"Легион" - читать интересную книгу автора (Абнетт Дэн)

Глава первая Окрестности Гидра Тертиус 42, пять месяцев спустя после гибели Нурта

Пластина замка рядом со шлюзовой камерой считала отпечаток его руки слабой вспышкой света. Двери начали открываться. Он поднял тяжелые сумки, повесил себе на плечи и вошел внутрь.

— Добрый день, Джон.

Джон Грамматикус улыбнулся.

— Привет, Пето. Уже наступил следующий день?

— Да, — ответил Пето Сонека, ставя сумку на стальной стол.

— Сам бы я об этом не узнал, — подметил Грамматикус.

Подобным разговором для них начинался каждый день.

Отсек был достаточно большим для того, чтобы бесцельно слоняться по нему. Койка, два стула, стол, резервуар с водой на одной из стен и биотуалет — вот и весь интерьер. Окна отсутствовали, но свет горел постоянно, и, после длившихся неделями тихих жалоб, Грамматикусу выдали защитные очки для глаз, чтобы он мог имитировать ночь. Сонека никогда не закрывал за собой шлюзовую камеру. Она оставалась открытой, дразняще открытой на протяжении каждого визита. Он полагал, что это делалось для некоего сковывающего психологического эффекта. Он не закрывал дверь потому что ему приказали это не делать.

Из-за рециркулируемого воздуха, застоявшегося запаха туалета и плохого освещения отсек выглядел отталкивающе, но, несмотря на окружение, в котором он вынужденно оказался, сам Грамматикус всегда был чист. Они давали ему сменить белье каждые три дня, и он мыл одежду в тазике. Бритву ему не выдали и у него выросла борода, словно у какого-нибудь старого генерала.

Сонека открыл сумку и начал доставать ее содержимое.

— Что у нас сегодня? — нарочито весело спросил Джон.

— Холодное мясо, сэр, — тем же тоном ответил Пето, вынимая маленькие свертки в бесцветной бумаге. — Банку маринованных овощей, бутылку вина, буханку хлеба и витаминную добавку.

— Настоящий пир, — заметил Грамматикус.

— А еще есть сыр. Он особенно хорош, — согласился Сонека.

Они сели по разные стороны стола и начали разбирать еду. Сонека достал пару тарелок, чашек, ложек и ножей из сумки, а затем положил ее на пол.

Грамматикус взял нож и начал разрезать кусок сыра. Сонека вытащил пробку из бутылки и начал разливать вино по стаканам. Они двигались спокойно и неторопливо, как давно знакомые друзья. Пять месяцев общих обедов сделали свое дело.

— Как спалось? — спросил Пето, протянув Джону одну из кружек.

— Пето, мне плохо спалось последние десять веков, — ответил Грамматикус. — Но я не должен жаловаться. У меня есть все основания считать свою миссию успешной.

— Правда?

Грамматикус, потягивая вино взял кусок хлеба, а потом поставил кружку в середину стола и показал на нее пальцем.

— И что? — спросил делающий себе бутерброд Сонека.

— Рябь, Пето. Рябь.

Далекая вибрация, слишком слабая для органов чувств, прошла по палубе и передалась на стол и кружку. Тонкие круги расходились по поверхности вина как на экране сенсора.

— Скорость двигателя изменилась, — сказал Грамматикус. — Я думаю, что мы замедляемся для перехода.

Сонека с усмешкой кивнул.

— Да от тебя ничего не скроешь.

Жующий Джон лишь поднял брови.

Когда они закончили есть, Пето сложил вещи в сумку и попрощался с Грамматикусом. Закрывая за собой шлюзовую камеру, он видел как пристально Джон смотрел на него, продолжая сидеть за столом.

Сонека чувствовал себя одиноко с момента закрытия шлюза. Хотя он, честно говоря, не мог назвать Грамматикуса другом, агент Кабалы был самым близким подобием настоящей человеческой компании за последние полгода. Жизнь среди Астартес оказалась странным опытом, и новизна ощущений быстро прошла.

Первый капитан оттачивал технику ближнего боя в своей комнате. Одетый в накидку без рукавов, он отступал и поворачивался в очереди из парирований, блоков и ответных выпадов тренировочным мечом из прочного дерева. Восемь окружавших его оперативников повторяли его движения. Удивительно было наблюдать за поразительной четкостью этих движений. Сонека стоял у люка и наблюдал, пока Пек не обозначил коротким кивком перерыв.

Вереница оперативников прошла мимо Сонеки. Одним из них был Танер, человек с которым Бронци забрал его той судьбоносной ночью. Танер поприветствовал Сонеку легким кивком. Между агентами не завязывалось дружбы. Каждый из них существовал в своем замкнутом мирке службы и долга. Сонека и не надеялся подружиться с Астартес, поскольку их различия были слишком очевидны, но поведение оперативников ставило его в тупик. Они все еще были людьми, людьми, объединенными общей целью, но для них это ничего не значило. Пето никогда не встречал столь разрозненное общество людей. Нормальные отношения воинского товарищества отсутствовали. Никто не говорил, кем они были до этого, откуда они. Никто не предлагал выпить и не рассказывал забавные истории. В каком-то смысле они были больше космодесантниками, чем людьми.

Пек подозвал Сонеку.

— Пето, как сегодня Джон? — спросил он, кладя свой тренировочный меч обратно на полку.

— Точно так же как и всегда: сдержан и терпелив. Он понял, что мы приближаемся к цели. Это немного подняло ему настроение.

Пек кивнул.

— Что-то еще?

Сонека пожал плечами.

— Да, есть кое-что. Сегодня он не спрашивал меня о Рахсане.

— Нет?

— За последние пять месяцев это впервые. Я всегда ему говорил, что в свое время он ее увидит, но сегодня он не спросил меня о ней..

— Хорошо, по крайней мере тебе не надо было врать, — ответил Пек.

— А этого и так не было.

Пек начал завязывать шнурки на своих тяжелых сапогах.

— Следующие несколько дней ты будешь мне нужен, Пето. Операции скоро начнутся, и мне нужно чтобы ты сообщал обо всем, чего ты сможешь добиться от Грамматикуса. Ты провел с ним больше времени, чем кто-либо другой.

— Я не претендую на то, что знаю его, — ответил Сонека. — Он не сильно мне доверяет.

— Никто из нас его не знает, — сказал натягивающий свой длинный плащ Пек. Он вздохнул. — Иногда мне хотелось бы, чтобы мы просто вырвали все тайны из его головы. Ширу могло бы это понравиться.

Сонека знал, что Альфа Легионеры всерьез спорили о лучшем способе использования Грамматикуса. Было решено, что это не благоразумно делать, из-за риска потерять единственную связь с Кабалой.

— Мы уже далеко зашли по этому пути… — сказал Пек. — И мы все еще не уверены, что он не врет.

— О Нурте он нам не солгал, — сказал Пето.

Нурт погиб пять месяцев назад, точно таким образом, как говорил Джон Грамматикус. Последний, так и не начавшийся день, превратился, темнея и сгущаясь, в первобытную ночь. Атмосфера превратилась в токсичный коктейль из пепла и соли, а ураганы разорвали поверхность и заставили моря кипеть.

Лорд Наматжира сперва категорически отверг приказ Альфария бросить Нурт. Он рассмеялся в лицо Примарху из-за идеи позволить столь тяжело заработанной победе выскользнуть у него из рук. Но когда ухудшились условия, его насмешливый хохот прекратился, и даже ему стало ясно, что остаться на планете будет самоубийством. Напуганный силой и мощью собирающихся гибельных штормов, Наматжира приказал начать отступление.

Последовала суматоха. Ни одна армия размером с шестьсот семидесятую экспедицию не могла быть быстро высажена или эвакуирована даже по срочным схемам. Волны посадочных судов и тяжелых транспортов бросали вызов ураганным ветрам, чтобы приземлиться на в спешке созданных точках эвакуации, куда быстро стекались потоки солдат. Технику и аванпосты бросили. Целые подразделения, пытавшиеся добраться до эвакуационных сборных пунктов, были потеряны в наползающей тьме. Некоторые полностью нагруженные транспортные суда не смогли прорваться через бушующую атмосферу обратно на орбиту. Некоторые вернулись на корабли с пустыми отсеками, не сумев засечь посадочные зоны или эвакуируемых солдат.

Наполненный паникой кошмар эвакуации продолжался чуть более семнадцати часов. Почти половина сил экспедиции не смогла пережить его. Трудности извлечения тяжелой техники означали, что танковые бригады понесли особенно тяжелые потери. Принцепс Жевет открыто угрожал Наматжире. Из-за нехватки сверхтяжелых транспортов шестеро его титанов остались на поверхности. Неделю спустя принцепс отделил свои силы от шестьсот семидесятой экспедиции и вернулся на Марс, предупредив Лорда-Командира, что он может больше никогда не рассчитывать на сотрудничество с Механикумами.

Никто в экспедиции Империума не видел убивший Нурт объект. Не было никаких предположений о его размере, конструкции или способе действия. Никто даже не знал, точно ли это был Куб. Никто не мог объяснить его работу, или хотя бы описать ту погибель, которую он выпустил на планету, хотя это было похоже на стремительное разложение, болезнь поражающую органические и неорганические структуры.

Хотя разумы Имперцев ощутили это. Его раскаленный поцелуй покинул границы исчезающей атмосферы и ударил по астротелепатическим отделам убегающей экспедиции. Это вызвало галлюцинации и безумие. Уксоры Гено Хилиад ощутили это слабее, но чувствовали то же самое. Между собой они пришли к выводу, что это прозвучало как хныканье и визжание какого-то демона, пробудившегося и обнаружившего себя запертым в бесцветном, непроницаемом цилиндре, в который превратился Нурт.

Пето Сонека все еще снилась суматоха того дня. Он никогда больше не спал спокойно. Если ему не снились кружащиеся, наползающие, чтобы уничтожить их всех черные облака, ему снились неприятные сны о диоритовых головах, или о стихе, засевшем в глотке Дими Шибана.