"Камуфляж" - читать интересную книгу автора (Рид Роберт)

VII

— Тебе еще кое-кто поможет, — пообещала Миоцен и больше ничего не сказала.

Она знала, что мертвый джей'джел приведет его в библиотеку, и должна была знать, что он достаточно догадлив, чтобы сообразить, что суть дела в женщине. Памир совершенно не представлял, почему Первого Помощника заботит жизнь какой-то невзрачной пассажирки. Или, скорее, представлял слишком хорошо, составляя длиннющие списки мотивов, вполне разумных и одновременно вопиюще неверных.

Человеческую особь звали Розеллой — и звали ее так с тех пор, как она родилась два века назад. Если только она не старше, а ее биография — не мастерски подобранная коллекция вдохновенного вранья.

Как и большинство клиентов библиотеки, она проживала в Отколе, но выделялась даже в этой компании богатеев. Ее состояние подпитывали не один, а два доверительных фонда. Отец женщины эмигрировал в колониальный мир еще до ее рождения, переписав на имя дочери свои местные ценные вклады. Мать — заслуженный член дипломатического корпуса — погибла в злополучной Хаккалиинской миссии. В сущности, Розелла была сиротой. Но, судя по многочисленным признакам, она не слишком страдала. Бежали десятилетия, а она казалась счастливой, ничем не примечательной, богатой и безмятежной — больше ничего об этой персоне Памир сказать не мог.

Как там говорят старики-удальцы?

«Нет ничего грандиознее Вселенной, но она и вполовину не так велика, как чувствительный, одаренный воображением разум».

Некоторое время назад молодая женщина начала меняться.

Как большинство юных совершеннолетних, Розелла рано дала обет безбрачия. Если впереди миллионы лет жизни, кто будет торопиться с сексом и любовью, разочарованиями и разбитыми сердцами? У нее имелись друзья-люди, но благодаря дипломатическим корням матери женщина водила знакомство и с чужаками. Несколько лет ее ближайшими приятелями была пара янусиан — двойных организмов, где самец являлся паразитом, внедрившимся в спину своей супруги. Затем круг ее инопланетных друзей расширился… что выглядело совершенно нормальным. Памир обшарил архивы забытых камер слежения и любительских записей, где мелькали магазинные и обеденные «авантюры» объекта в компании представителей иных рас, в основном — кислорододышащих, традиционных союзников людей. Затем — роскошный круиз по цепи маленьких океанов, раскиданных по всему пространству Великого Корабля, — короткий вояж, завершившийся посреди облета Млечного Пути. Здесь, в конце этого безопаснейшего путешествия, дрейфуя по тускло-холодному, гладкому, как кожа, метановому морю, она встретила своего первого любовника. Который оказался джей'джелом.

На пленках скрытых камер Памир увидел достаточно, чтобы заполнить пробелы.

Кре'ллан, неправдоподобно богатый индивидуум, очень древний адепт Веры, лелеющей конфиденциальность, щеголял своей посвященностью. Искусные хирурги придали его пенису нужную форму. Все, примкнувшие к Многим Соединившимся, перенесли подобную косметическую операцию; единый кодекс касался обоих полов, а если пол отсутствовал, то создавался специально. За свою долгую жизнь Кре'ллан сочетался браком с сотнями, если не тысячами чужеземок, а той промозглой ночью ухитрился соблазнить юную девственницу-человека.

После круиза Розелла попыталась вернуться к прежней жизни, но уже через три дня посетила библиотеку, а через неделю сама подверглась физической модификации.

Памир заметил в ее журнале кадры операции — автоврачи и джей'джелы-наблюдатели обступили тонкое бледное тело. И теперь, закрыв глаза, сосредоточившись на скрытых резервных данных, он медленно и осторожно переворачивал другие страницы этих детальных, но по-прежнему неполных записей.

После года послушничества Розелла купила каменно-гиперфибровый прямоугольник в пятидесяти километрах под библиотекой, на котором возвела роскошные глубокие апартаменты, набитые шикарными комнатами и просторными покоями, рассчитанными на потребности практически любой биологии. Однако, хотя системы искусственного климата и жизнеобеспечения — штуки полезные, порой эти прихотливые механизмы не стыкуются друг с другом и, если знать, куда надавить, вполне могут и вовсе выйти из строя.

— Серьезная проблема, сэр?

— Только не для меня, — буркнул Памир. — И не для тебя, полагаю. Но если ты зависишь от пероксидов, как все оолупы, то воздух скоро покажется тебе кисловатым. А после нескольких вдохов ты наверняка потеряешь сознание.

— Понимаю, — сказали апартаменты.

Памир стоял во вспомогательном вестибюле, в своем обычном грубоватом лице, прочной фуфайке и с негнущейся спиной пожизненного техника.

— Интересно, получится ли найти неполадку. Наверное, дело в энергетическом фильтре, или в сигнальной цепи, или где-то пробой, или черт знает что.

— Делайте все, что необходимо, — ответил мягкий мужской голос.

— Да, спасибо за предоставленную возможность, — добавил Памир. — Я ценю новые дела.

— Конечно, сэр. Вам спасибо.

Ремонтирующая апартаменты фирма была сейчас закрыта из-за бюрократической войны со Службой окружающей среды. ИИ в поиске доступных кандидатов склонился к наилучшему. Памир выпустил рой деловито гудящих аппаратиков, тут же исчезнувших в стенах, и продолжил шагать по коридору, пока не оказался у маленькой запертой дверцы.

— Что здесь?

— Жилые покои.

— Для человека?

— Да, сэр. Памир отступил.

— Я не хочу никого тревожить.

— Вы и не потревожите. — Замок щелкнул. — Моя хозяйка требует, чтобы ее дом был готов для любого гостя. Ваша работа важнее всего.

Памир кивнул и шагнул в узкий проем.

Первое, что пришло ему в голову, — что даже капитаны не живут с таким комфортом. Комната была огромна и все же некоторым образом интимна, устлана настоящими мехами, заставлена сокровищами искусства, дожидающимися восхищения созерцателей, пышные кресла щедро предлагали себя любым телам, и вдобавок, как завершающий штрих, по крайней мере пятьдесят замысловатых игр лежали на длинных стойках: фигурки сами играли друг с другом до победы, а потом начинали партию заново. Здесь даже воздух, очищенный и профильтрованный, благоухающий духами и феромонами, отдавал богатством. И в этой упоительной атмосфере трепетал единственный тихий и четкий звук — далекое пение чужеземного цветка.

Льянос вибра.

Памир посматривал на мониторы и говорил по сети, не делая ровным счетом ничего существенного. Он уже добился всего, чего хотел. Пригоршня устройств, ловкость рук — и апартаменты напичканы потайными ушами и глазами. Все остальное — для собственного развлечения и правдоподобия.

За высоченной алмазной стеной немыслимой спальни парили в воздухе пять гектаров скромного патио. Ухоженные побеги льянос вибра покачивались в цветочном горшке, и музыка их вливалась в единственную открытую дверь. Рядом, ничего не делая, сидела молодая женщина. Секунду Памир разглядывал Розеллу, а потом она подняла голову и посмотрела в его сторону. Мужчина попытался определить для себя, что же он видит. Одетая, но босая, женщина была поразительно мила, но по-своему, каким-то странным манером, которому не получалось подобрать определения. Ее бледная кожа светилась сама собой, поглощая рассеянный свет и возвращая миру мягкое сияние. Концы густых серебристо-белых волос неожиданно оказались угольно-черными. Лицо женщины было девически гладким, с крохотным носиком, блекло-голубыми близко посаженными глазами, большим ртом, пухлыми губами — изысканное и исключительно грустное лицо.

Именно грусть и делает ее неотразимой, решил Памир.

Поймав себя на том, что по-прежнему торчит у двери, пялясь на хозяйку дома, мужчина понял, что ее печаль и его реакция не так уж просты.

Розелла взглянула на него во второй раз.

Спустя секунду апартаменты поинтересовались:

— Эта леди представляет технический интерес, сэр?

— Естественно. — Памир рассмеялся и отступил от прозрачной стены.

— Вы нашли проблему? Она желает знать.

— Да, две. Сейчас все исправлено.

— Отлично. Благодарю.

Памир собирался осведомиться об оплате. Ремесленники всегда говорят о деньгах. Но тут раздался звук — тонкий мелодичный визг развертывающегося троса. Механический стон быстро заглох, и наступила тишина.

Апартаменты прервали беседу.

— Что?.. — начал Памир. Затем обернулся.

Женщина была уже не одна. Вторая фигура в одежде скалолаза мчалась через дворик к Розелле. Это был человек или джей'джел, вроде бы мужского пола. С того места, где стоял Памир, он не мог утверждать что-то наверняка, но видел стремительность незнакомца и его правую руку, сжимающую что-то, что могло быть оружием, так что секунду спустя Памир тоже побежал, прыгнув в дверной проем в тот момент, когда чужак приблизился к женщине.

Розелла смотрела на пришельца.

— Мне незнакомо его лицо! — криком предостерегли хозяйку апартаменты. — Миледи…

Вялость покинула тело женщины. Розелла вскочила и сделала два шага назад, но потом, видимо, решила драться, с чем Памир не мог не согласиться. Она вскинула руки, снова опустила их и застыла в стойке, слегка побледнев, словно ее выживание сейчас зависело от глубинных скрытых инстинктов.

Незнакомец левой рукой потянулся к ее шее.

Неуловимым точным движением женщина перехватила ладонь незваного гостя и заломила его кисть. Но инерция бегущего сбила ее с ног, и оба они упали на полированный опаловый пол патио.

В правой руке мужчины блеснул нож.

Одним ударом чужак вонзил клинок в грудь женщины, целясь в сердце. Он действовал решительно, аккуратно, хотя, возможно, и на глазок, стараясь добиться чего-то определенного, а когда жертва задергалась, сопротивляясь, мужчина хлестнул ее по лицу тыльной стороной свободной руки.

Нож погрузился глубже.

Тихий, удовлетворенный стон слетел с губ убийцы, как будто успех был близок, и тут ботинок Памира обрушился на улыбающийся рот.

Незнакомец оказался человеком — разъяренным человеком.

Он взвился, отразив следующие три удара, затем рука его метнулась за спину, выхватила маленький электромагнитный пистолет и, почти не целясь, выпустила дюжину сверхзвуковых зарядов.

Памир рухнул, раненный в плечо и в руку.

Женщина лежала между ними, истекая кровью. Из груди ее торчала рукоять ножа, часть не скрывшегося в теле гиперфибрового лезвия сверкала, отбрасывая рубиновые лучи — отражение крови.

Здоровой рукой Памир стиснул черенок и потянул на себя.

Тоненько звякнул дармионский кристалл, выпавший из тела раненой вместе с кинжалом. Вот что нужно было вору. Незнакомец заметил блеск граненого ромба и не смог противиться тяге схватить добычу. До кругленькой суммы — целого состояния — было рукой подать, но тут собственный нож рассек его предплечье, и вор завопил от боли и гнева.

Памир ударил дважды.

Компактная пушка взметнулась и выстрелила — раз, еще два и еще два.

Тело Памира умирало, но у него еще хватило концентрации и силы поднять мужчину — громилу с короткими конечностями и, кажется, нескончаемым запасом крови. Бывший капитан продолжал наносить удары ножом, и в какой-то момент его противник уронил пистолет и теперь отбивался кулаками и локтями. Когда же вор попытался лягнуть Памира, тот поймал поднявшееся колено незнакомца и, воспользовавшись инерцией чужого движения и последними каплями собственной энергии, пихнул вора к дубовым перилам, после чего, мучительно вдохнув, перекинул его через край.

На ногах остался один Памир.

Воистину отсюда открывался прекрасный вид. С распоротой грудью, с тысячью аварийных генов, велящих телу отдохнуть, он смотрел на просторы Откола. Тридцать километров, залитые светом множества ярких, как солнце, огней, вершина инженерного мастерства, а может, и просто шедевр искусства. Бесчисленные авеню, вливающиеся в Откол, часто несли воду и прочие жидкости, и капитаны-инженеры разработали систему аэрорек — алмазных труб, сплетающихся в клубок колец и спиралей, и маленьких озер, при помощи невидимых устройств парящих в пространстве. А еще тут всегда летали существа органические и неорганические, живые и не живые, — наполняя воздух напевным гудением миллионов радостных голосов, и стены устилали леса грибков-эктопаразитов, и влажный ветерок не стихал шестьдесят тысяч лет — и Памир забыл, зачем он стоит здесь. Что это за место? Обернувшись, он обнаружил прекрасную женщину с ужасной раной в груди, просящую его сесть. «Пожалуйста. Садитесь. Сэр, — говорила она, — пожалуйста, пожалуйста, вам нужно отдохнуть».