"Аз воздам" - читать интересную книгу автора (Орчи Эммуска)

ГЛАВА III ВЕРНЫЙ ПЕС

Робкий стук в дверь прервал размышления Джульетты; Анна Ми пришла узнать, как чувствует себя гостья.

– Как вы добры! – прошептала растроганная Джульетта. – Я сейчас встану и выйду поблагодарить всех. Не скажете ли вы мне, где я?

– В доме Поля Деруледе… ой, гражданина депутата Деруледе. Он спас вас от толпы и успокоил ее. У него такой красивый голос, что…

– Вы его любите, мадемуазель? – неожиданно спросила Джульетта, почувствовав на глазах слезы.

– Конечно, люблю, – просто ответила горбунья, и выражение горячей преданности хозяину дома осветило ее лицо. – Он заботится обо мне. Он научил меня всему, что я знаю. Позвольте я помогу вам одеться.

И пока Анна Ми причесывала девушку и пыталась убрать все следы недавнего нападения, Джульетта гадала – какое положение занимает она в доме Деруледе. И, почувствовав легкую фальшь в учтивом обращении Анны Ми, Джульетта окончательно решила, что бедная горбунья влюблена в хозяина.

Когда туалет Джульетты был окончен, Анна Ми проводила ее в гостиную, где госпожа Деруледе и ее сын были заняты оживленным разговором. Поблагодарив старушку за гостеприимство, а Деруледе – за оказанную помощь, Джульетта пожелала вернуться домой, но Деруледе энергично запротестовал: для полной безопасности Джульетта должна остаться пленницей в его доме.

– Но мне необходимо вернуться домой и успокоить мою старую кормилицу Петронеллу! – возразила молодая девушка.

– Я сам успокою ее. Пусть она знает, что вы в безопасности и через несколько дней вернетесь домой. Где живет ваша кормилица?

– На улице Тебу, в доме номер пятнадцать, но…

– От чьего имени должен я успокоить ее?

– Мое имя – Джульетта де Марни.

Сказав это, молодая девушка пристально посмотрела на своего собеседника. Однако его выразительное лицо не сказало ей, помнит ли он это имя. Значит, она одна страдала все эти долгие десять лет, боролась со своей совестью, боролась с судьбой, а он… он даже не помнил имени человека, которого убил.

Деруледе ушел, а Джульетта осталась со старушкой. Вскоре к ним присоединилась и Анна Ми.

Раздражение Джульетты скоро прошло, и она чувствовала себя почти счастливой. Она так давно жила с Петронеллой в убогой мансарде, что теперь просто отдыхала душой в аристократичном доме Деруледе. Конечно, этот дом совсем не походил на дворец ее отца, но все же изящное убранство гостиной, серебро на обеденном столе, видневшимся за приоткрытой дверью, – все говорило о привычках к комфорту и изяществу, даже к роскоши, искоренить которые не удалось ни равенству, ни анархии.

Скоро вернулся Деруледе в сопровождении Петронеллы; он охотно захватил бы под свой гостеприимный кров и весь домашний скарб Джульетты, если бы было что брать. Благодарные слезы старой Петронеллы растрогали его сердце, и он предложил ей вместе с ее юной госпожой пережить в его доме тревожные дни, после чего обещал отправить их в Англию. Мадемуазель де Марни навлекла на себя гнев черни, и не будет ничего удивительного, если она завтра же окажется в списках подозрительных. Оставаться во Франции теперь и в самом деле становилось опасно.

После ужина зашел разговор о Шарлотте Корде, и Джульетта жадно ловила каждое слово Деруледе. Она снова повторила, что она – дочь герцога де Марни, сестра убитого на дуэли виконта, и почувствовала на себе долгий пристальный взгляд Деруледе, которому, очевидно, хотелось узнать, все ли ей известно относительно дуэли. Но она так просто и свободно ответила на этот взгляд, что он, по-видимому, успокоился. Она ничем не выдала себя. Что касается матери Деруледе, то та, очевидно, ничего не знала.

Радушие Деруледе казалось Джульетте более чем странным. Она не понимала, что он старался загладить свое невольное преступление и считал себя орудием, которое судьба избрала для спасения сестры убитого им виконта.

Анна Ми не принимала участия в разговоре, но время от времени ее печальные глаза почти с укором устремлялись на Джульетту.

Когда Джульетта и Петронелла ушли в отведенную им комнату, Деруледе обратился к кузине:

– Ты будешь добра к моей гостье, не правда ли? Она так одинока, и ей так много пришлось пережить.

– Не более моего! – невольно вырвалось у Анны Ми.

– Разве ты не счастлива? А я полагал, что…

– Разве может быть счастлива жалкая калека?

– Я никогда не считал тебя калекой, – с грустью проговорил Деруледе, – ни я, ни моя мать никогда не смотрели на тебя как на калеку.

– Прости меня, – сжимая руку двоюродного брата, сказала Анна Ми. – Я сама не понимаю, что со мной сегодня. Ты просишь меня быть доброй к мадемуазель де Марни? Но разве можно относиться иначе к молодому, прекрасному существу с большими глазами и шелковистыми локонами? О, как легка для некоторых жизнь!.. Что я должна делать, Поль? Ухаживать за ней? Быть ее служанкой? Успокаивать в минуты грусти? Я сделаю все, даже если в ее глазах буду выглядеть жалкой калекой, безобидной, верной собакой… – И, взяв свою свечу, она быстро вышла из комнаты. – Верной собакой, которая может сторожить и… кусаться, прибавила она про себя. – Не верю я этой красотке. Да и во всей сегодняшней комедии есть для меня что-то не совсем понятное.