"Убить перевертыша" - читать интересную книгу автора (Рыбин Владимир Алексеевич)

29

Все получилось. Без проблем пересекли реку Одер, спокойно доехали до большого польского города Познан. Здесь, не вылезая из машины, переночевали на платной стоянке. А утром пристроились к колонне таких же бедолаг-перегонщиков.

— Можно бы и ночью ехать, вдвоем-то чего, — дорогой принялся объяснять Коля. — Да я один раз накололся, больше не рискую.

И он начал рассказывать, как однажды, так же вот перегоняя иномарку, попался дорожным пиратам. Его выкинули из машины и чуть было не привязали к дереву, чтобы не поднял хай раньше времени. А был февраль, в Польше он мокрый и вьюжный…

— Поляки грабят?!

— Наши. Коим дозволили богатеть любым способом. Польские дороги они враз освоили.

Из Минска Сергей, после долгого ожидания на переговорном пункте, дозвонился до Мурзина. Слышимость была отвратительная, не голос, а комариный писк.

— Кто это говорит?

— Это я…

— Кто? Не слышно.

— Врубайся скорей! — кричал в трубку Сергей. — Телефонное время дорого, а я и так издержался.

— Ты откуда? — спросил Мурзин, явно не узнавая собеседника, проверяя его.

— Из Минска.

— Как ты туда попал?

Вопрос удивил. Может, это и не Мурзин вовсе? Кто же тогда на его телефоне?

— Я перезвоню, — крикнул Сергей и повесил трубку. Решил, что сделает это в Смоленске.

Но из Смоленска дозвониться до Лугового оказалось еще трудней, чем из Минска. Коля торопился, нервничал, Сергей обещал телефонистке оплатить по самому срочному тарифу, и ничего не помогало. Где-то что-то не включалось, и баста.

А радио гнало песни. Сначала орало шлягеры, от которых опарой вздымалась беспричинная злоба. Потом выдало: "Любовь, друзья, вопрос такой, который всех касается". И опять перед ним встала Эмка, ее глаза, полные слез, последний поцелуй.

Когда песня прервалась резкими позывными «Маяка», Сергей раздраженно выключил радио. Но тут же снова включил: хотелось послушать последние известия. Тресков и хрипов хватало, но слова все же можно было разобрать. Разбитная дикторша плела что-то об указах президента, долженствующих утешить граждан, обалдевших от предыдущих указов. А затем в точности таким же тоном:

— Только что нам сообщили. В Балтийском море потерпел аварию морской паром «Неринга»… Судно затонуло в 20 милях от берега. Имеются жертвы…

Сергей бросил руку к приемнику, чтобы усилить звук, но сбил настройку. Когда опять поймал «Маяк», дикторша говорила уже о погоде.

— Ты что дергаешься? — очнулся Коля. — Веди ровнее.

Сергей заставил себя сосредоточиться на дороге и не думать о «Неринге», о Кондратьеве, который должен быть там, о проклятом архиве. Но это ему не удалось.

— Веди ровнее, — повторил Коля. — Что с тобой?

— Ничего.

Он не узнал своего голоса. Прокашлялся и повторил:

— Ничего. А что?

Коля помолчал минуту.

— Не, так не пойдет. Давай-ка я поведу.

Пересев за руль, он не успокоился, а все крутил головой, взглядывал на Сергея. Но ни о чем не спрашивал, из чего тот снова делал вывод, что Коля знает о нем куда больше, чем говорит.

И все-таки Сергей уснул. Ему-то казалось: не сомкнул глаз за своими думами. Но когда Коля толкнул его в бок, он вдруг увидел, что совсем светло.

— Приехали. Гляди.

Далеко впереди под блеклой синевой неба, будто мираж, будто белые облака над горизонтом, кучились нагромождения высотных домов московской окраины.