"О чудесном (сборник)" - читать интересную книгу автора (Мамлеев Юрий)Исчезновение— Ты будешь кушать эту подгоревшую кашу? — спросила пожилая и в меру полная женщина своего мужа. Муж что-то ответил, но она сама стала есть эту кашу. Ее звали Раиса Федоровна. «Что я буду делать сегодня, как распределю свой день, — подумала она. — Во-первых, пойду за луком». Она представила себе, как идет за луком, представила хмурые знакомые улицы, и говорливых таинственных баб, и сосульки с крыш — и ей ужасно захотелось пойти за луком, и на душе стало тепло и интересно. «А потом я вымою посуду и полежу», — мелькнуло у нее в голове. — Сына пожалей, — пробормотал ее муж. Но он очень любил жену и поцеловал ее. На минуту она почувствовала тепло привычных губ. — Вечно стол не на своем месте, — решила она и подвинула его влево. Затем она пошла в уборную и слышала только стук своего сердца. Потом, выйдя на улицу, она встретила своего двенадцатилетнего сына; он шел из школы, кричал и не обратил на нее внимания. Раиса Федоровна, зайдя на рынок, медленно закупала продукты, переходя от лавки к лавке. Около нее ловко суетились, толкая друг друга, покупатели, протягивая свои рубли, оглядывая продукты полупомешанным взглядом. — Вы опять меня обворовали, — услышала Раиса Федоровна голос и почувствовала, как ее тянут за живую кожу пальто. Тянула соседка. — Препротивная женщина, — тотчас заговорила, оглядывая Раису Федоровну, толстая старуха в пуховом платке. — Скандалистка. Я жила с ней один год и не выдержала. Прямо по морде сковородкой бьет… — Ужас, — вторила ей другая. — Я в таких случаях всегда доношу в милицию. «Как же я распределю теперь свои деньги, — думала Раиса Федоровна, возвращаясь домой. — Тридцать рублей я этой дуре отдам… А сегодня пойду в кино». В переулке, по которому она шла, было светло и оживленно, и люди напоминали грачей. Но ей почему-то представилось, как она будет ложиться спать и посасывать конфетку, лежа под одеялом. И еще почему-то она увидела море. Войдя в квартиру, она услышала голос соседки, доносившийся из кухни: — Помыть посуду надо — раз; в магазин сходить — два; поесть надо — три. — Мы все ядим, ядим, ядим, — прошамкала живехонькая старушка, юркнувшая с пахучей сковородкой мимо Раисы Федоровны. — Мы все ядим. — Я уже два часа не ем, — испуганно обернулась к ней белым, призрачным лицом молодая соседка. — Я Коле говорю, — раздался другой голос, — не целуй ты ее в живот… Опять все у меня кипит. — Ишь, стерва, — буркнул кто-то вслед Раисе Федоровне. — Почему, она неплохая женщина. «… Утопить бы кого-нибудь, — подумала Раиса Федоровна. — Ах, чего же мне все-таки поесть… Утку». И она почувствовала, что на душе опять стало тепло и интересно, как было давеча, когда она представляла себе, как идет за луком. И опять она увидела море. В углу комнаты ее муж убирал постель. Повертевшись около него, она опять вдруг захотела в уборную. В животе ее что-то глухо заурчало, и жить стало еще интересней. Она ощутила приятную слабость, особенно в ногах. «Как непонятна жизнь», — подумала она. Она посмотрела на красный, давно знакомый ей цветок, нарисованный на ковре. И он показался ей таинственным и необъяснимым. Раиса Федоровна вышла в коридор и вдруг почувствовала сильную боль в сердце; вся грудь наполнилась каким-то жутким, никуда не выходящим воздухом; тело стало отставать от нее, уходить в какую-то пропасть. В мозгу забилась, точно тонущее существо, мысль: «Умираю». — Умираю! — нашла она силы взвизгнуть. В кухне кто-то засмеялся. — Умираю, умираю! — холодный ужас заставлял ее кричать, срывая пустоту. В коридор выскочил муж, сын; из кухни высыпали соседи и остановились, с любопытством оглядывая Раису Федоровну. Крик был настолько животен, что во дворе все побросали свои стирки, уборки и подошли к окну. — Ишь как орет, — пересмеивались в толпе. — Точно ее обсчитали в магазине. — Да, говорят, умирает, — отвечали другие. — Если б умирала, так бы не драла глотку, — возразил парень в кепке. Кто-то даже швырнул в окно камень. Сынок Раисы Федоровны стоял у другого окна, посматривая на умирающую мать. «Чего она так кричит, — подумал он. — Ведь теперь меня засмеют во дворе». …А через несколько дней толстая старуха в пуховом платке, та самая, которая ругала Раису Федоровну на рынке, говорила своей товарке: — Померла Раиска-то, говорят, так орала, весь двор переполошила. |
||
|