"Парень, который будет жить вечно" - читать интересную книгу автора (Пол Фредерик)

2. По стопам героев

На астероиде Врата Стэна прежде всего поразило отсутствие верха: ведь он почти ничего не весил. И его организм нашел только один способ реагировать на это обстоятельство: Стэна начало рвать. Приступ космической болезни застал Стэна врасплох, потому что он никогда не страдал морской или воздушной болезнью. До настоящего времени он попросту ни разу не бывал на борту корабля или самолета. Поэтому внезапный приступ тошноты и головокружения и последующая обильная рвота потрясли его. Охранники в приемном отсеке не удивились.

— Свежачок, — сказал один из них другому, тому, который быстро передал Стэну бумажный пакет, чтобы тот закончил блевать в него.

К счастью, не один Стэн оказался подвержен приступу. Еще двоих мужчин в его группе рвало так же сильно. Единственная женщина, болезненно-бледная, хрупкая и молодая — у нее было что-то очень неправильное в лице, словно его собирали наспех, так что левая сторона оказалась короче правой, — тоже явно чувствовала себя плохо, но отказалась от бумажного мешка. Единственным, кто не страдал, оказался Тан. И именно ему пришлось нести все их вещи: барабаны, трубу, музыкальные записи и кое-что еще — и проходить через формальности регистрации. Потом Тан сумел протащить все их имущество и Стэна по бесконечным коридорам и лифтам Врат до отведенной им комнаты. Стэн нашел в себе достаточно сил, чтобы забраться в спальный гамак, закрыл глаза, и все исчезло.

Когда он проснулся, над ним висел Тан. Одной рукой он держался за петлю, в другой держал резиновый тюбик с кофе.

— Не пролей, — предупредил он. — Слабый, но все же кофе. Сумеешь удержать в себе?

Стэн сумел. В сущности, он неожиданно обнаружил, что очень хочет есть. Чувство постоянного падения тоже оказалось не таким уж неприятным, хотя по-прежнему было не очень уютно.

Тана, казалось, ничто не берет.

— Пока ты спал, я был занят, старина Стэн, — оживленно объявил он. — Нашел место, где мы будем есть и где можно развлекаться. Кажется, на Вратах больше никого из Стамбула нет, но я нашел одного мусульманина. Его зовут Таршиш. Шиит из Ирана, но парень вроде неплохой. Он посмотрел в документы и говорит, что у нас денег на восемнадцать дней. За это время мы должны выбрать экспедицию. К несчастью, в последнее время экспедиций почему-то немного, но мы что-нибудь найдем. Придется. Если наши средства кончатся раньше, нас просто депортируют. — Но тут он улыбнулся. — Еще я говорил с молодой женщиной, которая прилетела с нами. Думаю, можно привыкнуть к ее лицу. Если повезет, скоро узнаю ее гораздо ближе.

— Поздравляю, — ответил Стэн. Он осторожно попытался встать с гамака, ухватившись за петлю. И обнаружил, что невесомость переносится легко, но возникла другая проблема. — А ты нашел место, где можно пописать? — спросил он.

— Конечно. Покажу. А потом начнем изучать список ближайших экспедиций, потому что нет смысла болтаться здесь, если можно заработать состояние.

Стэн знал, что когда-то всякий смелый и отчаянный доброволец, добравшись до Врат, мог выбирать любой из десятков загадочных кораблей хичи. Забираешься в выбранный корабль. Устанавливаешь странного вида колесо прибора так, как нравится, потому что никто не знает, как «правильно». Нажимаешь сосок двигателя. И — летишь быстрее света, а за счет чего — опять-таки никто не знает. Ты на пути к приключениям и богатству. Или к разочарованию и досаде, если не найдешь ничего достойного. Или — очень часто — к страшной смерти… но игра стоит свеч, если награда достаточно велика.

Но это тогда. Сейчас все по-иному. За прошедшие годы бесследно исчезли почти двести кораблей, храбро пустившихся в путь. Несколько десятков уцелевших — преимущественно большие, трех— и пятиместные, — теперь выполняют транспортные функции, перевозят колонистов на вновь открытые пригодные для жизни планеты вроде Валгаллы или планеты Пегги или летят на Врата-Два, где еще осталось некоторое количество пригодных к полетам кораблей хичи. Когда парни заглянули в список полетов, они испытали разочарование. Предлагалось три-четыре полета, но все в одноместных кораблях — двум молодым людям, решившимся лететь вместе, толку в этом не было.

Они не ограничились просмотром списка на экране. Отправились к диспетчеру, толстому грубому бразильцу по имени Эктор Монтефиоре. Чтобы попасть в кабинет Монтефиоре, нужно пробраться к самой внешней оболочке Врат, где в своих шахтах сидят корабли в ожидании полета. Некоторые шахты пусты, внешние шлюзы закрыты, чтобы изолировать их от космического вакуума; эти корабли находятся в полете. Наглядевшись досыта, Стэн и Тан отодвинули шторку кабинета Монтефиоре и вошли.

Диспетчер лениво смотрел на экран и что-то ел — отнюдь не блюдо из столовой Врат. Несколько минут он слушал, потом покачал головой.

— Валите на…, парни, — посоветовал он. — Я вам ничем не помогу. Не я назначаю полеты, это делает начальство. Их решения компьютер выносит на экран, а я просто записываю имена добровольцев. Следующая большая экспедиция? Откуда мне знать?

Стэн собирался спорить. Тан утащил его. В коридоре Стэн рявкнул на друга:

— Он все равно что-то знает!

— Может быть, но нам не скажет. Можно попытаться подкупить его…

Стэн невесело рассмеялся.

— Чем?

— Верно, нечем. Ты прав, Стэн. Так что давай убираться отсюда.

Они вернулись в центральное веретено Врат, в паб — он назывался «Голубой ад», — чтобы за чашкой дорогого и слабого кофе Врат обдумать свои перспективы. Конечно, в «Голубом аду» можно купить не только кофе. Если ты при деньгах, найдется хорошая еда, выпивка самых разных сортов, можно и поиграть — что и дало этому месту его название. Парни завистливо принюхивались к большим бифштексам, смотрели, как вертится магнитная рулетка. Стэн глубоко вздохнул.

Он потрогал Тана за плечо.

— Эй, парень! Мы на Вратах! Давай по крайней мере осмотримся!

Они так и поступили, почти забыв, что деньги тают, а экспедиция, ради которой они прилетели сюда, не подвертывается. Сходили в Центральный парк, где растут фруктовые деревья и кусты с ягодами — но срывать позволено только за деньги. Осмотрели большой водяной резервуар Врат, напоминающий подземные озера Стамбула. И почтительно посетили музей Врат.

Все, что видел Стэн, было знакомо ему еще по рассказам о Вратах, которые он жадно глотал в детстве, но в действительности оказалось чуть иным. Музей был заполнен артефактами хичи, привезенными многочисленными экспедициями: молитвенными веерами, огненными жемчужинами, самыми разными приборами. Висели голографические снимки тех планет, на которых побывали старатели; юноши восхищались видами планеты Пегги с ее обширными возделанными полями и прекрасными лесами, содрогались, глядя на Валгаллу — планету, пригодную для обитания, как провозгласили власти Врат, но скорее похожую на Сибирь, чем на рай.

С практической точки зрения самыми интересными оказались голограммы кораблей хичи — одно-, трех— и пятиместных. (Так их назвали люди — в соответствии с численным составом экипажа. Как называли их сами хичи, вряд ли кто-нибудь знал.)

На некоторых кораблях были совершенно бесполезные с виду устройства, особенно конусы из металла хичи, которые никто не решался вскрыть. Многие корабли, особенно трех— и пятиместные, были бронированными. Почти на всех кораблях люди установили дополнительные приборы и устройства, а также полки для пищи, баки с кислородом, восстановители воздуха и все прочее, что позволяет старателю сохранять жизнь в полете, ведь если у хичи и было что-то в том же роде, все это давно исчезло.

Гадая, как хичи умудрялись выживать в своих кораблях, они услышали, как сзади кто-то кашлянул. И, повернувшись, увидели девушку с изуродованным лицом, которая прилетела с Земли вместе с ними. Ее звали Эстрелла Панкорбо. Теперь она была не такой бледной и казалась гораздо более привлекательной. Стэн удивленно сказал:

— Ты выглядишь… гм… хорошо.

Конечно, если не считать лица, на которое словно кто-то сел.

Она внимательно посмотрела на него и наклонила голову, принимая комплимент.

— Спасибо, и с каждым днем все лучше. Я их одурачила, — загадочно сказала она, не поясняя, кто такие «они». Она не захотела продолжать разговор; сказала, что должна заниматься, и сразу начала разглядывать голограммы кораблей и делать заметки.

Юноши немного задержались, но потом отошли от нее: она ясно дала понять, что предпочитает остаться одна. Однако на Стэна она произвела сильное впечатление: ведь после Наслан он не видел девушек своего возраста.

По дороге Тан сказал:

— Интересно, как там наши дома.

Стэн кивнул. Он умел распознать тоску по дому. Он даже сам испытывал легкую ностальгию, хотя у него не было настоящего опыта жизни в семье.

— Можно написать им, — предложил он.

Тан встряхнулся и улыбнулся Стэну.

— И заплатить за доставку? Это не для меня, Стэн. Да и вообще я не люблю писать письма. Давай лучше выпьем кофе.

Прошел день. За ним другой. К списку на экране добавилось еще несколько одиночных полетов, но ничего более приличного не предлагали, и даже одноместники сразу расхватали. Парни все больше времени проводили в «Голубом аду», соображая, что станут делать, когда деньги кончатся, но не решаясь спросить об этом друг друга.

Советов им хватало. Старожилы Врат — у многих на руках красовались браслеты из металла хичи, свидетельствующие, что они побывали в полетах, — охотно делились с ними знаниями. Самой дружелюбной оказалась подвижная англичанка средних лет с перекошенным лицом, непоколебимо уверенная в том, какую именно экспедицию следует выбирать.

— Знаете, как выглядит штурвал хичи? Вам нужно установить его так, чтобы на первом колесе было две красных полоски, а на втором совсем не было желтых, — поучала она.

— Почему? — спросил Тан, ловивший каждое ее слово.

— Потому что это гарантирует безопасность. Ни одна экспедиция с такой установкой не затерялась. Поверьте, я знаю. — Когда она допила кофе, который выпросила у них, и ушла, Тан поджал губы. — Возможно, что-то в этом есть, — сказал он.

— Ничего в этом нет, — отрезал Стэн. — Ты сосчитал ее браслеты? Девять! Она девять раз участвовала в полетах и не заработала даже на чашку кофе. Нет, Тан. Нам нужно что-нибудь менее безопасное, но более прибыльное.

Тан пожал плечами, обдумывая услышанное.

— Во всяком случае, — философски заметил он, — если бы они знали, что делать, то делали бы, а не рассказывали нам. Давай поедим.

— Хорошо, — согласился Стэн, но тут ему в голову пришла мысль. — К дьяволу еду! Я не голоден. К тому же у меня есть идея получше. Мы ведь притащили с собой инструменты, почему бы не поиграть?

Тан удивленно посмотрел на него.

— Здесь? Да нас вышвырнут.

— Может быть. А может, и нет, если мы вначале немного порепетируем. Здесь ведь не очень много развлечений, правда? Можем найти место, где никого не потревожим, и поупражняться. Как тебе Центральный парк?

Стэн оказался прав: в парке никого не было. Они выбрали угол со множеством петель и принялись играть.

У Стэна, как только он закрепился в стенной петле, проблем с трубой не было. Другое дело — барабаны Тана. Каждый барабан пришлось закрепить парой петель, и он жаловался, что без настоящего тяготения удары получаются не такими звучными. Тем не менее они умудрились сыграть «Когда приходят святые», а «Жемчужные бусы» получились еще лучше. Стэн играл блюз «Больница святого Иакова», когда Тан прекратил барабанить и схватил его за руку.

— Смотри!

Огибая озеро, к ним спешил Таршиш. Едва он приблизился, Тан крикнул:

— Мы слишком шумим?

Таршиш ухватился за петлю, чтобы остановиться, и, отдуваясь, возбужденно воскликнул:

— Шумите? Нет! Только что пришла новость! Не слышали? Группа Хертера-Холла достигла объекта в Оорте, и он огромный, и принадлежит хичи, и по-прежнему действует!

Много лет Врата не знали такого ажиотажа — огромный действующий корабль хичи, размером с океанский лайнер, да еще до сих пор невиданный. Эта штука производила пищу! Пищу-CHON, как ее назвали, потому что она состояла из основных элементов комет облака Оорта: углерода, водорода, кислорода и азота. Древний механизм хичи — спустя сотни тысяч лет — продолжал производить пищу. И если людям из группы Хертера-Холла удастся перевести его на околоземную орбиту, если можно будет снабжать его кометами, попадающими в ближние районы Солнечной системы, голода на Земле больше не будет!

Все оживленно гадали, сколько получит семейство Хертер-Холл и сколько — Робинетт Броудхед как организатор экспедиции.

— Миллиарды! — почтительно сказал Стэн, а Тан презрительно взглянул на него.

— Только миллиарды? За такое?

— Миллиарды американских долларов. Много миллиардов, так что Робинетт Броудхед сможет добавить их к тем, которые у него уже есть. Видишь, старина Тан, что значит счастливая находка?

Тан видел. И все прочие тоже. Едва на экране появлялось предложение полета, его тут же перехватывали.

— Даже ни одного одноместного! Вообще ничего! — жаловался Тан. — А ведь с нашего счета ежедневно снимают деньги, хотя нам и записаться не на что.

Так продолжалось день за днем. Парни одержимо следили за списками полетов, но безуспешно. На экране появился одноместный, потом еще два — тоже одноместных, и все они мгновенно были заняты. Увидев, что список команды третьего корабля заполнен, Тан застонал: в этом списке оказалось имя его друга Таршиша.

— Я надеялся, что мы полетим втроем! — сердито сказал он. — Он не стал ждать!

Стэн не мог винить Таршиша. Он даже подумывал, не записаться ли на одноместный, оставив Тана на астероиде. Но не появлялись даже одноместные, и Стэну не пришлось бороться с угрызениями совести.

Движение в противоположном направлении было менее оживленным. Два или три корабля вернулись из полетов, все одноместные и все неудачники. Потом вернулся гордый пятиместник, и вернулся с удачей. Ну, в некоторой степени. Конечно, ошеломить такой успех не мог, но все же… Корабль долетел до лишенного атмосферы спутника гигантской газовой планеты, которую экипаж не смог идентифицировать. На планете были артефакты хичи. Люди видели купола из металла хичи, а рядом какие-то механизмы, похожие на тракторы, но могли только смотреть. Дотронуться не удалось. Их корабль не располагал механизмами, позволяющими работать в вакууме. Однако снимки, которые они сделали, позволили им получить достаточное вознаграждение, чтобы удалиться от дел соответственно в Цинциннати, Йоханнесбург, Мадрид, Ниццу и Мехико-сити, а их пятиместный корабль был открыт для всех желающих.

Не сразу, конечно. Англичанка с девятью браслетами поймала Стэна и Тана, когда те выходили из столовой. Она была крайне возбуждена.

— Это ваш лучший шанс, цыплята! Корабль приведут в порядок, снабдят запасом продовольствия и отправят обратно за новыми открытиями — на этот раз со скафандрами и всем необходимым оборудованием. О, на это потребуется время. Суток двадцать, не меньше. Но только дождитесь! И цвета подходящие, но мы ведь не хотим, чтобы все об этом знали, так что не болтайте! — И она заторопилась прочь, выдавая свою тайну всем желающим угостить ее чашкой кофе.

Конечно, ее тайна большего и не стоила, особенно с точки зрения двух молодых людей, которые не могут ждать двадцать дней.

И тут на экране вдруг появился пятиместный. Впрочем, ничего хорошего Стэну и Тану это не принесло. Предложение появилось, когда они спали, а к тому времени как они его увидели, экипаж был уже набран.

И что еще обиднее, каждый день приходили свежие сообщения о людях, которые действительно добились успеха, как, например, группа Хертера-Холла в облаке Оорта. Сейчас эта группа прикрепляла к корпусу корабля хичи ионные ракеты, чтобы передвинуть его ближе к Земле. Потом поступила еще одна новость: объект передвинуть нельзя. Он каким-то образом сопротивляется прилагаемым усилиям, но как именно, сказать невозможно. Потом появились подозрения, что на борту кто-то есть. А затем — о чудо из чудес! — они нашли этого кого-то. Это оказался человек. Мальчик. Он как будто был полновластным хозяином объекта хичи и привык поддерживать контакты между пищевой фабрикой и еще более крупным и сложным кораблем хичи. Огромным кораблем, набитым механизмами хичи — сплошь действующими!

Тан сходил с ума от зависти, Стэн чувствовал себя немногим лучше. Рявкая друг на друга, они сидели перед экраном, по очереди ходили в туалет и не ложились спать.

— Следующий, — поклялся Тан, — трех— или пятиместный — и мы записываемся!

Стэн согласился.

— Черт побери, обязательно! Может, триллионов, как эти люди, или даже миллиардов не заработаем, но все равно что-нибудь получим, и ничто не оторвет нас от экрана…

Но кое-что все-таки оторвало.

Стэн, потрясенный, смолк на середине клятвы. Глаза жгло. Горло пересохло и саднило. В голове гремело, он с трудом мог дышать.

Снова Гнев Божий. Не такой, как раньше. Хуже. Стэн чувствовал, что все его тело горит, словно в лихорадке. Его тошнило. Тан чувствовал себя не лучше. Всхлипывая, прижав руки к вискам, свернувшись, как ребенок в чреве матери, он отплывал по воздуху, забыв о петлях. И дело было не просто в тошноте. Вместе со знакомыми болезненными симптомами появилось отчаянное сексуальное стремление, ощущение страшного одиночества, несфокусированный горький гнев…

И так снова и снова…

А потом, без всякого предупреждения, все кончилось.

Стэн схватил безвольно болтавшуюся руку Тана и подтянул к петле.

— Боже! — сказал он.

Тан согласился:

— Вот это да! — И вдруг настойчиво добавил: — Стэн! Смотри!

Он смотрел на монитор, на программу полетов. Компьютеры Врат, на которые совершенно не действовало то, что сводило с ума людей, продолжали выполнять свою рутинную программу. И на экране появилось кое-что новое:

— Берем! — закричал Тан.

— Конечно, — ответил Стэн, одновременно работая на клавиатуре. Через мгновение на экране появились их имена:

Юноши в восторге колотили друг друга по спинам.

— Есть! — кричал Тан.

— И как раз вовремя, — сказал Стэн, показывая на экран. — Ты только посмотри! — Секунду спустя на экране появилось еще одно имя:

Мечта осуществилась. Стэнли Эвери действительно находится в настоящем корабле хичи, действительно следует по стопам бессмертных героев Врат, тех, что первыми преодолели опасности межзвездных путешествий и вернулись с невообразимыми богатствами и славой, которая не умрет в веках…

— Или, — заметил Тан, когда Стэн поделился с ним своими мыслями, — мы движемся навстречу какой-нибудь на редкость неприятной смерти. Мне не очень нравится этот дерьмовый маленький корабль. Почему он бронированный?

Эстрелла Панкорбо, раскладывавшая у противоположной стены свои пожитки, подняла голову.

— Если мы хотим, чтобы полет прошел сносно, — сказала она, — в моем присутствии вам лучше говорить только по-английски.

Тан поджал губы.

— А где в этом шкафу мы можем жить без тебя? — спросил он.

Стэн быстро вмешался.

— Она права, — сказал он Тану и обратился к девушке: — Мы постараемся не забыть. Он просто удивляется, почему наш корабль бронированный.

— Конечно, чтобы летать туда, где в противном случае его могли бы повредить. Не бойтесь. Это бывает редко: наш трехместник летал уже четыре раза и ни разу не попал в опасное место. Разве вы не ознакомились со спецификациями? Все данные о корабле есть в файле, — сказала Эстрелла.

Этот ответ не улучшил настроение Тана.

— Я не боюсь, Эстрелла, — рявкнул он обиженно, задумался, как бы поязвительнее ответить, и сразу нашелся: — А почему у тебя такое лицо?

Она долго смотрела на него. Стэн заметил, что ее левое веко опускается ниже правого.

— Бык наступил, — буркнула она наконец и добавила: — Похоже, полет будет очень долгим.

Долгим ли будет полет — об этом они думали постоянно. Разыскания Эстреллы давали некоторую пищу для размышлений.

— Этот трехместник ни разу не проводил в полете дольше восемнадцати дней в одну сторону, — сообщила она. — У нас припасов — на шестьдесят с лишним. Конечно, — добавила она, — никто не может верно разгадать значение цветов, но дольше не может быть. В середине пути выяснится.

Да, выяснится. Стэн, как и остальные, знал об этом. Все старатели Врат, когда не спали, постоянно поглядывали на забавную спираль: та хранила тайну их жизни и смерти. Спираль меняла цвет на середине пути. А слабое тяготение, которое увлекало экипаж к корме, меняло направление и теперь влекло к носу. Тогда наступала пора подсчетов. Если истрачено не больше четверти запасов воздуха, воды и продовольствия, значит, хватит на оставшуюся половину пути и на возвращение. А если не хватит…

Они втроем жили, ели, спали в крошечном помещении, меньше маленькой ванной комнаты Стэна в доме мистера Оздена. Находиться так близко от девушки примерно его лет для Стэна стало тревожащим испытанием, а ведь они буквально жили бок о бок. И ничего с этим не могли поделать. Когда Тан отправлялся в туалет, Стэн старался не смотреть на Эстреллу: звуки мочеиспускания были отчетливыми и громкими. Всем пришлось привыкнуть к запахам друг друга, и этих запахов оказалось множество. В корабле хичи не очень много места для физических упражнений, поэтому диета, предложенная властями Врат, состояла из большого количества клетчатки. Стэн старался пускать ветры незаметно, Тан — нет; всякий раз, пуская газы, он широко улыбался. Эстрелла делала вид, что не обращает внимания.

Самое интересное, что чем дольше Стэн видел лицо Эстреллы, тем меньше замечал его обезображенность. На Тана это тоже действовало. Раз или два, когда Эстреллы не было в непосредственной близости — она уходила в туалет или спала, — Тан шептал на ухо Стэну что-нибудь непристойное. По-турецки, конечно. На корабле вообще-то не было места, откуда нельзя было бы услышать остальных, за исключением шлюпки, расположенной на дне, но жутко неудобной — мало кто мог пробыть там долго.

Эстрелла большую часть времени читала с маленького карманного экрана, но на третий день позволила уговорить себя поиграть в карты. Проиграв в третий раз, Тан с подозрением посмотрел на нее.

— Мне казалось, ты говорила, что не очень умеешь играть в покер, — проворчал он.

— Так и есть. Но это очень простая игра, — беззаботно ответила она, но потом поняла, что обидела его. И попыталась исправить положение. — Я хотела сказать, что удивлена тем, как хорошо ты овладел английским, Тан. Ты очень хорошо говоришь на нем.

Он пожал плечами.

— А как же иначе? С шести лет я ходил в школу с английским языком, пока в четырнадцать не пришлось пойти работать. — Тем не менее он смягчился. И более жизнерадостно продолжил: — Там я встретил Стэна. Мы быстро подружились, потому что нас интересовало одно и то же. Еще совсем маленькими мы бежали к качелям и начинали раскачиваться, воображая, будто мы в корабле с Врат, таком, как этот.

— И никто больше меня не удивился, что мы все-таки оказались здесь, — с улыбкой сказал Стэн. — А как жила ты, Эстрелла?

Она подобрала карты и некоторое время, не отвечая, разглядывала их. Потом коротко ответила:

— Я была мясником. Чей ход?

На седьмой день пути всем троим трудно было отвести взгляд от спирали. Ничего не менялось.

— Что ж, — оживленно сказала Эстрелла, — похоже, этот трехместник бьет собственный рекорд. Но у нас все равно неплохой запас, а завтра, скорее всего, будут изменения.

Но изменений не было ни на девятый день, ни на десятый. На одиннадцатый день Тан вздохнул, отбросил карты и сказал:

— Нужно посмотреть в лицо фактам. Мы можем навечно застрять в этой летающей крысиной норе.

Эстрелла потрепала его по руке.

— Слишком легко сдаешься, Тан.

Он огрызнулся:

— Что ты можешь знать? Это будет не первый случай. Разве ты не слышала о старом старателе — забыл, как его звали, — который вернулся домой только потому, что съел своих товарищей?

— Не ссорьтесь, — попросил Стэн.

Но Эстрелла тоже рассердилась.

— И зачем только я записалась в экипаж с двумя турками — ладно, с турком и полутурком — которые готовы стать каннибалами? Вероятно, вы уже решили, кого съедите первым, Тан. Меня? Потому что вы сильней, а я самая маленькая? Так вот, позвольте вам сказать…

Неожиданно она замолчала. Ее изуродованное лицо отобразило удивление, потом просветлело. Стэн понял почему: верх корабля неожиданно стал низом, а спираль ярко засветилась.

Они наконец достигли середины пути. Значит, они не умрут, во всяком случае не так наверняка.

Перспектива уцелеть сразу разрядила атмосферу. Тан широко улыбнулся Эстрелле, а Стэну по-турецки прошептал:

— Может, мы и съедим друг друга, но будем хотя бы дружелюбными.

Эстрелла услышала его, и даже в это мгновение восторга ее лицо застыло.

— Тан, — сказала она, — я не понимаю по-турецки, но зато прекрасно понимаю выражение твоего лица. У тебя в глазах колючки. Прибереги их для кого-нибудь другого. Я девственница. Я оставалась девственницей и в более трудных положениях и намерена ею оставаться до замужества.

— Ад и дьяволы, — простонал Тан. — Мне казалось, что свои колени держат сведенными только мусульманские девушки, а не вольнодумные американки.

Эстрелла решила вести себя по-дружески.

— Ну вот ты и узнал кое-что новое об американских женщинах. По крайней мере о некоторых. Ну что, поиграем еще или ляжем спать?

Большую часть дня Тан дулся, но постепенно хорошее настроение вернулось к нему. В конце концов, они все вместе участвуют в великом приключении. Тан решил пересмотреть свое отношение к Эстрелле. Хорошо, любовницей она не будет. Значит, станет сестрой. А у Тана большой опыт жизни с сестрой.

Но в чем у Тана совсем не было опыта, так это в жизни в очень ограниченном пространстве, когда совершенно нечего делать.

— Надо было хотя бы прихватить наши проклятые инструменты, — сказал он Стэну. Тот в ответ пожал плечами.

— Нет места, — отозвался он.

Эстрелла подняла голову от тарелки.

— Можно поиграть в покер, — предложила она. Тан, поджав губы, покачал головой. — Ну, тогда просто поговорим. Я почти ничего о вас не знаю, парни. Олтан? Как ты жил в Стамбуле?

Тан отказывался демонстрировать бодрость.

— Я зарабатывал на жизнь тем, что водил фургон, — мрачно сказал он. — Жил с матерью, отцом и младшей сестрой Наслан. У меня было пять — правда пять — подружек, и все они были очень добры ко мне и на все соглашались. Что еще рассказывать?

Эстрелла кивнула, словно ответ ее устроил, и повернулась к Стэну.

— А ты?

Стэн постарался быть отзывчивым.

— Мой отец работал в американском консульстве шифровальщиком — это высокооплачиваемая работа, — когда встретился с моей матерью. Она была турчанка, но христианка — методистка, как он. Я родился в больнице посольства в Анкаре, то есть на американской территории. Таким образом, я американский гражданин, как и ты.

Это заставило ее улыбнуться.

— Совсем не как я.

— Ты про то, что отцу хорошо платили? Наверно, ты права, но так было, только пока я был маленьким. Мама умерла, когда мне было семь, а после… — Он пожал плечами, не закончив предложение. Не хотелось рассказывать о том, как отец постепенно спивался.

Тан, нетерпеливо слушавший, распрямился и оттолкнулся.

— Мне нужно пописать, — сказал он.

Стэн посмотрел ему вслед, потом снова на Эстреллу.

— А ты? — спросил он, перекрывая плещущие звуки из туалета. — Ты сказала, что была мясником.

Она погладила свою левую скулу, смещенную с вбок.

— Да, до этого несчастного случая. В Монтане. Я тоже полукровка, Стэн. Отец был почти чистокровный баск. А мать — из племени навахо, с примесью хопи. Рослая и сильная. У нас не было работы, и мы перебрались в Монтану, чтобы работать в корралях. Знаешь бизоньи ранчо в Америке?

— Да. Ну, понаслышке. Читал о них, когда был маленький. До мечты о Вратах я хотел стать ковбоем, сидеть по ночам у костра и пасти стада бизонов в прериях.

На этот раз она громко рассмеялась.

— Бизонов не пасут, Стэн. Они этого не допустят. Их отпускают на свободу, потому что трава прерий — все, что им нужно. Потом, когда они нагуляют вес и готовы для бойни, их приманивают чем-нибудь, что им нравится больше травы. Заманивают прямо в коррали, обнесенные трехметровой оградой из стальных пластин, потому что через меньшую преграду бизон может перепрыгнуть. А бегают они очень быстро — сто километров в час. Пастухи, как мои родители, одного за другим заманивают бизонов в желобы бойни, а там пистолеро стреляют им в голову из большого ружья таким штоком, который пробивает насквозь и снова готов к применению. Мертвого бизона конвейер привозит ко мне, и я разрезаю ему горло. Подцепляю к креплениям конвейера над головой, тушу поднимают, чтобы вытекла кровь, и перевозят в холодильник. А дальше она превращается в бифштексы и поджарку. В одном бизоне почти пятьдесят литров крови. Кровь собирается в баках внизу — та, что не попала на меня.

Тан вышел из туалета и, слушая, застегивался.

— Так-то оно так, Эстрелла, — возразил он, — но ты говорила, что бык наступил на тебя и покалечил тебе голову. Как может наступить мертвый бык?

— Этот не был мертвым, — коротко ответила она.

— Но если пистолеро выстрелил ему в голову…

— В тот раз он попал в плечо. Бык был очень живой, когда подъехал ко мне, и очень сердитый.

— Похоже на очень неприятный несчастный случай, — заметил Стэн.

— Нет, это был вовсе не случай. Пистолеро сделал это нарочно. У него тоже были колючки в глазах, Тан, и, когда я не легла с ним в постель, он преподал мне урок.

Двадцатый день. Двадцать первый. Они больше не играли в карты — не могли сосредоточиться. Почти не разговаривали. Они уже все сказали друг другу о своих надеждах, а говорить вслух о страхах никто не хотел. Нервы у всех были натянуты, как у игрока с выигрышным билетом в кармане: ему нужно явиться вовремя, и он мчится по улице. Но все же недостаточно быстро. Наконец Эстрелла решительно сказала:

— Нет смысла нервничать. Нужно как можно больше спать.

Стэн понимал, что ее предложение разумно. Им потребуется много сил и внимания, когда они долетят туда. Чем бы это «туда» ни обернулось.

Но следовать разумному совету оказалось невероятно тяжело. Как ни трудно было Стэну уснуть, выяснилось, что еще труднее спать. Он часто просыпался и считал минуты. Так прошел двадцать первый день и начался двадцать второй.

Тут уж о сне не было и речи. Каждые несколько секунд они поглядывали на часы. Яростно спорили о том, когда наступил поворотный миг, а следовательно, в какой час и в какую минуту они прибудут…

А потом прибыли. Они поняли это, когда увидели, что спираль погасла.

И тут же все приборы сошли с ума.

Их показания были совершенно нелепы. Приборы утверждали, что трехместник погружен в разреженную плазму, более горячую, чем Солнце, пронизанную смертоносной радиацией всех разновидностей, и тут Стэн понял, почему их корабль бронированный.

Никакой планеты с забытыми сокровищами хичи, которые сделали бы их богатыми, здесь не было. Поблизости не было даже звезды.

— Сваливаем! — заорал Тан, а Эстрелла закричала:

— Нет, сначала снимем показания! Фото! Надо провести наблюдения!

Но, помимо того, что показали приборы, наблюдать было нечего. И когда Стэн положил руку на сосок двигателя, Эстрелла больше не возражала. Она только заплакала.

Обратный полет длился ровно столько же, сколько полет к цели, но им так не показалось. Им казалось, что он тянется бесконечно. Они не могли дождаться его конца. А когда дождались, начали узнавать дурные новости.

Престарелая восточная женщина, поднявшаяся на борт их корабля, как только они сели, рассеянно выслушала их рассказ. Ее интересовали показания приборов, но она с отсутствующим видом ответила на несколько вопросов.

— Да, — сказала она, кивая, — вы побывали на месте взрыва сверхновой. Хичи очень интересовались звездами, готовыми взорваться; к ним ведет множество маршрутов. Но с тех пор, конечно, некоторые из этих звезд взорвались. Как ваша. И от туманности остались только перегретые газы. Вам повезло, что ваш трехместник бронированный.

Эстрелла прикусила губу.

— Как вы думаете, будет ли по крайней мере научная премия?

Женщина задумалась.

— Возможно. Спросите Эктора Монтефиоре. Но вряд ли очень большая. У нас уже полно данных о таких объектах.

Трое молча переглянулись. Потом Стэн вымученно улыбнулся.

— Что ж, друзья, — сказал он, — как говорил мой отец: если свалился с лошади, вставай и опять садись в седло.

Женщина уставилась на него.

— Какие лошади?

— Он имеет в виду, — объяснила Эстрелла, — что мы при первой же возможности снова полетим.

— О, — удивленно сказала женщина, — вы ведь были в полете и ничего не знаете. Ничего не слышали. Проблема управления полетами решена. Полетов больше не будет. Исследовательская программа Врат закрыта.

Закрыта! Врата закрыты? Больше никаких полетов? Никаких бесстрашных испуганных старателей, отправляющихся в загадочные полеты, чтобы собирать остатки знаний давным-давно исчезнувших хичи — куда бы те ни исчезли, когда исчезли?

Все это опять дело рук Робинетта Броудхеда. Пока Эстрелла и парни были в полете, на пищевой фабрике и на других кораблях хичи начались неприятности. Броудхед сам полетел туда, чтобы разобраться. И ему это удалось. Он не только увеличил свое и без того сказочное состояние, но и решил проблему управления полетами кораблей хичи.

А заодно превратил Врата в отсталую провинцию. Больше не будет полетов наобум бог знает куда. Вообще не будет, пока умные головы, которые планировали полеты с Врат, не решат, что делать с новыми данными. А до тех пор — ничего. Все остановилось. Десяткам будущих исследователей остается только стиснуть зубы и набраться терпения.

В столовой Тан сердито смотрел в свою тарелку.

— И каковы же теперь наши планы? — спросил он.

Стэн проглотил ложку вегетарианской лазаньи.

— Придется ждать. Что еще мы можем сделать? Ведь так не может продолжаться вечно. Корабли по-прежнему здесь! Рано или поздно они полетят снова, и тогда, может быть, у нас появится шанс участвовать совсем в другом полете. Гораздо лучшем! Мы с самого начала будем знать, куда летим! И может быть даже, что вернемся живыми!

Тан осмотрел зал, где собралось несколько десятков унылых будущих исследователей.

— Может быть, — сказал он.

— По крайней мере мы не тратим деньги, — заметил Стэн. Корпорация «Врата» решила проявить человечность: до специального объявления плату за постой брать не будут.

— Ублюдки могут позволить себе это, — проворчал Тан.

Конечно, ублюдки могли себе это позволить. Ублюдки — это Корпорация «Врата», владелица всех найденных сокровищ хичи. Сама Корпорация принадлежит консорциуму земных правительств — на бумаге, но столь же справедливо было бы сказать, что ей принадлежат все земные правительства. Так вот, по некотором размышлении Корпорация решила, что может уделить крупицу своих богатств Тану, Стэну и Эстрелле.

Они обнаружили это, когда за отсутствием чего-нибудь лучшего Тан и Стэн прихлебывали в «Голубом аду» слабый, но относительно пригодный для питья кофе и смотрели, как другие старатели просаживают свои теперь не нужные суточные. Эстрелла сидела рядом, как всегда что-то изучая на карманном экране. На этот раз Стэн с удивлением заметил, что она изучает музыку. Читая, она помахивала в воздухе пальцем.

— Ты играешь? — удивленно спросил он.

Она покраснела.

— Немного. На флейте.

— Так почему не сказала? Мы могли бы иногда играть втроем. Что думаешь, Тан?

Тан не слушал. Он подтолкнул Стэна.

— Идут большие шишки. — В зал вплыл Эктор Монтефиоре в сопровождении еще троих постоянных служащих Врат. Они явно кого-то искали, и Стэн не обрадовался, заметив, что Монтефиоре направился к ним. Эктор Монтефиоре ему не нравился. Еще меньше ему понравилось, когда Монтефиоре похлопал его по плечу и потрепал Эстреллу по спине.

— Поздравляю, — сказал он. — Готовы отпраздновать?

— Что отпраздновать? — спросил Тан.

Толстяк удивленно посмотрел на него.

— Вашу научную премию, конечно. Вы не знали? Что ж, ради бога, проверьте! Кто знает, может, тогда угостите меня выпивкой?

Однако он не стал ждать и с усмешкой ушел, а они втроем склонились к экрану Эстреллы, которая переключилась на сообщения администрации.

Да, вот они.

— Неплохо, — сказал Тан, увидев сумму.

Эстрелла покачала головой.

— Если разделить на троих, совсем немного, — практично сказала она. — И вы успокоитесь на таких маленьких деньгах?

— Мне хватит этого, чтобы вернуться домой и купить фургон. Я смогу начать собственный бизнес, — сдержанно ответил Тан.

— Конечно, если хочешь. Но это не для меня. Я сюда прилетела не для того, чтобы потом провести всю жизнь в однокомнатной квартире с Базовой Медициной и без всякого будущего. К тому же Эктор говорит, что скоро полеты возобновятся.

Стэн задумчиво посмотрел на нее.

— Откуда ты знаешь, что говорит Эктор? — спросил он, сам удивленный своим тоном. Кажется, он ревнует.

Эстрелла пожала плечами.

— Я ему нравлюсь, — сказала она, как будто это все объясняло.

— Ему все нравятся, — усмехнулся Тан. — Мальчики, девочки, все равно. Лишь бы была дырка, в которую можно сунуть.

Эстрелла какое-то время молча смотрела на него.

— Ну, в мою дырку он еще не сунул, — наконец заявила она. — Но давайте рассуждать разумно. Что вы собираетесь делать? Возьмете свою долю и отправитесь домой? Или подождете чего-нибудь стоящего?

Они решили ждать. И пока ждали, слушали в новостях рассказы о новых открытиях Броудхеда.

О чем только не рассказывали! О странных полугуманоидных существах, которых в первый момент все с замиранием сердца приняли за хичи, но которые не были хичи. (Это были как будто бы потомки примитивных человекообразных, пойманных хичи на Земле много тысяч лет назад и перевезенных на один из их космических кораблей для изучения.) О горстке уцелевших — до определенной степени — пропавших без вести старателей с Врат, случайно попавших в это место и не способных его покинуть (теперь они были более или менее мертвы, но в то же время более или менее живы, существуя в каких-то причудливых механизмах хичи). О полудиком мальчике по имени Вэн, потомке затерянных старателей. Именно он с помощью механизмов хичи вызывал приступы желания и гнева у всей Солнечной системы. Он стал источником Гнева Божия. И — последняя тайна, раскрытая Броудхедом, — куда девались хичи. Они скрылись в центре Галактики и по-прежнему находятся там! Они все там!

Одно диво за другим. Все только и говорили об этом — все, кроме Эстреллы, казалось Стэну. По какой-то причине она все больше времени проводила с постоянными служащими Корпорации и все меньше со своими прежними товарищами. Стэн не одобрял этого.

— Зря она так, — серьезно говорил он Тану. — Ничего хорошего это ей не принесет.

Тан хрипло рассмеялся.

— Все зависит от того, что считать хорошим. У Монтефиоре собственное представление на этот счет. Но не переживай за Эстреллу, — посоветовал он. — Она сумеет позаботиться о своей девственности.

Но Стэн волновался. Он говорил себе, что поступки Эстреллы не его дело, но продолжал думать о ней. А дни шли.

Вернулась из полета англичанка с девятью браслетами. На этот раз она завоевала не только десятый браслет, но и премию. Она побывала на планете, где условия были не лучше, чем на Меркурии. В космическом костюме, который давал возможность дышать, но не защищал от пылающего жара, излучаемого стенами, она бродила по пустынным туннелям, оставленным хичи, бродила до изнеможения, пока не нашла — что-то. Никто не знал, что именно. Возможно, игру — нечто вроде трехмерной версии го; во всяком случае, полученная премия позволила ей с почетом вернуться в деревушку в Сассексе, откуда она прилетела, и жить там безбедно. Перед отлетом она даже угостила парней кофе и выслушала рассказ о поразительных событиях, произошедших, пока она была в полете.

— Ого! — сказала она с улыбкой человека, которому больше незачем тревожиться из-за таких вещей. — Похоже на большую забаву. Что ж, удачи вам всем! Не сдавайтесь. Как знать, может, и вам еще повезет.

Тан мрачно смотрел ей вслед, пока она ходила по кругу, угощая выпивкой тех, кто когда-то угощал ее.

— Сомневаюсь, — вполголоса сказал он.

— Ты сомневаешься с тех пор, как мы здесь, — отозвался Стэн, хотя на самом деле он и сам начал сомневаться. Мог вспыхнуть серьезный спор, но тут появилась Эстрелла и поискала их взглядом.

Эстрелла не колебалась. Увидев парней, она сильно оттолкнулась от дверной рамы и полетела прямо к ним. Тан поймал ее на подлете, но она ухватилась за петлю и высвободилась. Ее изуродованное лицо было мрачно, но новость она принесла очень важную. Осмотревшись по сторонам, она прошептала:

— Скоро новый полет. Очень важный.

У Стэна екнуло сердце, но на Тана слова Эстреллы не подействовали.

— Один из полетов с гарантированным возвращением, большую часть прибыли забирает Корпорация?

— Да, — сказала Эстрелла, — и в то же время нет. Цель известна, но больше о ней ничего не знают. Не знают, сколько продлится полет, поэтому запустят бронированный пятиместник с теми особыми приборами, назначения которых никто не понимает. Но Броудхед утверждает, что для этого полета они обязательны. Корабль загрузят припасами и материалами для очень долгого пути, так что полететь смогут только два человека. Одним из них буду я. Есть место еще для одного.

Она переводила взгляд с одного на другого, но больше смотрела на Стэна. Однако первым заговорил Тан.

— Я пас, — заявил он. — Хватит с меня загадочных экскурсий.

Стэн не обратил внимания на его слова.

— Ты говоришь, цель известна?

Эстрелла набрала полную грудь воздуха.

— Корабль полетит туда, где скрылись хичи. Где они скрывались все это время. В ядро Галактики.

Стэн судорожно сглотнул. Конечно, на Врата летишь в надежде на большую находку — но такую большую? Не остатки механизмов хичи, не отбросы их цивилизации. Нет, теперь предстояло отправиться прямо к этим сверхъестественным существам.

А какую премию могут дать за это?

Он не раздумывал. Свой голос: «Я лечу!» он услышал раньше, чем осознал, что принял решение. Потом повернулся к Тану.

— Послушай. Мест только два, поэтому забирай и мою часть премии. Возвращайся домой и живи хорошо. Купи Наслан самое красивое свадебное платье, какое она только найдет. — А потом добавил: — Но передай ей, чтобы не ждала меня.

Пятиместник хичи обычно гораздо больше трехместника. Этот был исключением. В нем целый угол занимал странный, непонятный прибор, необходимый — утверждал Броудхед — для проникновения в Ядро. Еще несколько кубических метров пространства были заполнены тем, что следовало доставить хичи: отчетами об исследованиях старателей Врат, перечнем находок, различными материалами о человечестве; на борту было и послание хичи с объяснением, что такое человек. Прибавьте к этому припасы на год, и для Стэна и Эстреллы останется не так уж много места.

Что касается Эстреллы, ей простор не требовался. Она не очень много двигалась. И не разговаривала со Стэном. Как только корабль стартовал, она забралась в свой гамак и почти все время проводила в нем, вылезая только поесть или в туалет. Когда Стэн спросил ее, все ли в порядке, она ответила: «Нет». Тогда он спросил, не может ли чем-нибудь помочь, и она отрицательно покачала головой и сказала: «Мне нужно справиться самой». А когда он спросил, в чем все-таки дело, ответила: «Нужно, чтобы я снова понравилась себе». Вернулась в свой гамак и оставалась в нем. Целых три дня, пока Стэн гадал и нервничал.

На четвертый день Стэн проснулся и обнаружил, что Эстрелла разглядывает его. Она сидела на неудобном сиденье пилота хичи и, казалось, давно.

— Привет? — сказал он вопросительно.

Еще несколько мгновений она задумчиво смотрела на него, потом вздохнула. Сказала:

— Прошу прощения, — и снова исчезла.

А когда спустя довольно много времени опять появилась, оказалось, что время она потратила на то, чтобы привести себя в порядок. Она вымыла голову и расчесала еще влажные волосы. На ней были свежие шорты и футболка. Эстрелла снова бросила на Стэна долгий непонятный взгляд.

Потом сказала:

— Стэн. Я хочу тебе кое-что сказать. Мы проведем вместе очень много времени. Думаю, будет лучше, если между нами не будет напряжения. Хочешь заняться со мной любовью?

Пораженный, Стэн ответил первое, что пришло ему в голову. А именно:

— Я никогда не занимался любовью с девственницей.

Она невесело рассмеялась.

— Это не проблема, Стэн. Я больше не девственница. Как, по-твоему, я попала в этот полет?

Предыдущий сексуальный опыт — когда Стэн с огромным трудом накопил денег на самую дешевую девушку из борделя мистер Оздена — не научил его искусству любви. Эстрелла знала об этом не больше его, но неопытность оказалась не единственной проблемой. Корабль хичи не приспособлен для занятий любовью. В первый же раз, как только он попробовал проникнуть в нее, они оторвались от петель и поплыли.

Но экспериментировать было приятно, и наконец они выработали наилучший способ: он проникал в нее сзади, Эстрелла обвивала его ноги своими, а он в это время обеими руками держал ее за талию. Тогда все произошло очень быстро.

Потом, по-прежнему обнаженные, они прижимались друг к другу, обнявшись, и молчали. Стэн обнаружил, что ему очень хорошо. Щекой он прижимался к ее уху, а носом — к все еще влажным и пахнущим потом волосам. Немного погодя, не отодвигаясь, она спросила:

— Будем друзьями, Стэн?

— О, да! — ответил он. И они действительно стали друзьями.

Теперь, когда они стали друзьями, особенно совокупляющимися друзьями, переполненный пятиместник больше не казался им тесным. Они часто прикасались друг к другу: любовное похлопывание, случайные касания, когда проходишь мимо, быстрые поцелуи, поглаживание, которое обычно переходило в новое совокупление. Казалось, Эстрелле это нравится. Стэну очень нравилось.

А еще они много разговаривали. О том, каково будет в ядре. О хичи, которые могут там быть (или нет). О том, каково будет вернуться и получить невероятно огромную премию — ведь они будут первыми людьми, посетившими хичи.

— Это будут миллиарды! — восхищался Стэн. — Хватит, чтобы купить имение на взморье, как у Робинетта Броудхеда, со слугами, хватит на хорошую жизнь — и у нас будет полно времени, чтобы наслаждаться ею, ведь у нас будет Полная Медицина.

— Полная Медицина, — прошептала Эстрелла, разделяя его мечту.

— Как пить дать! Мы не состаримся в сорок лет и не умрем в пятьдесят пять. Мы будем жить очень-очень долго и, — он сглотнул, сознавая, что делает важное признание, — мы будем жить вместе, Эстрелла. — Что, естественно, привело к новым нежным поцелуям и к совсем не столь нежному сексу.

У них нашлось о чем поговорить: они вместе листали страницы предыдущей жизни, пропущенные в прежних кратких рассказах. Когда Стэн говорил о смерти матери и о том, что эта смерть сделала с его отцом, Эстрелла взяла его руку и поцеловала. Ее очень заинтересовал его рассказ о жизни в Стамбуле и особенно о самом городе — о многовековой истории могучего христианского Константинополя, о крестоносцах, разграбивших город, о Юстиниане и Теодоре и… конечно, о византийском дворе и Византии. Все это зачаровывало ее. Она ничего не знала ни о Византийской империи, ни о Риме с его императорами, завоеваниями и столетиями мирового господства. Для нее все это было увлекательными древними преданиями, особенно интересными своей подлинностью. Насколько это позволяла память Стэна.

А Стэн, разумеется, еще меньше знал о коренных жителях Америки до ее завоевания белым человеком и после этого завоевания. Это была совсем не школьная история Америки, не история в рассказах отца. У ее племени — с материнской стороны, рассказывала Эстрелла — была собственная история. В прошлом индейцы даже строили грандиозные города, вроде Мачу-Пикчу и величественных сооружений майя на юге или загадочных строений анасази. Но, продолжала она одновременно и гордо, и печально, так было только до появления европейцев: те отбирали у индейцев не только угодья, но часто и жизнь, оттесняли их в резервации на самых неплодородных землях; последовала бесконечная череда сражений и окончательное поражение.

— Нас осталось не очень много, Стэн, — сказала она. — И единственное хорошее, что из этого вышло — но ведь на самом деле это не очень хорошо? — большинство янки сейчас так же бедны, как мы.

Это напомнило Стэну одну неразрешенную загадку.

— Но ведь ты не так уж бедна? Я имею в виду ты лично. Когда произошел этот твой… несчастный случай. Я хочу сказать, что если бы такое стряслось с Таном или с любым другим моим знакомым, никаких выплат бы не было. И уж никак нельзя было бы полететь на Врата. У тебя была Полная Медицина или что-то в этом роде?

Она удивленно рассмеялась.

— У нас вообще не было Медицины. Зато у меня был брат. — И она рассказала: всем известно, что брат убил бы того пистолеро. А муж сестры пистолеро работал бухгалтером бойни. И подправил книги, чтобы она получила выплату. Тем самым он спас жизнь своему бестолковому шурину. — Предполагалось, что это посмертная выплата, но я всех перехитрила. Я выжила. А когда оправилась настолько, что могла путешествовать, взяла остаток денег и с их помощью попала на Врата.

Рассказывала она так печально, что Стэн не мог не поцеловать ее, а это вскоре привело к очень приятным занятиям любовью. Почему бы и нет? В конце концов, у них ведь нечто вроде свадебного путешествия, не правда ли?

Шли дни — десять, двенадцать, двадцать. Стэн и Эстрелла спали в объятиях друг друга и никогда не уставали от этого. Конечно, тело немного затекало. Но одноместные гамаки были сконструированы таким образом, чтобы вместить и рослого мускулистого масаи, и тучного бенгальца, поэтому тощий Стэн и стройная Эстрелла вполне помещались в одном из них и даже могли заниматься любовью. Иногда они вместе играли что-нибудь — странное сочетание звуков, извлекаемых Стэном из трубы и Эстреллой — из флейты, появившейся из сумки. Часто разговаривали. Иногда играли в карты или просто по-дружески молчали. А иногда Стэн проигрывал послание, предназначенное для хичи, — главную причину их присутствия в этом корабле, и, слушая, они гадали, какими могут быть эти хичи. Если они действительно существуют.

Послание было наспех составлено бог знает кем — несомненно, какими-то умниками из Корпорации, а Робинетт Броудхед при этом заглядывал им через плечо. Никакого текста в послании не было. Не имело смысла, поскольку хичи все равно не знали ни одного земного языка. Часть послания составляла музыка: вначале очень мрачная «Патетическая» симфония Чайковского, затем, чтобы показать разнообразие музыкальных вкусов человечества, игривая «Классическая симфония» Прокофьева.

Но в основном послание состояло из изображений. Пустые туннели хичи на Венере. Почти такие же пустые коридоры на Вратах, когда там впервые появились люди. Группа старателей, опасливо забирающихся в пятиместник. Еще одна группа — выходит после путешествия из трехместника, неся молитвенные веера и другие вещи хичи. Изображение колеса Галактики, вид сверху, со стрелкой, указывающей положение Земли в рукаве Ориона. Медленно вращающийся земной шар. Города людей: Нью-Йорк, Токио, Лондон, Рим. Изображения людей за различными занятиями: люди пишут пейзажи, управляют трактором, смотрят в телескоп, в масках окружают постель роженицы, где на свет появляется ребенок. Потом то, чего ни Эстрелла, ни Стэн никогда не видели раньше. Серия снимков огромного плывущего в пространстве объекта, просторное веретенообразное помещение, стены из голубого металла хичи, посередине — гигантский механизм на гусеницах. «Это пищевая фабрика и та другая штука», — догадалась Эстрелла. Потом коридоры, а в них — у обоих перехватило дыхание — странные волосатые существа, похожие на людей. Должно быть, первобытные человекообразные, открытые Броудхедом. И, наконец, снова изображение Галактики с крошечным рисунком пятиместника хичи, который медленно движется от рукава Ориона к ядру. Наверно, это их корабль.

Когда все закончилось — в четвертый или пятый раз, — Стэн задумчиво потер то место, где недавно у него росли усы: Эстрелла заставила его сбрить их. Они смотрели, обнявшись. Он зевнул, отчего она тоже зевнула: обоим хотелось спать. Эстрелла слегка пошевелилась, устраиваясь поудобнее, но не отстраняясь, и увидела, что Стэн смотрит на груды припасов.

— В чем дело, Стэн? — спросила Эстрелла.

Он задумчиво ответил:

— Похоже, полет будет долгим. Не знаю, бывал ли кто-нибудь так далеко.

Она попыталась его успокоить.

— Иногда полеты на небольшое расстояние занимают много времени, а иногда наоборот. С кораблями хичи никогда нельзя знать.

— Наверно, — ответил он, поворачивая голову и целуя ее так, как ей нравилось. Она довольно поерзала и протянула губы, а это гораздо лучше любых уверений.

Ибо Стэн был счастлив с Эстреллой. Он сонно думал об этом. До этой минуты он никогда в жизни не был так счастлив. Зачем тревожиться, сколько времени займет путь, если ему хочется, чтобы путь никогда не кончался? Если полет и впрямь затянется, Стэн не расстроится.

Однако вышло иначе.

Однажды, когда поцелуи уже перешли в ласки, но дело еще не дошло до взаимного раздевания, полет закончился, и закончился очень неожиданно.

Спираль ни о чем не предупреждала. Предупредил другой прибор, тот самый приземистый купол, назначение которого оставалось неясным. Он начал гудеть и светиться, потом рычать, потом тонко завыл. Постепенно звук стал настолько высоким, что перестал восприниматься. Свечение все усиливалось. И тут ожила спираль, она засветилась так ярко, что ее белое сияние резало глаз; завертелись ярко-красные и хромово-желтые полоски. Приборы дрожали. А может, дрожал весь корабль — Стэн не мог понять, потому что дрожал сам, и это ужасно испугало его. Сонливость мигом прошла. Они с Эстреллой вцепились друг в друга…

И внезапно все кончилось.

Эстрелла высвободилась и включила приборы наружного осмотра. Позади корабля все затянуто светло-голубой дымкой. А впереди — небо, полное невероятных звезд. Их очень много, они такие яркие! И совсем рядом — огромный металлический додекаэдр, двенадцать симметричных граней, в середине каждой — небольшое углубление. Корабль с головокружительной скоростью направился к одному из таких углублений и вошел в него. И прежде чем Стэн и Эстрелла смогли пошевелиться, люк открыли снаружи.

На них смотрело существо, похожее на волосатый оживший скелет.

— Мне кажется, это хичи, — прошептала Эстрелла.

И, разумеется, угадала. Так начался самый длинный, невероятно длинный день в жизни Стэна.

Ничто за семнадцать лет жизни Стэна не научило его, как приветствовать чужака с другой планеты. Поэтому он ухватился за воспоминания о прочитанном в детстве. Приподняв руки над головой, он торжественно произнес:

— Мы пришли с миром.

В старой фантастике это срабатывало. В реальности нет. Хичи в явной панике отступил. Из его рта странной формы донесся низкий гулкий звук, потом хичи повернулся и убежал.

— Тьфу, — в отчаянии сказал Стэн, глядя ему вслед. Эстрелла схватила его за руку.

— Мы его испугали, — сказала она.

— Еще бы. Я сам испугался до чертиков!

— Да, но мы должны были показать, что настроены дружественно. Может, начать проигрывать послание?

Неплохая мысль. По крайней мере лучшей у Стэна не было, но, когда они собирались запустить послание, хичи вернулся. На этот раз он привел с собой всех своих друзей. С полдесятка существ, одетых в халаты, со странными предметами в форме стручка, висящими между ног, — самого большого размера держатель для пениса? Какая-то опора? Стэн не мог угадать. Существа возбужденно переговаривались, но времени не теряли. Одно из них отвело руку Эстреллы от проигрывателя, еще двое схватили Стэна. Существа оказались поразительно сильными. Они были вооружены — по-своему. Все с ножами — самыми разными, из ярко-голубого или золотого металла, в том числе в форме скальпелей, очень грозного вида. Особенно когда хичи поднес острие к правому глазу Стэна, словно собираясь его выковырнуть, и потащил к выходу.

— Не сопротивляйся! — крикнула Эстрелла, которую поволокли следом.

Стэн не сопротивлялся. Он позволил втащить себя в просторное помещение — стены из голубого металла с красными прожилками, вокруг разбросаны непонятные машины и странная мебель. Перешагивая через порог, Стэн споткнулся: неожиданное возвращение силы тяжести застало его врасплох; они снова оказались в поле тяготения, может быть, не таком сильном, как земное, но достаточном, чтобы едва не упасть на пленителя. Стэн едва успел увернуться от острия. Хичи с ножом предостерегающе крикнул, но Стэн не собирался буянить. Даже когда их с Эстреллой подтащили к стене и приковали с распростертыми руками к чему-то вроде настенной вешалки. Или статуи. Или чего угодно достаточно прочного, чтобы удержать их.

Суматоха все усиливалась. Появлялось много новых хичи, и все они возбужденно болтали. Одна группа исчезла в пятиместнике, другие острыми ножами принялись срезать с пленников одежду.

— Какого дьявола? — закричал Стэн, но хичи не пытались его понять. И не бросили своего занятия. Каждый срезанный кусок, вплоть до белья, тут же внимательно осматривался и обнюхивался, и его уносили для дальнейшего изучения.

В середине этого процесса Эстрелла неожиданно вскрикнула: нож задел кожу на ее бедре. Хичи, работавший ножом, от удивления отскочил.

— Осторожней с ней! — закричал Стэн, но на него даже не оглянулись. Тот, что с ножом, выкрикнул приказ; другой принес небольшую металлическую чашку и собрал в нее кровь из пореза.

— Как ты? — крикнул Стэн. Страх неожиданно сменился тревогой и гневом.

— Пустяки, царапина, — ответила Эстрелла, а потом с несчастным видом добавила: — Но мне нужно пописать.

Однако сообщить об этой потребности хичи не было никакой возможности, даже если бы их интересовали нужды пленников. А эти нужды, по-видимому, их совсем не интересовали. Все больше хичи набивалось в помещение, они безостановочно общались. Когда появилось существо в более нарядной одежде, шелковистой, с золотыми полосками, все на мгновение смолкли, потом снова одновременно загомонили. У пришедшего был взъерошенный вид, как у человека, которого неожиданно разбудили и сообщили плохую новость. Несколько мгновений он слушал, потом жестом велел всем замолчать. Потом произнес что-то похожее на приказ, поднес к узким губам свою костяную руку скелета и заговорил в предмет, напоминающий большой перстень.

Теперь хичи принялись выносить из пятиместника разные предметы: запасную одежду, пакеты с едой и — очень осторожно и почтительно — трубу Стэна. Когда трубу показали тому, с микрофоном в кольце, снова начались возбужденные толки. «Главный» на мгновение задумался, потом отдал новый приказ. Подбежал другой хичи с предметом, напоминающим стетоскоп, коснулся им трубы, прослушал со всех сторон и доложил начальнику о результатах.

Мгновение спустя из глубины пятиместника послышался возбужденный писк, и Стэн услышал начальные аккорды Шестой симфонии Чайковского.

— Слушай, Стэн, они включили послание! — радостно воскликнула Эстрелла. — Может, все еще будет хорошо!

Но она ошиблась. Лучше не становилось. Если хичи что-нибудь и поняли в послании, что казалось маловероятным, это их не успокоило.

Стэн не знал, сколько времени они провисели распятыми, подвергаясь всевозможным осмотрам и исследованиям. Казалось, очень долго. Он боялся за себя, но еще больше тревожился за Эстреллу. Время от времени он пытался ее успокоить. Она бодро отвечала:

— Все образуется, Стэн. — И добавляла совсем другим тоном: — О, будь все проклято!

Стэн видел, в чем ее затруднение. Хотя Эстрелла пыталась из всех сил сжимать колени, ее мочевой пузырь не выдержал. Вниз по ногам потекла моча. Это вызвало новый приступ возбуждения у хичи, и один из них подбежал с новой чашкой и собрал несколько капель для изучения.

Тут Стэн страшно рассердился. Его рассердили страдания и смущение возлюбленной, рассердили бессовестные бессердечные хичи — источник этих страданий; так завершился первый час этого невероятно долгого дня Стэна.

Но вдруг по совершенно непонятной Стэну причине положение начало улучшаться. И улучшалось оно очень быстро.

Хичи в золотой одежде ушел по своим делам, которыми занимаются боссы хичи. Потом вернулся, важно отдуваясь и отдавая приказы направо и налево. Когда он подошел к пленникам, Стэн и Эстрелла напряглись, ожидая новых испытаний. И напрасно. Хичи протянул длинную костлявую руку с широко расставленными плоскими пальцами и потрепал Эстреллу по щеке.

Неужели какой-то успокоительный жест? По-видимому, так и есть. Стэн увидел, что остальные начинают снимать цепи, а босс тем временем продолжал успокаивающе говорить. Но Стэн не слушал. Слегка пошатываясь — цепи нарушили кровообращение, да и вес оказался меньше привычного, — он пошел к Эстрелле. Обнаженные, они обнялись, а хичи молча благожелательно смотрели на них.

— Что теперь? — спросил Стэн в пространство. Ответа он не ждал. И не получил, если не считать ответом того, что произошло следом. К ним подошли несколько хичи с обрывками их одежды, словно извиняясь или объясняя. Потом принесли груду одежды хичи и знаками показали, что незнакомцы могут ее надеть.

Одежда совсем не годилась. Человек анфас гораздо шире скелетоподобного хичи. Тем не менее, прикрыв наготу перед этими существами, Стэн почувствовал себя лучше.

Однако он по-прежнему не понимал, что происходит. Не потому, что хичи не старались объяснить. Они говорили, жестикулировали, всячески пытались дать понять, но без общего языка ничего не могли добиться.

— По крайней мере, мы больше не связаны, как рождественский поросенок, — с надеждой сказала Эстрелла, держа Стэна за руку. И правда. Им позволили свободно расхаживать по помещению, а хичи, бегущие по своим делам, уступали им дорогу.

— Интересно, позволят ли нам вернуться на корабль, — сказал Стэн, заглядывая внутрь. Группа хичи снова проигрывала послание, держа предмет, который мог быть записывающим устройством. Один из хичи одобрительно похлопал стоящего у входа Стэна по плечу.

Стэн принял это за разрешение.

— Попробую, — сказал он и первый двинулся вперед. Никто им не помешал, но Эстрелла ахнула, увидев, что сделали с их пятиместником. Почти все, что можно было вынести, вынесли, а несколько хичи разглядывали удобства в носу корабля.

Эстрелла опомнились.

— Убирайтесь! — закричала она, размахивая руками, чтобы показать, что она имеет в виду. Хичи несколько мгновений совещались, потом послушались.

Ну, это совсем другое дело. Туалет был частично разобран, но все еще работал. Став немного чище и чувствуя себя гораздо увереннее, Стэн и Эстрелла занялись другими своими нуждами: они проголодались. Использовать приспособления для приготовления еды оказалось невозможно: от них почти ничего не осталось, но среди того, что не успели вынести из корабля, отыскались пакет с печеньем и вода. За каждым их движением одобрительно и с интересом наблюдали хичи.

Потом подошел босс с предметом, похожим на переносной видеоэкран. Один из хичи к чему-то прикоснулся, и на экране появилось изображение.

Они увидели хичи, который что-то возбужденно говорил — хотя людям, разумеется, его слова были совершенно непонятны. За ним просматривалась внутренность корабля хичи, но такого корабля Стэн никогда не видел: гораздо больше пятиместника, и единственный знакомый прибор в нем — тот куполообразный объект, который позволил им попасть в Ядро.

Но тут хичи на экране сделал жест. Изображение расширилось, и они увидели еще кое-что знакомое.

— Боже! — прошептала Эстрелла. — Да ведь это Робинетт Броудхед!

Это действительно был Броудхед. Он широко улыбался с экрана, обмениваясь с хичи рукопожатием. Хичи неуклюже пожимал протянутую руку.

Рядом со Стэном босс с энтузиазмом хлопал его по плечу расплющенной рукой. Казалось, он хотел извиниться, и после некоторого колебания Стэн ответил. Плечо хичи оказалось теплым, но костлявым, а сам хичи, казалось, улыбается.

— Что ж, — удивленно сказала Эстрелла, — похоже, мы здесь снова все друзья. — Так закончился второй час этого длиннейшего дня.

Хорошо, когда есть друзья, еще лучше, когда имеешь возможность есть, пить и облегчаться, но лучше всего чувствовать себя свободным. На самом деле Стэну очень хотелось вздремнуть, но, по-видимому, пока это было совершенно невозможно. Хичи продолжали попытки объясниться с гостями на языке жестов, те по-прежнему не понимали. Когда босс принес трубу Стэна, Стэн понял, о чем его спрашивают.

— Это труба, — сообщил он. Повторил несколько раз, притрагиваясь к инструменту, потом сдался. — Давайте покажу. — И выдул гамму, а потом несколько тактов из «Блюза Сан-Луиса» в версии Кэба Кэллоуэя. Все хичи отскочили, потом стали делать жесты, умоляя его больше не играть.

Стэн не стал настаивать.

— Мы устали, — сказал он, закрыл глаза и положил голову на сложенные руки. — Спать. Мы должны отдохнуть.

Теперь решила действовать Эстрелла. Поманив ближайшего хичи, она отвела его к входу в корабль, указала на гамаки для сна, теперь лишенные спальных мешков. После некоторого обсуждения хичи как будто уловили смысл. Они толпой ушли, а босс поманил Стэна и Эстреллу за собой. Они вышли из большого помещения — единственного, что пока увидели из всего мира хичи, — и прошли по короткому коридору. Стэн заметил, что стены коридора — из знакомого металла хичи, но не голубые, а розовые. Остановились у входа в комнату. Ожидавший хичи показал им останки их спальных мешков, затем указал внутрь. Там на полу лежали две груды чего-то. Постели? Очевидно. Хичи закрыл за ними дверь, и Эстрелла немедленно растянулась на одной из груд. Стэн последовал ее примеру. Похоже не на кровать, а на кучу сухой листвы. Но довольно удобно, а лучше всего то, что поверхность плоская и горизонтальная и никто поблизости не галдит.

Стэн благодарно вытянулся и закрыл глаза…

Но только на мгновение.

Почти сразу он проснулся, потому что дверь снова открылась. Босс хичи что-то возбужденно тараторил и настойчиво манил за собой.

— Дьявольщина, — выругался Стэн. Все здесь происходит слишком быстро. Тем не менее они встали и последовали за хичи. На этот раз идти пришлось дольше — сначала по розовому коридору, потом по золотому. Остановились в таком же помещении, как то, где они оказались с самого начала. Здесь гомонили и возбужденно показывали на шлюз с полдюжины хичи.

— Кажется, они сообщают, что приближается корабль, — сказала Эстрелла.

— Отлично, — проворчал Стэн. — Но лучше дали бы еще немного поспать.

Долго ждать не пришлось. За дверью слабо звякнул металл о металл. Один из хичи, наблюдавший за тем, как менялись цвета на каком-то приборе возле двери, подождал и открыл дверь. Вошли двое хичи, возбужденно говоря что-то встречающим. А за ними — два человека.

Люди!

Стэн разинул рот. Позади ахнула Эстрелла. Люди тоже говорили, но говорили с хичи. На языке хичи. И тут один из этих двоих заметил Стэна и Эстреллу. Глаза его широко распахнулись.

— Боже! — недоверчиво воскликнул он. — А вы кто такие?

Этого человека звали Лон Альварес. Один из личных помощников Робинетта Броудхеда. Он, как только Стэн и Эстрелла назвали себя, щелкнул пальцами.

— Конечно! Ребята, которые улетели с Врат сразу после открытия. Полагаю, все считают вас мертвыми.

— Нет, мы не умерли, — ответила Эстрелла. — Только смертельно устали.

Но Стэн неожиданно почувствовал себя виноватым. Все считают их мертвыми? И говорят так Тану и Наслан.

— А нельзя ли как-то связаться с Вратами? Если такая возможность есть, я бы сразу отправил письмо.

Удивившись, Лон Альварес с сомнением взглянул на Стэна.

— Кому письмо?

— Администрации Врат, конечно, — выпалил Стэн. — Там ведь ждут от нас сообщений.

Альварес посмотрел на хичи, потом снова на Стэна.

— Не думаю, мистер Эвери. Вы разве не знаете, что находитесь в черной дыре?

— В черной дыре? — Стэн смотрел на него, ничего не понимая. Эстрелла рядом с ним ахнула.

— Совершенно верно. Это и есть Ядро. Большая черная дыра, в которой очень давно скрылись хичи, а внутри черной дыры время замедляется. — Он взглянул на Стэна, чтобы проверить, понимает ли тот, но смущенный взгляд Стэна не очень его порадовал. Альварес вздохнул. — Это значит, что в черной дыре все происходит гораздо медленней. В этой дыре время замедляется в отношении сорок тысяч к одному, так что, пока вы находились здесь, снаружи его прошло очень много. Сколько? Ну, с тех пор как мы улетели, прошло… дайте подумать… одиннадцать лет.

Когда силы у Стэна и Эстреллы иссякли, ребята забрались в странные постели хичи. Они не разговаривали: слишком перепугались, да к тому же поговорить требовалось о многом, но подходящего места для этого не было.

Эстрелла уснула сразу, но Стэну не спалось. Он лихорадочно считал в уме, и результаты его пугали. Этот человек сказал: сорок тысяч к одному. Но тогда каждая минута проведенная здесь, у хичи, это месяц во внешнем мире. Час — пять лет! День — больше века, а неделя…

Но дальше сопротивляться усталости было невозможно. Стэн погрузился в тревожный недолгий сон. Во сне его преследовали кошмары. Однако когда он проснулся и протянул руку к постели Эстреллы, то нащупал пустоту. Эстреллы не было.

Стэн встал и отправился на поиски. Ему срочно нужно было найти ее. Еще более срочно нужно было вдвоем вернуться в пятиместник, если тот все еще действовал после того, что проделали с ним хичи, и лететь домой… пока не умерли все, кого он знал.

В коридоре Эстреллы не было, хотя откуда-то доносились голоса, много голосов. Не оказалось ее и в том помещении, где они находились раньше, хотя там было множество хичи, чрезвычайно занятых. Впрочем, Стэн не мог бы сказать, чем они заняты. Один из хичи сжалился над ним. Оживленно щебеча, постоянно хлопая Стэна по плечу, он отвел его в другое помещение. Оно оказалось самым большим и самым заполненным, потоки хичи двигались в шлюз, заходя в корабль, и из шлюза, выходя из корабля. Хичи подвел Стэна к входу и легко подтолкнул.

Такого огромного корабля Стэн никогда не видел, и этот корабль был полон хичи и людей. Когда один из людей поднял голову, Стэн понял, что это Эстрелла. И она разговаривала — по-настоящему разговаривала — с хичи. Она поманила Стэна и протянула ему сосуд с чем-то коричневым.

— Кофе, Стэн, — довольно сказала она. — На этом корабле с иммигрантами большая кухня. Хочешь?

— Конечно, — ответил Стэн, глазея на хичи. Это существо нелепо выглядело в техасском сомбреро, свитере с надписью: «Добро пожаловать в Хьюстон» и чем-то похожем на ковбойские сапоги. Хичи дружелюбно протянул руку.

— Рад снова вас видеть, мистер Эвери, — сказал он — по-английски! — Вы меня не помните? Я Привратник. Когда вы с мисс Панкорбо прибыли, я отвечал за шлюзы. — И гордо добавил: — Я был в первой группе, которая отправилась наружу, как только мы поняли, что происходит.

— Здравствуйте, — слабым голосом ответил Стэн. — Вы… гм… вы очень хорошо говорите по-английски.

Привратник пренебрежительно махнул костлявой рукой.

— Я провел на вашей планете четыре года, поэтому у меня было достаточно времени, чтобы изучить язык. Когда отправлялся корабль с иммигрантами, я на нем вернулся домой. — Кто-то заговорил с ним на языке хичи. Привратник коротко ответил, потом вздохнул. — Пора вернуться к работе. Столько новых людей! Мой помощник задыхается. К тому же мне не терпится увидеться с семьей. Для меня прошло много времени… хотя они даже не знают, что я улетал!

Когда Стэн впоследствии старался воссоздать в памяти этот длинный, сорок-тысяч-дней-в-одном, день, тогдашние события и открытия начинали метаться в сознании, точно сердитые пчелы, если потревожить их улей. Сюрпризов было слишком много, и каких! Новый корабль построили люди, хотя и с использованием технологий хичи. Люди на его борту были иммигрантами. Они прилетели в Ядро на несколько дней или недель (или столетий!), а сам корабль собирался тут же вернуться за новой партией. Дверь — огромный шлюз, где Стэн и Эстрелла оказались в самом начале, — теперь кишела людьми с кораблей, прилетевших раньше. Эти люди ожидали переправки на одну из планет хичи, открытых для колонизации. Названия планет время от времени появлялись на дисплее. Среди людей попадались влиятельные личности, представители Корпорации «Врата» и разных земных государств; они прилетели открывать посольства Земли у хичи. Но были и простые люди, которым не нравилась жизнь на Земле; они ухватились за возможность начать новую жизнь в ядре.

— Как мы с тобой, Стэн, — сказала Эстрелла, когда он с большим трудом пытался все это усвоить. — Как все, кто прилетал на Врата. Теперь то, что им нужно, они хотят получить здесь. Хичи очень хотели встретиться с нами, Стэн. Здесь каждый человек будет жить по-королевски. — А потом обеспокоено добавила: — Пей кофе, милый. Думаю, они что-то в него добавили, чтобы взбодрить нас. Тебе это необходимо.

Так и оказалось. Когда Стэн выпил вторую порцию кофе, усталость исчезла, а сознание прояснилось.

— Что значит — жить по-королевски? — спросил он.

— То самое, Стэн, — терпеливо ответила Эстрелла — ну, не слишком терпеливо: она была взбудоражена, глаза горели. Стэн никогда не видел ее такой. — Они нам рады, Стэн. Они хотят все узнать о человечестве. Их зачаровывает сама мысль о том, что у нас есть разные страны и культуры. Когда я рассказала Привратнику, как пасут бизонов, он умолял меня прилететь на его планету и рассказывать об этом — похоже, когда он был на Земле, ему об этом не говорили. Он сказал, что нам дадут дом, замечательный дом, и… и, думаю, они ничего не знают о Стамбуле и вообще об истории человечества и с удовольствием послушают тебя…

Но Стэн покачал головой.

— У нас нет на это времени, — заявил он.

Эстрелла замолчала и уставилась на него из-под своего свисающего века.

— Почему? — спросила она, неожиданно отрезвев.

— Потому что мы полетим обратно, Эстрелла. Мы должны вернуться, пока мы еще новость для всех — первые люди, вернувшиеся из ядра. Представляешь, сколько мы получим? Не только премию — ручаюсь, огромную, — но и славу! И богатство. Полную Медицину и все такое! — Он иссяк и всматривался в лицо Эстреллы, пытаясь разгадать его выражение. — Разве ты не понимаешь, что мы упускаем, Эстрелла?

Она задумчиво сказала:

— Полная Медицина. Долгая богатая жизнь.

Он энергично кивнул.

— Точно! А время торопит. Нужно возвращаться!

Эстрелла взяла его руку и прижала к щеке. И просто спросила:

— Зачем?

Он, мигая, смотрел на нее.

— Что значит «зачем»?

— Но, Стэн, — рассудительно сказала она, — к чему нам торопиться? Зачем возвращаться за тем, что мы можем получить здесь?

— Наши друзья… — начал он, но она покачала головой. Поцеловала его руку, прежде чем выпустить ее, и заговорила.

— Ты знаешь, сколько времени прошло, дорогой? Наши друзья состарились, может, даже уже умерли. Ты ведь хотел жить долго-долго. Вот сейчас мы это и делаем. — Она увидела его лицо, ей стало жаль Стэна, и она обняла его. — К тому же, — продолжала она убедительно, — мы ведь прилетели в такую даль! И раз уж оказались здесь, можем задержаться и посмотреть, как все тут выглядит.

Стэн наконец обрел дар речи.

— Задержаться? Надолго?

— Не очень, если тебе так хочется. На недельку, другую…

— Эстрелла! Это ведь будет…Тысяча лет или даже больше!

Она кивнула.

— А вот тогда, может, и стоит вернуться.