"Мы встретимся вновь" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)Часть четвертая ДОРАБЕЛЛАВЗЛОМ НА РИВЕРСАЙДКогда я узнала, что люди в лодке — это Жак и его сестра, то была просто потрясена. Мне никогда не хотелось увидеть Жака вновь. Он разочаровал меня и унизил, приведя в дом Мими и притом сделав это с такой дерзкой беззаботностью, как будто это самая обыкновенная вещь — знакомить одну любовницу с другой. Самонадеянность Жака оказалась просто невыносимой, и мне очень хотелось стереть любое воспоминание о нем. И вот он! Я благодарила Бога, что он наконец уехал, но Симона мне очень понравилась. Она сильно отличалась от Жака, в первую очередь своей скромностью. Конечно, Жак был художником и жил в Латинском квартале, думая, что он Дега, Мане или Моне, или тот коротышка Тулуз-Лотрек. Симона походила на деревенскую девушку, готовую всегда услужить, и Том Ео говорил, что она хорошая работница и он рад, что взял ее к себе. Мы с ней очень подружились, поскольку, как мне показалось, она чувствовала себя немного одинокой. Несмотря на войну, я не совсем потеряла вкус к жизни. Мне нравилось поболтать с ранеными, и я с удовольствием наблюдала, как они тянутся ко мне и, может быть, даже влюбляются. Но я все время волновалась за Виолетту. Она старалась держаться молодцом, но меня это не вводило в заблуждение. Конечно, мне хотелось, чтобы Джоуэн Джермин вернулся домой или хотя бы узнать, что с ним случилось. Даже трагическая определенность была бы лучше, чем неизвестность. Может быть, со временем Виолетта смогла смириться с ней. И к тому же, как я думала, Гордон Льюит был влюблен в нее. Я как-то никогда не понимала, что он из себя представляет. По-видимому, потому, что я никак не привлекала его. Да нет, он действительно странный человек. Какая-то глубокая тайна спрятана в нем. В конце концов, его мать убийца и сумасшедшая. А он часто ее посещает, и, следовательно, ему все время напоминают о том, какие страшные вещи происходили в усадьбе Трегарлендов. Конечно, я убеждена, что он очень заботится о Виолетте, и был бы ей хорошим мужем. Но она любит Джоуэна и, кажется, будет любить до конца своих дней… даже если так никогда и не узнает, что же с ним случилось… Я чувствовала, что становлюсь другой. Опыт меняет человека, и чем он богаче, тем сильнее перемена. Я уже не та молодая глупышка, которая легкомысленно бросила мужа и ребенка ради какого-то французского художника. Иногда я вдруг вспоминаю о Дермоте, о том, каким он был в Германии. Потом он никогда не был таким. Виолетта пыталась внушить мне, что Дермот умер не из-за меня. Да, он упал с лошади. Да, он пил. Но почему? Бедняга! Бедняга Дермот! Видно, он был сильно покалечен, если решил уйти из жизни. Правда, никто не знает, что же произошло в самом деле. Себя-то я тоже убеждаю, что это был несчастный случай. Все-таки как-то успокаивает. Ну и у меня еще ребенок. Такой лапушка. В конце концов он уже начинает любить меня. Вначале-то для него существовали только Виолетта и нянюшка Крэбтри. А сейчас все по-другому. Когда он говорит мне «мамочка», я готова удушить его в объятиях и закричать: «Маленький мой, живи! Я сделаю все, все!» Итак, несмотря на войну и некоторые угрызения совести, которые, кстати, мучили меня уже не так сильно, я вполне радовалась бы жизни, если бы только Виолетта опять стала прежней. Но, увы, пока нет новостей о Джоуэне… Недавно у меня появились новые интересы в жизни. Мне этот человек сразу же понравился. Он довольно высок и хотя вовсе не красавец, но очень привлекателен. На следующий день после того, как он приехал проверять нашу работу, я встретила его на скалах. — Миссис Трегарленд? — А вы капитан Брент… — Я сразу же узнал вас. — Еще бы, мы виделись только вчера. Мы рассмеялись. — Какое прекрасное место усадьба Джерминов. — Трегарленд не хуже. — То есть ваш дом. — Да, здесь только два больших дома. — И ваш муж… — Я вдова. Имением управляет мистер Гордон, он занимался этим и при жизни мужа. Он хороший управляющий, да и вообще примечательная личность. Мистер Гордон командует Местной гвардией. Я думаю, если бы не имение, он с удовольствием вступил бы в армию. — Возможно, содержать имение в порядке не менее важно, чем воевать. — Мы думаем отдать несколько комнат в Трегарленде для выздоравливающих. — Прекрасная идея. Полагаю, что и другие молодые леди будут помогать вам. — Миссис Джермин первая подумала об этом, и Трегарленд станет своего рода филиалом. — Ваша сестра — невеста наследника усадьбы Джерминов, не так ли? — Да. — Вы занимаетесь прекрасным делом, хотя, как я думаю, это и нелегко. И забавно, что все родственники. — Каким-то образом. Хотя Гретхен в действительности родственницей не является, ведь она замужем за Эдвардом. С ним легко было говорить. И я рассказала о том, как моя мама привезла Эдварда еще ребенком из Бельгии. Брент внимательно слушал. Затем я вспомнила случай в Баварии, когда мы лицом к лицу столкнулись с нацистской угрозой. — Походит на пролог, — сказал он. — Сцена, предвещающая драму. — Точно, точно. Хотя мы тогда еще этого не осознали. — Мало кто понимал значение всего того, что происходило, а те, кто понимал, ничего не могли поделать, — мрачно произнес он и, посмотрев на меня, добавил: — Мне доставила большое удовольствие встреча с вами здесь, на скалах. — И мне было приятно увидеть вас, капитан Брент. Мы много смеялись в то утро, а прощаясь, он спросил: — Вы часто совершаете такие прогулки? — Не очень. У меня много дел, да и ребенок требует внимания. Правда, у него самая лучшая в мире няня. Она еще нянчилась со мной и Виолеттой. И наша мама о ней такого высокого мнения, что попросила ее быть няней и у Тристана. — Тристана? — Ну, это очень забавно! Мама поклонница оперы. И потому моя сестра — Виолетта, а я Дорабелла. Так что я решила поддержать традицию, и потому появился Тристан. А если бы родилась девочка, мы назвали бы ее Изольдой. Капитан расхохотался. Я спросила: — Кстати, что вы думаете о возможности возвращения домой Джоуэна Джермина? Некоторое время он молчал, затем произнес: — Такое вполне вероятно. — Может быть, не вполне и вообще мало?.. — Можно было сказать и так. — Лучше знать правду. — Лучше. — Мне нужно идти. — Еще раз хочу сказать, что встреча с вами доставила мне истинное удовольствие, миссис Трегарленд. — Вы уже говорили. — Но повторение имеет особый смысл. Мы попрощались. С этого для мы часто встречались в том же самом месте, хотя и не договаривались заранее. Виолетта сказала бы, что я должна разобраться в происходящем. И что же происходило? В спешке я вышла замуж за Дермота и вскоре поняла свою ошибку. Затем была связь с Жаком, но теперь и это позади. Да, конечно, я стала более осторожной. Но когда люди вроде меня пускаются в авантюры, они меньше всего думают о том, что из них выйдет, и потому впоследствии часто оказываются в весьма затруднительном положении. Но как бы то ни было, мои встречи с капитаном Брентом стали лучом света в те мрачные дни. Вначале они казались случайными, потом… Мы говорили о многом, и ничто не казалось слишком обыденным и скучным. Будь то разговоры о людях, живущих в округе, или просто о прислуге — для него все имело значение. Мы много смеялись, и это было одной из причин, почему наши встречи приносили мне столько радости. С ним даже совсем невеселые вещи казались легкими и понятными. Его интерес к нянюшке Крэбтри, Тристану, Хильдегард, Чарли и Берту для меня был удивительным. Джеймс Брент жил на окраине Ист-Полдауна, в небольшом доме, арендованном армейскими службами. Думается, что неопределенность в мире ускоряет возникновение определенных отношений между мужчиной и женщиной, во всяком случае, так это происходило со мной и Джеймсом. Заботился о Бренте его денщик Джо Гаммерс, который делал всю домашнюю работу и готовил. Он был уроженцем Лондона. Кокни. Вечно ухмылялся и выразительно подмигивал, давая понять, что он шутит, а это случалось часто. Хотя гораздо больше, чем шутки Джо, меня забавляла его трогательная преданность Джеймсу. Дом был маленький: две спальные комнаты и ванная на втором этаже, и две комнаты и кухня на первом. Обстановка самая скромная — по-видимому, до войны дом служил дачей. Выглядел он в общем невзрачно, но при доме был прекрасный сад, спускающийся к реке, откуда можно было видеть древний мост, соединявший оба Полдауна — Западный и Восточный. И еще здесь можно было найти уединение. Пышно цвели рододендроны, азалии и другие цветы, названия которых мне даже неведомы. Я влюбилась в это место. Я каждую свободную минуту старалась вырваться в Полдаун, брала автомобиль и заезжала в Риверсайд-коттедж, чтобы увидеть Джо, который снабжал меня информацией о своем начальнике. — Джентльмена нет дома, мисс. Я скажу, что вы заходили. Это обрадует его. Как живете, мисс? Сегодня я просто уходился… Я привыкла к его сленгу и хорошо понимала его, когда он рассказывал о себе и о жене, дом которой в Бау разбомбили немцы. — Упал потолок в кухне. Жуткая картина! Надо было потрудиться, чтобы очистить помещение. Она сказала: «Наверное, Гитлер думает, что я у него в прислугах. Жаль, что нельзя заставить его убрать дом!» Рассказы Джо всегда сопровождались подмигиванием и взрывами хохота, к чему я тоже привыкла. И как-то легко на сердце становилось после разговора с ним. Да, радостными были для меня те дни. Утренние часы я проводила с Тристаном и затем уже уходила к Джерминам, а когда я после возвращения сидела с детьми и читала им что-нибудь, нянюшка Крэбтри просто таяла от счастья. По всей вероятности, она считала, что истинная мать так и должна вести себя, а не крутить любовь и убегать с иностранцами. Ведь она никогда не верила в басню про потерю памяти. «Потеря памяти, черт возьми! — говорила она. — Дорабелла не из тех, кто теряет память. Нет, она во что-то ввязалась». Виолетта как-то сказала, что нянюшке надо рассказать всю правду. «Она будет потрясена, но простит тебя, да и в любом случае, нянюшка не успокоится, пока не разузнает все до конца». После многих встреч с Симоной у меня сложилось впечатление, что она совсем не та спокойная невинная девушка, приехавшая в Англию, чтобы сражаться за свободу своей страны. Она никогда не говорила о Жаке. Правда, и у меня такого желания не появлялось. Она только рассказала, что в детстве они очень редко виделись с братом, потому что она жила у тетки. Симона поведала мне об одном мужчине, который ухаживал за ней. Он был корнуоллцем, звали его Дэниел Киллик, и работал он тоже на ферме. Понять друг друга им было довольно сложно: ее английский весьма ограничен, да еще французский акцент, он же говорил на корнуоллском диалекте. Мы много хихикали по этому поводу, и, надо сказать, это так облегчало жизнь, отвлекая от военных будней. Конечно, Симона хотела побольше узнать обо мне. Я рассказала ей о Дермоте, а о моих отношениях с Жаком она, естественно, знала. Симона сказала, что у брата всегда было много любовных приключений. Со мной он провел даже больше времени, чем с кем-либо, и, в конце концов, я сама прервала нашу связь. Я решила ей рассказать о капитане Бренте. — Он обаятельный. Похож на моего беднягу Дэниела. А может быть, нет? Совсем другой. Расскажи мне о нем. Я вся слушание. — Внимание, — поправила я, и мы рассмеялись. Пришлось поведать ей о моих встречах с капитаном Брентом на скалах и о том, как растет наша дружба. События на фронте оказывались все более неожиданными. Немцы напали на русских, и все думали, что это очень хорошо для нас, хотя и плохо для русских. Однажды теплым днем я решила сходить за покупками в город. Времени у меня было достаточно, потому я сперва прогулялась по скалам, зашла в город и, сделав заказ в магазине, решила зайти к Джеймсу. Надвигался шторм, и над морем нависли грозовые облака, послышался первый удар грома, затем пошел дождь, и, когда я добралась до коттеджа капитана Брента, платье мое уже насквозь промокло. Вода хлюпала в сандалиях, и волосы мокрыми прядями свисали на плечи. Джеймс встретил меня вопросом: — Промокли? — Льет как из ведра. — Быстрее переодевайтесь. — А где Джо? — Отправился в Бодмин за покупками. Идите в ванную, а я поищу, во что вам переодеться, пока высушим вашу одежду. Я поднялась в ванную. Джеймс через несколько минут принес длинный халат, в котором я просто утонула. Джеймса я нашла в спальной комнате. Сидя на кровати, он посмотрел на меня: — Как-то я не подумал… — Он слишком большой. — Так и я больше вас. Он встал и положил руки на мои плечи. Нет необходимости описывать детали. Неизбежное произошло. Все было романтично, словно в какой-то пьесе. Джеймс мягко снял халат с моих плеч, и я не собиралась яростно протестовать. Я хотела этого, как и он, так зачем притворяться? Потом, когда мы уже лежали в кровати, я подумала о Джо и представила, как он выразительно подмигивает. А, какая разница, в конце концов, Джо был только «метелкой», как он сам иногда называл себя, то есть прислугой. Я испытывала чувство необыкновенной эйфории. Джеймс все рассуждал о том, как ему повезло, что он встретил меня. Я ответила, что нам обоим повезло… И мы знали, что это лишь начало. Наши свидания продолжались. Джо знал о них и, как я ожидала, не выказывал никаких лишних эмоций. Иногда мы слышали, как он суетился внизу. Я пыталась использовать каждую свободную минуту, чтобы встретиться с Джеймсом. Мы любили посидеть внизу, в доме, или в саду и поговорить за бутылкой французского вина, которое так нравились Джеймсу. Он рассказал мне, что был женат, но из брака ничего не получилось. Некоторое время они жили в Лондоне, потом в пригороде. Жене не нравилась та жизнь, какую предпочитал вести он: она любила деревню. В конце концов они расстались. Развод прошел спокойно и мирно за три месяца до начала войны. Я просто наслаждалась жизнью. Единственный, кто знал об этом, был Джо. Однако я ошибалась. Симона как-то неожиданно спросила меня: — Ты выглядишь… как это сказать? Другой, что ли. Что случилось? — О, жизнь не так уж плоха, — ответила я уклончиво. — Как Дэниел? — Как всегда. — Ухаживает? Она пожала плечами: — А как твой капитан? Я неопределенно улыбнулась. — Я хотела увидеть тебя вчера. Ты была занята? — Очень. — С этим Джеймсом? — Да, мы виделись. — Такой приятный домик. Я как-то шла мимо и обратила на него внимание. — Да, приятный. — Ты с ним хорошо знакома? — Была там раз или два. Симона с улыбкой покачала головой и вдруг стала рассказывать о Дэниеле. Я почти не слушала ее. А наша любовь с Джеймсом становилась все сильнее, и мы оба понимали, как важна она для нас. Трудно объяснить это чувство тому, кто никогда не испытывал ничего подобного. Каждый раз, приходя в коттедж, я не знала, застану ли там Джеймса, ведь его в любую минуту могли куда-нибудь вызвать. Да кто из нас был в то время в чем-то уверен? Все казалось таким зыбким, а жизнь тем не менее продолжалась. «Ешь, пей и наслаждайся жизнью, пока жив. Ведь завтра можем умереть». Да, мы жили, постоянно рискуя. Мне хотелось выжать из каждого дня как можно больше, потому что я не знала, сколько мне еще придется радоваться жизни. Это придавало особую прелесть нашим отношениям с Джеймсом. Иногда я хотела признаться во всем Виолетте, но удерживалась, поскольку боялась ее отрицательной реакции. Она ведь думала, что недавняя история с Жаком чему-то меня научила. Но мне нужен был Джеймс, потому что он изменил меня и мою жизнь. Нянюшка Крэбтри как-то сказала Виолетте (а та передала мне), что когда я входила в комнату, то казалось, будто солнце прорывается сквозь облака. «Происходящее не очень-то сильно угнетает ее. И она заставляет и вас воспринимать жизнь легче». Да, я нашла хоть немного счастья в сумятице тех дней. Я прощала себя. Я вообще умею находить оправдание своим поступкам. Вот так я жила в то время, словно мотылек, танцующий возле пламени и не думающий о том, что можно обжечь крылья. Помещения в Трегарленде были подготовлены для приема раненых, и две семьи стали еще ближе. Мы постоянно общались. — Какой великолепный итог, — сказала Виолетта. — Особенно если вспомнить старую вражду между семьями. — О, теперь она изгнана полностью, благодаря тебе и… Какой же безответственной дурочкой я была! Ведь я хотела сказать, «благодаря тебе и Джоуэну», хотя лишнее напоминание о нем только причиняло ей боль. Я быстро проговорила: — Мы занимаемся вполне достойным делом. — Надеюсь, — согласилась она. Дел у нас в связи с прибытием раненых в Трегарленд значительно прибавилось, но я все же находила время бывать на Риверсайд под тем предлогом, что мне нужно по делам сходить в город. И если я задерживалась, никто особенно не обращал на это внимания. Джеймс дал мне ключ от дома. — Так удобнее, — объяснил он, — если не будет ни меня, ни Джо. Мы можем оставлять записки. Наступил октябрь, дни становились заметно короче. Наступил сезон штормов. Однажды утром я спустилась вниз. Виолетта и Гретхен уже сидели за столом. Во время нашего разговора служанка принесла почту: три письма от нашей мамы, по письму каждой. В школе мы с Виолеттой часто посмеивались над ней, поскольку письма была почти одинаковы, и только потом я поняла, что это еще больше сближало нас. Гретхен прочитала письмо и радостно взглянула на нас: — Прекрасные новости. Эдварда перевели в Хэмпшир. Ваша мама пишет, что мне нужно вернуться в Кэддингтон, это не так далеко от его места службы. Она пишет: «Мы — Хорошие новости, — сказала я. — Эдвард давно уже не видел дочь, — добавила Гретхен с мечтательной улыбкой и вдруг растерянно спросила: — А как же моя работа здесь… — Найдется что делать и там, — заверила ее Виолетта. — А ты, Дорабелла, как думаешь? Я согласно кивнула головой: — Наша задача, чтобы наши воины были благоустроены. А если один из них будет жить плохо? И только потому, что его жена и ребенок находятся где-то вдалеке. Гретхен рассмеялась, не в силах скрыть своей радости. Мы оставили Гретхен дома, дав ей возможность собраться, а сами отправились к миссис Джермин, чтобы сообщить ей об отъезде Гретхен и найти ей замену. По дороге Виолетта спросила: — Полагаю, твое письмо похоже на мое? — Ну конечно. Мы же писали маме, что у Гретхен некоторые неприятности, и она думает, что ей лучше уехать. — Она права. Гретхен очень расстраивалась из-за недоверия к ней некоторых людей. Случись что-нибудь, подозревали бы ее. — Но такие люди могут оказаться везде. — Да, но рядом будет Эдвард. Он воин и даже герой, который вернулся из Дюнкерка, да и родители — образец патриотизма. Нянюшка Крэбтри очень опечалилась, ей жаль было расставаться с Хильдегардой: и Тристану теперь некого будет ставить в пример, ведь Хильдегард была очень хорошей маленькой девочкой. Через несколько дней после отъезда Гретхен нянюшка заявила: — Только и делаю, что вожусь с утра до вечера с его лордством! А Чарли и Берт, — она прищелкнула языком и возвела очи к небу, призывая высшие силы помочь ей в ее страданиях, — гоняются на этих проклятых велосипедах! Боже ты мой! Они сводят меня с ума. Нет, дайте мне маленьких девочек! — Насколько я помню, нянюшка, — сказала я, — у тебя были две девчушки, которые вовсе не казались тебе ангелочками. — Говори только о себе, — ее глаза сверкнули. — Ты всегда была дерзкой, то есть характер у тебя с перчиком. Тристан скучал без Хильдегарды и как-то сказал мне: — Хочу Хильгар. — Но у тебя же есть мамочка. Он внезапно улыбнулся и обнял меня. Я подняла его на руки, и малыш чмокнул меня в щеку. — Мамочка есть, — с явным удовлетворением произнес он. Я прижала его к себе. Мой маленький ангелочек. Он любит меня. Он забыл, как я бросила его когда-то. Мой дорогой мальчик, я сделаю для тебя все. Когда теперь я оглядываюсь назад, те годы кажутся мне светлым пятном среди мрака, охватившего мир. Тристан любил меня. А что может сравниться с невинной детской верой в то, что мама сделает все так, как нужно? Даже я, не очень хорошая мать, не могла не радоваться этому и поклялась, что никогда больше не принесу ему горя и всегда буду с ним. Итак, у меня теперь были Тристан, Виолетта, родители и… Джеймс Брент. Да, тяжелое, но хорошее было время. Закончив в очередной раз хозяйственные дела в Полдауне, я поспешила на Риверсайд. По всей вероятности, Джеймс был дома. Однако коттедж был пуст, и я, написав записку, направилась обратно к машине, когда увидела, как подъехал автомобиль, принадлежащий усадьбе Джерминов. За рулем сидела Симона. Она улыбнулась: — Что, твоего дорогого нет дома? — Нет. — Какая жалость! — с шутливым сожалением пробормотала она по-французски. — Значит, ты свободна? Может быть, сходим в кафе? Минут тридцать, двадцать, пятнадцать? — Пожалуй. Мы поехали в Ист-Полдаун, в маленькое кафе с видом на море. Хозяйка, миссис Илтон, подошла к столику, чтобы принять заказ: — Как дела, дорогие? По чашечке кофе? — Да, пожалуйста, миссис Илтон. — Значит, заработанный отдых. Вы, юные леди, выполняете благородную работу. Вам стоило бы знать, что говорят о вас раненые мальчики. Они называют вас ангелами милосердия. Я рассмеялась: — Так я похожа на ангела? — По правде говоря, я всегда думала, что в вас есть что-то от дьявола, миссис Трегарленд. А что касается вас, мамзель, прибывшая в лодке, в вас тоже что-то есть. Мы рассмеялись, и она ушла за кофе… — Хорошо здесь, — Симона мечтательно поглядела на меня. — Да, если они примут тебя, — ответила я, думая о Гретхен. Она поняла, что я имела в виду, — Симона все схватывала на лету. — Хорошо, что Эдвард будет часто навещать ее, — сказала я. — Оставаться здесь ей было бы трудно. — Да, с ее национальностью здесь вообще не сладко. А как дела у вас с капитаном? — Хорошо, как только это может быть в такое время. — Как я понимаю, он дал тебе ключ от коттеджа? — Да. Я могу прийти туда когда хочу и, если его нет, оставить записку или подождать в доме. — Все так романтично. Приятно, что и во время войны люди продолжают любить. — С тех пор, как вертится земля, существует и любовь. Мы еще немного посплетничали и, распрощавшись с миссис Илтон, отправились к своим машинам. Как-то ранним вечером, вернувшись в Трегарленд, мы с Виолеттой застали нянюшку Крэбтри очень взволнованной, или, как она сама говорила, «в состоянии». — Я им говорила, и не раз и не два, что не желаю, чтобы они шныряли по округе после наступления темноты, эти неслухи. Им явно непонятно, что шесть часов вечера осенью — не то же самое, что в мае. Рано темнеет, и мне ни к чему, чтобы они где-то шатались. Да еще эти велосипеды. Изображают из себя Бог знает что. Сегодня охотников за шпионами, завтра — курьеров. Порхают вокруг… просто не знаю… — Что случилось? — спросила Виолетта. — Чарли и Берт опять болтаются где-то. — Надеюсь, они вскоре вернутся, — поспешила я успокоить нянюшку. Любит она мальчиков, подумалось мне. Точно так же было и с нами. Дорогая старая нянюшка Крэбтри! Ведь она действительно волнуется за них. Но вскоре и мы с Виолеттой тоже начали волноваться. Время шло, а мальчиков все не было. И только услышав звук приближающихся велосипедов, мы вздохнули спокойно. Мальчики поставили велосипеды и бегом поднялись наверх. Лица их горели от возбуждения. — Кража со взломом! — закричал Чарли. — Или могла бы совершиться, если бы мы не помешали. — Кража? — вскрикнула я в свою очередь. — Где? — В коттедже у реки. — Риверсайд-коттедж? — быстро проговорила я. — Точно, миссис Трегарленд, именно там. Мы с Бертом ехали мимо, там можно объехать сзади, если знаешь дорогу, вдоль реки. — Это частная территория, вы нарушили границы. — Слегка. Значит, едем мы с Бертом. А там хорошо виден задний фасад коттеджа, и, значит, я знал, что капитана Брента дома нет… — Знал? — удивилась я. — Откуда? — Он уже несколько дней в отъезде, я слышал, как об этом говорили военные. Значит, его не было, я увидел свет фонарика. Кто-то обходил дом — точно как в кино, и тогда я сказал Берту: «Может, отключили электричество?». А затем я увидел свет на дороге. Тогда, значит, мы слезли с велосипедов и пошли к дому. И увидели, как открылась дверь. Тогда я понял… — Что вы потом сделали? — спросила я. — Я сказал Берту: «Никак это взломщики? Нам нужно их застукать». Конечно, я не думал, что мы справимся с этим сами. И тогда я сказал: «Сиди здесь и следи. Если они будут садиться в машину, запомни номер, ну, как это делают в кино. Я найду констебля Даркина, он тут недалеко». — Ты просто гениален, — заметила Виолетта. — Что, мисс? — Очень умный поступок. Именно это и надо было сделать. — Констебль собирался пить чай. Я ему сказал: «Я пришел, чтобы сообщить о краже». Конечно, он не поверил, он отмахнулся от меня: «Да-да, сынок» — как будто я был сосунком, играющим в игрушки. Тогда я сказал: «В доме капитана Брента на Риверсайд». И тут все изменилось. Он отставил чай и сказал: «Тебе лучше отправиться прямо домой, сынок», а потом взялся за телефон, но что он там говорил, я не слышал. Миссис Даркин проводила меня до двери и сказала: «Ты хорошо все сделал, но сейчас пора вернуться домой». И я пошел искать Берта — он же продолжал следить. Свет в доме больше не зажигали. Вдруг послышался шум моторов, и из дома выбежали два человека. Мы не могли разглядеть их, и они успели сбежать прежде, чем приехала полиция. Вот и все, что произошло, да, Берт? Малыш кивнул. Я думала о Джеймсе и удивлялась, как воры могли узнать, что ни его, ни Джо нет дома. Да и что они могли украсть в коттедже? Позднее констебль Даркин приехал в Трегарленд, чтобы поблагодарить мальчиков. Обычная кража со взломом, и воров не удалось доймать. — Ты поступил правильно, сынок, — обратился констебль к Чарли. — Всегда давай нам знать, если увидишь что-то подозрительное. И расхохотался. Итак, все кончилось благополучно, нянюшка Крэбтри простила мальчикам их опоздание и стала относиться к их велосипедным прогулкам с большим благодушием. |
||
|