"Милость Келсона" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Глава IX Она вошла в душу слуги Господина, и выстояла перед ужасными королями.[10]

Та часть сознания Келсона, которая оставалась бесстрастной и наблюдающей, сразу узнала того, кто напал на Джаннивер. Келсон никогда не встречался лицом к лицу с Ителом Меарским, но лишь Ител мог носить все эти гербы. Та часть Келсона, что оставалась королем и вершителем правосудия, с ледяным спокойствием запомнила лицо и прочие признаки отличия.

Но та часть Келсона, которая воспринимала чувства Джаннивер, в которой ожили воспоминания о нападении Итела, не знала, что одетый в доспехи молодой мужчина, швырнувший ее на землю, был принцем-бунтовщиком… в этой части сознания существовали только страх, боль, борьба…

Но ведь Келсон воспринимал только часть ощущений Джаннивер, то малое, что передала ему Росана… однако и эта малость была настолько сильна, что Келсона на мгновение парализовало, и он не в силах был прервать связь… и не смог бы этого сделать, далее если бы от этого зависела его жизнь.

К тому моменту, когда Росана закончила передачу, сердце Келсона колотилось, как сумасшедшее, переполненное отраженным ужасом Джаннивер. Он обливался потом, задыхался, его рука так вцепилась в руку Росаны, что какая-то часть его сознания изумилась тому, что девушка не кричит от боли.

Застонав, он заставил себя оторваться от Росаны, схватился руками за голову и почти упал на алтарную приступку, — и долго лежал так, дрожа, с бешено бьющимся сердцем, жадно хватая воздух открытым ртом и пытаясь восстановить умственное равновесие.

Постепенно ему это удалось. Но когда его голова прояснилась, а сердце стало биться как обычно, он понял, что Росана не только передала ему те сведения, о которых он просил, хотя и куда более энергично, чем он мог вообразить, — но также и отзвук собственной реакции на насилие, — и вместе с тем, почти сама того не желая, прикоснулась к нему собственной душой. Когда он поднялся и посмотрел на нее, он почувствовал, что оба они потрясены этим мимолетным соприкосновением.

— Я не стану извиняться за то, что сделала, — прошептала Росана, слегка вздрогнув, когда их взгляды встретились. — Я должна была заставить вас понять, что она чувствовала. Вы мужчина. Вы не можете знать, что это значит для женщины, когда… когда с ней вот так обходятся. А Джаннивер всегда жила под защитой, ее так охраняли…

Когда она умолкла, Келсон отвел взгляд, и, нервно вздохнув, крепко потер ладонями лицо. Ему трудно было говорить.

— Вы правы, — сказал он наконец, с трудом произнося слова и осторожно взглядывая на спящую Джаннивер; он вдруг обрадовался тому, что она спит. — Я и представления не имел. Если вы… если вы думаете, что будет лучше стереть эти воспоминания, сделайте это обязательно. — Он тяжело сглотнул. — Я только не знаю, кто сотрет ваши воспоминания… или мои.

Росана пожала плечами и печально вздохнула.

— Тот, кто дает нам жизнь и излечивает, возможно, считает необходимым, чтобы мы несли эту ношу, милорд, — мягко сказала она. — Так же, как тот, кто носит корону, должен иногда ощущать ее тяжесть. Разве это не так?

Да, это было так. Но понимание этой общей истины не делало легче тот груз, что лег на плечи Келсона. Это и многое другое проплывало в уме короля, когда он наконец вернулся в свой шатер, чтобы найти Моргана.

— Сир? — Морган и юный Брендан встали, когда Келсон откинул полог шатра и вошел внутрь.

Пока король отсутствовал, они начищали оружие Моргана. Брендан, как всегда, выглядел изящным и аккуратным в своей пажеской ливрее; Морган сидел в расшнурованной воинской тунике и в кожаных сандалиях на босую ногу. Высокие сапоги и доспехи лежали в стороне, чуть поблескивая в свете нескольких фонарей, зажженных в шатре, а пояс и ножны меча валялись на постели Моргана.

— Брендан, можешь идти спать, — сказал Морган, едва взглянув на лицо короля. — Мы закончим утром.

Морган налил Келсону чашу вина, хотя король и не просил об этом, — однако Морган видел, что это необходимо. Келсон с благодарностью во взгляде выпил сразу половину, и лишь после этого уселся на походный табурет, который Морган придвинул к маленькому столу. Лишь после еще одного большого глотка Келсон почувствовал себя способным приступить к разговору о происшедшем.

— Мне пришлось немного прогуляться, — тихо сказал король, ставя чашу на стол и расстегивая пояс; меч упал на покрытый соломенными циновками пол. — Мне нужно было подумать.

Морган промолчал. Он сел на другой табурет и терпеливо ждал, а Келсон долго смотрел на огонь фонаря, стоявшего на столе между ними.

— Это был Ител, — пробормотал наконец Келсон, не поднимая глаз. — Несомненно он. Я отплачу ему и за это тоже.

Морган в ответ лишь оперся локтем о стол и опустил подбородок на ладонь. В другой руке он вертел кубок — к несчастью, пустой, — но он и не собирался наполнять его. Явно произошло нечто куда более важное, чем просто выяснение личности насильника, но Келсон еще не был готов говорить об этом. После долгого, очень долгого молчания Келсон развернулся вместе с табуретом и уставился на стену шатра, оказавшись в профиль к Моргану.

— Аларик, ты когда-нибудь насиловал женщин? — спросил наконец король очень тихо.

Морган вздернул одну бровь, но более ничем не позволил себе выразить удивление.

— Нет, не приходилось, — мягко ответил он. — Думаю, и тебе тоже не случалось.

Келсон усмехнулся, покачал головой, сжал ладони между коленями.

— Да уж, — прошептал он. — И даже мысли такой никогда не возникало. Хотя я испытывал… естественные желания, — добавил он. — Я… хотел Сидану… мне кажется.

Он тяжело сглотнул, повернув кольцо Сиданы на мизинце, и Морган понимающе кивнул.

— Уверен, так оно и было.

— Но это… это совсем другое дело, наверное, — продолжил Келсон. — Насилие — это…

— Это, к сожалению, жестокий факт войны, мой принц, — осторожно сказал Морган. — Ни один благородный человек не смирится с этим, но… такое случается.

— Я знаю.

Келсон снова сглотнул, еще раз вздохнул.

— Аларик, а ты… ты когда-нибудь думал о том, каково это должно быть для… для женщины? — запинаясь, спросил он. — Я-то точно не думал. Но теперь… теперь я знаю.

Он вздрогнул от подступившего к горлу рыдания и спрятал лицо в ладонях. Морган медленно кивнул, догадываясь, что произошло с королем.

— Росана показала тебе воспоминания Джаннивер?

Келсон повернулся навстречу испытующему взгляду Моргана.

— Как ты догадался?

— Я не в первый раз вижу насилие, Келсон. И сегодня жертва была не одна.

— Ох… — После нескольких секунд размышления Келсон сказал: — Там… там было кое-что еще.

— Да?

— Это… это Росана, — неуверенно пояснил Келсон. — Я уловил… я не знаю… какую-то вспышку, и я… — Он сердито встряхнул головой. — Этого не должно было быть, Аларик. Это было неправильно. Она посвятила себя Богу. Я не должен даже думать о чем-то подобном!

— Заглянуть в чью-то память — это очень сильное и очень интимное переживание, — ровным тоном сказал Морган, пытаясь понять, что именно так задело Келсона — то ли сила самого контакта, то ли отдаленная идея соединиться с такой сильной и тренированной женщиной Дерини, как Росана.

— Ты нормальный, здоровый мужчина, и ты Дерини… и ты столкнулся с чем-то таким, с чем до сих пор не сталкивался. Ничего удивительного, что в тебе вспыхнул острый интерес. Кроме того, она ведь не монахиня, а послушница? А это значит, что ее обеты всего лишь временны.

— Дело не в этом, — пробормотал Келсон, качая головой. — Ясно, что она дала искренние клятвы. Кто я такой, чтобы… чтобы…

— Келсон, если она действительно посвятила себя религии, — не думаю, чтобы тебе стоило о чем-то беспокоиться, ты этих обетов не нарушишь… если тебя именно тревожит, — сказал Морган. — А если она не принимала таких обетов — ну, она вполне может стать даже твоей невестой.

Келсон испуганно уставился на него, — потом на его лице отразилось раздумье, потом — отрицание.

— Невестой? Что за ерунда! Я бы не мог…

— Да, ты, пожалуй прав, — махнул рукой Морган. — Тут не о чем говорить. Забудь мои слова.

Но семя раздумий уже было брошено, признавался в том себе Келсон или нет, и, возможно, это повлияло на последовавшее решение взять пострадавших под свою защиту.

— Думаю, будет лучше, если мы отправим принцессу Джаннивер в Ремут, — через некоторое время сообщил он Моргану. — Да и других сестер тоже. Там они будут в безопасности, а мы тем временем займемся Ителом.

— Да, пожалуй, так будет лучше, — безразличным тоном согласился Морган, отмечая про себя, что заодно и Келсон будет избавлен от искушения в том, что касается Росаны.

— В конце концов, Джаннивер — принцесса, — вслух рассуждал Келсон, вставая и принимаясь шагать взад-вперед по соломенным циновкам. — И я не знаю, хорошо ли будет, если мы сейчас отправим ее к ее отцу, — ну, по крайней мере, пока она не отомщена. Да и неизвестно еще, как отнесется ко всему этому король Лланнеда. Он ведь ожидает прибытия невинной девицы.

— Хм… да, тут может возникнуть неловкость, — согласился Морган.

— Ну да, а в Ремуте они будут в безопасности, пока я не разберусь во всем, — продолжил Келсон. — К тому же Росана поможет тетушке Мерауд, когда родится малыш. Она, в конце концов, умеет лечить. Кроме того, неплохо будет иметь при дворе еще одного Дерини. Я уверен, Риченда не станет возражать.

Морган согласился с тем, что, пожалуй, возражать она не будет.

— Я это сделаю! Я дам им для охраны Конала, — снова заговорил Келсон, усмехнувшись при этой новой идее. — Ему понравится… это будет его первый опыт самостоятельного командования!

— Ну, если он не воспримет это поручение как ссылку… как попытку уберечь его от сражений! — весело сказал Морган. — Но полагаю, что он смягчится, когда узнает, что должен будет сопровождать двух столь прекрасных дам.

Келсон скривился и пренебрежительно махнул рукой.

— Ох, Аларик, ну о чем ты! У него дома возлюбленная. К тому же я просто не могу отправить с ними кого-нибудь более опытного. Нам тут скоро понадобятся все до единого.

— Ну, Конал и никогда не наберется опыта, если ты не дашь ему такой возможности, не станешь возлагать на него никакой ответственности, — уточнил Морган.

— Но это и есть ответственность; дело ведь не только в боевом опыте. Драться может любой. И, честно говоря, от него будет куда больше пользы для Нигеля в Ремуте, чем для меня здесь. Он иной раз уж так утомителен!

К счастью, Конал проникся сознанием важности возложенной на него миссии. Когда немного спустя его призвали в шатер Келсона и объяснили, что от него требуется, он, похоже, даже обрадовался.

— Мой собственный отряд! — выдохнул он, позволив себе осторожную улыбку. — Ну, я, конечно, надеялся приобрести боевой опыт, но тут дело особое. Собственный отряд! И возможно, нам придется схватиться с бандой на пути к дому.

Знание, что ему придется также доставить донесение Нигелю, и быть все оставшееся лето наготове на тот случай, если Нигелю потребуется доставить конфиденциальное сообщение королю, еще больше подсластило пилюлю.

— Пожалуй, в конце концов я не задержусь в Ремуте надолго! — сказал Конал. — Отцу может очень скоро понадобиться отослать меня обратно с новостями.

— А возможно, ты ему понадобишься, чтобы управляться с нашими заложниками из Торента, — напомнил Келсон. — Боюсь, я оставил ему слишком много проблем. Постарайся помочь ему, насколько сумеешь.

В общем, желаемый эффект был достигнут, и на рассвете следующего дня счастливый и довольный жизнью принц Конал уже занимался подготовкой отряда, которому предстояло вернуться в Ремут. Куда менее счастливыми выглядели настоятельница монастыря и другие монахини, хотя большинство из них смирились с необходимостью путешествия, когда Келсон объяснил им причины своего решения.

— Я не могу обеспечить вам защиту здесь, преподобная матушка, — сказал он, регулируя длину стремян для аббатисы. — Возможно, для вас и ваших монахинь опасность и не так уж велика, но принцессе, я думаю, лучше уехать отсюда. А я не могу отправить ее в такой дальний путь без соответствующей женской компании. В Ремуте вам будет спокойно, уверяю вас. Если захотите, я даже выделю вам землю, чтобы вы основали новый монастырь где-нибудь там, неподалеку.

Аббатиса коротко кивнули.

— Это очень великодушно, сир, но наше место здесь. Что касается нашей безопасности… что вы скажете о женщинах этого городка, лишенных преимуществ королевской защиты?

Келсон вздохнул и еще раз проверил подпругу. Он уже был в латах, и золотой лев Халдейнов сиял на алой коже доспехов; черные волосы короля были заплетены в аккуратную косу пограничника. Неподалеку Морган точно так же хлопотал возле принцессы, сидевшей на светло-гнедой кобыле; Джаннивер плакала, закрыв лицо ладонями. Росана подъехала поближе, пытаясь утешить принцессу, но Джаннивер продолжала рыдать, и ее отчаяние уже начало выводить из терпения кое-кого из монахинь.

— Мне бы хотелось иметь побольше времени, чтобы обсудить с вами этот вопрос, преподобная матушка, — сказал Келсон. — Мне очень жаль, что я не во всем согласен с вами. Конал?

Конал производил последний смотр своему отряду, отдавая необходимые приказы, а потом повернул своего коня и направился к Келсону, — Халдейн до кончиков ногтей. Когда он приблизился, то отдал королю салют, подняв сжатую в кулак руку к груди, и поклонился женщинам. Келсон редко видел Конала таким уверенным в себе.

— Ну, кузен, ты, похоже, горишь желанием приступить к исполнению новых обязанностей, — с улыбкой сказал Келсон, жестом показывая Брендану, чтобы тот передал принцу толстый пакет с донесениями, который должен был доставить в Ремут Конал. — У тебя хорошие солдаты, и я уверен, они будут отлично служить тебе. Дай бог тебе удачно добраться до Ремута.

Конал спрятал пакет под кольчугу и слегка поклонился.

— Благодарю, мой сеньор.

— Этот пакет передашь лично Нигелю, — продолжил Келсон. — Там есть кое-что и для других, но он сам разберется. Пусть он пошлет ответ с регулярными курьерами. Риченда будет знать, где мы находимся.

Конал лишь кивнул в ответ, но Келсон видел по его глазам — принц отлично понял, что имел в виду Келсон, говоря о Риченде. Но потом король повернулся к монахиням и постарался выбросить из головы все лишнее. Заодно стараясь не думать о том, что Росана совсем недалеко и смотрит на него.

— Преподобная матушка, я передаю вас в руки одного из моих наиболее блестящих командиров — принца Конала Халдейна. Кузен, это мать Элоиза.

Польщенный рекомендацией Келсона, Конал отвесил настоятельнице вежливый поклон.

— Для меня высокая честь служить вам, преподобная матушка, — сказал он.

Когда же он выпрямился, Келсон ухмыльнулся и обнял Конала.

— Удачи, Конал, — сказал он на ухо юноше, чтобы никто другой не мог услышать его. — Если бы мы могли вернуться в Ремут вместе с тобой! Мне совсем не нравится то, чем нам придется заниматься в ближайшие месяцы!

Конал вспыхнул и улыбнулся, когда они разъехались в стороны, — он был доволен, но в то же время немного смущен тем, что оказался центром королевского внимания.

— Я буду стараться, Келсон, — негромко сказал он.

Затем он вполне официально поклонился королю и дал своему отряду команду отправляться в путь. Кони гарцевали и пританцовывали на утренней прохладе, закусывая удила. Яркие формы солдат казались почти ослепительными на фоне бледно-голубых монашеских ряс.

Когда последний всадник промчался мимо королевского шатра, Келсон повернулся к Моргану и облегченно вздохнул. Позади Моргана стояли офицеры, ожидая приказаний.

— Ну, с этим покончено. Господа, мы слишком задержались на одном месте. Сворачиваем лагерь и отправляемся дальше. Нам необходимо встретиться с Ителом Меарским.

Пока Морган отдавал необходимые распоряжения, а офицеры рассыпались в стороны, чтобы поспешить исполнить их, никто не заметил р'кассанского разведчика, отделившегося от своей группы и исчезнувшего за линией пикетов.

В последующие две недели Келсон не видел и следа Итела, хотя его разведчики докладывали, что видели Брайса Трурилла и других предателей-баронов. По мере того, как они проникали все глубже в гористую страну, лежавшую между ними и Ратаркином, далее те группы, на которые Келсон разделил свою армию, стали слишком громоздкими, так что он отправил генералов Реми и Глодрута с тяжелой кавалерией и пехотой дальше к западу, чтобы те двигались к столице Меары пусть более длинным маршрутом, но по равнине. Тем временем он сам, Морган и Эван разбили оставшуюся часть армии, легкую кавалерию и отряды копьеносцев, на небольшие отряды, и двинулись с ними через холмы и горы, охотясь за Ителом Меарским и Брайсом из Трурилла.

Но хотя они шли все дальше на север, им так и не удалось вступить в желаемую схватку и поймать принца Меары. Опустошенные деревни и выжженные поля стояли на их пути, и добывать продовольствие для солдат и животных становилось все труднее, — так что Келсон поступил весьма мудро, отправив немалую часть армии другим путем.

Однако донесения, приходившие из северных частей армии, не слишком ободряли. Дункан все так же сталкивался лишь с отдельными отрядами, в основном епископскими и наемными, но Сикард по-прежнему ускользал от него. И где находилась основная часть армии Меары — оставалось неизвестным.

«Если действиями на севере руководит Сикард, он очень умен, — предостерег Келсона Дункан. — Такая неопределенность, пожалуй, хуже настоящей битвы. Неприятель уходит в тень — и исчезает. Я был бы просто счастлив, если бы мне удалось вступить в открытый, честный бой. Игра в прятки очень утомляет».

Боязнь того, что боевой дух армии в конце концов иссякнет, стала худшим из ночных кошмаров Келсона. В конце концов, Меара просто обязана была сражаться. Ведь через неделю он уже подойдет к воротам Ратаркина.

И, пожалуй, он слишком часто гадал, как идут дела дома, и тревожился о том, добрался ли уже Конал со своими подопечными до Ремута. И еще он старался не думать в особенности об одной из подопечных; но дни шли, и ему становилось легче.

Но Конал без каких-либо приключений довез до Ремута порученные ему сокровища, и принца встретили как героя, когда его отряд проехал через арку ворот замка во двор. Нигель уже подготовил жилье для монахинь, за несколько дней предупрежденный Ричендой, — и сестер быстро разместили в комнатах, выходящих окнами в сад.

Герцогиня Мерауд, за неделю до того произведшая на свет здоровенькую девочку, взяла под свою материнскую опеку бледную и апатичную принцессу Джаннивер. Риченда, в восторге от того, что снова встретилась с девушкой, которую не видела уже много лет, настояла, чтобы Росана поселилась в ее собственных апартаментах.

Джехана также заметила вновь прибывших и проявила к ним интерес, узнав, что это монахини. Но она мало что могла узнать о них, поскольку все, кто знал что-либо о причине появления сестер в замке, исчезли на весь день, чтобы разобраться с присланными Келсоном письмами, да к тому же Нигель на вечер приказал всем этим лицам явиться на совещание. Конала, к его великой досаде, не пригласили, и даже более того — Нигель отослал своего оруженосца, чтобы без него прочитать полученное письмо.

Когда все собрались, Нигель сначала выслушал их доклады, а затем хмуро сказал:

— Ну, похоже, что сейчас мы знаем о стратегии Меары не намного больше, чем прежде. И меня не удивляет то, что случилось в монастыре святой Бригитты. Брайс Трурилл всегда был безжалостным человеком, — хотя мне казалось, что Ител Меарский слишком молод для такого бездушия. Мерауд, принцесса хоть немного успокоилась теперь?

Мерауд, без смущения кормившая грудью свою крохотную дочурку, вздохнула и покачала головой. На совещании присутствовали почти одни родственники. Здесь были Риченда, Арилан и брат Мерауд, Сэйр Трэгернский.

— Бедное дитя! Она убеждена, что ее жизнь кончена, — сказала Мерауд. — Она сразу после приезда казалась довольно спокойной, но я думаю, она устала от долгой верховой езды. А когда мои дамы помогли ей принять ванну и уложили в постель, она принялась плакать. Она даже не прикоснулась к ужину…

Риченда вздохнула и покачала головой.

— Да, бедняжка… Я не знаю, конечно, что уже сделано, — я поговорю с Росаной утром, — но пожалуй, нужно будет стереть хотя бы часть ее воспоминаний. Я попытаюсь сделать это сама, но лучше бы при этом поддерживать контакт с кем-то, кто ей ближе. — Она улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Сэйра. — Верно, Сэйр, Росана нам родня не только по браку. Я ее не видела с тех пор, как она была совсем малышкой, но теперь она, пожалуй, более искусна, чем я.

— А, еще одна Дерини! — пробормотал Сэйр, настолько ошеломленный знаниями, полученными за последние недели, что был уже неспособен удивляться чему-то. Теперь он и Мерауд знали о передаче Нигелю потенциала Дерини, и о том, кто таков Арилан.

Арилан только фыркнул, играя своим нагрудным крестом, передвигая его взад-вперед на цепочке, — металл мягко позвякивал о металл.

— Что ж, давайте все это изучим, — сказал Нигель, беря несколько писем и перекладывая их из одной стопки в другую. — Нет смысла оставлять ее в таком состоянии, чтобы она только и делала, что думала о случившемся, если есть способ облегчить ее положение. Но если уж мы заговорили о Дерини — что ты скажешь о Мораг и юном Лайеме, Риченда?

Риченда чуть заметно улыбнулась и шутливым тоном сказала:

— Я думаю, мы оказались правы в отношении леди Мораг. Ей понадобилось несколько дней, чтобы убедиться — все, кто имеет с ней дело, защищены; но зато теперь она прекратила попытки воздействия.

— Или собирает силы для какой-то новой затеи, — мрачно откликнулся Арилан. — Нам не следует забывать, что она, в конце-то концов, сестра Венцита.

— О, да, она очень умна, — согласилась Риченда. — Но, возможно, это не тот ум. Она знает, кто я, но не догадывается о тебе.

— А Лайем? — спросил Сэйр.

— Отлично себя чувствует, — сказала Риченда. — Они с Пэйном и Рори теперь просто неразлучны.

Нигель нахмурился.

— Я это заметил. А ты не думаешь, что он попытается повлиять на них, а?

— Вряд ли это возможно, — возразила Риченда. — Я провела поверхностное исследование в первую же ночь, когда Лайем только очутился здесь, — когда он спал. У него очень большой потенциал, но он тренирован куда меньше, чем я могла ожидать, — может быть, потому, что никто не предполагал видеть его на троне.

Сэйр сдвинул брови.

— У него что же, нет защиты?

— Есть, конечно. И очень хорошая, как и положено племяннику Венцита Торентского. Но ведь можно очень много узнать о тренировке и ментальной практике по поверхностному рисунку защитных полей. Я думаю, если он попытается как-то воздействовать на Пэйна или Рори, это мгновенно обнаружится. В любом случае, я взяла на себя смелость ввести в сознание обоих мальчиков несколько блокировок, — ну, просто для безопасности. Если он попробует сделать что-нибудь кроме простого прочтения намерений, они тут же прибегут прямиком ко мне.

Арилан одобрительно кивнул. Мерауд переместила малышку от одной груди к другой и вздохнула.

— Что ж, это утешает, — сказала она. — Ты не думаешь, что такую же меру предосторожности следует предпринять и в отношении Конала?

— Это как раз следующая тема обсуждения, — сказал Нигель. — Если никто не возражает, я бы хотел, чтобы впредь Конал присутствовал на наших совещаниях, раз уж он будет здесь все лето. Ему полезно чувствовать ответственность.

— Но с определенными ограничениями, — сухо заметил Арилан.

— Разумеется. Риченда, ты с этим справишься?

Риченда задумчиво склонила голову набок.

— Да, конечно. Это, конечно, несколько более сложное дело, чем работать с мальчиками, но он, похоже, мне доверяет… и я знаю, как он очарован нашими силами. Перспектива участия в обсуждении наших намерений сделает его очень сговорчивым. Полагаю, это нужно наладить поскорее?

— Да, пожалуйста. Я раньше не подумал об этом, но его, пожалуй, рассердило то, что мы сегодня его не пригласили… хотя я уверен, что он должен был слишком устать после целого дня верховой езды. Он говорил, что намерен отправиться прямиком в постель.

— Я займусь этим завтра или чуть позже, — сказала Риченда. — Пусть сегодня отдохнет. Какие еще есть вопросы, милорд?

— На следующей недели прибудут делегации купцов, — ответил Нигель. — Я не думаю, что тут могут возникнуть какие-то проблемы, но мне бы хотелось обсудить, как нам вести себя с этими представителями, до того, как будут отправлены ответные письма Келсону. Думаю, можно сделать это завтра. А заодно мне бы хотелось написать ему, как дела у Джеханы. Вот только что я могу сказать? Я вижу свою дорогую родственницу только на мессе!

Риченда пожала плечами.

— Боюсь, в другое время ты ее и не увидишь, — ну, разве что известие о прибытии монахинь заставит ее выйти из бездействия и отправиться на разведку. Если она не занята медитацией в уединении, она проводит время со своим капелланом и сестрой Сесиль. Но боюсь, леди из монастыря святой Бригитты едва ли проявят к ней симпатию. Мне бы не хотелось совать нос в чужие дела, но… но я подозреваю, что там есть и другие Дерини, кроме Росаны.

Сэйр присвистнул и перекрестился прежде, чем успел осознать, что он делает, а потом смущенно посмотрел на Риченду и Арилана.

— Извините… Просто мне странно слышать, что Дерини так много.

— Ни к чему извиняться, милорд, — рассмеялась Риченда. — Нужно время, чтобы избавиться от старых привычек. А ты держишься совсем неплохо для человека, который еще несколько месяцев назад вообще не сталкивался с этими проклятыми Дерини.

— Ну, ты уж прояви терпение, милая. Я над этим работаю.

— Я тоже, Сэйр, — сказал Нигель, и позволил себе хихикнуть в ответ на обиженный взгляд Арилана. — Ну, если мы закончили утешать друг друга, мне бы хотелось довести совещание до конца, пока еще не слишком поздно. Кстати, Риченда, я намерен подготовить наши письма к отправке послезавтра, так что тебе до тех пор нужно отыскать местоположение Моргана.

— Завтра вечером, — пообещала Риченда. — Можете присутствовать, если хотите. А потом, в течение одного-двух дней, я постараюсь поговорить наедине с твоим сыном.

Сын Нигеля тем временем вовсе не отдыхал, как предполагали его отец и остальные участники совещания. Выслушав утром похвалы за отлично выполненное задание, Конал собрался на давно назначенную встречу. Его преданный оруженосец мирно спал на своей постели в ногах кровати хозяина, приведенный в это состояние немалой дозой сильного успокоительного, всыпанного в вино, которое он пил, а его принц — нет.

Конал осторожно склонился над спящим парнишкой и двумя пальцами прикоснулся к его горлу — пульс был сильным, ровным и медленным; принц выпрямился с довольной улыбкой и надел темный плащ с капюшоном. Вскоре он уже спускался по лестнице башни, а потом миновал коридор и остановился возле одной из дверей.

Эта комната принадлежала Келсону, когда он был наследным принцем. Теперь в ней жил Дугал. Коналу очень хотелось, чтобы эта комната стала его. Дверь была заперта, но у Конала имелся ключ. Он плавно повернулся в замке, дверь бесшумно открылась, и Конал проскользнул внутрь, закрыв за собой дверь и заперев ее.

Внутри было темно, лишь узкая полоска света виднелась под дверью, пробиваясь из ярко освещенного коридора, но Коналу этого было вполне достаточно, чтобы отыскать кремень и огниво. Вскоре он уже держал в руке свечу, прикрывая ее огонек ладонью. Он осмотрел комнату, убедился, что он здесь один, и тихо направился к холодному камину, остановившись в нескольких шагах перед ним, слева. Здесь он поднял правую руку и вытянутым указательным пальцем дерзко провел по древнему символу на стене. Часть стены мягко отодвинулась, открыв темную лестницу.

Он шагнул на ступени, не размышляя о том, что делает, лишь стремясь добраться до цели. Спускаясь по узким неровным ступеням, касаясь знаков на стенах, чтобы открыть следующие проходы, он наконец добрался до той двери, которую искал: похожей на ставень, сколоченный из толстых грубых досок.

Он задул свечу и поставил ее в маленькую нишу в стене, надвинул на лицо капюшон, а затем открыл дверь, держа руку на рукояти меча, — и очутился на узкой улочке за стеной замка Ремут. Конал быстро пересек маленькую площадь, свернул на другую улицу, и вот уже дошел до таверны «Шляпа Короля».

Там его ждали. Хозяин таверны подошел к нему в тот же миг, как только Конал переступил порог, и тут же проводил в маленькую комнатку за общим залом.

В комнате было полутемно, ее освещал лишь огонь очага. Сначала Коналу показалось, что тут никого нет, но как только дверь за ним закрылась, и он сбросил на плечи капюшон и взялся за застежку плаща, — из тени за очагом шагнула на освещенное пространство фигура.

Это был улыбающийся Тирцель Кларонский, чьи миндалевидные глаза щурились в довольной усмешке.