О ПАТРИОТИЗМЕ — ТОЛЬКО С РАЗЪЯРЕННЫМ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВОМ

«Гурд внезапно выпрямился. Его усталые глаза блеснули.

— Ваши зеркала врут! — гневно проговорил он… нагнулся, подхватил с земли камень и с силой швырнул его в зеркало. С веселым звоном осколки стекла посыпались на мостовую. Толпа ахнула.

— Я рад, что разбил это кривое зеркало! Хоть одним лживым зеркалом будет меньше на свете! Вы для этого и расставили по всему городу эти проклятые зеркала, чтобы обманывать народ!»

В. Губарев. «Королевство кривых зеркал»

Простите за длинную цитату, но когда-то мы читали мудрые сказки, которые нас, увы, ничему не научили. За несколько лет кривые зеркала облучили всю страну, поделенную на кучку подобных королевств.

Ирина Хакамада с фиглярской патетикой превозносила достоинства своего блока и его лидеров. Как то: самого демократичного, умного и передового губернатора Титова… Опытнейшего политического… киндер-сюрприза Кириенко… Блестящего экспериментатора Немцова, «сделавшего Нижегородскую губернию самой привлекательной и процветающей в России». И все это взахлеб, без зазрения совести. Под занавес, после осторожного намека Сванидзе: «Некоторые вас считают легковатой», — жизнерадостную япоруску закружило: «Мы, молодые реформаторы, не легковатые. Мы просто живые, мы лучше всех слышим голос простого народа, проникаемся его нуждами, каемся в своих ошибках и заблуждениях…» А то что ж не каяться, коли все, что ни сделаешь, — нескончаемая цепь ошибок. Хотя ошибка в политике, по мнению Талейрана, это много хуже, чем преступление. Итожа, Ирина Муцуовна игриво заверила: «Придя к власти, мы будем слышать всех и построим мост из нашего поколения в будущее». Хотелось бы уточнить: мост через что или через кого? Мы ведь тоже не склеротики, — помним, как перед выборами-1995 дочь японско-подданного стрекотала, что реформы не пойдут, покуда не вымрет старшее поколение. В лучших, надо сказать, традициях «Легенды о Нараяме» (это когда всех, кому за 60,— башкой с горы). В общем, гложет подозрение, что мост в будущее младореформаторы планируют раскинуть на костях фронтовиков и детей войны…

«Зеркало», РТР, 29 августа 1999

Удивительно, но московский полузападник-полукавказец Сванидзе довольно рано начинает раздражать и своих земляков, которые, судя по всему, до определенных событий, задевших их за живое, хранили ему поклонническую верность. И вот ему как-то вдруг пеняют незнание кавказской специфики.

Гаджи Магомедов из г. Махачкала свое открытое письмо, переданное в «Дагестанскую правду» 16 сентября 1999 года назвал…

Суть претензий такова:

«Я, как и многие россияне, с большим удовольствием смотрел Ваши насыщенные и интересные передачи по российскому телевидению, где всегда и к месту поднимались злободневные вопросы, интересующие многих. Однако в последнее время никак не могу понять Вас и ориентацию Вашей аналитической программы «Зеркало». По крайней мере, они, кажется мне, стали весьма странными. Не хочется думать о Вас плохо, но многое говорит само по себе. В частности, я до глубины души был огорчен в воскресенье 12 сентября аналитической программой «Зеркало», где Вы мастерски, целенаправленно организовали передачу, которая оставляет весьма мрачное впечатление, потому что о таких святых понятиях, как «патриотизм», преданность своей родине Ваши собеседники говорили с каким-то разъяренным издевательством. Участники программы, люди далекие от того, что происходит на Кавказе, в частности в Республике Дагестан, энергично комментировали события в Дагестане, прогнозировали их развитие как в лучших ковбойских фильмах. Я разочаровался в Вас, за то, что Вы потеряли свою гражданскую позицию, стали убаюкивать людей перед грозной опасностью для всей страны, приняли позу — чем хуже, тем лучше… Кстати, после этой передачи в Москве взорвали 2 дома. Может, Вы после этого поняли, с кем Вы так увлеченно смаковали вечерний эфир…

Кому как не Вам понятно, кто же он такой — Сергей Арутюнов, чтобы так легко, на подброшенных ему с определенным умыслом материалах, комментировать обстановку в Республике Дагестан, то, что происходит в ней, а также ее руководство? Я Вас спрашиваю, может ли этот человек что-то говорить о Республике Дагестан, если там не был ни разу, не знает ее вообще ни с какой стороны? А это, между прочим, моральная сторона ученого С.Арутюнова…

Второй участник Вашей программы — Гейдар Джемаль. Человек, который с 1979 года активно начал контактировать с исламскими кругами в Таджикистане, где сегодня проливается кровь. В 1989 году по поручению руководства Исламской партии Таджикистана он сблизился с движением правых русских националистов, которых через телевидение Вы ругаете беспощадно. К Вашему сведению, Николай Карлович, Ваш собеседник Гейдар Джемаль в г. Грозном открыл филиал Исламского комитета, имеющего суданское происхождение. А Судан, как известно, относится к странам-спонсорам исламских террористов. Сегодня с учетом предвыборной конъюнктуры Г. Джемаль сблизился с ДПА, в котором заправляют Ваши давние «друзья» Илюхин и Макашов… Видите ли, какая «загогулина» получается. Нельзя Вам, Николай Карлович, судить о вещах, в которых попросту ничего не смыслите.

Хотите еще о Г. Джемале? В 1990 году Гейдар Джемаль был одним из инициаторов образования Исламской партии возрождения. Той самой партии, которая в значительной степени виновата в том, что происходит в настоящее время на Кавказе, в частности, в Дагестане. Он был близким другом сына аятоллы Хомейни, знаком, как сам признается, с руководителями «Хезболлах», «Хамас», «Волков ислама», афганского «Талибана», а также разного рода академическими деятелями. И этот человек, который оскорбил дагестанский народ в его борьбе с бандитами и террористами, еще надеется получить в Дагестане какие-то голоса, чтобы быть избранным в Государственную Думу страны.

А вот следующий участник Вашей передачи, который занимается освобождением насильственно удерживаемых в Чеченской Республике? Так легко, как в лучших фильмах описывает немыслимый сюжет легкой прогулки отъявленных террористов Шамиля Басаева и Хаттаба в Ботлихском районе Республики Дагестан, которые под фанфары федералов якобы ушли в Чечню. А не вызывает ли у Вас подозрение поведение этого «спасителя» душ? Более 70 человек! И это при той жесткой, налаженной схеме отношений между бандитскими группировками в Чеченской Республике, каждый из которых преследует сугубо свои частные интересы. При той организованной схеме купли-продажи насильственно удерживаемых?

…Тот же самый солдат из Ставрополья, которого Вы около получаса показывали с плачущими бабушкой и матерью, сказал, что жизнь многих находящихся в плену в Чечне становится фактором «капитала» многих российских политиков, стремящихся к власти, особенно перед выборами. А может, Вам, когда пришла большая беда для судеб нашей страны, действительно нужны именно плач и страдания наших матерей и сестер, на что рассчитывают враги нашей родины, а не адский труд того солдата, который своей кровью защищает Ваш покой. Иначе Вы повернулись бы к нему лицом, рассказали бы о нем всю правду и не затеяли бы через экран на всю страну эту ненужную материнскую истерику.

Хочется Вас спросить, уважаемый Николай Карлович, неужели Вы стали таким неразборчивым в связях? Считайте, что это мое отношение к Вашей последней воскресной передаче, а не к Вам лично… Потворство бандитам и террористам на телеэкране так же опасно, как и в жизни, закадровой. Честь имею».

Это или наивность, или позиция сопереживания только своим «братьям». Ведь до дагестанской вылазки масхадовцев, судя по тону, служивого человека из Махачкалы вполне устраивал ведущий Сванидзе и он не желал видеть в нем негатива. Между тем метаморфозы и перерождения не происходят внезапно. Просто до нашествия боевиков общая беда страны, к которой весьма причастен Сванидзе, не так чтоб задевала господина Магомедова. И тем более ему неоткуда было знать известную позицию Николая Карловича, изложенную на радио.

Но бойтесь, Магомедов, как бы не угодить вам теперь в виноватые. Ведь г-н Сванидзе вполне способен вести себя не только в духе чисто маниловских благоблеяний, но и с собакевичским размахом. Чего б там себе неграмотный крестьянин ни рассуждал, ни кумекал и ни воображал, а просвещенный барин все одно свой приговор скажет: «Ты, братец, шут, каналья и неуч. И тебя уму-разуму, сиречь демократии и либерализму, учить и учить надо. А не захочешь понять подобру-поздорову, так тебе на конюшне да по заднему уму влепят хорошей науки. Для твоей же пользы и просвещения…

«Новая газета», № 47, 2002 г.

При отсутствии предмета для обсуждения — политики как таковой, по крайней мере, политики в ее публичном проявлении — традиционные формы воскресных аналитических программ невольно сошли на нет. Один из недавних столпов политической аналитики Николай Сванидзе с отражением в его нынешнем «Зеркале», похоже, не принимается в расчет даже собственным каналом.

Елена Афанасьева, 04.07.2002

О новом «Зеркале» Николая Сванидзе, положа руку на сердце, следует признать, что на РТР в тот вечер действительно звучал глас народа, а не «Глас народа». Публике явно отводилась роль если не главного, то в любом случае героя. Даже появившийся из-за кулис вице-премьер Клебанов не решался присесть на стул, пока ему не предложили, и минуты две отвечал на вопросы стоя, как школьник у доски. Это, конечно, всего лишь недоразумение, но весьма характерное. Хотя искомая оригинальность в конце концов появилась: Сванидзе придвинул свой стул вплотную к Клебанову и интимно обняв его за ляжку, заглянул в глаза… И тогда я смог сформулировать для себя телевизионное амплуа Николая Карловича. Он — «добрый следователь». И в очередной раз за последние два месяца я не смог позавидовать вице-премьеру Клебанову: он был вынужден отвечать на вопрос, дыша в доброжелательное лицо искрометного ведущего.

Вадим Шамсулин, «Независимая газета», 28.10.2000

Уже с конца 90-х «Зеркало» не однажды оказывалось на грани перманентного растрескивания. И кабы не господдержка, как знать, где бы сейчас скоблил экран щетиной «блестящий журналист» с редким прозападным отчеством.

Доходило до того что, даже друзья-демократы без признаков сочувствия констатировали, что «чрезвычайно низкие рейтинги программы Николая Сванидзе «Зеркало» подталкивают его самого и руководство канала РТР на весьма неожиданные ходы.

«Возможно, в недалеком будущем Сванидзе выступит в роли ведущего информационно-юмористической программы, а помогать ему на новом поприще станет Юрий Стоянов. Вместе они будут "слегка несерьезно " комментировать последние события в стране и за рубежом. Сейчас проходят пробные съемки, и в зависимости от их результатов руководство Российского телевидения примет решение, допускать ли новый проект на суд телезрителей», — извещали 5 лет назад. Даже, если это «черный юмор», он более чем красноречиво отчеркивает драматизм ситуации».

«Новые Известия» Пыльное Зазеркалье

Невнятность осуществляемой государством информационной политики наиболее ярко иллюстрирует ситуация с общественно-политическим анализом, сложившаяся на канале «Россия». По формальному признаку аналитическая программа на второй кнопке вроде бы есть. Это авторское «Зеркало» Н. Сванидзе. Может ли авторская (то есть изначально предполагающая субъективизм) передача быть названной по имени предмета, суть которого — объективное отражение? Не знаю. Кажется только, что в данном случае надо вспомнить о зеркалах, имеющих известную кривизну.

Но дело даже не в этом. Когда мы оцениваем «Времена» (Первый канал), «Личный вклад» или «Намедни» (НТВ), «Постскриптум» (ТВЦ), то речь идет об информационном продукте. О телепродукции, по уровню соответствующей сегодняшнему дню. Я говорю здесь не об идеологическом, духовном или политическом содержании, но об уровне профессионализма, о степени серьезности подхода к работе. И вся катастрофа, весь позор ВГТРК заключается в том, что на главном государственном канале с названными программами «конкурирует» полулюбительское творчество Сванидзе. Которое зачастую попросту не может быть предметом критики или похвалы, потому что критиковать или хвалить нечего.

Понятно, что ни временные рамки, ни место в эфирной сетке от самого ведущего полностью не зависят. Однако тот же А. Пушков (у которого, к слову, бывают и неудачи) блистательно демонстрирует, как при минимуме имеющихся в распоряжении средств можно делать вдумчивую, целостную программу. Когда смотреть не только не стыдно, но и интересно, когда возможно позрительски прощать случающиеся огрехи. Стало быть, в случае с «Зеркалом» мы имеем дело с какими-то более глубокими причинами. В них и необходимо разобраться.

Н. Сванидзе пришел на телевидение в 1991 году, проработав до этого долгое время в Институте США и Канады младшим научным сотрудником, куда, очевидно, попал не без помощи своего отца — одного из руководителей Политиздата.

Телекарьера его была стремительна: до 1994 года он — политобозреватель РТР («Россия»), а в 1997–1998 гг. уже занимал пост председателя ВГТРК. Не стоит особенно напрягать память для того, чтобы вспомнить, что собой представляла деятельность специалиста по «зеркальному» отражению в данный период.

Сервильность, угодничество Сванидзе, по отношению к любым действиям тогдашних властей давно стали притчей во языцех. Так же, как и способность устраивать эфирные «пятиминутки» ненависти к оппонентам ельцинско-гайдаровско-чубайсовской команды. Никогда не забуду ночь с 3 на 4 октября 1993 года и прямой эфир, который провел на втором канале воспитанник МГУ, тихий до этого человек в очках и коричневом свитере. Часы подготовки к страшному расстрелу парламента стали тогда еще и часами гибели надежд на новую свободную российскую тележурналистику. Вместо попытки воспользоваться эфиром как последним средством остановить наступающую трагедию, зритель увидел превращение ТВ в активное орудие катализации страха, нетерпимости, агрессии и ненависти. Именно тогда возник смысловой вектор телеведущего Сванидзе. Заметим, что в передаче, вышедшей к 10-летию октябрьских событий, он заявил, что его взгляды не изменились, более того, выразил готовность повторить все сказанное в ту ночь. Нормально ли это, когда все, вплоть до людей принимавших решения, осознали преступность, ужас случившегося? И кому нужно это бравирование сугубой «отмороженностью»?

Позднее, становясь респектабельным, обрастая должностями и телепроектами, он верно следовал избранному направлению. Весь свой талант и знания пропагандист положил на алтарь служения тому, что почему-то у нас долгое время именовалась «демократией». А на самом деле было дискредитацией и демократии, и либерализма, и идеи свободы слова.

Таким образом, можно говорить как минимум о двух первоисточниках нынешней неготовности ведущего «Зеркала» создавать достойную конкурентную продукцию. Первый — недостаточный профессионализм, вызванный чересчур стремительным, «по разнарядке» вхождением в «высшую лигу» ТВ. Второй — приобретенная уже на телеслужбе пропагандистская однобокость. А в силу этого узость мышления и недостаточная для крупного политобозревателя развитость в оценке мира и событий.

Представляется, что есть и еще одна причина. По-видимому, Николай Карлович в своей ипостаси 90-х годов был не просто службистом в погоне за деньгами и чинами, но и лицом, убежденно разделявшим постулаты «младореформаторов». То есть отведенной ему ролью в извращении необходимых реформ и низведении их до удовлетворения корыстных интересов группы олигархов не тяготился.

Может быть, поэтому теперь, когда все явственней мотивы возрождения самой идеи государственности, ему особенно трудно. Ведь для того, чтобы грамотно и объективно анализировать сложный мир с позиций государственника, нужны и профессионализм, и совсем другая ментальность. Нужен совсем другой «круг общения». Совсем другие основания. Не те, что побуждали и вдохновляли агитатора, когда тот, к примеру, информационно обеспечивал повторное втаскивание полуживого Ельцина на трон.

Не потому ли все выпуски «Зеркала» последнего периода отличает монотонность, серость, отсутствие всякой творческой фантазии. Они откровенно скучны. Они как прочитанные газеты, как шкафы с нафталином. Единственное, что еще хоть как-то спасает передачу, — статус канала «Россия». Не ведущий, заметим, укрепляет статус и рейтинг канала, а наоборот, объективный ресурс государственного ТВ расходуется на то, чтобы некая программа не превратилась в абсолютное информационное ничто. Да, в «Зеркале» бывают по-настоящему интересные, значимые люди. Вопрос в том, как они раскрыты и раскрываются ли вообще.

Но куда же, скажите еще, пойти президенту Армении Р. Кочаряну, как не на государственный канал? А так как по «формату» ничего более подходящего «Россия» не имеет, президент дружественной страны оказывается в «Зазеркалье». И вместо того чтобы вовлечь гостя в конструктивный диалог, ведущий начинает «мучить» его: «Ваша оценка ситуации в Грузии? Не может ли сценарий повториться в Армении? С чем вы связываете активизацию оппозиции в Ереване? Останется ли ситуация в политическом русле или вы выйдете из нее? Вы авторитарный политик?» Разве так разговаривают с ближайшим союзником?

А на какой еще канал идти Рамзану Кадырову? Уж не на НТВ ли, где особо ретивые поборники «Свободы слова» нападали на его отца незадолго перед гибелью. В памяти осталось неумение Сванидзе создать благожелательную атмосферу сочувствия, неловкие, топорные вопросы: «Вы будете мстить за своего отца? Сколько продлится траур по вашему отцу? Что вы будете делать, чтобы вид Грозного был не ужасен?»

Выпускник истфака МГУ, ведущий не мог пройти мимо юбилея «родного» факультета. В трактовке «Зеркала» возрождение исторического произошло у нас так: «В 1934 году Сталин боялся Гитлера (!) и потому сделал упор на национально-патриотическое воспитание. Цари Иван Грозный и Петр Первый стали любимцами Сталина и культовыми фигурами. Эта тенденция привела к рождению исторического факультета МГУ». Такое вот глубокое, я бы сказал, историософское понимание.

Цикл исторических передач, в которых Сванидзе производит либеральную вивисекцию российской истории, — разговор особый. Но об этом уникальном проекте по работе с историческим самосознанием отдельно.

Наконец, вместо анализа Послания президента с участием многих экспертов зритель имел камерную затянутую беседу ведущего с первым вице-премьером А. Жуковым. В которой по больному для многих вопросу об отмене льгот только и нашелся заметить, что и так, мол, вся страна — это большой собес. Вновь бездумная сервильность. Вместо обострения проблемы, приглашения продолжить обсуждение, найти оптимальное решение, что в итоге только бы улучшило образ государства в глазах народа.

Недоумение вызывает несменяемость телевизионных персонажей, неразрывно связанных с эпохой разрушения. Могут ли люди профессионально слабые, узкомыслящие, связанные внутренним убеждением с дурно истолкованными идеями и далее занимать ведущие позиции на ТВ? Тем более на государственном. Не обойдется ли всем нам слишком дорого подобная кадровая близорукость и беспечность?

Александр Горбунов

— Ваша программа «Зеркало». Не могли бы вы сформулировать ее кредо?

— Мне никогда не приходило в голову думать о каком-то лозунге, девизе моих передач. Но о «Зеркале» я бы сказал так: что ни делается, все к лучшему. Да, наверное, так, потому что я, по большому счету, — оптимист. На бессознательном, желудочном, что ли, уровне. Я считаю, что если нет атомной войны, то все слава богу.

— Ну а захлестнувшие страну преступность, экстремизм?

— Преступность — это, безусловно, плохо, но я считаю, что она — естественное следствие революционных — изменений, происходящих в нашей стране. Следствие страшное, неизлечимое, я не знаю, что с ним делать. Потому что эта преступность не простая, это — метастазы, проникшие во все поры общества. Это результат очень глубинных причин, скажем, многовекового неуважения к закону, массовых убеждений людей, что не обманешь — не продашь. Назову также очень глубоко проникшую лагерную психологию и так далее. Мы имеем не просто преступность, а криминализацию общества. Сколько лет понадобится, чтобы она свелась к минимуму? Никаких прогнозов у меня нет, может быть, двести, может, это навсегда. А может, через десять лет преступность Я пойдет на убыль, я не знаю. Пока не видно никаких признаков минимального успеха, неясно, как с преступностью бороться, Я поэтому делать прогнозы бессмысленно.

Телеведущий Николай Сванидзе//Персоналии. Жизнь замечательных евреев.

Я еврей., 19 июня 2004 г.

А 6 мая, совсем уже близко к Дню Победы, кликнул и Сванидзе в свое «Зеркало» два драгоценных киносокровища — 93-летнюю Марину Ладынину, беспартийную большевичку с юных лет, и ее молодую подружку — 86-летнюю Лидию Смирнову, члена КПСС с 1952 года. Обе — тоже народные артистки СССР, крупные лауреатки, особенно первая, — кажется, пятикратная. Позже, 5 июня с великим удивлением я прочитал в «Правде», что Ладынина «живет затворницей, ни в каких собраниях развратителей не участвует». Что, чулки вяжет, пасьянсы раскладывает?

По поводу того, что у Сванидзе говорила Смирнова в этой передаче, Александр Бобров задал загадку в «Советской России»: «Выжила из ума, или всю жизнь была скрытым врагом с партбилетом?» Но, по-моему, ничего скрытого здесь давно уже нет — ни в состоянии усохшей черепной коробки, ни в чем другом усохшем. Стоит только вспомнить, как она, матушка, млела и ликовала на всю державу, любуясь походочкой нового президента. Знать, вспомнилась одуванчику чудесная блатная песенка дней ее молодости:

Ах, как много дала бы Лидия Николаевна за то, чтобы сейчас трепыхаться на таком крючке молоденькой рыбкой, даже без медали сталинской лауреатки!.. Но из-за несбыточности мечты вспыхнув ненавистью к вскормившему ее советскому строю, эта круглая умница воскликнула: «Я крепко дружила с Галичем, но не знала, сколько людей сидели в лагерях!» Матушка, так ведь и друг сердешный Галич не знал! Он распевал свои забубённые песенки о лагерях, о заключенных, об ужасах войны, но сам-то не отсидел даже десяти суток в вытрезвителе, а войну видел только в кино. Человек всю жизнь сочинял сценарии и либретто для таких шедевров социалистического оптимизма, как оперетта «Вас вызывает Таймыр», и крепко дружил с такими, как вы, жаль моя. Впрочем, хорошо известно, что этот либреттист не один дружил с вами лично. Это, вопервых. А вовторых, сколько же сидели в лагерях? А.Бобров разъяснил старушке: в два раза меньше, чем сидит сейчас, в дни цветущей демократии. Причем, не было тогда в лагерях и тюрьмах ни эпидемии туберкулеза, ни массового одичания. Вон недавно показали по телевидению шахматный турнир среди рецидивистов. Событие! А тогда культурная жизнь в лагерях била ключом. Солженицын рассказывает, что один заключенный, профессиональный пианист, потребовал от администрации лагеря доставить ему рояль. Я, говорит, не могу без музыки, и в приговоре не сказано, что надо лишить меня квалификации. И что ж вы думаете? Рояль был доставлен! А сам Александр Исаевич в лагерном спектакле «Горе от ума» играл Чацкого, сотрясал глухую тайгу бессмертным монологом:

Все медведи и волки разбегались в округе. А карета была ему нужна, чтобы вывезти из лагеря вороха написанных там полубессмертных шедевров.

Перед тем как начала вещать бабушка Марина, Сванидзе объявил: «Внимание! Она сейчас всех огорошит». И что же мы услышали? Долго и невнятно божий одуванчик лепетала о страшной участи какого-то Аркадия, своего друга, который где-то кому-то прочитал какие-то невнятные стихи, и ему за это — аж 22 года лагерей. Его ли собственные стихи — неизвестно. Но посудите, какая дикая несправедливость: — Мандельштаму за убогую эпиграммку на самого Сталина дали только три года ссылки в университетский город Воронеж, а тут — за чьи-то стихи в семь раз больше, да не ссылки — лагерей у черта на куличках. «А в ту страшную сталинскую эпоху заключенным и ссыльным переписка была запрещена», — уверенно промурлыкала старушка… Ах, болезная, вот был такой двухголовый мыслитель, одна голова которого под русским именем Андрей Синявский публиковала правоверные статьи в советской прессе, а другая под еврейским именем Абрам Терц — антисоветские статьи в заграничной, в антисоветской. Так он, сидя за лицемерие в лагере, не только вел живейшую переписку, но и накатал три книги. А Солженицын-то, лагерная переписка которого еще не вся опубликована, при его усидчивости да трудолюбии приволок из лагеря целое собрание сочинений, в том числе несколько драм в стихах и поэм, от которых Твардовский падал в обморок, а очнувшись, говорил своему молодому любознательному другу Лакшину: «Владимир Яковлевич, голубчик, вам это читать не полезно…» Впрочем, тут же забыв о запрете переписки для заключенных, Марина Алексеевна принялась жаловаться, как все 22 года дрожала она из-за писем друга Аркадия, которые скопились у нее в таком изрядном количестве, что уже не помещались в бюстгальтере, в котором тогда и без этого было тесно… Как подумаешь, экая чувствительность! А вот мой отец был в молодости царским офицером, что, по уверению того же Солженицына, считалось при Сталине опаснее, чем иностранный шпион. И что же? У нас в семье не только хранился его эмалированный синий значок об окончании Алексеевского юнкерского училища, но и портрет отца в офицерской форме висел на стене, как висит и сейчас; больше того, долгие годы мы хранили даже его офицерский браунинг… Однако каким же образом молодая Марина получала письма от молодого друга? Оказывается, говорит, их доставляли освобождавшиеся товарищи Аркадия по заключению. Опять память подвела! Ведь до этого она божилась, что оттуда никто не возвращался…

А итог своего бормотания одуванчик подвела четко: «Сталинское время было хуже войны!» Не может без ноотропила сообразить, что ведь победоносная война — это тоже сталинское время. Но главное в другом. Если это время хуже войны, то что ж ты, мать моя, сразу после окончания в 1931 году ГИТИСа только тем и занималась, что, прославляя это время, беззаветно плясала да радостно пела развеселые песенки в музыкальных комедиях своего супруга Ивана Пырьева, большого начальника советского кино, в фильмах «Богатая невеста», «Трактористы», «Свинарка и пастух», «В шесть часов вечера после войны», «Сказание о земле Сибирской», «Испытание верности», «Кубанские казаки»… Ведь это же вы, беспартийная, а не я, коммунист, голосили на всю державу, прикинувшись свинаркой:

Нет на свете прекрасней, могучей, Чем советская наша земля!..

Вы с Иваном Александровичем были единственной в стране семьей, имевшей дюжину Сталинских премий, и ведь все — первой степени по 100 тысяч рублей. О вас так и говорили: «Двенадцать лауреатов под одним одеялом…» Можно себе представить, как пылко любила тогда жена Пырьева советскую власть и как обожала товарища Сталина лично…

Но вскоре после «Кубанских казаков» (1950 год), увы, все переменилось. Пырьев почему-то перестал снимать в своих фильмах гражданку Ладынину, переключил свое пристальное внимание на других — на Марченко, Скирду… А другие режиссеры почему-то не приглашали мультилауреатку, хотя, казалось бы, все оставалось при ней: и возраст всего лишь необальзаковский, и голосиста, и только что получила звание народной, которое после смерти Сталина никто не отобрал. Так и осталась в 42 года со своими премиями и званиями на бобах. Кончилась роскошная лауреатская жизнь. Вот уже пятьдесят лет и сидит на бобах. Немудрено, что за столь долгий и печальный срок не только осерчала на оставившего ее покойного мужа, но возненавидела и товарища Сталина лично — из-за того, что он уже не мог давать ей премии даже третьей степени. И эту многолетнюю ненависть она, под умелым руководством Сванидзе, и выплеснула с экрана накануне Дня Победы: вот вам, ешьте, дорогие и любимые зрители!..

Чем же объяснить феномен этих трех ведь русских же артистов — Льва Дурова, Лидии Смирновой, Марины Ладыниной? Впрочем, рядом с ними и Астафьев, и Васильев. Что заставляет их, прославленных и просто уже старых русских людей лгать о прошлом своей Родины? Конечно, у любого могут быть свои обиды на прошлое, огорчения, разочарования в каких-то личных надеждах, в ком-то из людей того времени, как у Ладыниной, и на это можно посетовать, допустим, в мемуарах, но что побуждает уже в конце жизни перед лицом всего народа лгать, как лгут Чубайс или Новодворская? Право же, ничем они тут не отличаются от Чубайса, который однажды до того допер, что в полемике по телевидению с коммунисткой Светланой Горячевой заявил: «До Второй мировой войны во всех странах оборонительные укрепления — французская линия Мажино, германская линия Зигфрида, финская линия Маннергейма — были направлены вовне, против вероятного противника, а у нас — внутрь страны, против своего народа, чтобы люди не удрали за границу. Что ж это за страна!» И президент не так давно объявил всему народу о своем «глубоком уважении» к такому публичному идиоту!.. Тут все понятно: торговец тюльпанами свихнулся от ненависти. Но самое достослезное здесь вот что: ведь коммунистка ничего не возразила психу…

Но в случае с названными выше аксакалами и божьими одуванчиками объяснение иное, чем в случае с Чубайсом: за годы горбачевско-ельцинского режима они оказались абсолютно деморализованы. Главную роль тут сыграло злобное русофобское телевидение. У этих людей не осталось ни национальной гордости, ни гражданского достоинства, ни элементарной душевной опрятности — все вытоптано за 10–15 лет! Завтра заявит по телевидению какой-нибудь Норкин или Осокин, Андреева или Белова, что Берлин взяли не советские войска, а американские, и такой вот Дуров не только промолчит, но потом еще и возрадуется, а следом вознегодует: «Ах, мерзавцы сталинской эпохи! Сколько лет морочили нам головы! Вот она, правда-то матушка, столь дорогая широкому сердцу русского человека…»

И, конечно же, не случайно, что такие тертые ловцы душ, как Познер и Сванидзе, выискивают и приглашают в свои передачи именно деморализованных или тронувшихся, но известных служителей муз. И эти служители, несмотря на возраст или разжижение мозгов, все-таки четко соображают, что если они вякнут хоть одно доброе словцо о прошлом, то впредь их уже не позовут на передачу ни Познер и Сванидзе, ни Миткова или Сорокина, ни Норкин или Ноткин. А покрасоваться-то все еще хочется. Ведь всю жизнь красовались…

Владимир Бушин, «Черное и красное»,

«Завтра», № 25, 19.06.2001