"Сыновний бунт" - читать интересную книгу автора (Бабаевский Семен Петрович)

XVII

В воротах Иван увидел старую женщину. Она с трудом стояла на ногах. Это была Василиса. Перепрыгивая через доски и корыта и не чуя под собой земли, Иван опрометью побежал к матери. Василиса своими слабыми руками обнимала сына и плакала навзрыд. Косынка сползла с её седой головы на вздрагивающие плечи. Неужели это она, его мать? Кажется, она была и выше ростом, и полнее, и лицо у нее было не такое маленькое. Морщинки смочены слезами, в мокрых глазах радость и испуг. Ладонями он чувствовал её исхудавшее тело, и ему было жалко её. А Василиса припадала к сыну и, не веря ещё, что обнимает Ивана, говорила:

— Теперь не отпущу… Хоть что хошь, Ваня, а я тебя не отпущу!

— Успокойтесь, мамо… — Острая боль схватывала горло, и Иван говорил совсем тихо: — И не надо, мамо, плакать… не надо.

— Пусть, пусть поплачет, — советовала Галина. — Такие слезы пользительные.

— Не отпущу, Ваня, не отпущу…

Как больную, Иван провел её к землянке. Хотя Василиса и силилась улыбнуться и хотела казаться веселой, но ей трудно было стоять. Галина принесла низенький, как и у деда Луки, стульчик. Василиса уселась рядом с дедом Лукой, вытирая концом косынки покрасневшие глаза и все ещё всхлипывая. Иван присел на корточки, спросил:

— Мамо, как вы тут без меня жили?

У нее снова по щекам покатились частые капли. Она смотрела на сына полными слез глазами и молчала.

— Ты её не расспрашивай, — сказал дед Лука, сгибаясь над балалайкой. — Пусть она сперва тобой нарадуется, а насчет её жизнюшки ты у меня спроси… Я тебе, Иван, правду скажу: плохо живется твоей родительнице. И все через твоего батька, а моего сынка.

— И на что вы, дедушка, такое говорите, — сказала Василиса. — Живу я, Ваня, как все… хорошо живу. Вот только по тебе и по Алеше скучала… Алеша тоже скоро приедет… А, Ивана Лукича не надо трогать. Иван Лукич сколько людям добра делает…

— Людям-то он делает, старается. — Дед Лука зачмокал пустым ртом, сердито засопел. — Дом воздвиг, барин, в родительской хате ему сделалось тесно…

— И неправда, дедусь, — успокоившись, сказала Василиса. — Ну чего вы завсегда на сына своего наговариваете?.. Со мной он обходится хорошо… Не жалуюсь. Да у меня и дети взрослые, внуки подрастают… Вот ещё дождусь невесточек… А Иван Лукич больше для людей старается, чтоб они жили счастливо. — И опять к сыну: — Так что ты, Ваня, почитай своего батька, он теперь человек большой, видный, и не зли его, не надо… — Глаза её, ласковые, нежные, опять залили слезы, и она сказала: — Дай, Ваня, я на тебя ещё погляжу… Такой же, хоть бы и сто лет прошло, а все одно узнала бы… Ну, ты чего, Ваня, пригорюнился? ещё не кончил учиться?

— В будущем году кончу… Вот приехал, мамо, в Журавли к экзаменам готовиться.

— Да как же ты тут будешь готовиться? — удивилась мать. — Лучше отдохнуть бы тебе у нас…

— Счастливый у тебя сын, Васюта, — сказал дед Лука, глядя на внука выцветшими, невидящими глазами и улыбаясь. — ещё такой молодой, а жизнюшку поглядел и изнутри и снаружи… Ну, как она, жизнюшка, Ваня?

— Жизнь, дедушка, всюду одинаковая…

— Э! Не скажи! Допустим, Москва… Я эту Москву даже во сне не видал, да теперь, видно, и не придется повидать… Как она, Ваня, Москва?

— Большой город, красивый, людный…

— А в Журавли все-таки потянуло? — спросила Галина. — Без Журавлей трудно жить, а?

— Это, Галя, особый вопрос, А мать свое:

— Женился, сынок?

— Пока ещё парубкую.

— Что так, Ваня? — Да как-то так…

— Удивительный ты, Ваня! — сказала Галина, обнимая Ивана. — Собой такой видный, красивый, а не женатый! Привез бы к нам в Журавли московскую красавицу, хоть бы напоказ… Или в Журавлях, Ваня, будем подыскивать невесту? Свою, доморощенную?

— Там, Галя, будет видно…