"Черная акула" - читать интересную книгу автора (Сербин Иван)ПВО.Алексей быстро взглянул на Поручика. Молодец, майор, разбирается. Сивцов удовлетворенно кивнул и вновь поудобнее устроился в кресле. – Все верно. В штабе округа пришли к такому же выводу и доложили о результатах разведки командованию. Сегодня утром получен специальный приказ от «Рубина»‹»Рубин» – радиопозывной Генштаба Министерства обороны.›, касающийся проверки и приведения в повышенную боевую готовность всех служб ПВО Северо-Кавказского округа. «Рубин» не конкретизировал фамилии летчиков, но в штабе округа решили, что ваши кандидатуры вполне подходят. В наступившей внезапно паузе Алексей прокашлялся и поинтересовался: – А в чем заключается проверка, товарищ подполковник? – В девятом ангаре стоят два «МиГа». Ваша задача – пройти на них от Грозного до аэродрома подскока, расположенного в районе Новошахтинска. Сделать это нужно максимально скрытно, используя те самые методы, о которых вы, майор, упомянули. Предельно малые высоты, отсутствие активной радиолокации, связь только на ультракоротких волнах. Короче, стопроцентная имитация пролета истребителей до Ростова с целью нанесения ракетного удара. В случае обнаружения средствами ПВО – попытаться уйти. Раскрываться только при крайней нужде. Еще раз обращаю ваше внимание: операция должна проходить в обстановке абсолютной секретности. Вы, капитан, полетите ведомым. Ведущим пойдет майор Поручик. – Простите, товарищ подполковник, – сказал Алексей, – но товарищ майор летает на «Су». Как же он пойдет на «МиГе» да еще ведущим? Поручик усмехнулся и ответил: – Я, капитан, раньше летал на «двадцать девятых». Пять лет. В Польше. Это уж потом переучивался на «сухари». Сивцов тоже усмехнулся: – На «МиГе», капитан, майор Поручик может дать вам фору в сто очков. Все ясно? – Так точно. Ясно. – Операция будет проходить в два этапа. Первый – ложный заход на цель – нефтеперегонную станцию под Грозным, второй – непосредственно сам полет. Вопросы? Поручик и Семенов кивнули дружно: – Никак нет. – Ну вот и отлично. Подполковник взглянул на часы. Тусклый импортный хронометр на ремешке из плетеной кожи был надет необычно – циферблатом вниз, со стороны ладони. Удовлетворенно кивнув головой, Сивцов продолжил: – Сейчас вы отправитесь принимать самолеты. Ужин вам доставят в ангар. В двадцать два тридцать получите полетные карты, по которым будете выходить на цель и имитировать атаку. После «атаки» вступите в основную фазу операции. В руках у подполковника появился атташе-кейс. Щелкнули тусклые желтоватые замочки, и Сивцов выудил из кожаных недр два завернутых в пластик прямоугольника. – Далее вы следуете по этим полетным картам. Из соображений особой важности и секретности предстоящей операции я вручаю их здесь, сейчас. Но учтите, вы не имеете права показывать эти карты никому. В случае нарушения – трибунал за разглашение особо секретных данных. При необходимости использовать УКВ-связь. В остальное время соблюдать полное радиомолчание. Никаких анекдотов, баек и разговоров «за жизнь» в эфире. Навигационные огни и маяки не включать. Активной радиолокации не производить. СРЗО‹СРЗО-2 – система распознавания «свой – чужой».› включать только после голосового запроса. Таким образом, мы убиваем сразу двух зайцев: проверяем системы окружной ПВО, а заодно и перегоняем по месту назначения технику. – Подполковник вопросительно посмотрел на Алексея. – Деньги у вас с собой? – Так точно, товарищ подполковник, не в ДОСе же их оставлять. – Вот и прекрасно. С точки приземления вас доставят в Ростов, где вы поступите во временное подчинение штаба округа, точнее – непосредственно в мое. Ваша дальнейшая судьба будет зависеть от успешности выполнения данного задания. Впрочем, – подполковник снова улыбнулся, – я, будучи наслышан о ваших сегодняшних подвигах, уверен, что все пройдет как по маслу. Ваш шлем и летную куртку доставят в ангар. Да, на время операции позывной майора – Ветка, ваш, капитан, – Ливень. Вопросы есть? Вопросов не было. Выходя из штаба, Алексей заглянул в полетную карту. Обычная карта, маршрут вычерчен специальным маркером. Печать командира полка и его же личная подпись в правом верхнем углу. Проследив глазами путь, он присвистнул. По всей области петлять придется. М-да… Проверочка для ПВО… В ангаре было холодно. Впрочем, как и положено по инструкции. Боевую технику запрещено перетаскивать из холода в тепло и обратно. – Вон твой стоит. – Поручик ткнул пальцем в левую сторону от алюминиевых ворот. – Бортовой номер «ноль шесть». Получите, распишитесь. Майор пошел дальше, похрустывая ботинками по заиндевелому бетону. Алексей, обходя тележки с ремонтным оборудованием, направился к указанному «МиГу». Вокруг самолета суетились взмыленные техники. Подготовка, судя по всему, подходила к концу. Семенов обошел истребитель и обратился к огромному человеку в замызганной технической куртке: – Здравия желаю, я капитан Семенов. Гигант оторвался от блока аппаратуры электронной диагностики и повернулся к Алексею. Светло-серые глаза, густые пшеничные усы. Широко улыбнулся: – Здорово, капитан. Майор Сеченов, начальник ТЭЧ. Широким движением технарь схватил ладонь Алексея, коротко, но сильно сжал. Семенов кивнул. Начальника технико-эксплуатационной части он несколько раз видел в капонирах. Как и сегодня, теплая куртка майора всегда была наполовину расстегнута, из-под выцветшей, широко распахнутой на груди рубашки торчала короткая седая растительность. Похоже, майору всегда было жарко. – Располагайся, капитан. Сейчас заканчиваем. И он снова склонился над пультом. Ноги пошире расставил и пальцами по тумблерам пробежался, как на рояле сыграл. Губы трубочкой вытянул, что-то напевает. Крепко на земле стоит майор. Бульдозерным ножом не сдвинешь. Алексей подошел к самолету. Лючки придирчиво осмотрел. Новые лючки, ни царапинки. Ногтем краску светло-серую зимнюю ковырнул. Родная краска, заводская. По лесенке на крыло поднялся, в кабину заглянул. Кресло осмотрел, провел пальцами по замкам фонаря, присвистнул. Абсолютно новая машина. – Не дрейфь, капитан, – подал голос майор, – принимай птичку, отладили как родную. Алексей скинул шинель на борт. Прямо в кителе в кресло нырнул. Поежился от его холодных объятий. Оглядел приборы: вроде бы все как надо. – Включаю «экран»! – Валяй, капитан, включай. Алексей щелкнул тумблерами на приборной панели. Рванулись электроны в проснувшихся электроцепях. – Зажигание? – Норма! – Силовые установки. Правая? – Норма! – Левая? – Норма! – Гидромеханика подачи топлива? – Норма! – Охлаждение? – Норма! – Воздухозаборники, регуляция? – Норма! – Механическая проводка? – Норма! – Гидравлическая система? – Норма! – Правый крен? – Ручку вправо. – Норма! – Левый крен? – Ручку влево. – Норма! – Тонгаж: пикирование? – Ручку от себя. – Норма! – Кобрирование? – Ручку на себя. – Норма! Норма! Норма! Норма!.. А поначалу казалось, что холодно… В восемь вечера прибыл посыльный из штаба. Другой. Воротничок стойкой подшит, крючок расстегнут, ремень где-то на уровне мужского достоинства болтается… Дед русской авиации. В правой руке – куртка и летный шлем Семенова. В левой – судки с горячим ужином. Небось уборка в казарме, вот и пришел. Так бы молодого пригнал. Подошел Поручик. Устроились тут же, в ремонтном кунге – зеленом утепленном домике, приютившемся в углу ангара. Здесь жарко – вовсю кочегарят два ТЭНа от электросушилки. «МиГи» подцепили тягачами, потащили из ангара. Теперь ими займутся оружейники – нельзя навешивать бомбы и ракеты в помещении. Здесь же и другие самолеты стоят. Взрывчатка – штука капризная, в этом техника безопасности по всему миру едина. На ужин, кроме масла, котлет и картофельного пюре, доппаек – по два вареных яйца на брата, горячее молоко в термосе и шоколад. – М-м… – повертел в руках небольшую красочную плитку майор. – «Рот-фронтовская»! Здорово! – Послушай, майор, – вопрос давно вертелся у Семенова на языке, – а зачем этот подполковник мне все выложил? Мог бы просто приказать. Я же, один черт, ведомый. Поручик захрустел оберткой шоколада, ответил спокойно, даже дружелюбно, словно и не возил его Алексей пару часов назад мордой по столу: – Ну, во-первых, это не он тебе, а ты ему все выложил. Во-вторых, значимость операции понял. В-третьих, меньше языком болтать будешь, потому как не дурак. А в-четвертых, дальше тебе наверняка под Сивцовым служить, так что слушай, что говорят, и глаза понятливые строй. – А ты, значит, уже готов под Сивцовым служить? Глаза у тебя, я смотрю, больно понятливые. Поручик окинул Семенова тяжелым взглядом, зло усмехнулся: – Не цепляйся к словам, капитан. Все мы под кем-нибудь служим. И если у кого голова провинится, то под плеть все равно задницу подставляют. – Ничего себе! – Алексей прищелкнул языком, оглядывая огневое хозяйство истребителя. Две ракеты средней дальности «Р-27ТЭ» с инфракрасной системой наведения класса «воздух – воздух», две управляемые ракеты «воздух – поверхность» «Х-25М» с радиокомандным наведением и два блока НАР‹НАР – неуправляемые авиационные ракеты.› калибра восемьдесят миллиметров. За неполных двадцать минут прекрасные, совершенные с точки зрения любой эстетики серебряные птицы превратились в мощные машины уничтожения. Быстрые – быстрее пули – сверхманевренные «МиГи-29» полого выгибали хищные ястребиные шеи фюзеляжей, всем своим обликом моля пилотов о взлете, и Семенов каждой клеточкой тела ощущал эту мольбу. Самолеты и летчики живут в небе, все остальное время они ждут. Проверка вооружения, предполетный инструктаж и последовавшая за этим загрузка навигационной системы съели оставшееся время. В двадцать три двадцать самолеты, четко соблюдая заданную дистанцию, вырулили на четвертую ВПП‹ВПП – взлетно-посадочная полоса.› авиабазы в Ключах. Сообщили на башню о готовности. В двадцать три двадцать три РП разрешил взлет. Повернув голову налево, Алексей изобразил три символических плевка, трижды постучал по графику техобслуживания и по команде Поручика пустил двигатели на полную мощность. Взлетали на север, против ветра, что существенно экономило топливо. В считанные секунды «МиГи» набрали двести двадцать километров в час и взмыли в ночное, по-южному черное небо. За пределами воздушной зоны авиабазы оба пилота совершили разворот и, включив форсажную тягу, начали подъем. В наушниках раздавались четкие команды майора: увеличить дистанцию, проверить двигатели, электропитание, системы вооружения, навигационное оборудование. На высоте трех тысяч метров пробили облачный покров и сразу, будто вынырнув из-под воды, оказались в ином мире, в мире ясных холодных звезд, густо усыпавших небо, в мире, где скрытая покрывалом водяного конденсата земля теряла свою власть и значение. Алексей перевел взгляд на приборы. Если слишком долго смотреть на звезды, очень легко впасть в высотный транс – блаженное состояние психики, когда сознание перестает реагировать на посторонние раздражители. Во время Второй мировой войны этот эффект впервые почувствовали на себе японские военно-морские летчики. Десятки восторженных, поэтически утонченных самураев нашли смерть в волнах Тихого океана, намертво сжимая в ладонях ручки управления своих «Мицубиси», добросовестно истративших все горючее. Самолеты не видят глаз своих пилотов. Несколько минут отрабатывали маневрирование – нужно было освоиться с новыми самолетами. Затем легли на окончательный курс, следуя к точке, указанной РП. Облака впереди внезапно озарились бело-желтыми всполохами. Казалось, они подсвечены снизу бегающими туда-сюда лучами прожекторов. – Цель под нами, заходим… Истребители сбросили скорость и нырнули вниз, под облака. И тут Алексей разглядел то, что он принял за прожектора. Это был пожар. Раньше здесь, очевидно, была небольшая насосная станция, подключенная к магистрали нефтепровода. Несколько нефтеналивных цистерн, использовавшихся для поддержания устойчивого давления в толстом чреве стальных труб, валялись на земле, выставив напоказ вспоротые, развороченные взрывами бока. Пылала густо пропитанная разлившейся нефтью земля. Черные жирные смерчи извивающейся копоти придавали огню вид мрачной, демонической феерии. – Шестой, пушечный залп! «МиГи», на полной скорости несущиеся прямо в эпицентр рукотворного катаклизма, открыли ураганный огонь из скорострельных пушек. Точечные вспышки разрывов были едва видны на огромном теле раковой опухоли пламени и гари. – Ракета! Сзади ракета!!! Идет мне в хвост!!! Истошный вопль Поручика заставил Алексея вздрогнуть. Какая ракета? «Наташа» молчит, на радаре чисто… В чем дело? И тут же голос майора по УКВ: – Выходим! Выходим!!! «МиГи» разом прекратили огонь и, едва не задевая огненные гребешки фюзеляжами, вышли в горизонтальный полет. И тут же голос Поручика возник вновь: – Поехали, капитан. И успокойся насчет ракеты. Видать, эрэлэска сбойнула. Извини, если напугал. – Ладно… Пальцы Алексея потянулись к приборной панели. Через две секунды семнадцатиметровые реактивные самолеты, скрытые горами от локационного контроля, утратившие радиосвязь и половину навигационных систем, для всех наземных служб перестали существовать, превратились в призрак. Началась вторая фаза, как выразился подполковник Александр Борисович Сивцов из штаба округа. «МиГи» летели на предельно малой высоте, ориентируясь по показаниям графического компьютера. Здесь, в горах, скорость приходилось держать минимальную – слишком велика вероятность ошибки, а значит, и катастрофы. Не дай бог зевнуть – и останков не найдут. Разлетишься на молекулы. Алексей оторвался от призмы экрана, бросил взгляд за борт и тут же вернулся к приборам – темнота снаружи была совершенно непроглядной. Дежурный по авиаполку подполковник Николаев оторвался от чтения газеты и посмотрел на зеленые цифры, мигающие в темном окошке дешевых электронных часов. За последние полчаса Владимир Яковлевич делал это уже не менее десяти раз. Причина тому была самая что ни на есть серьезная – подполковник бросал курить. Сразу отказаться от пагубного пристрастия он не мог, поэтому весь цикл усмирения бунтующего организма Николаев разбил на периоды самоограничения. На данном этапе Владимир Яковлевич дал себе зарок выкуривать одну сигарету в час, точно по шестому сигналу радио. Часы показывали двадцать три пятьдесят пять. Подполковник вожделенно обласкал взглядом пачку «L amp;M». Резкий звук зуммера заставил Николаева вздрогнуть. Окинув взглядом серую панель селектора, он нажал клавишу, под которой горел тусклый красный огонек индикатора. – Дежурный по полку подполковник Николаев… – Владимир Яковлевич, – раздался резкий электронный голос руководителя полетов, – это майор Квочур. – Здравствуй, Павел Евгеньевич. – Здравия желаю, товарищ подполковник. У нас ЧП – пропали «ноль шестой» и «девятнадцатый». Капитан Семенов и майор Поручик. – Как пропали? – Подполковник почувствовал неприятное стеснение в груди. – Семенов и Поручик? – Так точно. Вышли на цель по расписанию, произвели атаку, затем майор Поручик крикнул что-то вроде «Ракета!» – и все. Радиосвязи нет, на радарах чисто. – Когда? – Девять минут назад. Уже десять. В одиннадцать сорок шесть. – Понял тебя, майор. – Подполковник сделал отметку в регистрационном журнале. – Будь на связи. Николаев отключил селектор и посмотрел на часы, стараясь отвлечься от внезапно возникшего звона в ушах. Цифры издевательски перемигнулись – двадцать три пятьдесят семь. – К черту! – Подполковник выдернул из пачки сигарету, прикурил от желтоватого огонька газовой зажигалки и глубоко затянулся, всхлипнув верхушками легких. Взяв трубку телефона, набрал номер батальона обеспечения. Ответили почти сразу. – Дневальный по третьей роте рядовой Солоухов! – заорала трубка. – Дежурный по части подполковник Николаев, – невольно поморщился Владимир Яковлевич. – Послушай, военный, машину комполка на выезд. Мухой лети будить водилу! Приказ понял? – Так точно, товарищ подполковник. – Следом за этими словами моментально послышались гудки отбоя. Николаев принялся звонить в автопарк. От точки атаки самолеты свернули на запад. Прошли южнее Назрани, проползли на брюхе Северную Осетию, затем изменили курс, свернув резко на север. В Кабардино-Балкарии, прижавшись к железнодорожным путям, обогнули сияющий неоновым заревом город Прохладный, дошли до Отказненского водохранилища и, немного увеличив высоту, снова свернули на запад. В районе Ставрополя «МиГи» опять снизились, изменили курс и двинулись на северо-восток. В сложной серии поворотов прошли треугольник Кугулька – Константиновская – Благодатное и спокойно долетели до озера Маныч-Гудило. Над водой летели довольно долго, озеро сменилось водохранилищем, и наконец самолеты достигли Дона. Недалеко от Аксая «МиГи» вновь ушли к железнодорожным путям. Ночной полет подходил к концу. Станция слежения за низколетящими целями располагалась в полукилометре от так называемого «ростовского полигона» – городской свалки. Из всей смены, включающей прапорщика с экзотической фамилией Сиволбов, тащил службу только рядовой Шестов, молодой солдат, успевший отслужить всего три месяца. Прапорщик смотрел маленький телевизор, который всегда приносил с собой, в комнате отдыха старослужащие Котлеванов и Брыля, старательно сопя, творили «дембельские» фотоальбомы – с точки зрения «молодого», или «слона» Шестова, занятие абсолютно тупое и ненужное. Правда, взгляды свои рядовой до поры до времени держал при себе. Внезапно динамик системы издал короткий «блип», удивительно похожий на звук, который получается, если ударить горлышком пустой бутылки по ладони. Шестов с тревогой взглянул на экран. На самом краю зеленого круга, расчерченного на небольшие квадратики, затухала маленькая точка. – Э-э-э… – сказал рядовой Шестов, хватая карандаш и оглядываясь на старослужащих. Те, оторвавшись от своего рукоделия, уставились на экран. Блип! – раздалось во второй раз. Точка слегка переместилась кверху. Луч прибора обежал еще один круг. На этот раз «блипов» не последовало. И еще круг. Ничего… – Кукуй тэбэээ… – протянул Брыля и с азартом принялся стряхивать белую краску с щетины старой зубной щетки на черную глянцевую страницу альбома. «А вообще-то красиво, – подумал Шестов, – на небо похоже…» Алексей в который раз подивился искусству Поручика. Майор провел могучие машины по узенькому коридору как по ниточке, ни разу не отклонившись от курса. Можно было подумать, что Поручик чуть ли не каждую ночь летал этим маршрутом. За все время пролета «МиГи» лишь трижды попали в непосредственную зону облучения радарами ПВО. То есть станций наверняка было больше, но Алексей их не заметил, да и электроника не отозвалась. Но даже на этих трех РЛС активная локация не превышала трех-четырех секунд. Сигналы от «МиГов» были кратковременными и очень слабыми. Их вряд ли заметили. – Подъем, одна тысяча, – пришел приказ по УКВ. – Понял, майор. «МиГи» поднялись до километра и пошли по широкому кругу. – Стекло, Стекло, я – Ветка, я – Ветка, – забубнил Поручик, по-прежнему не переходя на короткие волны. – Ветка, я – Стекло, слышу тебя хорошо. – Голос с земли был чистым. – Принимай поводок. – Понял, Стекло. На приборной панели полыхнул огонек. Истребитель попал в зону действия курсового радиомаяка. – Стекло, я – Ветка, привод принял. Я на курсе, на глиссаде. – Понял, Ветка. Включили маяки расстояния. «МиГ» Поручика начал снижение. Семенов повторил маневр ведущего. – Стекло, прием устойчивый. – Ливень, как слышишь? Подтверди прием. – Стекло, я – Ливень, прием подтверждаю. Радиомаяк взял, иду по глиссаде. – Ливень, увеличить дистанцию. – Понял тебя, Стекло. Есть увеличить дистанцию. – Прошли первый маяк. Полкилометра. – Выпустить шасси. – Есть выпустить шасси. – Включить посадочные огни. – Есть включить посадочные огни. – Прошли второй маяк. Прием отличный. Как полоса, Стекло? – Полоса влажная, но сильного скольжения не будет, обещаю. – Стекло, разрешите посадку? – Разрешаю. Удачи, парни. Внизу показалась светлая полоса электричества. Вскоре она превратилась в узкую полоску ВПП, обозначенную двумя рядами прожекторов. Промелькнули ниточка ограждения, какая-то техника, полотно дороги. «МиГи» заходили на посадку. Алексей сосредоточился на управлении. Вот задние стойки шасси коснулись колесами полосы, самолет дернулся, легко рванулся вверх на амортизаторах, затем на полосу опустилось переднее сдвоенное колесо. Резкий рывок – открылся тормозной парашют. «МиГ» Алексея остановился в двадцати метрах от самолета Поручика. Отстегнув маску, Семенов уронил голову на грудь – этот полет вымотал его до предела. Из забытья его вывел стук лесенки, которая легла на борт самолета. Алексей открыл глаза и щелкнул замками фонаря. С легким шипением гидроцилиндров открылась кабина. Отстегнув лямки и ремни, он перевалился через борт, скатился по трапу и спрыгнул на полосу. Снег пошел перед обедом, оказавшись, вопреки прогнозам, вовсе не злым и морозным, похожим на манную крупу, а совсем наоборот – пушистым, теплым, с хрустальными проблесками. Каким-то даже согревающим. Фиолетово-серые тучи повисли над высокими темно-зелеными елями, над крышами домов, над асфальтовой дорогой. Ни малейшего дуновения ветерка. Черная «Волга», свернувшая с основного шестиполосного шоссе на узкую отводную дорогу, продиралась сквозь снегопад, словно осторожное животное через доисторические асфальтовые болота. «Дворники» старательно сметали с лобового стекла налипавшие белые хлопья, но на месте растертых в ничто снежинок тотчас же возникали новые. Машину неожиданно тряхнуло на выбоине. Шофер беззвучно выругался себе под нос и включил дальний свет. – Накатали. По такой-то погоде, – заявил он уже громче, ни к кому конкретно не обращаясь. – Утром расчистили да после обеда грейдером прошлись, и опять вон… к вечеру совсем занесет. «Волга» покатила еще медленнее. – Да уж, по такой погоде немудрено, – подал голос сидевший рядом с водителем молодой светловолосый мужчина, одетый в форму полковника. Он повернулся и посмотрел на сидевшую позади пару – лысоватого мужчину лет пятидесяти в дорогом костюме и таком же дорогом штучном пальто и молодую женщину в норковой шубе. Женщина вежливо улыбнулась в ответ, но ничего не сказала. Мужчина пожал плечами. – Хорошая погода, – совершенно спокойно, даже с какой-то вроде бы ленцой протянул он. – Сразу чувствуется зима. А то в последние годы Новый год был не Новый год, а так – слякоть да грязь одна. Хоть в этот раз разгулялась природушка. – И то верно, – эхом подхватил светловолосый, нервно улыбнувшись. – Новый год, – задумчиво повторил лысоватый, глядя в окно. – Хороший праздник. Русский. – Ну почему? За границей, я знаю, тоже встречают Новый год, Алексей Михайлович, – моментально начал развивать тему блондин. Сделал он это с такой поспешностью, что всем стало ясно: неловко ему в тишине. Неловко и муторно. – Не скажите, Володя, не скажите, – медленно протянул лысоватый, поворачиваясь к собеседнику. – За границей отмечают Рождество. Там Новый год так… праздник побочный, второстепенный. А здесь… Посмотрите в окно. Красота какая! Люблю встречать Новый год за городом. Женщина засмеялась. – Не слушайте вы его, Володя, – звонким, необычайно приятным голосом сказала она. – Леша любит только рассуждать о Новом годе. Как осень подходит, так и начинается: «Хорошо бы Новый год за городом встретить. Погулять, на природу посмотреть». А что в результате? Я уже и не помню, когда мы последний раз на Новый год за город выбирались. Вы же знаете армейские будни. – Да, конечно, – согласился тот, кого называли Володей. Фальшиво согласился, не взаправду. Уж он-то знал: пожелай Алексей Михайлович Саликов, и для него даже в армии такой праздник организовали бы – Дед Мороз позавидует. Но знание – штука двоякая. Это с подчиненными хорошо все знать, а с начальством… С начальством нужно знать, но помалкивать. Не любят начальники армейских эрудитов. Шибко грамотных, много знающих и помнящих. Поэтому он еще раз вздохнул трагично и добавил с непередаваемым унынием: – Все правильно, Антонина Сергеевна. Антонина Сергеевна мило улыбнулась. – Ну зачем же так официально, Володя? Вы бы еще сказали: «Товарищ генеральская жена!» Разве я похожа на старуху? – Она кокетливо надула губки. – Давайте попросту. Вы – Володя, я – Тоня. Идет? – Хорошо, – согласился Володя. Лысоватый, почти не слушавший этого щебетания, задумчиво произнес: – Красота праздника, Володя, вовсе не зависит от того, кто и где этот праздник устраивает. – Алексей Михайлович повернулся к окну, и на губах его появилась легкая улыбка. – Красота – понятие абсолютное, от людской убогости не зависящее. Все-таки что ни говорите, а нигде, нигде больше вы не увидите такого великолепия, – спокойно, без тени эмоций произнес он и вдруг, резко подавшись вперед, тронул шофера за плечо. – Ну-ка, Саша, останови машину. – Тот послушно притормозил у обочины. – Заглуши-ка двигатель. Алексей Михайлович открыл дверцу и выбрался на улицу. Володя тут же последовал его примеру. За ними из машины выбралась и Антонина Сергеевна. Лысоватый поднял вверх руку с оттопыренным указательным пальцем и прошептал: – Слушайте… Володя насторожился. «Что слушать-то? – хотелось спросить ему. – Тишину? Так тишина – она тишина и есть. Сколько ни слушай – все равно ничего не услышишь». Он стоял, напряженно наблюдая за лицом Алексея Михайловича, готовясь подхватить любую его эмоцию, вырастить ее в себе бережно и поддержать вполне искренне восхищение своего попутчика красотой русской природы. – Слышите, какая тишина? – вдруг шепотом произнес Алексей Михайлович. – До самого горизонта. А? – Лысоватый улыбнулся. – Оглянитесь вокруг, Володя. Блондин послушно исполнил команду. Пейзаж действительно был великолепен. Казалось, он сошел с полотен великих русских мастеров. Невозмутимый, первозданный, исконный, не тронутый цивилизацией, не искалеченный еще человеком. Он вообще выглядел бы девственно нетронутым, если бы не крыши коттеджей, едва различимые за пеленой падающего снега, да не дорога, укатанная машинами, плотно утрамбованная, с наростами сугробов по обеим сторонам. Впрочем, ни то, ни другое пейзажа не портило. Сумерки уже начали опускаться на землю, но вечер еще не стал явственным. Легкий дымчатый полумрак был всего лишь предвестником новогодней ночи. И все-таки над крышами коттеджей уже вспыхивали светлячками желтые точки фонарей. Метрах в двухстах от того места, где остановилась «Волга», можно было различить еще одно размытое пятно света. И Володя, и Алексей Михайлович, и Антонина Сергеевна знали, что это такое. КПП. Пропускной пункт. Он разрушал романтическое ощущение, напоминал о том, что каждый шаг в коттеджном городке контролируется. Никто не должен нарушать покой проживающих. Собственно, и нетронутость леса была иллюзорной. Отважившийся зайти в ельник и пробрести метров пятнадцать-двадцать по колено в снегу наткнулся бы на высокий бетонный забор с укрепленными поверху тонкими тросиками сигнализации. И если бы незваный гость, на свою беду, попытался перебраться через него, то через две, максимум через три минуты по всему периметру уже метались бы люди из армейской охраны. Алексей Михайлович посмотрел на невозмутимые, неподвижные громады елей, подняв голову, окинул взглядом меркнущий день, затем, прищурившись, всмотрелся в желтые светлячки окон, вспыхивающие на месте коттеджного городка, и наконец, глубоко вдохнув морозный воздух, повторил: – Какая же красотища! Антонина Сергеевна, все это время внимательно наблюдавшая за мужем, улыбнулась. – Мужчины! – произнесла она звонко, и голос ее раскатился над пустынной заснеженной дорогой. – Мужчины, мне кажется, что мы опаздываем. Нас, наверное, уже заждались. Алексей Михайлович посмотрел на жену, затем еще раз в сторону леса и пробормотал: – Ничего. Завтра, дай бог, на охоту выберемся. Места здесь… – Он покачал головой. – Потрясающие места. Всю жизнь бы тут прожил. – Это уж верно, – поторопился поддержать Саликова Володя. – Места и вправду замечательные. – А вам доводилось бывать здесь? – удивленно вскинул брови Алексей Михайлович. – Поделитесь, Володя. – Да нет. – Тот смутился, залился краской, словно его застали за непотребным занятием. – Честно говоря, никогда раньше тут не бывал, но ведь не обязательно видеть, чтобы знать, правда? – тут же нашелся он. Алексей Михайлович едва заметно усмехнулся. – Ну, ладно, – сказал он. – Поехали, философ. Нас уже действительно заждались. Шофер Саша, все это время безучастно сидевший в машине, нажал на газ, и «Волга» мягко покатила к желтому пятну, обозначавшему пропускной пост. Пожалуй, водитель был единственным человеком, который не восхищался красотами природы. Разошедшийся Володя продолжал шумно и весело разглагольствовать о красоте этих мест, о Новом годе, об удачной, хоть и не запланированной заранее поездке и о том, как все-таки бывает здорово иногда вот просто так, не собираясь, прокатиться за город. Алексей Михайлович рассматривал его коротко стриженный затылок с каким-то странным выражением. Оно было сродни легкому изумлению, точно он увидел этого человека впервые и удивлялся тому, насколько же гибким оказался блондин в форме полковника. Он так же легко менял свое мнение, как и создавал его. «И с этими людьми мне пришлось провести большую часть своей жизни», – ни с того ни с сего подумал Алексей Михайлович и покачал головой, словно изумляясь еще больше, но на сей раз в свой адрес. Ему захотелось попросить Сашу остановить машину, пока они не добрались до места назначения, вытащить Володю из «Волги» и дать пинка в крепкий полковничий зад. Алексей Михайлович Саликов терпеть не мог всю эту систему. Систему, на девяносто процентов зиждившуюся на стукачестве и лизоблюдстве. Володя был одним из самых ярких представителей класса молодых военных, не гнушающихся ничем ради того, чтобы пробиться на самый верх. В этом для него заключалась суть всей жизни. «Наверное, спит и видит себя генералом, – подумал Алексей Михайлович. – Себялюбивый мальчик с далеко идущими планами. Грандиозными! Наполеоновскими!» Сейчас он безгранично предан Саликову, заглядывает ему в рот, готов в любую секунду расхохотаться в ответ на веселое замечание. Будет поддерживать его даже в самом пиковом случае, потому что знает: Алексей Михайлович для Володи – пропуск в мифическое светлое будущее. Но стоит случиться какой-нибудь неприятности, попади благодетель в опалу, тот же самый Володя искренне, с чувством заклюет его и перебежит на сторону нового хозяина, чтобы успеть вовремя лизнуть руку, которая гладит и подбрасывает кости с барского стола. «Волга» начала притормаживать. Алексей Михайлович вздрогнул, очнувшись от невеселых дум, и посмотрел в окно. Кирпичная, с широким застекленным окном будка пропускного пункта вынырнула из-за завесы снега, словно тень «Летучего голландца» из свинцовых штормовых волн океана. Подтянутый серьезный капитан, приоткрыв дверь, вышел на улицу. Володя продолжал громко рассказывать Антонине Сергеевне историю из собственной армейской жизни. Легкую, как анекдот, абсолютно ничего не значащую. Развлекал, развлекал Володя своих значительных спутников, добросовестно отрабатывал грядущий вечер, генеральский ужин и будущее весьма полезное знакомство. Капитан подошел к «Волге», наклонился и побарабанил костяшками пальцев в окно. Володя встрепенулся и, приоткрыв дверь, осведомился с легкой тенью недовольства: – В чем дело, капитан? Саликов знал дежурного капитана, встречал его несколько раз, когда приезжал к Щукину, сюда же, в генеральский городок. Этот парень в свое время возглавлял какую-то серьезную спецгруппу десантников, доводилось ему здороваться за руку и с полковниками, и с генералами, а потому его было сложно напугать звездами на погонах. Да и в городок частенько наезжали гости посерьезнее Володи. Не обращая внимания на заносчивый тон полковника, капитан повернулся к Саликову. Алексей Михайлович вновь покосился на стриженый затылок Володи и подумал про себя: «Господи, какой дурак! Самый настоящий дурак. Сказано ведь: относись к другим так же, как к самому себе». Он приоткрыл свою дверь и спокойно произнес: – Здравствуйте, капитан. С наступающим вас. Офицер подошел ближе и козырнул: – Здравия желаю, товарищ генерал! Вас тоже с наступающим Новым годом. Алексей Михайлович, не дожидаясь непременно последовавших бы вопросов, сообщил: – Мы к Щукину. Петр Иванович нас ждет. Капитан тоже помнил его и поэтому утвердительно кивнул: – Хорошо, товарищ генерал. Но я должен позвонить и удостовериться. – Разумеется, капитан. Разумеется, – кивнул Алексей Михайлович и улыбнулся, давая понять, что прекрасно понимает особенности нынешнего капитанского положения и ничего не имеет против небольшой проверки. – Товарищ генерал, – капитан покосился на неподвижно сидящего на переднем сиденье Володю, – мне необходимо знать, кто ваш спутник. – Владимир Андреевич Прибылов, – сообщил Саликов. – Петр Иванович предупрежден о приезде этого человека. – Одну минуту! – Капитан скрылся в своей будке. Через широкое окно Саликов увидел, как дежурный набирает номер на телефонном аппарате внутренней связи. – Наглец, а?! – вдруг подал голос Володя. – Знает ведь вас, а туда же. «Я должен созвониться, проверить…» – Успокойтесь, Володя, – раздраженно оборвал его Саликов. – Успокойтесь. Если бы в войсках все офицеры делали свое дело так же хорошо, как этот капитан, уверяю вас, наша армия до сих пор оставалась бы одной из самых сильных в мире. В обязанности дежурного по КПП входит проверка всех прибывающих, чем капитан и занимается в данный момент. Неужели я должен объяснять вам столь простые вещи? Володя прокашлялся и замолчал. – Мужчины, перестаньте ссориться, – попросила Антонина Сергеевна. – Такой праздник… Через минуту полосатый шлагбаум, дрогнув, пополз вверх, открывая въезд. «Волга» мягко покатила к коттеджам, а капитан проводил ее взглядом. – Извините, Алексей Михайлович, я действительно погорячился. В общем-то вы, конечно, правы, – вздохнул Володя. – Сейчас ведь как газету откроешь – в одном гарнизоне оружие похитили, в другом – часового убили, автомат украли. И ведь все из-за халатности нашей, из-за распущенности. Если подумать, такие люди, как этот капитан, нашей армии очень нужны. Но… Согласитесь, он мог бы быть и повежливее. Алексей Михайлович промолчал. «Волга» медленно проползла по заснеженной асфальтовой дороге и притормозила у шикарного трехэтажного особняка. Неестественно алые пятна черепицы кое-где проступали из-под белого снежного одеяла неряшливыми лишаями. Над короткой печной трубой спокойно вился серовато-голубой дымок. В окнах коттеджа горел свет. Выбравшись из машины, Володя восхищенно огляделся. – Ого! – пробормотал он. – Здорово! – Что, нравится? – спросил Саликов равнодушно. – Ничего, придет и ваше время. – Хотелось бы надеяться, – с деланным смущением улыбнулся Володя. Входная дверь вдруг распахнулась, коротко звякнул золотой колокольчик, и звук этот поплыл над поселком, постепенно затухая, растворяясь в зимнем вечере. Вместе с облаком пара на крыльце показался сам Петр Иванович Щукин, массивный мужчина лет шестидесяти пяти, не по возрасту крепкий, даже без намека на брюшко, мужиковатый, с обветренным, немного грубоватым лицом и добродушной, приветливой улыбкой. О возрасте Щукина говорили волосы – тонкие, седые, да вполне различимые мешки под голубыми пытливыми глазами. – Ну, здравствуй, здравствуй, блудный сын! – улыбнулся он, раскидывая в стороны руки. – Рад видеть тебя, Леша. – Здравствуйте, Петр Иванович. – Саликов улыбнулся в ответ, причем вполне искренне, с симпатией. – Здравствуй, Тонечка. – Щукин подошел к Антонине Сергеевне и, галантно поклонившись, поцеловал ей руку. – Вы себе не представляете, как я рад вас видеть. Следом за Петром Ивановичем на крыльце появилась миниатюрная, необычайно стройная женщина в накинутой на плечи лисьей шубке. Она быстро и придирчиво осмотрела Антонину Сергеевну, вероятно учуяв в ней соперницу на звание «королевы бала». Впрочем, уже через мгновение на губах ее засияла приветливая улыбка. – Здравствуйте, Алексей! Здравствуй, Тонечка! – Женщина спустилась с крыльца на идеально расчищенную подъездную дорожку. – Мы так рады вас видеть. – Да, – поддержал Петр Иванович. – Марго все дождаться не могла, когда Тоня появится. Не терпится посплетничать. Известно ведь, какие удовольствия в жизни генеральских жен… Только и остается, что языком почесать. Дворцовые интриги, шуры-муры… – Он покрутил в воздухе рукой, давая понять: мол, чего-чего, а уж этого-то добра у нас завались, и все засмеялись. Володя переминался с ноги на ногу у машины, всем своим видом давая понять, что он очень смущен и чрезвычайно польщен тем, что его согласились принять у себя столь высокопоставленные люди. – А это у нас кто? – Петр Иванович остановился перед Прибыловым и внимательно оглядел его с головы до ног. Затем повернулся к Алексею Михайловичу. – Так это и есть тот парень, о котором ты мне говорил? – Он самый. – Алексей Михайлович кивнул. – Парень хороший и, главное, специалист дельный. А какой-то умник из вашего ведомства решил услать его в тмутаракань, куда-то за Урал. Посудите сами, Петр Иванович, мужику все-таки уже за тридцать, пора бы перестать по Союзу мотаться. Да и семью завести не мешало бы – он ведь до сих пор в холостяках ходит, – а какая может быть семья с постоянными разъездами… – Вон как… – Петр Иванович захохотал, громко и с удовольствием. – Ты когда в последний раз Союз-то видел, голубь? Нас-то с тобой, почитай, до пятидесяти по всей стране гоняли. То Ленинград, то Петропавловск, то Днепропетровск, то Вайга. – Он вновь повернулся к Володе и протянул для пожатия руку. – Тебя как звать-величать-то, полковник? – Владимир Андреевич Прибылов, товарищ генерал, – отрапортовал Володя. – Ты это брось. Генерал… Мы тут не на службе. Так что давай просто, по имени-отчеству. Ты у меня в гостях, а как говорят на Кавказе, гость – самое ценное, что есть в доме. Володя улыбнулся. Без нажима. Мягко. – Значит, Владимир Андреевич… Ладно, Владимир Андреевич, подумаем насчет тебя, подумаем. В армии толковые люди нужны. – Он засмеялся и подмигнул Саликову. – И не только за Уралом. Верно, Леша? – Совершенно верно, Петр Иванович, – спокойно согласился тот. – Петя, – подала голос Маргарита, – что же ты гостей на улице держишь? – А и верно, простите старика, – захохотал Петр Иванович. – Пойдемте-ка в дом. До Нового года еще неблизко, вот пусть наши женщины и постараются. Марго, ты нас сегодня своими фирменными салатами побалуешь? Маргарита Иннокентьевна улыбнулась чуть смущенно, не без доли кокетства: – Петь, ты ведь знаешь… – Ладно-ладно, не скромничай. – Щукин притворно нахмурился. – Чтобы были салаты, и никаких! Генерал я или не генерал? – Он повернулся к гостям. – Представить себе не можете, как она готовит «оливье». Пальчики оближешь. А заодно и посплетничаете с Тонечкой. А мы пока по рюмочке с устатку пропустим да о делах покалякаем. Гости прошли в дом. Задержавшись на крыльце, Петр Иванович повернулся к машине и скомандовал: – Все, Саша, можешь ехать домой. Ты нам сегодня больше не понадобишься. – Хорошо, Петр Иванович, – кивнул тот. – С наступающим вас. – И тебя тоже с наступающим. Передай привет жене. А после Нового года… Ладно, в общем я тебе подарок кое-какой приготовил. Сейчас, правда, вручить не могу, ну а четвертого, в торжественной обстановке, как положено… Саша улыбнулся. – Спасибо, Петр Иванович. – Не за что, не за что, Сашок. Поезжай, а то уж тебя небось дома заждались. – Спасибо. – Да, слушай, и ворота прикрой, когда будешь выезжать. – Хорошо, Петр Иванович. – Ну, еще раз с наступающим тебя. – Щукин поднялся по ступеням, вошел в дом и закрыл за собой дверь. |
||
|