"Игры рядом" - читать интересную книгу автора (Остапенко Юлия Владимировна)

ГЛАВА 19

Мягкая поступь конских копыт по припухшей от влаги земле. Дождь залил поля и дороги, но воздух всё так же тяжел и горек. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. И тонкие искры, невидимого, неощутимого напряжения где-то возле лица…

— Он был в Далланте, милорд. Его видел один из дворян…

— Кто?

— Э-э… Барон… Салтрей, если не ошибаюсь. Из Кливора.

— Надеюсь, что не ошибаешься. Доставь его ко мне. Поболтаем.

— Монсеньор, он…

— Что такое?

— Он… ему нездоровится…

— Ты соображаешь, что говоришь?!

— У него лисья чесотка, милорд…

— Проклятье! И правда, пусть сидит в своем Кливоре… Где он видел Нортона?

— В замке маркиза… м-м… не помню сейчас. Выдавал себя за виконта… Грэхем!

Вязкий топот, тяжелое дыхание, мокрая ветка хлещет лицо, белое, как, как… В духе ли милорд?

— Ты вроде бы, говорил с этим Салтреем.

— Да, сэр…

— Почему его не схватили сразу же?

Опасное нетерпение, боги, до чего же ОПАСНОЕ нетерпение… Нет ничего опаснее нетерпения нашего милорда.

— Барон Салтрей не узнал его, монсенъор. Лицо показалось знакомым, но и только. Вспомнил уже потом, когда…

— Когда протрезвел! Твою мать! Что за замок?

— Поместье маркиза Аннервиля, милорд.

Конь истерично ржет, встает на дыбы, взбивая копытами мокрые листья.

— КОГО?!

— Маркиза Аннервиля… монсеньор…

Влажно и сперто: нечем дышать. Будто петля сжимается на пересохшем горле.

— Он еще там?

— Был там, когда Салтрей уехал…

— Уоррен, командуй поворот. Мы идем на Даллант.

— Милорд?!

— Всё равно рано или поздно надо было браться за запад. Чем скорее мы возьмем Аленкур в окружение, тем лучше.

— Но ведь Урсон…

Легкий, почти обнадеживающий хлопок по плечу рукой, с которой никогда не снималась перчатка.

— Это судьба, Уоррен. Ты веришь в судьбу? — Будет верить. Будет. Если того пожелает наш милорд…

— Это ложь!

Я определенно сошел с ума. Это оказалось таким забавным ощущением. Слышу, вижу, оцениваю обстановку. Но не чувствую — абсолютно. Театр марионеток. Неуклюжие, уродливые куклы на скрюченной пятерне кукловода за заляпанной жирными пятнами ширмой. Ярмарка безумия.

— Это правда!

— Дарла, как ты можешь!

— Молчать!

Кому он это кричит? Белой как мел Йевелин, откинувшейся в кресле, окруженной со всех сторон людьми, которые хотят ее смерти? Побагровевшей Дарле, стискивающей кулаки с видом убийцы, почти дорвавшегося до глотки заклятого врага?

Оказалось, что мне. Потому что это идиотское «Дарла, как ты можешь!» заорал именно я. И понял это, только когда меня будто плетью ударил ледяной голос маркиза.

— Расскажи еще раз. Спокойно. Дарла! Я сказал, спокойно!

А он, оказывается, безжалостный человек. За его дружелюбием и неизменной любезностью крылось не природное благодушие, а кремниевый стержень весьма крутого нрава. Мне казалось, я никогда не забуду, как он, подхватив потерявшую сознание Дарлу, изо всех сил влепил пощечину еле державшейся в седле и всё еще кричавшей Йевелин. Та тут же умолкла и сползла на землю. Я не знаю — не понимаю, о чем он думал в ту минуту. Может, о том, что Дарла ему всё же дочь, может, о том, что на ней было больше крови, может, его просто бесят женские крики настолько, что он готов ударить за них, даже если кричит его раненая жена… Так или иначе, я был шокирован его поступком. Мне хотелось сказать: «Как же так, милорд, что вы делаете?» Как будто заранее знал, что ранена не Дарла, а Йевелин.

Это ее кровь была на Дарле.

И Дарла утверждала, что это подлый умысел проклятой ведьмы.

— Отец, я не лгу! Когда она поняла, что не догонит меня, развернула коня и ударила себя кинжалом в плечо! Я так обомлела, что не успела опомниться, как она оказалась рядом и выдернула меня из седла. Если бы в этот миг конь не вынес ее из леса, она бы убила меня как собиралась!

— Да что ты несешь, идиотка?!

— Эван, заткнись!!

Это Ларс. Он здесь, и Флейм тоже. Я знаю это, но не чувствую. Я сошел с ума. Знаю и не чувствую. Они находятся ближе к двери, и голос Ларса отбивается эхом под потолком. Я стою посреди зала, спиной к ним — я больше никогда не повернусь к ним лицом. Аннервиль, Йевелин и Дарла — у камина, в центре ровного алого круга отблесков пламени. Пока придворный лекарь осматривал и перевязывал рану Йевелин, стемнело, Дарла успела прийти в себя и изложить отцу свою версию событий, которую повторяла сейчас в десятый раз: Флейм успела переспать с Ларсом, а я успел сойти от всего этого с ума. Я вернулся в замок вместе с Аннервилями, поднялся наверх, чтобы рассказать своим о случившемся… своим… ха-ха… Ну и — увидел, как мои увлеченно трахаются на моей же кровати. Тогда всё и началось.

Тогда мне и стало по-настоящему плевать. На себя. Не на нее.

Когда чувство вины отпускает, в первый момент это всё равно что получить топор в руки после того, как на тебя годами было наложено заклятье не брать в руки ничего опаснее штопального грибка.

Потому я и ввязался во всё это. Сумасшедшим быть легко.

Они все были против меня — против нас. Йевелин лежала в кресле, прозрачная как стекло. Повязку скрывало платье и наброшенная на плечи шаль, и, не зная, что она ранена, можно было удивиться ее вялости. Та ли это шикарная сука? Та, та самая. Иначе бы ее не хотели убить так сильно.

Меня тоже хотят убить, и это роднит нас, Йев.

Я чувствовал на себе тяжелый, мертвый взгляд Куэйда Аннервиля, стоявшего в дальнем углу и не проронившего до сих пор ни слова. Он тоже был безумен, но иначе, чем я. Оказывается, есть разница.

— Довольно, — сказал маркиз потрясающе ровным тоном, будто ножом разрезая густую, как масло, атмосферу. — Сударь, будьте любезны удалиться. Вместе с вашими родственниками. Это семейное дело, и я предпочел бы обойтись без свидетелей.

В одном я был с ним согласен — Ларс и Флейм вполне могли бы вернуться к занятию, прерванному моим появлением. Совсем напрасно они так резво за мной кинулись. Но я останусь.

Не бойся, я останусь.

— Прошу прощения, милорд, но я останусь.

Она посмотрела на меня — впервые с того момента, как я ворвался в зал, услышав крики Дарлы.

Аннервиль тоже посмотрел. Во второй раз, и еще более неприязненно, чем в первый. От его дружелюбия не осталось и следа.

— Мне не хотелось бы повторять.

— Ангус, пусть… останется. Пожалуйста.

Он круто развернулся к жене, уставился на ее губы, словно не веря, что с них могли слететь эти слова.

— Вот как? Тебе, значит, всё-таки нужны защитники?

— Если ты воспринимаешь меня как преступницу, почему же нет?

— Ты и есть преступница! — закричала Дарла, сжимая кулаки.

Запредельный, кто-нибудь, остановите меня, сейчас я ее сам убью…

Аннервиль не взглянул на дочь, только с минуту пытал Йевелин пронизывающим взглядом, потом коротко бросил:

— Хорошо. Это будет твой позор.

Я услышал, как вздохнула Флейм. Я не встречался с ней глазами с тех пор, как ушел из замка. Уже и не встречусь, наверное. Странно, мне совсем не хотелось знать, почему она это сделала. Почему они это сделали. Первый шок прошел очень быстро — тогда я даже не задумался, что слишком быстро — и теперь не Флейм меня волновала. Мне хотелось, чтобы она ушла.

— Отец, но то, что говорит она, это же…

— Помолчи.

— Как ты можешь мне не верить?!

— Дарла, я от тебя устал.

Хлестко прозвучало, надо сказать. Судя по тому, как эта румяная дура примолкла, данная фраза была в их доме чем-то вроде сигнального слова, за которым, очевидно, следовало традиционное рукоприкладство.

Аннервиль сел в кресло напротив Йевелин и взял ее белые руки, безвольно лежащие па коленях, в свои большие холеные ладони.

— Йевелин, расскажи еще раз, что случилось.

Она не шевельнулась и не отняла рук, даже не вздохнула. Потом заговорила — совсем не тем голосом, что говорила со мной.

— Mы ехали… Повздорили…

— Повздорили!

— Дарла.

— Я чувствовала… что-то не то… не так. Какая-то тревога. Дарла стала… Она что-то сказала, я ответила, она огрызнулась… Я повернулась к ней… развернула коня поперек дороги, хотела сказать… И тут увидела… Это…

— Что? — спросил маркиз. Йевелин ответила:

— Ее.

Я ведь знал это. Знал, чувствовал уже давно. Может быть, с самого начала. Просто не хотел верить. Сложно сказать почему.

— Она была… пешая… Такая высокая, я сначала подумала: что же это, так не бывает… Почему-то про рост так подумала, хотя она… вся… — ее губы вдруг задрожали, сильно и очень заметно. Я услышал, как зло фыркнула Флейм за моей спиной. В эту минуту у меня даже не было сил ее ненавидеть. — Она железная была, Ангус. Вся из стали. Лицо из стали, руки…

— Маска? — предположил Аннервиль, и прежде чем Йевелин успела покачать головой, Дарла взвизгнула:

— Да что же ты ее слушаешь, она…

— Не маска, — слабо ответила Йевелип. — Нет. Просто — сталь. Пальцы из стали, такие… жидкие… Я… Я обмочилась, когда увидела эти пальцы, — совершенно спокойно закончила она.

Дарла скривилась, словно собираясь расплакаться. Куэйд слабо шевельнулся в своем углу. Я не мог выдавить ни звука.

— А хуже всего волосы… Это были… змеи… Ангус. Тоже стальные. И живые. Живые железные змеи вместо волос. И они так… шипели. Так… — она вдруг вскинула голову и, прижав ладони рупором к губам, низко, пронзительно зашипела: — Псшшшшш…

— Да она же издевается над нами! — всхлипнула Дарла. — Ничего этого не было!

— Ты ее не видела, — сказал я, и все головы как по команде повернулись ко мне.

Взгляд Йевелин стал слегка удивленным. Она опустила руки и сказала:

— Да. Дарла не видела. Я не сразу это поняла. А когда она пошла ко мне… я поняла, что это за мной. А Дарла стояла на ее пути. Спиной к ней. Я закричала, Дарла… обернулась. Но не видела… всё равно.

Дарла заплакала, опустив голову и спрятав лицо в ладонях. Я невольно шагнул вперед.

— И что потом? — спросил Аннервиль.

— Потом… Она подошла совсем близко, протянула руку… с мечом… Я выдернула Дарлу из седла, развернулась… Лезвие прошло по моему плечу. Там, где шея Дарлы была.

— Она же врет, папа, она врет, — рыдала Дарла.

— Она остановилась… сразу… как увидела… И у нее на лице… — голос Йевелин сорвался. Никогда я не думал, что голос этой женщины может сорваться.

— Что, Йевелин?

— Ей… было больно.

Повисла пауза. Я пытался представить то, что описывала Йевелин. Странно, что она не упомянула о ржавчине. Но, может, ржавчины и не было? Может, ржавчина только для меня?..

А для нее — змеи.

Каждому Проводнику — свое. Что ж, логично. Иначе, наверное, можно было бы обойтись одним.

— Что ты сделала дальше?

— Пришпорила коня, — устало ответила Йевелин. — Мы и так уже почти выехали из леса. Потом увидела вас…

— А эта женщина?

— Не знаю. Я не оборачивалась.

Она лгала. Вот сейчас она лгала, вероятно, впервые за этот вечер. Не в том, что не оборачивалась — в том, что не знала. Йевелин как-то остановила ее. Как-то сумела. Боги, как?! Я должен знать. Мне обязательно надо знать! Только бы мне хватило времени ее спросить…

Потому что если Стальная Дева уже здесь, то и Ржавый Рыцарь наверняка неподалеку.

Тогда я даже не задумался о том, почему Йевелин лжет.

Дарла рыдала во весь голос; сводчатый потолок зала, искажая эхо, превращал ее всхлипы в завывания дикого зверя.

Зачем лгала она, я тоже не задумывался.

Аннервиль встал и принялся мерить комнату шагами. Шпоры гремели, перекрывая рыдания Дарлы, — он так и не снял сапоги, в которых охотился, и я видел на них пятна грязи и кабаньей крови.

— Всё это очень странно, — жестко проговорил он. — Куэйд, не стой столбом. Пошли отряд, пусть прочешут лес. Эта женщина не могла уйти далеко.

— Можете не утруждаться, — сказал я.

Мне казалось, если он до сих не догадывался, что я самозванец, то теперь я выдал себя с головой. В его взгляде теперь не было даже натянутости. Он смотрел на меня как на холопа, осмелившегося повысить тон на господина. Мне вдруг показалось, что сейчас он велит меня высечь.

— Чем бы это ни было, оно ушло. Пока. Но оно вернется, — невозмутимо сказал я.

— Откуда вы знаете?

— Знаю.

— Я спросил откуда.

— Я не собираюсь рассказывать. Вам лучше поверить мне на слово.

— Почему я должен верить вам на слово?

Мне так не хватало Ларса. Его уверенного, изящного хамства, его аристократических повадок и знания Книги Лордов. С Ларсом, что бы не происходило, мои тылы всегда были прикрыты. Сейчас же в тылу у меня были лишь два предателя, так же предательски молча пялившиеся мне в затылок. Это было гадкое ощущение.

— Мне можете не верить, маркиз. Но я настоятельно прошу вас поверить своей жене. Иначе в ближайшее время то, что шло за ней, явится сюда и вырежет весь замок.

— Откуда ты знаешь?

Это Йевелин. Я не сразу понял — она никогда раньше не говорила мне «ты». Я заметил, как вздрогнул Куэйд, услышав это. Даже Дарла прекратила реветь и подняла раскрасневшееся лицо.

Я помолчал, потом резко сказал:

— Я был там, где их делают!

Какое-то время они приходили в себя от этого заявления. Я думал, Аннервиль начнет расспрашивать, что это и как с ним бороться, но вместо этого он лишь неприязненно бросил:

— Вас там не было, сударь, так что это по-прежнему лишь слово маркизы против слова моей дочери!

— Считайте, что это мое слово и слово маркизы против слова Дарлы!

Дарла тихонько заскулила, и тогда Аннервиль спросил:

— Могу я узнать, в конце концов, почему вы так рьяно защищаете мою жену?

Я не знал, что ответить на это — не рассказывать же, право слово, что она и я волею небес оказались будущими жертвами ритуального убийства и это нас в чем-то роднило. Неловкую паузу прервал Куэйд. Лучше бы он молчал. Его болтливый язык лишь вколотил последний гвоздь в крышку моего гроба.

— Это очевидно, отец! Он же спит с ней! — заявил непутевый братец Дарлы.

Никогда бы не подумал, что в приятном, мягком лице маркиза Аннервиля может быть столько дикой, слепой ярости, в круглом личике Дарлы — столько неподдельного ужаса и горя, в чудовищно красивом лице Йевелин — столько болезненной, горькой иронии. Йевелин потрясла меня больше всех. Кажется, она собиралась рассмеяться, но у нее не хватило сил. Она только поднесла руку к горлу и тяжело, мучительно закашлялась, слегка покачивая головой.

Она была шокирована больше всех.

Больше меня. Хотя и я не ожидал, что моя одержимость ею так заметна.

Я вообще не подозревал, что ею одержим.

Аннервиль двинулся ко мне. Йевелин не пыталась остановить его, но он всё же сделал резкий жест в ее сторону, словно отбрасывая ее руку. Несмотря на напряженность ситуации, это показалось мне забавным — настолько он верил в то, во что хотел верить. Забавно. Его фантазия даже опережала его дела.

Возможно, он убил бы меня. Он очень сильно любил Йевелин — настолько, насколько способны любить люди, у которых слишком много денег и власти. И, возможно, так было бы лучше для всех. Лучше для Йевелин — потому что если я не нужен секте Безымянного Демона без нее, то и она, без сомнения, не нужна им без меня.

В любом случае всё могло закончиться одним ударом. Здесь и сейчас. Но у меня всё-таки был тыл. Какой-никакой, а был.

Я не понимал, что вот-вот умру, до тех пор пока рука Ларса не перехватила запястье маркиза, готовившегося обрушить на меня вытянутый из ножен меч. Я стоял, не отступая, с лезвием у самого горла. Аннервиль дышал тяжело и шумно, его лицо и глаза налились кровью. Ларс слегка покусывал усы. Мне казалось, он прячет ухмылку, хотя его голос звенел, как сталь, которую он толко что остановил.

— Опомнитесь, сударь. И прежде чем убить моего кузена, подумайте, есть ли у вас более весомые доказательства, чем голословное заявление вашего сына.

Аннервиль опустил руку. Отвернулся, медленно прошел несколько шагов, остановился между сыном и женой. Вытянул руку с мечом, и лезвие задрожало в ярде от горла Йевелин.

— Куэйд? — его голос был хриплым, едва слышным, и тем не менее от него мороз продирал по коже.

— Хочешь знать, видел ли я? — с внезапной злостью сказал тот. — Не видел. Доволен? Но если хочешь знать, видеть и не требуется. Она и так ни одного члена не пропускает. Перепихнулась уже со всеми конюхами. У них можешь и спросить.

Удар был ошеломляюще сильным. В первый миг мне показалось, что Аннервиль снес сыну голову, но он бил левой рукой. Куэйд тем не менее рухнул, предварительно крутанувшись вокруг своей оси. Он попытался приподняться на четвереньки, но не смог и снова упал на пол, лицом в пол. Я не мог отвести от него глаз.

— Я сам… — прохрипел он. — Если хочешь знать… Я сам… ее… имел…

Железные пальцы стиснули мое плечо.

— Если ты сейчас не уйдешь, я выволоку тебя силой, — прошипел Ларс мне в ухо. Но я не собирался сопротивляться. Я смотрел на Дарлу, прижавшую ладони к губам и неотрывно глядевшую на меня огромными, совершенно сухими глазами. В них было что-то, чего я никогда раньше не видел. Ни в чьих глазах. Ни у Йевелин, ни у… Флейм.

Флейм стояла у меня за спиной. И не двигалась. И молчала. Ее будто и не было. Ее не было. И нет.

Йевелин неподвижно лежала в кресле, откинув голову на спинку. Кажется, она потеряла сознание, хотя уверен я не был. Ее глаза были открыты.

Я стряхнул руку Ларса, повернулся и вышел.

Я не слышал, шли ли они за мной. Мне было всё равно. Мне хотелось просто оседлать первого попавшегося коня и умчаться на край света. Всё равно на какой. Восток подойдет, пожалуй. Там, где поле рождает зарю. Но здесь я больше не мог и не намеревался оставаться ни минуты.

Я выскочил во двор, оттолкнул зазевавшегося слугу и направился к конюшням. Теперь за моей спиной звучали торопливые шаги, я услышал свое имя, но не обернулся и не замедлил шаг.

Ларс догнал меня, схватил за плечо, круто развернул к себе и влепил мне пощечину.

Моя голова дернулась набок. Я вскинул на него глаза. Мгновение смотрел в его каменное лицо, а потом ответил тем же.

Это была не драка. Просто две короткие звонкие оплеухи. Весьма аристократично.

Его голова дернулась в точности как моя, и смотреть на это было приятно. Я знал, за что ударил его — не за эту пощечину, вовсе нет — и он наверняка знал тоже, что лишь усиливало мое удовольствие от происходящего. Ларс выпрямился. Его глаза медленно наливались кровью. Я подумал, что так его никто никогда не бил. Он никому не позволял так себя бить. Даже мне. Никогда.

Вокруг была ночь, слуги разбежались, над нашими головами потрескивали чадящие факелы, невыносимо пахло гарью. Из замка не раздавалось никаких звуков, но это вовсе не значило, что внутри все успокоилось.

Снаружи, впрочем, тоже было жарко. Мы просто смотрели друг на друга, и я не знаю, во что эти взгляды могли бы перерасти, если бы Флейм не кинулась между нами.

— Прекратите! Вы оба сумасшедшие! Что вы делаете?!

Я хотел и ей влепить по роже для полного набора, так сказать, а потом это показалось мне просто смешным. Таким смешным, что я улыбнулся. Очень широко. Ужасно радостно.

Они оба посмотрели на меня как на ненормального.

— А не пошли бы вы… — сказал я и, отвернувшись, возобновил прерванный путь к конюшням.

Но Ларс не собирался так просто меня отпускать.

— Объясни, какого хрена ты бросился защищать эту дрянь? — с силой ухватив меня за плечо, процедил он.

— Ларс, ты мало получил? — задушевно осведомился я. — Еще хочется?

— Она Проводник, да? Не Дарла, а она? Ты понял это? Так за каким же хреном не позволил Аннервилю ее убить?!

Пожалуй, стоило объяснить это раз и навсегда. Просто для того, чтобы… да, чтобы освободиться от них. Просто освободиться. Окончательно.

— Я скажу тебе, за каким хреном, Ларс. Мне хочется жить. Понимаешь? Очень хочется. Я сравнительно недавно это понял. За Йевелин пришла Стальная Дева. И Йевелин смогла ее остановить. Она сильнее меня. Понятно тебе? Она сильнее всех нас, гребаных солдатиков, вместе взятых. Если я и выберусь из этого дерьма, то только с ее помощью. Но оставаться здесь сейчас мне нельзя. Аннервиль убьет и ее, и меня.

— Но мы ведь еще ничего не сделали, — слабо отозвалась Флейм.

— Всё мы сделали, родная, — сухо бросил я и даже не почувствовал злорадного удовлетворения от этой лжи, когда краска отхлынула от ее лица — только усилившееся отвращение. — Что такое? Ты чем-то расстроена? Мне казалось, ты свою личную жизнь уже уладила.

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — тут же отозвался Ларс. — Это ничего не значило.

— Боги, Ларс, ты вроде дураком никогда не был.

— Ты тоже, Эван.

Я посмотрел на него, он посмотрел на меня. Я вдруг понял, что не хочу выяснять, как, зачем, почему и для чего они так со мной поступили. Вчера, неделю назад — захотел бы. А сейчас мне было даже наплевать, что это именно Ларс. То, что это была Флейм, я и так с легкостью пережил. Чего там, у самого рыльце в пушку. Но Ларс… Ларс. Когда друг спасает тебе шкуру и спит у тебя за спиной с твоей женщиной — это как называется? Всё-таки предательство? Или как-то иначе?

И, верьте или нет, на это мне тоже было плевать.

— Эван, послушай меня. Пожалуйста. Я прошу. Не уезжай сейчас. Останься. Аннервиль может перегореть. Если это случится, ты сможешь с ней спокойно поговорить. Не знаю, за каким хреном, но сможешь. Если нет, успеешь удрать, и я сам прикрою тебе отход. Но потерпи хотя бы до завтра. Прошу. Не надо, чтобы всё это пропало вот так… впустую. Пожалуйста.

Каждое его «прошу» и «пожалуйста» было для меня новой оплеухой. Ларс никогда не говорил таких вещей. Никому. Я не знал, о чем свидетельствует такой прорыв — о его отчаянии или расчете.

Мне было плевать и на это.

Где-то вдалеке звенело железо — то ли на кухне, то ли в кузнице. Флейм дрожала, обхватив плечи руками. Я вдруг понял, что сегодня сильно похолодало, а на ней все еще было платье, в котором она появлялась на балах, — вечернее, полностью открытое, с невероятно глубоким декольте.

Я молча отстранил Ларса и пошел обратно в замок. Проходя мимо Флейм, услышал, как она всхлипнула. Мне почему-то казалось, что от холода.