"Нефть: Чудовище и сокровище" - читать интересную книгу автора (Остальский Андрей)

Нестандартный «Стандард»

Французское удвоенное «л» (LL) произносится как «й». Но когда в конце XVII века гугенотская семья Рокфёй (Rocqefeuille) бежала от католических преследований в Германию, в район Кобленца, она в местном понимании превратилась в Рокефеллов. Еще через два поколения, перебравшись в США, они стали Рокефеллерами. (По-русски «е» после «к» почему-то отбрасывается). Для американского уха это необычное имя вызывало смутную ассоциацию с каким-то «парнем из гористой местности». Но изначально фамилия означала совсем другое – лист или цветок, проросший на скале.

Род много раз оправдывал изначальное значение своего французского имени – упрямая жизнь, пробившаяся сквозь камень.

Начав с нуля, не имея ни высшего образования, (да и среднее-то – так себе), ни полученных в наследство капиталов, Рокфеллер создал не просто феноменальную нефтяную компанию – «мать всех нефтяных компаний» – но и прообраз эффективной, горизонтально и вертикально интегрированной транснациональной корпорации. В каком-то смысле ее потом фактически копировали все остальные. Да и государствам остается только завидовать, как эффективна может быть менеджерская вертикаль!

В 14 лет он накопил первые 50 долларов – торговлей индейками и тяжким, батраческим трудом в огороде соседа. С этого и началось самое больше состояние в истории.

Две важные, «говорящие» детали из биографии молодого Рокфеллера. Во-первых, в том же нежном подростковом возрасте, когда его церковь оказалась на грани банкротства, он не только сам регулярно жертвовал малую толику от своих пока более чем скромных заработков, но долгое время проводил каждое воскресенье (свой единственный выходной) у церковных ворот, выпрашивая пожертвования у всех проходящих. И церковь спас, собрал достаточно денег, чтобы заплатить ее долги. В конце жизни он с гордостью говорил: «я всегда был попрошайкой – для своей церкви».

Деталь вторая – однажды его пригласили на заседание правления банка, напуганного тем обстоятельством, что Рокфеллер взял в долг уже практически все его активы. «Я с удовольствием познакомлюсь с этими джентльменами, мне нужно объяснить им, что мне требуется гораздо больше», сказал он.

Среди американцев, особенно протестантов, было сколько угодно прижимистых людей, считавших каждый цент и отказывавших себе в мелких радостях и удовольствиях этой жизни. Но среди таковых немногие были готовы не колеблясь залезать в огромные долги. Причем делать это не от отчаяния, не в момент краха, а, напротив, по расчету, чтобы воспользоваться благоприятной минутой для бизнес экспансии, чтобы опередить потенциальных конкурентов. (Потом этот урок будет широко воспринят последователями: почти все большие новые состояния сделаны на кредите).

С другой стороны, среди знавших счет деньгам, но гордых пуритан-американцев не так уж много было готовых унижаться, просить и клянчить – ради веры или дела. И главное знающих, как это делать эффективно. (Сегодня сказали бы: имеющих талант «лоббиста», хотя, боюсь, это не совсем одно и то же).

В нем было необычное сочетание: расчетливости и смелости, прижимистости и готовности рисковать деньгами, своими и чужими. Вообще одно из его легендарных, феноменальных свойств было именно это: он всегда умел найти источник кредита даже в самый разгар очередного финансового кризиса.

Набор этих качеств позволил Рокфеллеру в совсем юном возрасте не только создать нефтеочистительный завод, но и уговорить практически всех других владельцев нефтеперерабатывающих предприятий в округе присоединиться к нему. Используя известную притчу о прутике, который так легко сломать, и о венике, в котором объединившиеся прутики становятся очень прочными.

А в те времена цена на керосин колебалась самым невероятным образом. Взлеты и падения не то что на десятки, а на сотни процентов были обычным делом и происходили иногда по несколько раз в месяц. Некоторые нефтяники засыпали вечером состоятельными людьми, не зная, не проснутся ли утром нищими. Объединение сил в этой ситуации было спасением. Но удалось оно на этом этапе только Рокфеллеру, благодаря его репутации жесткого, но щепетильно справедливого партнера.

В результате главный центр американской нефтеперерабатывающей промышленности вдруг переместился из Питтсбурга в Кливленд – без всяких на то объективных оснований. Кроме одного – ни в Питтсбурге, ни в других местах не было Джона Д. (так Рокфеллер любил подписываться в юности).

Дальше – больше. Рокфеллер пришел к выводу, что главная проблема, стоящая перед торговцами нефтью, – это транспортировка, доставка нефтепродуктов к потребителю. А потому надо опять же собрать воедино как можно больше сил и выторговать у железнодорожных компаний скидки за перевоз больших объемов горючего. Ну а параллельно за счет кредитов строить нефтепроводы, наладить производство собственных цистерн и бочек (тех самых баррелей). В процессе объединения, в азарте борьбы он и сам не заметил как «Стандард ойл» разрослась до фантастических размеров, вобрав в себя сотни разрозненных компаний. Он не жадничал, по справедливости выделял новым партнерам доли в бизнесе, превращавшиеся затем в акции.

В 1882 году он придумал «Стандард ойл траст» («траст», почему-то ставший по-русски «трестом», происходит от английского «to trust», то есть, доверять), получивший в доверительное управление акции всех объединившихся компаний. Формула работала замечательно.

Главным праздником в его жизни (более важным, чем день рождения) был день 26 сентября, когда он в возрасте 16 лет получил первую приличную работу – счетовода-бухгалтера, за которую, между прочим, первые три месяца ничего не платили… Но самым веселым днем в году называл день выплаты дивидендов, гордясь тем, что не только себя, но и такое большое число поверивших в него людей сделал очень богатыми. К 43 годам Рокфеллер выплатил более 11 миллионов долларов дивидендов – совершенно чудовищная по тем временам сумма.

Каким-то образом Рокфеллеру удавалось подбирать менеджеров с одной стороны искреннее преданных интересам компании (притом, что ими двигала отнюдь не одна только моральная заинтересованность), но и неизменно компетентных, способных людей. Задолго до Сталина Рокфеллер пришел к выводу, что «кадры решают всё», хотя и сделал из этого мудрого тезиса совсем иные практические выводы. Ему удалось нащупать некую оптимальную формулу: как, при сохранении четкого контроля над осуществлением «большого плана», оставлять подразделениям «Стандард ойл» достаточно самостоятельности в принятии конкретных решений. Говоря современным языком бизнеса, Рокфеллер умел делегировать. Но, увы, недоучел «силы слабостей» – не мог, наверно, себе представить, что какой-нибудь Генри Роджерс так распушит хвост перед журналисткой.

Говорил: «Нет ничего более омерзительного и жалкого, чем человек, делающий деньги только ради денег». Сам сделал их чудовищное количество, но как бы ненароком, заодно. Обещал себе в молодости раздать десятую часть, но раздал в итоге половину. Более 500 миллионов долларов пожертвовал (конкретно – $530,853,632) – в тех, старых деньгах, которое надо для перевода в сегодняшние умножать то ли на двести, то ли на триста… Остальное завещал сыну с заданием наладить столь же эффективную систему филантропии, какой была давшая эти средства нефтяная компания. Чем тот энергично и занимался всю свою жизнь – работа получилась вполне насыщенная, на полную катушку, не для лентяев – раздавать то, что «наварил» на нефти отец.

Но со стороны деятельность «Стандард ойл» выглядела совсем иначе. Выбивая себе льготы от железнодорожных перевозчиков, компания обрекала на гибель множество других, мелких производителей. Издержки и на переработку и на транспортировку нефти у нее были настолько ниже, что у конкурентов не оставалось шансов. Постоянно расширяясь, компания подминала под себя «мелочь», а мелочью по сравнению с ней выглядели практически все остальные.

Выполняя «великий план» своего лидера, исполнители не стеснялись в средствах: и давили, «если надо», и угрожали, и даже подкупали. Иду Тарбелл привела в особую ярость рокфеллеровская «спецслужба» – система шпионажа, позволявшая Компании заранее знать все планы своих обреченных на поражение конкурентов.

По мнению противников, в конце XIX – начале XX века фактически в Америке сложилось такое положение: если вы добивались успеха в нефтяном бизнесе, то вам надо было или становиться частью «Стандард ойл», либо разоряться и погибать.

А ведь некоторые разорившиеся кончали потом жизнь самоубийством и писали в предсмертных записках: меня убил «Стандард ойл». Или того хуже – винили во всем лично Рокфеллера…

Знал ли сам Рокфеллер о грязных методах, тех, которыми, например, хвастался перед Идой Тарбелл Генри Роджерс? Рокфеллер настаивал: нет, не знал. Тем более что отошел от управления уже в 1897 году. Но вообще-то обязан был знать. Иначе это уже не делегирование, а беспредел.

Скорее всего, не хотел знать и не желал видеть, закрывал глаза – известная психологическая ситуация. Но ведь не скрывал, что считает: монополия и некоторая жесткость в борьбе с конкурентами себя оправдывают. Говорил наполовину в шутку, наполовину всерьез: «конкуренция – это грех».

Полагал: интегрированные добыча, переработка, транспортировка, торговля, сосредоточенные в рамках одной компании, осуществляются максимально эффективно, с минимальными издержками. В деле – порядок. А ведь порядок – от Бога, а от дьявола – хаос. В магазинах – изобилие качественного товара (говорил: «Моя нефть никогда не была разбавлена водой – ни в прямом ни в переносном смысле»).

И низкие цены – керосин покупателю обходился благодаря минимальным накладным расходам, благодаря его, Рокфеллера, хорошей работе, в два, а то и в два с половиной раза дешевле. Говорил: «Я дал свет бедным людям, которые без меня не могли позволить себе регулярно покупать керосин».

И всё это видимо, была правда, но правда и то, что независимые компании по такой цене керосин продавать не могли – их маржа испарялась.

Ида Тарбелл была лишь орудием неотвратимой судьбы. «Стандард ойл» была обречена так же, как в России начала XXI века был обречен и «Юкос». Не потому, что эти две компании равнозначны по своей исторической, экономической и политической роли, а потому, что обе они слишком выделялись, выбивались из социального и бизнес контекста. Власть, да собственно, и общество в целом, не были готовы их терпеть. Хотя, конечно, это были разные времена, разные контексты и очень разные общества. Да и конечные результаты были различны. В одном случае – полное уничтожение эффективной компании, в другом – лишь раздробление ее на множество частей.

Справедливо было бы сказать, что, по крайней мере, в случае со «Стандард ойл», враждебность общества диктовалась достаточно здоровым социальным инстинктом. Уж очень могучая получилась монополия. Сила ее, влияние росли в геометрической прогрессии. Иногда казалось, что компания уже и сама не до конца отдавала себе отчет в последствиях некоторых своих действий и в том, насколько она могущественна. Так слон может раздавить мышь, даже не заметив этого.

Уже появились и некоторые признаки того, что точно настроенный механизм начинает давать сбои, как бы выходить из-под контроля, конечности организма обретают некую собственную волю, отдельную от головы.

Легко было себе представить, что постепенно, особенно после того, как в руководство пришли бы новые, не сдерживаемые пуританской или баптистской моралью люди, компания могла стать страшной и зловещей силой. Наверно это даже было неизбежно. И потому реакция американского общества – не допускать такой концентрации власти и денег – вполне понятна и логична.

И всё же Рокфеллер был, видимо, гением от бизнеса. Хотя говорить так не только не принято, а и просто неприлично. Политически некорректно! Возмутительно! Гением не может быть богач, олигарх, негодяй по определению. Поэтому этих слов произносить вслух нельзя. Только шепотом. И писать – тоже. Разве что в глубине толстой книги, куда не всякий заглянет.

Некоторые считают, что Владимир Путин войдет в историю прежде всего как президент, боровшийся против нефтяной компании ЮКОС. Но ничто не ново под луной. Американский президент Теодор Рузвельт жизнь положил на уничтожение «Стандард Ойл». И этим в основном многим запомнился. Но ЮКОС не был монополией, а «Стандард Ойл» был.

…В конце концов Рузвельт разочарованно подведет неудовлетворительный итог своей титанической борьбы «Рокфеллер и его партнеры стали в два раза богаче!».

Но была ли альтернатива? Кем бы стал Рокфеллер, если бы не нашли в Пенсильвании нефти? В итоге всё равно он создал бы какой-нибудь другой выдающийся бизнес, все равно бы сильно разбогател (хотя и не так сильно) и как-нибудь вошел бы в историю. Но, наверно, только в историю бизнеса, экономики, и, возможно, был бы известен сегодня лишь узкому кругу хорошо учившихся в ВУЗе специалистов. Потому что нефть – это великий усилитель всего – и хорошего, и плохого, и талантливого, и бездарного.

В том, параллельном мире, командуя какой-нибудь сетью опередивших свое время супермаркетов, он, возможно, ощущал бы время от времени приступы непонятной, беспричинной грусти, тоски по чему-то несбывшемуся, несостоявшемуся…

И в завершение этой главы последний привет от Рокфеллера реального, состоявшегося: в разгар Великой Депрессии 30-х годов. В возрасте 93 лет он сделал короткое публичное заявление, в своем обычном стиле, всего несколько слов. Он сказал: «Мы переживаем тяжелые времена, и многих одолевает отчаяние. Но за 93 года, что я живу на свете, кризисы и депрессии приходили и уходили. А процветание всегда возвращалось. И оно вернется вновь».