"Иностранные известия о восстании Степана Разина" - читать интересную книгу автора (Маньков А. Г.)

ПОВЕСТВОВАНИЕ О ВЕЛИЧАЙШЕЙ НА ПАМЯТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ПОБЕДЕ, ИЛИ ПОЛНЫЙ РАЗГРОМ ВЕЛИКОГО БУНТОВЩИКА СТЕПАНА РАЗИНА И ЕГО СТОТЫСЯЧНОЙ АРМИИ ВЕЛИКИМ ЦАРЕМ РОССИИ И ЕГО ПРОСЛАВЛЕННЫМ ГЕНЕРАЛОМ ДОЛГОРУКОВЫМ

Достопочтенный хозяин!

Сэр!

Долгое время мы здесь ежедневно пребывали в страхе, что с минуты на минуту (как подсказывал разум) нас бесчеловечно лишат жизни, а имущество ваше и других достопочтенных хозяев разграбят и присвоят. Не верить в то, что отныне этим тревогам пришел конец, было бы дерзким безбожием: провидение так защитило нас и обезопасило ваше имущество, что если бы времена чудес не миновали, то внезапный наш переход от слез к огромной радости можно было бы воистину почитать чудом.

Не только нас, иностранцев, терзали эти опасения, ибо несколькими днями раньше увеличившееся войско бунтовщика Разина расположилось на равнине под столичным городом этой страны столь большим числом, что верным подданным великого государя воображение рисовало лишь один возможный конец — неизбежное падение величия этой державы, пока совсем недавно на Congrawize, или Совете, в Москве не было решено, чтобы генерал Долгоруков дал им [бунтовщикам] бой. Таковому решению при его принятии благоприятствовало то, что царь [с войском] незаметно прошел мимо бунтовщиков на соединение с генералом, чему бунтовщики могли бы легко воспрепятствовать, и тогда они [войска царя и Долгорукова] располагались бы на таком расстоянии, что не могли бы сноситься и оказать друг другу своевременную помощь.

Но они удачно соединились в 13 день февральских календ 16 70/71[7] на обширной равнине Wariaschal, приблизительно в пяти caitans, или милях, от Москвы. С каждой стороны этой прекрасной равнины возвышаются величественные, туч достигающие горы, а подножие каждой украшает полноводная река. Они отстоят одна от другой по равнине на шесть миль, а она простирается долиной на шестьдесят миль от Москвы до Wrackoza, где ее породненные своею щедростью плодоносные потоки, извиваясь, впадают в Аmbonine океан, радостно принимаемые (после долгого путешествия вкруговую) снова в чрево своей матери.

Здесь госпожа природа, желая принять детей своих в лоно свое, воздвигла прекрасную и огромную гробницу. И вот на ее седой древней главе и влажном от росы челе к девяти часам утра в долине Wariaschal (ранее приятной, а ныне обагренной кровью) были выстроены двумя отрядами правительственные войска, которые в совокупности насчитывали более восемнадцати тысяч всадников под началом известных своею храбростью командиров и вдвое больше пехоты, возглавляемой столь же неоспоримо мужественными командирами, а также имели такой большой запас военного снаряжения, которого этим горячим головам могло хватить на несколько дней. Артиллерия состояла из 28 легких полевых орудий, 18 средних и 26 больших кулеврин и свыше 40 бомбард, малых мортир и других орудий (saich) на повозках.

С таким вооружением двинулись эти отряды — правый — под командованием генерала Долгорукова, а другой — под командованием царя — навстречу неприятелю, чьи силы, превосходившие на 20 000 всадников и пехотинцев, продвигались, чувствуя себя уверенно, также двумя отрядами, правый возглавлял великий бунтовщик Степан Разин, а другой — патриарх Demainzone, активный пособник этой гибельной смуты; их поддерживала мощная артиллерия.

К десяти часам в ужасном грохоте стрельбы правые фланги (одному придает храбрость то, что он выступает на стороне правительства, а другому, — без сомнения, его численность) настолько сблизились, что стремительный налет и продолжавшаяся час сильная атака конницы бунтовщиков вынуждают генерала Долгорукова отступить, но его верный резерв и царская гвардия, а также хорошо поработавшая артиллерия за некоторое время поубавили ему [крылу разинского войска] перьев. Никогда еще не приходилось слышать, чтобы такой многочисленный фланг, когда он преследует, лучше ощипали, чем в этом сражении. Царь, также участвуя в бою и видя, что корона находится в опасности, прекратил упорную схватку с Demainzone и нанес преследователю, бунтовщику Разину, такой сильный удар с тыла, что разгромил его всадников и смял пехоту. Патриарх, неправильно поняв его внезапный круговой маневр и думая, что, меняя позицию, он намеревается ударить ему во фланг, развернулся в противоположную сторону, готовясь его встретить, и армия сильно растянулась по равнине прежде, чем он смог исправить это безрассудное перестроение. Бунтовщик Разин, лишенный помощи, не имел позиции для достойного отступления и не мог найти спасения бегством; но (с неслыханной решимостью) прорвался (как сын отчаяния) сквозь пехоту царя (the buryings of the Czar's Infantry) на свою первоначальную позицию и соединился с патриархом, скомандовав [затем] отступление, чтобы пополнить свои поредевшие роты. В этом бою великий государь потерял пять знамен: три — конных войск и два — пехотных; бунтовщики — тринадцать, а их шеренги вернулись безжалостно побитыми.

Тогда истинно храбрые духом московские генералы, предвидя, что с соединенными силами бунтовщиков можно сразиться более чем равным числом, воспользовались случаем сократить цифры и тем самым уменьшить число [воинов]. Они ударили всем своим войском им в тыл и добились большого успеха, нанеся огромные потери убитыми, пока бунтовщик Разин снова не встретил их во фронт и с новой яростью продолжал сражаться от двенадцати часов до трех со столь переменным успехом, сэр, что его здесь трудно описать. Но, без сомнения, бой был таким жарким, что эти армии сражались врукопашную, а некоторые полки совсем перемешались между собою. И, поверьте, никогда еще менее чем за семь часов не удавалось так подавить столь сильный бунт: ибо к четырем часам дня генерал Долгоруков полностью овладел равниной на четыре мили в глубь позиции бунтовщиков. А затем ночь задернула свой соболиный покров, под которым безоружные, рассеявшиеся остатки войска бунтовщиков в отчаянье спрятали свои головы. На следующий день генерал преследовал их шестнадцать миль, настиг и полностью разгромил, увенчав победу захватом главного бунтовщика Разина, чья казнь, которую еще предстоит определить, будет состоять в медленных пытках во устрашение всех бунтовщиков и их пособников в этой стране и, надеюсь, во всем мире. Убитых в армии государя было более 7000, из них единственным видным лицом был генерал-майор, о ком в следующем [письме] вы узнаете подробности. Бунтовщиков было убито более 16 000, а 24 000 смутьянов, участвовавших в этом нашествии, было взято в плен, а также захвачено свыше 300 повозок и орудий.

Сэр, вот самое близкое к истине, что я могу сообщить письмом. Но на памяти человечества не было одержано более крупной победы над стотысячным войском. Боюсь сказать, насколько мое неумение [писать] может умалить славу этого деяния, в то время как более точные авторы этой фактории смогут украсить эту приятную весть позолотой с пера изящности и искусными и выразительными оборотами, подходящими к каждому месту описания.

Итак, желая королю, моему государю, народу и стране никогда не знать тех страхов, которые мы здесь перенесли, а всем бунтовщикам подобного же успеха и надеясь, что вы благосклонно примете это неудачное исполнение вашего приказа сообщать обо всех делах, как частных, так и общественных, содержащее, однако, самые точные, известные об этом событии сведения, которые способен дать желающий, чтобы его считали аккуратным во всех отчетах, и готовый подтвердить это

Преданный Вам

Москва, 15 февраля 70/71

КОНЕЦ