"Авантюристы гражданской войны (историческое расследование)" - читать интересную книгу автора (Савченко Виктор)

Мишка Япончик – "король" одесских бандитов

Улица Запорожская, что в одесском пригороде Молдаванка, приобрела дурную славу еще в девятнадцатом веке. Тут находились дома свиданий, дешевые кабаки, воровские "малины". Каждую ночь улицу оглашали крики дерущихся, ругань, выстрелы. Это был воровской центр Одессы, и обитателям улицы трудно было не стать уголовными элементами, когда все вокруг дышало преступлением. Целые "династии" из поколения в поколение передавали свои воровские специальности и случалось, что дед, отец, сын, а так же мать и сестры – все занимались преступным бизнесом. Даже сейчас, через сто тридцать лет, нехорошая "слава" остается за одесской улицей – Запорожской.

Именно на этой улице 30 октября 1891 года у еврейского мещанина, фургонщика Меера-Вольфа Мордковича Винницкого и его жены Доры Зельмановны родился сын Мойше-Яков (во всех последующих документах Моисей Вольфович Винницкий). Когда мальчику шел шестой год, умер кормилец – отец семейства.

В бедной, многодетной семье было пятеро детей. Чтобы выжить, Моисей с десяти лет начал работать учеником в матрасной мастерской Фарбера. Одновременно он посещал еврейскую школу на улице Болгарской и успел закончить четыре класса. Когда ему исполняется шестнадцать лет, юноша переходит работать электриком на завод "Анатра".

В октябре 1905 года в Одессе вспыхнул кровавый еврейский погром, начавшийся на следующий день после издания царского манифеста, даровавшего свободу слова, собраний, печати, совести. Во время погрома, длившегося несколько дней, полиция не вмешивалась в происходившее на окраинах. И тогда стихийно стали возникать вооруженные отряды еврейской самообороны и отряды революционных партий. Часть еврейской молодежи взяла в руки оружие, чтобы не допустить погромщиков в еврейские кварталы. В один из таких отрядов вступил Моисей Винницкий и с оружием в руках защищал Запорожскую от толп черносотенцев.

Завладев оружием, Моисей уже не расставался с ним. Он присоединился к отряду анархистов-террористов, что состоял из юношей 15-19 лет. "Молодая воля" (так назывался отряд) совершала налеты на магазины, склады, частные квартиры. Состав этой полубандитской организации был разношерстным – в нее входили гимназисты и беспризорные, дети "босяков" и буржуазии. Всего, по полицейским сводкам, организация насчитывала до ста участников.

Стремление революционеров России разрушить старый строй, переделить богатства и землю, ликвидировать старый аппарат судопроизводства и полицейского сыска с момента зарождения революционного движения стали активно поддерживать "стихийные бунтари", маргинальные слои, уголовники и "босяки".

С особой силой эта тенденция проявилась во время первой российской революции 1905-1907 годов, когда "босяки" начали активно участвовать в "экспроприации экспроприаторов", в нападениях на полицейский участки и в уничтожении полицейских архивов, в терроре против представителей власти и закона.

Часть "босяков" с криминальной психологией подалась в политические организации. Кто пошел в "черную сотню" погромного "Союза русского народа", кто к "левым" – анархистам, максималистам, эсерам, большевикам. В те бурные годы подчас очень трудно было понять, где кончается криминал и начинается "борьба за освобождение трудящихся". Многие одесские анархистские группы "Черный ворон", "Свободный сокол", "Анархисты-вымогатели" – являлись, фактически, организованными бандами с политическим прикрытием. Все "добытые" деньги тратились такими псевдоанархистами на рестораны и гулянки.

В годы первой российской революции в Одессе действовало около тысячи анархистов и анархобандитов, что наводили на город страх. Это была огромная сила, с которой царская полиция сумела справиться только к середине 1908 года. Около 300 анархистов Одессы были арестованы и оказались в тюрьмах и на каторге, несколько сот "подались в бега" и добежали "аж до Америки", кто-то погиб в перестрелках, кто-то затаился, кого-то повесили за разбой и убийства. Последнее анархистское дело одесский суд разбирал в 1912 году.

Раскосые глаза, широкие скулы и смуглый цвет кожи делали Моисея Винницкого похожим на японца, и с детства к нему приклеилась кличка "Япончик".

Вместе с товарищами по "Молодой воле" Япончик занимался вымогательством, запугивая жертвы расправой тайной анархистской организации. Он начинал с "мандатов" – требований к "буржуям" "денег на революцию". Под угрожающим текстом обычно помещалась устрашающая печать с черепом и костями.

По разным данным, Япончик принимал участие в ряде политических террористических актов. Есть сведения о том, что он был замечен среди нападавших на казармы казаков 70-го полка, что участвовали в усмирении забастовщиков Одессы. Очевидно, участвовал Япончик и в покушении на полицмейстера Михайловского (Молдаванка) из полицейского участка подполковника Кожухаря. Тогда Япончику дали ящик чистильщика обуви, в котором находилось взрывное устройство. Сев на углу Степовой и Дальницкой улиц, в районе где часто показывался полицмейстер, Япончик криками и жестами пытался пригласить полицмейстера почистить сапоги. Когда полицмейстер поддался уговорам мальчика-чистильщика и поставил ногу на ящик, Мишка включил взрывное устройство и успел отбежать. А вот полицмейстера разорвало в клочья.

Был ли это поздний миф или чистая правда, трудно сказать. Заслуживают полного доверия только следственные сведения о преступлениях, за которые Япончик оказался на каторге. В августе 1907 года вместе с анархистами из "Молодой воли" он принял участие в налете на мучную лавку Ланцберга на Балтской дороге. Следующим его преступлением, зафиксированным судом, был налет в той же "компании" на квартиру Ландера в октябре 1907 года. В декабре того же года его случайно арестовали в доме терпимости на Болгарской улице. По приговору Одесского окружного суда от 2 апреля 1908 года Япончик был приговорен к 12 годам каторги в Сибири. Интересно, что на суде и следствии Япончик назвал себя именем своего младшего брата – Абрамом Винницким, который работал на месте Моисея в матрасной мастерской.

В то же время существует версия, согласно которой Япончик был приговорен к повешению за убийство полицмейстера, но его несовершеннолетие облегчило участь бандита, и он получил 12 лет тюрьмы.

На каторге Моисей Винницкий продолжал общаться с политическими и частенько защищал их от насилия со стороны уголовников. Тюремные "университеты" научили его бороться за себя и не прощать никому обид, сделали из юноши сильного и матерого бандита, который не прочь был использовать модную тогда "революционную фразу".

В начале марта 1917 года революция открыла двери тюрем перед "политическими", реабилитировав в том числе и анархистов. Возвращаясь с каторги, Япончик долго "гостил" в Москве, у тамошних анархистов и блатных "братишек", заехал в Петроград и, наконец, в июле 1917 года возвратился в Одессу.

Сентябрь Семнадцатого в Одессе знаменателен невиданным разгулом преступности. Городские газеты того времени ежедневно фиксировали до пяти убийств и до тридцати вооруженных ограблений. После мятежа генерала Корнилова, заявлений Центральной Рады об автономии Украины, после победы большевиков во многих местных Советах власть ослабела и не могла защищать обывателя. Безвластие вместо "троевластия" и хаос делали "работу" воров и вымогателей безопасной и удобной.

В сентябре Одессу сотрясали постоянные перестрелки между отрядами деморализованных солдат, одесской милицией, гайдамаками ( сторонниками Центральной Рады), бандами налетчиков. Мнимые милиционеры, матросы и бежавшие с фронта солдаты-дезертиры врывались в квартиры одесситов и совершали реквизиции. Дезертиры избивали и грабили прохожих, устраивали дебоши со стрельбой в трактирах, публичных домах и в кинотеатрах, в Народной аудитории. Воровской авторитет "Цыган", разъезжая по городу на автомобиле, "бессистемно" стрелял в прохожих… Толпы босяков осаждали милицейские участки с требованием освободить задержанных бандитов. Гайдамаки присоединились к осаде участков, узнав, что в одесской милиции избивают гайдамаков.

В октябре 1917 улицы Одессы стали ареной постоянных сражений между гайдамаками и милицией. Гайдамаки захватили Александровский участок и контролировали часть города, вывоз из Одессы товаров. В это время в Одессе появилась вождь левых эсеров Мария Спиридонова, которая "подлила масла в огонь" своими призывами к террору и революции.

Пользуясь паникой, банда Япончика ограбила почтовое отделение на Ближних Мельницах, несколько магазинов и складов в центре города. Сенсацией стало вооруженное нападение бандитов на Румынский игорный клуб. Под видом революционных солдат и матросов "люди" Япончика ворвались в клуб и, угрожая оружием, забрали с кона 100 тысяч рублей и еще 200 тысяч – из карманов посетителей. Более ста человек, присутствовавших в клубе, было ограблено. С женщин срывали бриллиантовые украшения и прятали их в голенища сапог. Один из посетителей клуба просто умер от страха, когда перед ним предстало пятнадцать вооруженных бандитов, которые открыли стрельбу, ранив нескольких посетителей.

Для борьбы с бандитизмом был создан Думский комитет общественной безопасности, но он не мог утихомирить разыгравшуюся стихию…

Свои действия по "изъятию ценностей у буржуазии" Япончик приукрашивал рассуждениями об эксплуатации еврейского пролетариата. В то же время есть свидетельства о том, что Моисей Винницкий стал вкладывать "грязные" деньги в дело. Он активно преумножает свой капитал, контролируя торговлю ворованными вещами и одесскую "толкучку", наркобизнес и торговлю "живым товаром".

Япончик даже имел свой ресторан "Монте-Карло" на воспетой в песнях улице Мясоедовской № 6 и кинотеатр "Корсо" по улице Торговой. Он был держателем одесского воровского "общака", который только в 1917 году стал создаваться ворами Одессы.

Для успешной легализации Япончик использовал свое "революционное прошлое" и опыт. Он организует вооруженную Еврейскую революционную дружину самообороны, "на случай погромов". Это полубандитское формирование уже не грабило, а реквизировало ценности "для нужд революции". Отряд тогда насчитывал 100-120 человек, вооруженных винтовками и револьверами, при двух пулеметах.

25 октября 1917 года, когда в Питере вершилась революция, одесские газеты сообщали о том, что в этот день в Одессе было совершено пять вооруженных налетов, 26 ограблений, в том числе на центральной улице в шесть вечера "грабители раздели даму". 26 октября сообщалось о взятии власти в городе Революционным бюро из большевиков, меньшевиков, эсеров. Но уже на следующий день украинский комиссар Одессы заявил о переходе города под власть Центральной Рады УНР. Одесский комитет большевиков временно поддержал Раду.

Но это не укрепило порядка. Новая администрация не имела ни опыта, ни специалистов, однако у нее было множество критиков и недругов. В Одессе тогда проживало всего 20-25 % украинцев, из которых более половины говорило на русском языке, и подавляющее число населения выступало против "украинизации" Одессы. Уже 4 ноября Одесский Совет, большевики, левые эсеры, анархисты, бундовцы высказались против власти Центральной Рады.

С конца октября в Одессе начали громить винные и спиртовые склады. Погромы эти, то разгораясь, то затухая, продолжались в течение четырех месяцев. Чтобы остановить толпы пьяных, идущих из предместьев громить город, командование применило даже броневики. Были перекрыты улицы, ведущие к окраинам Одессы, и образован "фронт" против громил. С этой целью власти вызвали пулеметную команду, пожарных, школу прапорщиков. Между тем толпой манипулировали "люди" Япончика, призывая "арестовать власть и грабить город". Толпа была остановлена только пулеметным огнем, на земле осталось 12 раненых и двое убитых.

Во время "винного бунта" Япончику удается устранить своего конкурента в преступном мире "Акулу" – Н Дрогаева и стравить банды соседних районов Пересыпа и Слободки. Слободка превратилась в "бандитский фронт", где "сражались" за влияние несколько банд (только в ночь на 4 ноября там было обнаружено 11 трупов). В конце ноября 1917 года район Молдаванки, где хозяйничал Япончик, объявил о создании независимой "Молдаванской республики".

В середине ноября Япончик инспирировал бунт в Одесской тюрьме. Заключенные, вырвавшись из бани, напали на стражников и, обезоружив их, открыли камеры и ворота тюрьмы. Во время бунта было убито шесть человек, бежало 50 опасных рецидивистов, которые влились в банду Япончика.

В это время Япончик призвал бандитов Одессы не грабить рабочих, а "перенести свою деятельность в центральные, буржуазные кварталы". Один грабитель даже был убит "людьми" Япончика за ограбление рабочих, и к его одежде было приколото воззвание, написанное Япончиком, в котором говорилось о терроре против грабителей трудящихся. Грабить, приказывал Япончик, теперь можно только буржуазию и офицеров.

Против власти Центральной Рады "единым фронтом" выступили русские патриоты, интернационалисты-большевики, эсеры, анархисты, меньшевики, лидеры "бандитского мира" и профсоюзов. В городе насчитывалось только 3-4 тысячи гайдамаков, верных Центральной Раде, а силы "антиукраинской оппозиции" составляли около 7 тысяч красногвардейцев, дружинников, солдат и матросов Черноморского флота. Власть не смогла урезонить "дружинников-налетчиков", что, кстати, грабили, в основном еврейских лавочников и аферистов.

Япончик в Семнадцатом не прерывает своих старых контактов с анархистами. Тогда, как грибы после дождя, возникают новые анархистские группы. Была в Одессе даже группа "анархистов-обдиралистов", то есть обдирающих буржуазию. Именно эта группа устроила на Дерибасовской мощный взрыв, требуя прекратить самосуды народа и милиции над пойманными ворами и грабителями, которые учинялись прямо на месте преступления. В противном случае они угрожали "начать террор над местным населением за издевательства над ворами". "Обдиралисты" заявили, что их 500 вооруженных "бойцов" при двух пулеметах.

Анархисты и бандиты захватили в центре города, на улице Дворянской, публичный дом Айзенберга. Они выдали проституткам по 500 рублей из реквизированных денег, и 50 анархистов перебрались жить в публичный дом, устроив там свой штаб, причем "бездомным" проституткам было предложено разделить "место под крышей" с анархистами.

1 декабря на улицах Одессы разгорелся бой между анархистами и гайдамаками. Двадцать анархистов на Греческой площади напали на гайдамацкий патруль после чего гайдамаки попытались штурмовать один из штабов анархистов, а анархисты в отместку бросили бомбу в районный комиссариат.

Декабрь 1917 года в Одессе был памятен продолжением винных погромов и перестрелками гайдамаков с красногвардейцами, что унесли 23 жизни. Для бандитского мира и Япончика это месяц удачных экспроприации: бриллиантов на 500 тысяч у купца Карского, много ценностей при нападении на дачу Сухомлинова, 40 тысяч рублей при налете на кассу мылораренного завода, в магазине Тоскано было похищено товара на 200 тысяч. Тогда же были ограблены военный склад на Дальницкой, предприниматель Кухта и кожевенный завод Шаца (эти ограбления принесли 60 тысяч рублей). Однако не все было так гладко…

Украинский комиссар Одессы создал летучие отряды по борьбе с бандитизмом, которые располагали автомобилями, мотоциклами и лошадьми. В конце года были проведены грандиозные облавы в бандитских районах: на Молдаванке, Пересыпи, Косарке, Сахалинчике. Но несколько сот арестованных бандитов было вскоре освобождено…

В новогодние дни банда Япончика реквизировала деньги у князя Абамелика и товары в магазине Гольдштейна. К сахарозаводчику Гепнеру бандиты пришли на пышный новогодний банкет со 130 приглашенными. Япончик тогда заявил: "Мы очень извиняемся, мы люди бедные, а вы богатые, едите и пьете, а на Молдаванке есть нечего. Так что вы должны уплатить 50 тысяч, чтобы молдаванские тоже праздновали Новый год, постарайтесь вести себя примерно, и мы не принесем вам зла". Когда хозяин вынес только две тысячи, грабители, с тарелкой в руках, начали обходить гостей, забирая у них бумажники, драгоценности. Грабители постоянно шутили и решили вернуть своим жертвам по 10 рублей "на извозчика", а врачу были оставлены все "трудовые деньги".

5 января 1918 года Одесса осталась без света, так как забастовали рабочие электростанции. В эти дни банда Япончика, пользуясь ситуацией, "погуляла" по буржуазным кварталам.

Уже через 10 дней в Одессе начались уличные бои, названные позже "одесским Октябрем". Около 130 человек, с обеих сторон, погибли, а более 300 были ранены. Каждая из сторон защищала "светлое будущее народа". Дружина Япончика приняла участие в уличных боях за Молдаванку, вокзал, Штаб округа вместе с подобными формированиями большевиков, анархистов, левых эсеров. "Люди" Япончика напали на Бульварный участок и освободили тридцать уголовников.

Пока шли бои, продолжалась и послевоенная неразбериха; оказавшиеся на свободе арестанты десять дней держали в страхе город. Закончилась "одесская революция" нападением уголовников на Регистрационное бюро милиции. Во дворе милиции было сожжено 16 тысяч карточек на уголовников Одессы. Погибли и все сведенья о Мишке Япончике и его дружках, собранные за много лет их "карьеры". Сейчас сведения о жизни Япончика до 1918 года пришлось собирать по крупицам, используя подшивки дореволюционных газет, воспоминания, обрывочные документы гражданского архива.

После победы над "украинцами" в Одессе была провозглашена Одесская советская республика со своим правительством – Совнаркомом. Еврейская боевая дружина Япончика вошла в состав Одесской советской армии как резерв правительства и командования и была переведена на государственное содержание. М. Винницкий после "одесского Октября" стал известным и "славным" революционером. Он был "вхож" к руководству "красной" Одессы – к Муравьеву, Юдовскому, Мизикевичу.

Тогда, в начале 1918 года, состоялась грандиозная свадьба Япончика и Цили – простой работницы фабрики Жакко. Добавим, что, пережив своего мужа, она в 1923 году уехала за границу и поселилась во Франции, дожив до глубокой старости. Сотни людей отплясывали "семь сорок" в зале танцклассов Двойреса, где состоялась свадьба. Вскоре у молодоженов родился ребенок – дочка Ада.

В дни Одесской республики Япончик продолжал реквизиции "для нужд армии и революции". Так, были реквизированы товары в магазине Блажевского. Через анархиста Рыта Япончик пытался контролировать одесский "Союз безработных". Тогда был выдвинут оригинальный лозунг "Все дома – безработным! Вся власть безработным!" Среди 25 тысяч членов союза безработных добрую половину составляли босяки и уголовные элементы, которые и не стремились честно трудиться.

В газете "Одесская почта" за 2 февраля 1918 года было напечатано воззвание "группы воров Одессы". Воры-профессионалы обязывались грабить только богатых и требовали к себе "уважения". Они писали: "Мы, группа профессиональных воров, также проливали кровь в печальные январские дни, идя рука об руку с товарищами матросами и рабочими против гайдамаков. Мы тоже имеем право носить звание граждан Российской республики !"

В феврале комиссар Дома Советов Одессы, что расположился в бывшем Воронцовском дворце, матрос Чередниченко убил вора на "месте работы", у здания Советов. Возмущенные бандиты и безработные взяли в осаду здание Одесского Совета и потребовали суда над убийцей. Только военные части смогли успокоить толпу, которая выступала и против принятого решения об объявлении всех бандитов вне закона и расстреле их на месте преступления.

В феврале в Одессу прибывает "красный диктатор" Муравьев. Он пытается ликвидировать местную преступность, однако очень скоро находит общий язык с Япончиком и атаманом Яшкой Зайдлером – командиром 1-го отряда анархистов-террористов. Однако удержать Одессу компании авантюристов, прикрывавшейся революционной фразой, не удалось.

13 марта 1918 года в Одессу вошли германские и австро-венгерские части под командованием генерала Коша. А в ночь с 12 -го на 13-е марта банда Япончика совершила нападение на банк, гостиницу "Версаль" и военные склады. Одесская советская армия, лидеры большевиков и советской власти бежали из города, даже не попытавшись оказать сопротивление оккупантам. Эвакуируя Одессу, революционеры оставили в городе многочисленное и разношерстное подполье, которое ориентировалось на большевиков, левых эсеров и анархистов.

Понимая, что большое влияние в Одессе имеет "бандитско-босяцкий элемент", большевики и анархисты делали все возможное, чтобы провести в "короли воров" Одессы своего человека – "революционера" Мишку Япончика. Этой цели добивались и вооруженные дружины террористов Котовского, Зайдлера, дружина "Моревинт". А сам Япончик умело использовал "левую фразу" и игру в политику, чтобы заручиться сильной финансовой и организационной поддержкой.

По-видимому, уже к октябрю 1918 года Япончик сосредоточил в своих руках огромную власть над предместьями Одессы, прежде всего Молдаванкой, и уголовниками, которых в полумиллионном городе насчитывалось до двадцати тысяч. Контроль над ворами, "патронаж" над спекулянтами, проститутками, шулерами, валютчиками приносил не только большую "славу", но и громадные деньги. Япончик впервые объединил уголовный мир Одессы, став его "королем". Полиция была запутана и куплена, она просто махнула рукой на непрезентабельные окраины Одессы, с которых Япончик получал основную дань.

Ходили слухи, что в январе 1919 года Япончика арестовали, когда он выходил из кафе "Фанкони", в самом центре города, и препроводили в контрразведку. Однако через некоторое время к зданию контрразведки подкатило несколько десятков фаэтонов и пролеток. В них приехали бандиты, выручать своего атамана. У бандитов оказались гранаты, обрезы, пистолеты, и настроены они были решительно. Опрокинув фаэтоны и телеги, они перекрыли улицу и создали баррикаду прямо под окнами контрразведки. Бандитский ультиматум контрразведчикам был таков: "Через пятнадцать минут освободить Япончика, в противном случае контрразведку забросаем гранатами и возьмем штурмом". Атамана бандитов пришлось отпустить.

Старожил-одессит Яков Кишиневский вспоминал: "Как-то в конце лета 1918 года, проходя мимо промтоварного рынка, прохожие увидели несколько подвод, запряженных хорошими лошадьми. На одной легкой тачанке стоял станковый пулемет со вставленной лентой с патронами. Человек 20 были одеты в кожаные тужурки, галифе, сапоги – это было очень модно тогда. У каждого был пистолет и граната. Это был один из частых случаев, когда Япончик, который руководил своими людьми, брал контрибуцию с буржуазии города. Они подъехали к большим деревянным магазинам… остановились, зашли вглубь помещений. Беспрепятственно нагрузили 3-4 подводы одежды, белья, костюмов, пальто, обуви, различных товаров и спокойно уехали".

Одесские торговцы и спекулянты, содержатели публичных домов и ресторанов безропотно платили Япончику щедрую дань, откупаясь от его налетов и надеясь на его покровительство.

Некоторые суммы Япончик отдавал на "благотворительность". В частности 10 тысяч рублей, которые бандит взял у хозяина ювелирного магазина как выкуп за дочь, он выделил на помощь безработным портовым грузчикам Одессы. Вообще, случаи раздачи от имени "короля Миши" всевозможных "подарков" (денег, продуктов, одежды) бедному люду были известны всем жителям Молдаванки и других окраин. Япончик помогал бездомным, молодоженам, сиротам, семьям погибших во время бандитских налетов.

Одесский чекист Николай Мер вспоминал, что однажды прибегал к услугам Япончика. Как-то вечером люди налетчика Васьки Косого ограбили разведчика областного подпольного комитета большевиков, отобрав у него личное оружие. По этому поводу руководитель разведки областного подполья Б. Юзефович встречался с Мишкой Япончиком. Через неделю Косой принес все вещи и оружие его владельцу, с извинениями. Таково было влияние Япончика на блатной мир.

Странная обстановка сложилась в Одессе. Губернский староста, генерал Мустафин, представлял власть гетмана Украинской державы Скоропадского, но реальная власть была в руках немецких и австрийских генералов.

В "гетманский" период "люди" Япончика не сидели сложа руки. Уже через месяц после установления власти гетмана в Одессе была ограблена банковская контора Зонштата на полмиллиона рублей. Бандиты разобрали крышу здания и вскрыли сейф, дверь которого весила 200 пудов. Вскоре был ограблен банкир Хаиса на 200 тысяч рублей.

В октябре 1918 года несколько облав на Молдаванке с участием австрийских войск привели к ликвидации сильных банд Цыгана, Штоса и Ленского, после чего Япончик остался главным авторитетом района. В октябре он совершает ограбление складов Земского Союза, мануфактурных товаров Левина, кожевенного завода. Налет на особняк помещика Консе, родственника "черносотенца" Пуришкевича, принес бандитам 800 тысяч рублей.

В ноябре 1918 года вся Украина восстала против "своего" гетмана. Германия и Австро-Венгрия, недавние союзники гетмана, капитулировали перед странами Антанты и спешно выводили свои войска из Украины. 5 декабря войска восставших украинских крестьян во главе с комиссаром Херсонщины Иваном Луценко подошли к Одессе. Там началась паника, так как никто не хотел оборонять город, а в его центре постоянно вспыхивали перестрелки между польскими легионерами и немецкими солдатами.

Почувствовав ослабление власти, Мишка Япончик со своим "партизанским отрядом" переходит к активным действиям. Была брошена бомба в Русский театр во время спектакля для офицеров, совершены налеты на ряд гостиниц. Особенно охотно грабили бандиты немецкое военное имущество.

11 декабря в город вступили украинские республиканские части. В то же время в порту высадились силы стран Антанты, преимущественно Франции. Они заняли несколько улиц вокруг порта и Николаевского бульвара.

Мишка Япончик решил воспользоваться ситуацией для освобождения из тюрьмы своих товарищей-уголовников. Во время митинга сторонников социалистических партий в Одесском цирке был выдвинут лозунг освобождения политических из тюрьмы. С пением "Марсельезы", под красным флагом толпа трудящихся и примазавшихся к ним бандитов штурмовала Бульварный полицейский участок и выпустила 56 уголовных и политических заключенных.

Вместе с дружинниками большевиков и анархистов Япончик решил штурмовать тюремный замок. Под видом веселой, шумной компании "люди" Япончика прошли немецкие заставы у Чумной горы и вышли к огромной городской тюрьме. У ворот тюрьмы уже бушевала трехтысячная толпа пролетариев, босяков и воров. Сняв часовых, они взорвали ворота и отняли у надзирателя ключи от камер. Всего было освобождено около 700 заключенных, в большинстве своем уголовников. В то же время освободить политических заключенных уголовники забыли. Охрана тюрьмы из 60 человек была растерзана, а начальник тюрьмы заживо сожжен. Была уничтожена канцелярия тюрьмы и все дела преступников.

Новая украинская власть, узнав о разгроме тюрьмы, срочно бросила на поимку преступников полк солдат и два броневика. У стен тюрьмы завязался бой, однако большинство бандитов успело скрыться. В это время по соседней с тюрьмой улице как раз проходил трамвай с пассажирами. Беглецы из тюрьмы остановили трамвай и раздели всех пассажиров, оставив им, взамен одежды, арестантские робы. Некоторые воры обрядились в женские одежды, другие пытались напялить детское пальто. Еще долго по наиболее темным и глухим улицам Одессы слонялись бежавшие в надежде "раздобыть пальто"…

Среди бежавших были изуверы: Мария Токарчук – женщина, которая убивала свои жертвы и расчленяла трупы, Имерцаки – серийный убийца и другие…

16 декабря Япончик обратился с новым воззванием к представителям преступного мира. На этот раз он призывал не грабить рабочие кварталы. В тот день в Одессе завязались бои между войсками УНР и белогвардейцами, которых поддержали французы. 18 декабря, в разгар боев, бандиты ограбили казначейство на сумму в миллион рублей.

20 декабря 1918 года Одесса полностью перешла под власть белогвардейцев и "союзников Антанты", в первую очередь французского командования. С той поры до конца марта 1919 года Одесса была островком видимого благополучия и обеспеченности среди бурлящей магмы гражданской войны. В городе открывались шикарные магазины и рестораны, игорные и публичные дома, снимались фильмы и работали десятки театров и кабаре. Богатые люди со всей "вчерашней" империи проматывали тут деньги. И бандитам работы хватало. Они так обнаглели, что совершали налеты средь бела дня на Дерибасовской.

Левоэсеровский подпольщик Алексеев-Небутев так описывает положение Одессы начала Девятнадцатого: "Несмотря на такое количество властей, а может быть и благодаря ему, город находился во власти анархии. С пяти часов вечера обыватели прятались по квартирам. Если же находились смельчаки, которые рисковали после этого времени выходить на улицу, то их раздевали у дверей квартиры. Никогда так не торжествовала одесская "малина", как в эти месяцы. Грабила "малина", грабили чины государственной охраны, грабили восемнадцать контрразведок".

Тех, кто ослушался Япончика и не заплатил дань, ждала смерть. Так был убит купец Масман, не выплативший по "мандату" 10 тысяч рублей, купец Литейман, отказавшийся платить 50 тысяч, купец Энгель, "задолжавший" бандитам 25 тысяч… Все торговцы не только предместий, но и района Старого базара, Привоза, Малой Арнаутской были обложены данью от 10 до 50 тысяч рублей, в зависимости от величины их предприятия.

В январе-феврале 1919 года Япончик совершил налет на Гражданское общественное собрание Одессы во время крещенского торжественного обеда и собрал сумму в 100 тысяч рублей, налет на квартиру княгини Любомирской принес бриллианты на сумму 60 тысяч рублей. Наибольший "улов" дало ограбление испанского консула в Одессе, что жил в гостинице "Лондонская" 250 тысяч рублей.

Япончик "правил" Одессой через местных бандитских атаманов, которые имели свои районные штабы-"малины" в предместьях. Так, на Слободке руководил ворами атаман Муха, на Пересыпи – атаман Сало, на Фонтане – Косовекий ("Коса"), на Балке – братья Шаповаловы. "Армия Япончика" в большинстве своем состояла из юнцов 18-23 лет, старые "авторитеты" пытались "работать" самостоятельно. Одесский градоначальник Марков сообщал газете "Одесские новости": "… большинство устрашающих вымогателей – это юнцы 19-20 лет, иногда невооруженные…"

Известный куплетист Владимир Коралли вспоминал:

"Знаменитый "король" одесских налетчиков Мишка Япончик был одной из ярчайших личностей старой Одессы. Это был колоритный тип романтического разбойника и афериста…

О Мишке Япончике рассказывали разного рода романтические истории. Говорили, что он не грабит врачей и артистов, любит ходить в театр, кино и на дивертисменты. А его "мальчики" работают очень картинно: на вечерах и маскарадах появляются в смокингах, ничем по облику не отличаясь от господ, и вежливо просят дам и кавалеров расстаться с драгоценностями. Никакой грубости, хамства, а тем более насилия не допускают, только поигрывают своими никелированными браунингами. Для маскировки налетчики иногда облачались и в студенческую форму…

Я жадно рассматривал Мишку Япончика. Ему было лет тридцать. Брюнет, широкие смуглые скулы. Обращали на себя внимание неспокойные раскосые глаза. Они мгновенно и как-то незаметно перебегали с предмета на предмет, казалось, что он смотрит на всех и на все сразу. Он часто оглядывался.

А одет был богато и несколько мрачновато. Пальто украшал черный каракулевый воротник, шапка того же меха лежала на коленях, едва придерживаемая рукой. Пальто было расстегнуто и виднелся черный костюм и того же цвета косоворотка.

Япончик сидел на крайнем месте, поставив ногу на проход (в зале театра. – Авт.), словно каждую минуту готов был вскочить…".

Леонид Утесов, знавший Япончика, в книге "Спасибо, сердце" добавляет, что Япончик очень неохотно шел на "мокрые дела" (убийства), а вид крови его смущал". Певец явно симпатизировал и льстил бандиту!

Белогвардейцам Япончик устраивал "тихий погром". Частенько бандиты поджидали белых офицеров при выходе из ресторанов, для того чтобы их избить и ограбить. Жены одесских бандитов – иногда проститутки, а чаще – воровки помогали мужьям "в их трудной работе".

В ответ на бандитский террор белогвардейский военный I губернатор Одессы, генерал Алексей Гришин-Алмазов, объявил войну бандитам. В предместья были введены воинские подразделения и броневики. Бандитов расстреливали на месте преступления. Начались широкомасштабные облавы, во время которых "отстреливали" подозрительных. В интервью газете "Одесские новости" в январе 1919-го, Гришин-Алмазов сетовал: "То, что происходит сейчас в Одессе, внушает серьезные опасения… Одессе, в наше безумное время, выпала исключительная доля – стать убежищем всех уголовных знамен и главарей преступного мира, бежавших из Екатеринослава, Киева, Харькова". Так что помимо белогвардейской власти, местных бандитских "атаманов" Япончику приходилась бороться против заезжих "гастролеров", посягнувших на его территорию.

Борьба была столь жестока, что "король" Япончик направил губернатору Одессы письмо-просьбу. В нем были такие строки: "Мы не большевики и не украинцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем". Но молодой, амбициозный губернатор не принял предложения, и война продолжалась. Для широкомасштабных облав использовались французские и греческие CQI-даты. Было закрыто 44 притона бандитов, которые назывались паштетными, буфетами, трактирами…

На белогвардейские репрессии бандиты ответили "бандитским террором". С тех пор они еще теснее стали взаимодействовать с революционным подпольем. У них был общий, ненавистный враг.

О совместной борьбе против "белых" Япончик вел переговоры через Котовского и анархиста Анатолия Железнякова (кличка "Викторс", прибыл в одесское подполье для организации "Интернационального бюро анархистов"). Япончик тогда успешно приторговывал оружием и снабжал им подпольные отряды большевиков и анархистов. Так, Одесский ревком получил от него 80 револьверов и 200 гранат. Большевик Ф. Анулов-Френкель вспоминал, что "большие услуги штабу ВРК (военно-революционного комитета) в доставке оружия оказывал Мишка Япончик за сравнительно небольшую плату…". Япончик помогал революционному подполью выкупать за большие деньги революционеров из тюрем, а часть отобранных у буржуазии денег передавал на закупку хлеба для голодающих.

В то время Япончик распространял слух о том, что имеет "бандитскую армию в десять тысяч человек. Скорее всего, это преувеличение, в лучшем случае он мог собрать одну треть названной цифры. Но и это было немало. Прибавим сюда 300 боевиков революционного подполья и увидим, что "городская партизанская война" в Одессе начала 1919 года была опасна для белогвардейцев и очень выгодна большевикам.

Зимой 1919 года Япончик близко сошелся с известным в те времена авантюристом Борисом Михайловичем Ржевским-Раевским, который появился в Одессе еще в августе 1918 года. За его плечами было множество афер. Аристократ, друг царского министра внутренних дел Хвостова, он прославился как военный корреспондент, ведя репортажи с театра военных действий на Балканах. Ржевский организовал первый в России Союз журналистов – "Клуб журналистов" в Петрограде. С 1915 года он служит в министерстве внутренних дел, занимаясь делами Распутина и Иллиадора и готовя убийство Распутина. Одновременно Ржевский известен как уполномоченный Красного Креста. В октябре – декабре 1917 года он находился в советских тюрьмах, но по освобождению предложил свои услуги новой власти и был направлен работать в Московское ВЧК, к Дзержинскому.

Тогда Ржевский-Раевский меняет свою фамилию на Стрижевский. Он работает в уголовном отделе ВЧК судебным следователем над самыми запутанными делами Мануйлова и "князя" Эболи, грабителя Касселя. За должностные злоупотребления, взяточничество и помощь в побеге Мануйлову (секретарь Распутина) Ржевский-Раевский был арестован своими коллегами. Ему вменяли в вину также исключительную жестокость по отношению к арестованным. Чтобы так "прославиться" в ЧК, нужно было переплюнуть самого маркиза де Сада.

Летом 1918 года Ржевский-Раевский бежит из застенков ЧК, сначала в Киев, а затем в Одессу. Там он выдает себя за чиновника для особых поручений при канцелярии градоначальника. Вчерашний чекист постоянно предлагал свои услуги одесской полиции в качестве знатока сыска и хотел занять пост помощника начальника уголовного розыска. Полицейские его брали на опасные задания, но он отличался тем, что убивал арестованных одесских бандитских атаманов, инсценируя "попытку к бегству". Так он уничтожил ряд знаменитых преступников и расчистил Япончику путь к "трону короля блатной Одессы". Он явно "покровительствовал" бандитам Япончика и был грозой для других банд. Так был застрелен блатной авторитет "Колька Япончик" (Николай Козаченко) или, как его еще называли, "Золотой зуб".

Однажды Япончик был выслежен полицией, и неминуемый его арест был, казалось, предрешен. Однако Ржевский-Раевский помог бандиту, направив полицейских по ложному следу.

20 февраля 1919 года тело Ржевского-Раевского с пятнадцатью пулями было найдено возле Клуба артистов, который он любил посещать. Надо заметить, что Клуб артистов Одессы был "гнездом" шпионажа против белогвардейцев и интервентов. Возможно, Ржевский-Раевский не у бегал из ЧК, а был направлен в Одессу с "особым заданием" как секретный агент ЧК – создать из Япончика "короля воров" и направить бандитскую стихию против "врагов революции".

После гибели афериста обыск в его квартире дал поразительные результаты: была обнаружена его переписка с "блатным миром", его дневники и револьвер с золотой монограммой: "От благодарных Мишки Японца и Суконика". Интересно, что после того как стало известно подлинное лицо Ржевского-Раевского, в отставку вышел его возможный покровитель – генерал Гришин-Алмазов.

Вместе с Ржевским-Раевским в Одессу прибыл его сподвижник Зиновий Дубинский. В 1917-м – видный эсер, позже большевик. С 1918-го – судебный следователь ЧК. Арестован по приказу Дзержинского за присвоение денег, реквизируемых у буржуазии. В конце 1918 года он уже работает в военном министерстве Украинской республики. Но, обворовав свое ведомство, Дубинский бежит в Одессу, предварительно ограбив киевского купца Гольденберга на 50 тысяч. В Одессе Дубинский осуществлял связь между Япончиком и Ржевским-Раевским, за что и был арестован в феврале 1919 года.

В марте 1919 года вокруг Одессы бушевало пламя крестьянского восстания, Красная Армия вышла к Черному морю у Перекопа. 14 марта Одесса была объявлена на осадном положении.

В критические дни обороны города Япончик поднимает восстание в предместьях Одессы, прежде всего на Молдаванке. Восставшие бандиты и дружинники Котовского, большевиков, анархистов, левых эсеров заставили белогвардейскую власть окопаться в центре города, отдав окраины бандитско повстанческой стихии. Это восстание пытался подавить с помощью воинских частей и броневиков командующий гарнизоном Одессы генерал Бискупский. Однако отведенные с фронта войска не смогли справиться с бандитами. В то же время ослабление фронта и вывод из Одессы войск Антанты привели к тому, что части Красной Армии подошли вплотную к городу. Точнее, это были отряды украинских крестьян атамана Херсонщины Григорьева, который за полтора месяца до этих событий формально заключил союз с командованием Красной Армии и теперь действовал в ее рядах.

Когда в середине апреля атаман Григорьев захватил Одессу, между Япончиком и атаманом начались серьезные трения, превратившиеся в открытую борьбу. Григорьев поклялся "поставить к стенке" Япончика. В те "смутные" дни, и особенно ночи, в городе не прекращалась перестрелка – воевали между собой победители: Григорьев, Япончик, анархиствующий комендант Одессы Домбровский, большевики. Эта борьба прекратилась только с уходом 22 апреля из Одессы частей Григорьева, с расстрелом "за бандитизм и контрреволюцию" советского коменданта Домбровского.

Входившая в состав руководства одесских большевиков С.Соколовская писала в ЦК партии: "Одесский пролетариат – это бандиты, спекулянты, гниль. Возможно, мы попадем в самое отчаянное положение, накануне падения Одессы останемся без средств, а в Одессе без денег революция не двигается ни на шаг".

В апреле Япончик поспешил скрыться от небезопасного атамана Григорьева, а уже через месяц он получил возможность "воевать на григорьевском фронте" против своего конкурента.

В мае 1919 года Мишка Япончик становится командиром советского бронепоезда № 870932. Команда его была набрана из анархистов и бандитов и предназначалась для подавления восстания, поднятого атаманом Григорьевым. 28 мая в газете "Известия Одесского совета рабочих депутатов" было напечатано сообщение Президиума Одесской ЧК о том, что ложным и контрреволюционным слухом является слух, будто "небезызвестный Одессе грабитель Мишка Японец" был Секретарем Одесского ЧК. Сообщалось, что Секретарь ЧК товарищ Михаил (Гринберг) ничего общего с Япончиком не имеет.

В ответ на это Япончик оставляет для истории образец своего эпистолярного творчества – письмо в редакцию газеты, которое проливает свет на некоторые аспекты его деятельности. Приводим письмо целиком, сохраняя его стилистику и орфографию:

"Я, Моисей Винницкий, по кличке Мишка Япончик, приехал четыре дня тому назад с фронта, прочел в "Известиях" объявление ОЧК. В котором поносят мое доброе имя.

Со своей стороны могу заявить, что со дня существования ЧК в Одессе я не принимал никакого активного участия в его учреждении.

Относительно моей деятельности со дня освобождения меня из тюрьмы по Указу Временного правительства, до которого я был осужден за революционную деятельность на 12 лет, из которых я отбыл 10 лет, – могу показать документы, находящиеся в контрразведке, а также приказ той же контрразведки, в котором сказано, что за поимку меня обещано 100 тысяч рублей, как организатор отрядов против контрреволюционеров, только благодаря рабочим массам я мог укрываться в его лачугах, избежать расстрела.

Весной нынешнего года, когда пронесся слух о предстоящим погроме, я не замедлил обратиться к начальнику Еврейской боевой дружины тов. Кашману с предложением войти в контакт с ним для защиты рабочих кварталов от погромов белогвардейцами всеми имеющимися в моем распоряжении средствами и силами.

Я лично всей душой буду рад, когда кто-нибудь из рабочих и крестьян, отзовется и скажет, что мною был обижен. Заранее знаю, что такого человека не найдется.

Что касается буржуазии, то если мною предпринимались активные действия против нея, то этого, я думаю, никто из рабочих и крестьян не поставит мне в вину. Потому что буржуазия, привыкшая грабить бедняков, сделала меня грабителем ея, но именем такого грабителя я горжусь, и покуда моя голова на плечах, для капиталистов и врагов народа буду всегда грозой.

Как один из примеров провокации моим именем, даже при Советской власти, приведу следующий факт.

По просьбе начальника отряда тов. Трофимова мы совместно отправились к начальнику отряда Слободского района тов. Каушану с просьбой, чтобы тов. Каушан разрешил мне препроводить в ОЧК для предания суду революционного трибунала Ивана Гричко, который, пользуясь моим именем, убил рабочего и забрал у него 1500 рублей. У Гричко были также мандаты для рассылки с вымогательскими целями в разные места с подписью Мишка Япончик. Тов. Каушан разрешил, и я препроводил убийцу рабочего в ЧК.

В заключение укажу на мою деятельность с приходом Советской власти. Записавшись добровольцем в один из местных боевых отрядов, я был назначен в конце апреля 1919 года в 1-ю Заднепровскую дивизию, куда я незамедлительно отправился.

Проезжая мимо станции Журавлевка ЮЗЖД, стало известно, что под руководством петлюровского офицера Орлика был устроен погром в Тульчине, куда пошел отряд 56-го Жмеринского полка для ликвидации погромной банды. К несчастью, командир отряда был убит, не дойдя к месту назначения. Красноармейцы, зная мою железую волю, на общем собрании избрали меня командиром.

Завидуя моему успеху, некоторые несознательные элементы изменническим образом передали мня в руки бандита Орлика, который хотел расстрелять меня, но благодаря вмешательству крестьян села Денорварка (в нескольких верстах от Тульчина), стоящих за Советскую власть, я был спасен. Все вышеуказанное подтверждая документами выданными мне Тульчинским военным комиссаром за №7.

После целого ряда военных испытаний я попал в Киев, где после обсуждения всего вышеизложенного я получил от Народного военного комиссара назначение в 1- и Подольский полк, где военным губернским комиссаром была возложена на меня задача, как на командира бронепоезда № 870932, очистить путь от ст. Вапнярка до Одессы от григорьевских банд, что мною было выполнено; подтверждается документом командующего 3-й армией за №1107.

На основании вышеприведенного я отдаю себя на суд рабочих и крестьян, революционных работников, от которых жду честной опенки всей моей деятельности на страх врагам трудового народа.

Моисей Винницкий под кличкой Мишка Япончик. 30 мая 1919 г.".

Через три дня после публикации этого письма в газете Япончик явился в Особый отдел ЧК при 3-й украинской армии и предложил организовать отряд из числа своих приверженцев "для защиты революции". Это предложение нашло поддержку в Реввоенсовете 3-й армии, и Япончику разрешают сформировать батальон особого назначения для борьбы на деникинском фронте. Этот батальон набирался только из одесских бандитов, считавших своим атаманом Япончика. Их Мишка называл "боевиками".

Когда число добровольцев превысило тысячу человек, батальон был развернут в 54-й имени Ленина (!) советский стрелковый полк 3-й армии. Командиром полка остался "товарищ Мишка", а комиссаром стал секретарь Одесского исполкома Совета известный 27-летний анархист Александр Фельдман. В 1919-1941 годах одесский Приморский бульвар назывался бульваром Фельдмана, в честь погибшего комиссара полка Япончика. Среди политработников полка выделялся венгр-интернационалист Т. Самуэли.

Полк состоял из трех батальонов. В первых двух находились добровольцы одесские налетчики и воры, дружинники отряда еврейской самообороны. В третий батальон направлялись мобилизованные студенты Новороссийского университета. В полк были зачислены также 132 коммуниста, мобилизованных губкомом КП(б)У для пропагандистской и воспитательной работы. Однако большинство коммунистов отказалось вступить в полк и вести там пропагандистскую работу, ссылаясь на то, что пребывание в полку опасно для жизни. Полк был хорошо вооружен, имел 40 трофейных пулеметов, конную сотню, оркестр и граммофон. Штаб полка находился на улице Новосельского в гостинице "Дом отдельных комнат".

Странные люди пополняли полк Япончика. Кроме уголовников, анархистов, мелких авантюристов всех мастей, тут оказались и законспирированные контрреволюционеры, такие как известный Жорж Белый, который еще в апреле 1919 года, сразу после занятия Одессы "красными", организовал в городе белогвардейский партизанско-террористический отряд для борьбы против большевиков. Боевики этого отряда совершили ряд покушений на местных большевистских руководителей. Жорж Белый был назначен Япончиком ротным командиром.

В августе 1919 года Белый помогал белогвардейцам захватить Одессу и оказывал активное содействие контрразведке в выявлении большевистских элементов. Но руководитель контрразведки не спешил проводить широкие аресты по спискам, представленным Белым. А уже в начале 20-го Белый стреляет в начальника контрразведки Кирпичникова и убивает его как "либерала".

Когда 11 мая некоторые части одесского гарнизона (Белорусская советская бригада и крестьянский полк Казакова) подняли восстание против большевиков, Япончик осудил это выступление и призвал уголовников не участвовать в нем. Ему были ненавистны восставшие своей погромной агитацией и симпатиями к Григорьеву.

В мае – июле 1919 года руководителем одесской ЧК стал Станислав Реденс (партийная кличка "Стах") – молодой удачливый авантюрист, будущий свояк Сталина, женившийся на Анне Алилуевой. Этот деятель, отличавшийся особой жестокостью к "врагам революции", покровительственно относился к Япончику и его воинству.

В июне – июле 1919 года советская власть на Юге Украины удерживалась только в крупных городах. Провинция была в руках крестьян, восставших против большевиков. Под Одессой восстали немецкие колонисты, действовали отряды крестьянских атаманов Махно, Заболотного, Казакова, Живодера… С севера на Одессу наступали петлюровские части, которые дошли до Вапнярки; с востока белогвардейцы – силами одного казачьего полка взявшие Херсон и прорвавшие фронт. В середине июля 1919 года Совет обороны Одесского военного округа решил направить полк Япончика на "петлюровский фронт", на пополнение 45-й стрелковой дивизии.

20 июля, в воскресенье, полк Япончика прошел парадным строем по центральным улицам Одессы. Очевидцы оставили воспоминания об этом красочном событии: "Впереди шли музыканты. Люди Япончика собирали их по всему городу. Трубачи и флейтисты из Оперного театра, нищие скрипачи, побиравшиеся по дворам, гармонисты из слободских пивнушек – все они сегодня шли рядом, играя походные марши и знатные молдаванские мелодии. Позади оркестра, на белом жеребце – сам Япончик в кожаной фуражке, как у Котовского, в офицерском френче и красных галифе… Рядом несли огромное знамя из тяжелого малинового бархата. На нем было вышито полное название полка: "Непобедимый революционный одесский железный полк Смерть буржуазии". Комендант Одессы П. Мизикевич на банкете в честь отбытия полка на фронт преподнес Япончику в награду серебряную саблю с революционной монограммой и пожелал бойцам боевых успехов".

По другим данным, генеральская сабля была вручена Япончику от имени Совета обороны на прощальном митинге в Одесской консерватории.

Когда началась погрузка полка в эшелон на станции Одесса-Товарная, то выяснилось, что не явилось до 300 студентов и около 700 одесских воров. По дороге на фронт из вагонов бежало еще несколько сот "боевиков", так что до фронта доехало 704 бойца из 2202.

23 июля полк Япончика прибыл в распоряжение штаба 45-й дивизии (командир И. Якир), в городок Бирзула (ныне Котовск). Там был устроен новый парад полка. Полк признали боеспособным и включили в бригаду, которой командовал Котовский. Тот помог с обмундированием и разместил полк в резерве, в селе Голубичье. Однако одесские бандиты всячески сопротивлялись введению военной дисциплины в своей части и военному обучению.

В конце июля войска Украинской народной республики (петлюровцы) вышли в район Жмеринка – Балта. Они упорно пытались прорваться к Одессе, надеясь тут получить "окно в мир", выход к морю. Запорожская группа петлюровцев (бывшие подчиненные атамана Волоха) и дивизия атамана УНР Юрка Тютюнника (преимущественно недавние григорьевцы) вели бои за Жмеринку. В начале августа петлюровцы, разгромив 45-ю дивизию Якира (7 тысяч красноармейцев), отрезали три советские дивизии от основных сил Красной Армии в районе Одессы.

Командование Красной Армии стремилось любой ценой возвратить станции Жмеринка и Вапнярка, восстановить связь с основными силами, считая, что только таким образом можно удержать Причерноморье.

Первый бой для полка Япончика был удачным. Одесситы забросали окопы противника гранатами и заставили его отступить. Но уже на следующий день петлюровцы не только вернули утраченные позиции, но и обратили одесситов в бегство. Отступившие "боевики" заявили, что их предали соседние части и потребовали вернуть их в Одессу. Часть бывших уголовников самостоятельно бежала в Одессу, часть разошлась по окрестным селам на "реквизицию". Возникла опасность восстания оставшихся на фронте бойцов Япончика против советской власти. Помощник начальника штаба 45-й дивизии Д. Коренблит вспоминал: "Возникла опасность образования в тылу 45-й дивизии бандитской шайки. Надо было изолировать от "храброго воинства" Мишку Япончика".

Якир решил выдать Япончику бумаги о том, что его "полк" направляется в штаб армии для получения нового назначения. Якир рассчитывал в пути, в предоставленном командованием вагоне, Япончика арестовать, а бандитские батальоны разоружить. Комдив приказал "штабу" 54-го полка Япончика отбыть в распоряжение командующего 12-й советской армией, который находился в Киеве.

Прямой путь из Бирзулы в Киев был невозможен, его перекрыли петлюровцы. Оставался свободным только путь через Ольвиополь (ныне Первомайск).

Япончик знал о коварстве большевиков, предчувствовал, что над ним готовится расправа. Он отобрал 116 наиболее преданных "боевиков" в свою личную охранную сотню и отбыл на Ольвиополь. Но в Киев ехать не собирался, потому что знал, что там его ждут застенки ЧК. Япончик мечтал прорваться в родную Одессу и там… может быть снова стать ее "королем" или просто на время затаиться. Поэтому от станции Помашная он поворачивает свой эшелон на Вознесенск, в направлении на Одессу.

По другой версии, все пути на Киев к тому времени были уже отрезаны наступавшими белогвардейцами, махновцами и григорьевцами, и выполни Япончик тогда приказ, он попал бы в руки к врагам и неминуемо оказался бы на виселице. Поэтому Япончик не бежал, а действовал в соответствии с обстановкой.

Еще одна версия гласит, что из Бирзулы полк Япончика бежал и, сев на проходящий пассажирский поезд, решил добраться до Одессы через станцию Вознесенск. При этом все пассажиры поезда были ограблены и разогнаны. Командование приказало немедленно догнать беглецов и наказать виновных по всей строгости военного времени. По распоряжению Котовского комиссар Фельдман и его заместители-политруки Линовой, Свиридов, Федоров, Максимов на специальном паровозе ринулись в погоню. Всем военкомам железнодорожных станций было предписано не пропускать поезд Япончика. Однако тот под угрозой расстрела заставлял военкомов отправлять свой поезд вне графика, без всякой задержки. Япончик старался выиграть время и "просочиться" в Одессу.

Версий гибели Япончика множество, однако верить можно только архивным документам. Доклад уездвоенкома М. Синкжова Одесскому окружному комиссару по военным делам показывает реальные события: "4-го сего августа 1919 года я получил распоряжение со станции Помашная от командующего внутренним фронтом т. Кругляка задержать до особого распоряжения прибывающего с эшелоном командира 54-го стрелкового советского украинского полка Митьку Японца. (В докладе Мишка Япончик ошибочно назван Митькой Японцем. – Авт.)

Во исполнение поручения я тотчас же отправился на станцию Вознесенск с отрядом кавалеристов Вознесенского отдельного кавалерийского дивизиона и командиром названного дивизиона т. Урсуловым, где распорядился расстановкой кавалеристов в указанных местах и стал поджидать прибытия эшелона.

Ожидаемый эшелон был остановлен за семафором. К остановленному эшелону я прибыл совместно с военруком, секретарем и командиром дивизиона и потребовал немедленной явки ко мне Митьки Японца, что и было исполнено.

По прибытии Японца я объявил его арестованным и потребовал от него оружие, но он сдать оружие отказался, после чего я приказал отобрать оружие силой.

В это время, когда было приступлено к обезоруживанию, Японец пытался бежать, оказал сопротивление, ввиду чего был убит, выстрелом из револьвера, командиром дивизиона.

Отряд Японца, в числе 116 человек, арестован и отправлен под конвоем на работу в огородную организацию.

Итак, М. Винницкий-Япончик был убит Н. Урсуловым "при попытке к бегству", без суда и следствия. Очевидно о "ликвидации" Япончика хлопотало начальство заранее. За это убийство Урсулов вскоре получает орден Красного Знамени.

По другой версии Урсулов и Синюков с отрядом устроили засаду возле железнодорожного депо в высокой кукурузе, в поле, которое звалось "Марьин луг". Они закрыли семафор и вынудили эшелон Япончика остановиться. Когда Япончик, его жена Лиза и его адъютант Халип направились к будке стрелочника, чтобы узнать, что случилось, то Урсулов, Синюков и одесский чекист Зорин начали стрелять из засады, застрелив Япончика, Лизу и Халипа.

Еще одна версия гласит, что Япончик был застрелен Никифором Урсуловым в глиняном карьере, в полутора километрах от Вознесенска, и Урсулов забрал у Япончика как трофей его генеральскую шашку. А бойцы полка Япончика, под дулами пулеметов, были выведены из вагонов и отправлены в концлагерь, что был создан в селе Кантокузовка. Вскоре прибыл прокурор и Части особого назначения (каратели), которые стачи вылавливать разбежавшихся бандитов. Часть людей Япончика была расстреляна за разбой, некоторых направили в тюрьму Одессы, где их судили и приговорили к различным срокам заключения. Около пятидесяти человек из 54-го полка оказались на принудительных работах в огородах.

Вскоре они разбежались из-под стражи и перебрались в одесские "малины".

Легенда гласит, что похороны Япончика были помпезными. Его отпевал кантор хоральной синагоги Миньковский и певчие – солисты одесской оперы.

Через четыре часа после похорон на место убийства Япончика прибыл комиссар полка Саша Фельдман. Он не верил в "глупую" смерть Япончика, и по его требованию могила Япончика была вскрыта. Там покоилось тело "короля воров" в матросской тельняшке и трусах. Фельдман столкнул ногой труп в яму со словами: "Собаке – собачья смерть". Через два дня на место событий приехал Н. Подвойский – военный народный комиссар УССР. Он поблагодарил всех участвовавших в ликвидации Япончика и снова приказал вскрыть могилу, чтобы лично убедиться в гибели Япончика.

Почему-то одесские воры связали убийство своего "короля" с именем Фельдмана. Через несколько месяцев, в октябре 1919 года на одесском базаре Фельдман, который тогда только приехал от Махно и "работал в подполье", был убит людьми Япончика "за предательство". Такая же участь постигла и агента уголовного розыска большевика Хазиса. А вот настоящий убийца Н. Урсулов благополучно прожил долгую жизнь, спокойно работая директором маслозавода в Вознесенске.

Интересно, что будущий убийца Котовского, содержатель публичного дома М. Зайдер был на командных должностях в полку Япончика, но не пострадал во время отстрела его командиров. Наиболее близкие к Япончику бандиты, его "адъютанты" Шакерман, Коган были расстреляны белогвардейцами.

Три брата Япончика погибли на фронтах Великой Отечественной. Из них младший, Григорий, до войны был начальником Одесской электростанции. Несколько племянников Япончика погибли на войне или были уничтожены фашистами. Долгую жизнь прожил брат Япончика – Юдий Вольфович. Он участвовал в Великой Отечественной, а в семидесятые годы уехал в США. Дочь Япончика проживала до 1990 года в Баку.

Мишка Япончик оставил след не только в анналах истории Одессы, в летописи гражданской войны на Украине, но и в литературе, послужив прототипом Бени Крика – одного из главных героев произведений И. Бабеля.

В 1926 году в журнале "Красная новь" вышла киноповесть писателя "Беня Крик", в которой автор воссоздает отдельные эпизоды из жизни Япончика-Винницкого. В следующем году режиссером В.Вильнером на Одесской кинофабрике был снят художественный фильм "Беня Крик".

В одесской прессе тогда появились разгромные рецензии на фильм. Писали, что в картине пропагандируется "идеал молдаванских подонков", "кумир окраинной хули-ганерии", что "происходит открытое прославление уголовного хулиганства". Когда в Одессе снимался фильм, писали газеты, "вокруг съемки собирались толпы хулиганов с гордостью смотрящих, в какую честь попал их недавний соратник, и сами прихорашиваются зараженные чумною славой…" Режиссер В. Вильнер вынужден был оправдываться по поводу целей и задач кинофильма. Он писал: "Я ничего не снимал на Молдаванке и даже не интересовался ею".

Однако были и "зараженные" романтикой бандитизма. Двадцатисемилетний актер одессит Кучеренко, который играл в фильме "Беня Крик" роль бандита, а в фильме "Красные дьяволята" роль самого батьки Махно, стал руководителем шайки налетчиков и в свободное от работы время грабил кассы и квартиры, магазины и склады Одессы и крымских городков. Уголовный мир Одессы запомнил его по кличке "Махно".

А будущий известный писатель, автор повести "Зеленый фургон", Александр Козачинский, который провел детство и юношеские годы в Одессе, попав под влияние блатного мира и "мифа о Япончике", стал в 1921 году налетчиком, а в следующем – атаманом банды. Он пытался подражать Япончику, проведя серию громких налетов… В 1922 году Козачинский был приговорен к смертной казни. И только счастливая случайность сохранила для нас талантливого писателя и журналиста.

Коммунистический диктатор Украины в 1925-1928 годах Лазарь Каганович раскритиковал фильм "Беня Крик" как "романтизацию бандитизма", и картину сняли с проката. Но, несмотря на это, Япончик после своей гибели превратился в легенду, в миф "о блатной Одессе". Он становится героем рассказов, песен, анекдотов. Его бесшабашность, "черный" юмор, вольнолюбивость отражали менталитет "вольного города Одессы".