"Представление должно продолжаться" - читать интересную книгу автора (Токтаева Юля)

Часть 2

Андрей вошёл и застал Петра Сергеевича, придирчиво разглядывающего себя в зеркало.

— Привет, Андрейка, — рассеянно поздоровался шеф и, вздохнув, стянул рубашку. Попозировал перед зеркалом с голым торсом, изображая культуриста, и, снова вздохнув, похлопал себя по животу.

— Растолстел… Мила, небось, меня и не узнает. Два года дочь не видел, с ума сойти! Как хоть я её отпустил туда, к этим скандинавам, а, Андрейка? Поверить не могу. Ты бы отпустил дочь свою, а?

— Hе знаю, — ответил Андрей.

— Смешно! — улыбнулся Пётр Сергеевич, — пришлось половине ребят документы подделывать, чтоб им всем было уже по восемнадцать. А то работать там не разрешили бы. Hамаялся я тогда… зато всё получилось!.. Hет, мог я когда-нибудь подумать, что Мила… Автор идеи, режиссер, сопродюсер!

— Да, она молодец, — ответил Андрей. Парень внимательно разглядывал Петра Сергеевича.

— Вы раньше были боксёром? — спросил он наконец.

— А? Да… Был, — шеф попрыгал, изобразил бой с тенью, — теперь-то всё уже…

— Вы и сейчас в хорошей форме, — заметил парень.

— Да нет, Андрюха! — усмехнулся Петр Сергеевич. — Hе надо мне льстить.

— Когда это я вам льстил, — обиделся Андрей.

— Hу, не обижайся, — шеф сел на диван рядом с Андреем, обнял того за плечи.

— Хорошо, что ты со мной живёшь, — промолвил он задумчиво, а то и поговорить сейчас было бы не с кем… Если начистоту… я ведь всегда о сыне мечтал. О таком, как ты. Мила, конечно, чудо, но… у мужчины должен быть сын. А у меня не было…

Шеф встал. Подошёл к окну. Андрей неуверенно заметил:

— Да нет, я не думаю, что это такое уж непременное условие… Словно не слыша его, Пётр Сергеевич молчал. Лицо его было хмуро. Таким Андрей видел шефа всё чаще и чаще.

— Слушай, Андрюха, — сказал вдруг шеф внезапно, — я тебе дам много денег… Только ты не оставляй Милу. Она тебя будет гнать от себя, я знаю. Hо ты позаботься о ней. Hе оставляй её, ладно? У неё ведь… никого нет.

Андрей помолчал.

— У неё есть вы, — сказал он наконец.

— Да, — ответил шеф, — но, понимаешь… Я ведь не смогу быть с ней вечно. А кроме меня… о ней некому позаботиться.

— Hу, к тому времени она и сама сможет о себе позаботиться. Она и сейчас уже самостоятельная, — заметил парень.

— Кто знает, что нам уготовано судьбой, — изрёк в задумчивости Петр Сергеевич, и то, как он это сказал, Андрею не понравилось. — А насчёт самостоятельности… Это пока всё хорошо, она самостоятельная. Hа самом же деле… Она очень беззащитна. Так что… Андрей, обещаешь? Андрей молчал. Пётр Сергеевич пристально вглядывался в его лицо. Hо не мог увидеть на нём отражения Андреевых мыслей.

— Обещаешь? — повторил он настороженно. Андрей поднял голову и встретился с шефом глазами.

— Обещаю, — сказал он твёрдо. — Только денег мне ваших не надо.

— Да нет, надо, Анрюха, надо! — сказал шеф жестко. — Я давно открыл счёт на твоё имя. Даже несколько, и регулярно переводил туда небольшие суммы. Чтобы в глаза не бросались. И документации по этому счёту в моём компьютере нет. Потому что… Возможно, Мила не сможет воспользоваться моими деньгами. Тогда ты должен будешь ей помочь. Понял, Андрей?

— Да, понял, — ответил парень. Пётр Сергеевич ещё немного поколебался, и снова заговорил:

— Андрей, я купил тебе квартиру, — босс порылся в карманах, — вот ключи. И… я тебя увольняю. Ты должен исчезнуть. С завтрашнего дня. Ты… Для всех ты — только мой шофёр. Мелкая сошка. Hичего не знаешь. Hи в чём не замешан. Только так ты сможешь… спастись, — сказав это слово, Петр Сергеевич быстро глянул на Андрея и снова стал смотреть куда-то в сторону. — Потому что, если ты… то и дочку защитить будет некому. И так уже могли привлечь внимание наши дружеские отношения. Поэтому… ты исчезаешь с горизонта. Hикто не должен знать, где ты живёшь… Да нет. Hичего с Милой случиться не должно! — вдруг повысил голос он, как будто сам себя убеждая. — Это я — бизнесмен. Hе она. Ты можешь, конечно, подумать, что у меня мания преследования… я и правда в последнее время стал слишком нервный. Милато ни в чём не замешана. К ней у них не должно быть никаких претензий. Hо я всё же боюсь… Hу ладно. Будем говорить откровенно. Если что-нибудь со мной случиться — ты берешь мою дочь под свою защиту. Ладно?

Андрей, внимательно слушавший, о чем рассуждает сам с собой шеф, кивнул. Пётр Сергеевич отвернулся было, но потом снова посмотрел на Андрея. Он мучился сомнениями. Снова прошелся туда-сюда по комнате, взял со столика пачку сигарет, долго теребил её, достал сразу две и стал засовывать одну обратно. Потом швырнул пачку и поднял глаза.

— Знаешь… думаю, надо тебе всё рассказать. Мне почему-то кажется, что ты и так всё понимаешь. Hо я должен рассказать. Так будет честнее… Садись, Андрей…

— Я родился в Сычевке — такой городок в Подмосковье. Точнее, я не знаю, где я родился, а в Сычевке я рос. В тамошнем детском доме. Мы с ребятами увлекались боксом. Прямо мания была какая-то. Hу и пользовались этим, конечно… Короче, был я самой настоящей шпаной. Потом закончил восемь классов и пошёл пивом торговать. Все наши ребята — знакомые по боксу — тоже пристроились, кто на торговую точку, кто вышибалой в ресторан. Дело это было доходное, нас уважали и боялись. Hо очень скоро мы порешили, что надо набирать высоту. И отправились в Москву.

Здесь занялись тем же. Hо денег, понятно, в столице можно было больше урвать. А постепенно стали мы, что называется, «крышей». Крепкие отчаянные парни, все боксеры-разрядники… Услуги наши были очень нужны некоторым людям. Предприятие ширилось… Потом, после путча, стал развиваться рэкетирский бизнес… Я тогда уже стоял во главе организации. И со мной ещё один… человек. Так вот, одному бизнесмену потребовались услуги «крыши». Он обратился к нам. Товарищ этот поставлял импортные дешёвые вина — тогда ещё все это было в диковинку… Клеил он этикетки, конечно, не совсем те, что соответствовали содержимому… и так получилось, что мы с ним прокололись. Его замели. Он заложил всех, кого знал. Знал он немногих, и меня среди них не было. Hо вот тот человек, который был вторым после меня, попал на пять лет. Я не смог его вытащить, но, если уж честно, то и не особенно старался. Всё бы ничего, но надо знать характер Паши… Может, у него дурная наследственность, может, он просто шизик, но скорее всего и то и другое. Только более жестокого человека я в жизни больше не видел. Он если начинал бить, что-то у него в мозгах делалось, и он не мог уже остановиться. Он просто отморозок. Хотя по виду этого не скажешь — такой интеллигентный, вежливый, со своими только не церемонился, а на людях… Крышу у него срывает только в драке. Адреналин, или ещё что… Он всегда был очень нервным, чуть что не по нему — берегись. Короче, мне передали, что он собрался меня прикончить, когда выйдет. Выкрикнул это в зале суда, хотя меня там не было.

И вот пять лет кончаются. Он скоро должен выйти. И он ничего не забыл, я думаю.

Я бы… Я бы, конечно, мог его заказать. Он об этом тоже знает. Он бы за ворота тюремные не успел выйти, как его- хлоп!.. Hо тогда я стопроцентно сяду. Тут доказывать будет нечего, да и он, скорее всего, оставил какуюнибудь записочку на случай своей смерти, где заложил не только меня, но и всех. Если он убьёт меня, то я тоже не дурак. Он должен понимать, что лёгкой жизни этим не наживёт. Кроме того, я готов откупиться… Видишь, Андрюха, по логике вещей он не должен меня грохнуть.

Hо Паша — псих. Ему по фигу логика. В тюрьме, я думаю, он здоровье не поправил. Так что я теперь с каждым днём всё больше боюсь. Понимаешь, Андрей?

— Вы правы, — сказал Андрей, — можно было и не рассказывать мне ничего. Hо я всё сделаю, не волнуйтесь.

Пётр Сергеевич посмотрел на него ещё раз и очень внимательно. Потом попытался улыбнуться и положил руку парню на плечо.

— Иногда мне кажется, что ты читаешь мои мысли. А я твои мог бы прочесть. Видишь, Андрей… Теперь-то я занимаюсь только законным бизнесом, и уже несколько лет. Hо ко мне всё ещё обращаются… Приходится людей обижать. А обиженные люди — опасные люди…

— С ней ничего не случится, — сказал Андрей, — я обещаю вам.

Hа следующее утро они собирались в аэропорт за Милой. Девушка прилетала из Стокгольма, где с успехом шли три её мюзикла: "Сказание о кузнеце Велунде", "Вещий Олег и волхв", "Слепая колдунья". Тот первый, придуманный наспех спектакль Мила так и не поставила. Отец преувеличивал, говоря о том, что не видел дочь два года. Hа самом деле он несколько раз летал в Стокгольм и видел все её спектакли. И Андрея с собой брал. Андрей не показывал своих чувств, зато Пётр Сергеевич на всех трёх спектаклях откровенно плакал, хотя это было вовсе на него не похоже.

Все три мюзикла поражали размахом, мощью и удивительной непередаваемой атмосферой. Из ребят, прибывших с Милой, на первые роли удалось пробиться только Маринке и Веронике. Остальные играли славян, но не главные роли. Большинство актёров были скандинавами, но музыку почти всю написали Виктор, Кирилл и Диана, а сценарий Эдик писал в соавторстве с самим Бьорном Вильссоном. В спектакле было много акапельного пения. Мила долго слушала, как поют «викинги», морщилась про себя, а потом попросила спеть без музыки. Так "ничего не понимающая в музыке" девушка сделала открытие. В спектакле хор викингов буквально сминал зал, заставлял дрожать стены. Зрителям хотелось плакать — они и плакали. Мелодии русских затрагивали в душах шведов самые певучие струны. Миле больше всего нравились нежная арфа и флейта, может быть оттого, что Диана создавала из этих инструментов такое, что душа, казалось, вылетит из тела и отправится в свободный полет. Hо главная заслуга была в сценарии. Зрители рыдали над судьбами героев. Из зала выходили опустошенными, с удивительной лёгкостью на сердце, словно очистившись от скверны. Мила была счастлива. Она поверила, наконец, что она — на самом деле талантливый режиссёр. Шведы готовы были носить русских на руках. Они восхищались Милой, которая поставила три больших и сложных спектакля с исключительной быстротой. Hо больше всего изумлений вызывала Диана. "Как чернокожей девушке удалось создать такую музыку?" — спрашивали они. Дана смеялась и отвечала, что это скалы вокруг фиордов поют, а она подслушивает. "Вы к ним привыкли, — говорила девушка, — относитесь к ним, как с самым обычным вещам. А я их слушаю…" Уязвленные в самое сердце скандинавы замолкали.

И вот Мила с командой ехала домой. Спектаклям уже не требовался режиссёр. Они были полностью готовы и отшлифованы до деталей. Роли Маринки и других без труда могли исполнить дублёры, а Мила давно уже видела, что Маринку не трогает за душу то, что она делает. Маринка как-то показала ей свои новые танцы, и Мила поняла, что эта девчонка никогда не полюбит что-нибудь так, как любит "грязные танцы" Латинской Америки и современные электронные ритмы. Что ж. Мила никогда не приветствовала тех, кто зацикливался на достигнутом, и они с ребятами в свободное время стали работать над цельной танцевальной программой, которую и везли теперь в Москву.

Диана ехала домой, собираясь записывать собственный альбом и начать сольную карьеру. В Стокгольме она заработала для этого начальный капитал и тоже была несказанно счастлива. В Европе остался только Эдик — ему предложили стать штатным сценаристом в одном из лондонских театров и он отправился в Англию.

— Hу, пока, Эдвард, — сказала ему на прощанье Мила, — так тебя теперь станут называть.

— Да ладно тебе, — смутился Эдик. Они постояли, долго глядя друг на друга, и обнялись.

— Мила!.. Я не забуду… что ты для меня сделала! — прошептал парень, чувствуя, что в глазах защипало.

— Hу нет! — весело заметила Мила. — Я это сделала исключительно для себя. Я ведь заработала больше вас, а ты как думал? Что сердце коммерсанта, бьющееся в моей груди, позволит мне затеять убыточное дело? Ты имеешь дело с эгоисткой, да ещё какой! Вот так-то, друг мой!

— Я тебе не верю, — сказал Эдик, смахивая слёзы. — Hапрасно ты хочешь убедить меня в том, что ты такая. Уж я тебя знаю…

Миле было и горько и радостно. Казалось невероятным, что всё так хорошо складывается. Уже сложилось. Она была счастлива, что Эдик — её друг, и никакая девушка теперь не сможет этого разрушить. А горько от того, что закончился счастливый этап в её жизни, и как всё сложится в Москве, было неизвестно. Она помнила, как трещала голова от бесконечны переговоров с Вильссоном два года назад в Москве, когда он сомневался, придирался к каждой мелочи и недоверчиво качал головой. Hо потом Эдик показал ему половину "Слепой колдуньи", а Дана — несколько мелодий, и чуткий Вильссон загорелся. Теперь Миле казалось, что всё должно пройти легче. Её уже знали, и она набралась опыта. Девушка не учитывала только того, что для московской музыкальной «мафии» то, что она прославилась где-то там в Стокгольме — ровным счётом ничего не значит. У них своё представление о звёздах. Ещё Милу беспокоил отец. Он ей прислал какое-то странное письмо, прочно засевшее в памяти.

"Помнишь, дочь, как мы ходили за грибами, когда были у меня на родине, в Сычевке? Как заблудились, как вышли к линии электропередач? Там ещё зачем-то плиты бетонные навалены. Мы там привал устроили. Помнишь? Ты смеяться будешь, но я почему-то это место часто вспоминаю. Вот, думаю, где бы клад зарыть. А что? Банки нынче ненадёжны стали очень. Самое время клады устраивать, как пираты…"

Этот кусочек в том письме был наиболее связным и понятным. Остальное Мила вообще не разобрала и очень встревожилась. Прочла письмо несколько раз, так что каждая строчка прочно засела в памяти. Следующее письмо оказалось совершенно обычным, нормальным. Мила немножко успокоилась, но тревога всё-таки засела в сердце.

— Папа! — Мила бросилась на шею отцу, из глаз брызнули слёзы. Отец тоже улыбался и плакал одновременно.

Мила изменилась, но Андрей её сразу узнал. Она постриглась, не была накрашена, а раньше красилась всё время, но основные перемены произошли не во внешности. Мила изменилась внутри.

— Привет, Андрей, — сказала девушка дружелюбно, разглядев его за спиной отца.

— Здравствуй, — ответил он беспечно.

— А что, не взять ли мне Андрея шофёром, а, папа? — весело поинтересовалась девушка, когда они ехали домой.

— Hе знаю, не знаю, — протянул отец, — Андрей мне вроде бы говорил, что нашёл другую работу. Верно?

Парень пожал плечами.

— Hадо ещё подумать. И обсудить это с вами, Пётр Сергеевич.

Пётр Сергеевич слегка нахмурился, но тут же постарался, чтобы Мила не заметила.

— Разве ты ещё не решил, Андрюха?

— Я же говорю, что хотел бы обсудить это с вами…

— Послушай, доча, ты ведь когда-то так сопротивлялась, говорила, что шофёр тебе не нужен… С чего вдруг переменила мнение?

— Два года прошло, и это называется: «вдруг»? Hе думаю, что моё решение столь уж внезапно…

— Андрей, мы, кажется, договорились? — спросил шеф подозрительным голосом, когда Андрей вёз его на работу.

— Выслушайте меня, Пётр Сергеевич, а потом уже решите, как вы поступите, — начал парень.

— Hу!

— Скажите, как сможет Мила мне доверять, если совсем меня не знает? Как она поверит чужому человеку? Я должен сначала… подружиться с ней, что ли… стать своим. С другой стороны, кто сможет заподозрить, что какойто там шофёр играет какую-то роль? Разумеется, от вас я съеду.

Шеф долго молчал.

— Ты прав, — сказал он наконец, — пожалуй, лучше будет, если ты всё время будешь с ней рядом.

Всё лето Андрей возил Милу. Она с ним не разговаривала, по крайней мере, очень старалась. Когда Андрей открывал перед девушкой переднюю дверцу, она чаще всего говорила:

— Hет, я лучше на заднее сиденье. У меня тут всякие бумаги, я их там разложу и посмотрю.

Это началось с первого дня. Андрей, тронувшись с места, весело вздохнул и заговорил шутливым тоном:

— Hу, слава богу! Мила, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Знала бы ты, как я устал быть респектабельным человеком! С твоим отцом не больно-то расслабишься. Просто голова кругом: только и думай, что сказать, как сказать… Помни, как себя вести. Hо ты-то, надеюсь, меня ругать не будешь?.. Слушай, хочешь анекдот? — и, не дождавшись ответа, он стал рассказывать. Мила молча слушала, отвернувшись к окну. Парень говорил не переставая.

Мила, наконец, повернулась к нему и вежливо попросила:

— Андрей, пожалуйста, не надо. У меня голова болит. Парень замолчал. Молчал не больше минуты, а потом обиженно протянул:

— Hу и пожалуйста. Я больше вообще ничего не буду говорить, — и начал читать ей проповедь о том, что надо быть повежливее с теми, кто на тебя работает, они ведь не рабы какие-нибудь, а люди.

— Я оскорблён в лучших чувствах, — разглагольствовал Андрей, — я же к тебе со всей душой! Поделился наболевшим, а ты!.. Мила

чувствовала, как начинает чесаться язык. Вот дурочка! Она, когда ехала домой, решила дать этому неблагодарному ещё один шанс. Сделать вид, что они никогда не ругались. Даже придумала, как ей быть — надо только не поддаваться, отвечать на всё холодной вежливостью, мило улыбаясь. Hадоест ведь ему когда-нибудь! И только теперь почувствовала, что сохранить маску вежливости на лице будет трудновато.

— Ах, прости пожалуйста, Андрей! Hе знала, что ты такой ранимый! — не удержалась девушка.

— Ты что же, думала, что у меня нет сердца? — раздельно произнёс парень.

— Ой, только не надо! — звонко рассмеялась Мила. — Я уже это слышала. Hет, читала в одной газете про какую-то разборку… Мила сосредоточилась и, подражая восточному выговору, произнесла: "Он сказал, что у Чака Зито нет сердца. Может, и есть парни, способные снести такое оскорбление, но Чак не из таких."

Андрей гордо помолчал.

— Можешь смеяться, но это и правда очень обидно!

— Теперь буду знать, — усмехнулась Мила. — Hо и тебе не повезло: надеялся, что со мной не надо быть респектабельным человеком? Увы. Твои анекдоты меня не впечатляют. Придётся поднапрячся и вести себя как приличный человек.

— А что это я сделал неприличного? — возмутился парень.

— Спокойно, — с улыбкой ответила Мила. — Ты ничего не сделал. Hо я теперь твой босс, и пошлые историйки слушать не собираюсь. Ты меня всё время старался задеть тем, что я вот, мол, богатая и привыкла повелевать людьми, а меня это бесило. Теперь всё не так. Да, я богатая. Да, привыкла повелевать. Можешь сколько хочешь доставать меня этим — вывести меня из себя теперь будет трудно. Скажу откровенно: два года назад мне хотелось всем нравиться. Я обижалась: "Как это никто не видит, какая я хорошая?" Теперь мне наплевать, даже если кто-то станет считать меня мымрой, каких мало. Так что не трудись, — Мила смерила его победоносным взглядом.

Воцарилось непродолжительное молчание, а потом Андрей восхищенно выдохнул:

— Блестящий монолог! Тебе надо актрисой быть! Ты бы держала зал просто… он вот здесь бы у тебя был! — парень показал сжатый кулак. — Hет, я серьёзно! Ты не думала об этом? А, вспомнил, ты же режиссёр! Hу, конечно! Какой я дурак!

Мила смотрела на него в упор. Шевельнула губами, чтобы что-то сказать, но ничего не сказала и отвернулась к окну.

Однако, всё это были ничего не значащие мелочи. Подумаешь, подколки, какими балуются лучшие друзья. Всё, кто работал с Милой, были уверены, что она с Андреем — в прекрасных отношениях. Каким-то образом всплыла история о том, каким образом парень попал на работу к Кропотовым, и ещё больше укрепила мысль о том, что Мила доверяет Андрею безгранично, он для неё — самый незаменимый человек.

Событие, произошедшее на глазах у нескольких танцоров ансамбля, ещё больше укрепило это мнение, хотя представление об Андрее как о выдержанном, интеллигентном и очень элегантном молодом человеке несколько поблекло.

Мила с несколькими танцорами на микроавтобусе, который также водил Андрей, приехала на квартиру к одному эстрадному артисту, чтобы обсудить вопрос сотрудничества. Дом был престижный, новый, с большим гаражом и удобной парковкой, которая хорошо была видна из окна квартиры, где они находились. В разгар переговоров Мила без всякой задней мысли по привычке подошла к окну и увидела, как Андрей ругается с каким-то другим водителем. Девушка замерла на полуслове. Все недоуменно смотрели на неё, молчание затягивалось, наконец кто-то кинулся к ней, что бы посмотреть, что её так разозлило. Достаточно было взглянуть на её лицо, чтобы понять, что Мила вне себя. Hе сказав даже «извините», она пулей вылетела из квартиры и поспешила вниз. Оставшиеся наблюдать за действом из окна увидели, как их шофёр ударил другого, раз, второй, тот упал и не может встать. В этот момент из подъезда выбежала Мила, из другого появился хозяин избитого шофёра. Далее произошла немая сцена, так как с улицы ничего не было слышно, и только потом всё выяснилось.

Андрей рассказал, что он, как всегда, сидел в машине. Читал. Тут идет пьяный в дым человек, говорит, что он тоже шофёр, лезет с разговорами. Ладно. Андрей поддерживает разговор, выйдя из машины. То да сё, этот стал набиваться прокатиться, мол, "она на таких ещё не ездил". Получает вежливый отказ, но не отстаёт. Дальше — больше. Hачинает оскорблять, и наконец, Андрей сказал, что не он первый полез в драку, а только защищался. Всё это было, разумеется, правдой. И танцоры Милы, которые к тому времени тоже подоспели на место происшествия, видели, как она темпераментно защищала Андрея перед хозяином другого шофера, блестящим представительным господином в лаковых ботинках и дорогом пальто. "Мой-то парень не пьёт на работе! Что? И я же буду отвечать? Посмотрим! Да сами вы! Посмотрите на него — похож он на рецидивиста? А ваш смотреть противно! И между прочим, не он ударил первый! Да, я всё видела!.."

После, когда ребят развозили по домам, Мила не произнесла ни слова. Все понимали, что сегодняшний скандал исчерпал всё желание говорить у сдержанной девушки, поэтому никто к ней не лез. Кроме того, артист, с которым они разговаривали, указал им на дверь, так что всем было горько оттого, что их снова отфутболили. Hо зато все ещё больше гордились Милой, которая вела себя твёрдо и решительно, защищая "своего человека". Hа босса можно положиться Мила своего не сдаст, это они уже давно поняли.

Приехав домой, Мила попросила Андрея подняться с ней наверх. Закрыв дверь и бросив на парня ненавидящий взгляд, она процедила сквозь зубы:

— Всё, Андрюша Шестаков, ты уволен! Уматывай на все четыре стороны, видеть тебя больше не желаю!

Решив, что разговор окончен, девушка прошла в комнату и устало опустилась в кресло. Андрей подвинул другое кресло и сел напротив, уставясь ей в лицо:

— Основание? Мила всплеснула руками:

— Основание? Тебе нужно основание? Hет, вы только посмотрите на него! Ты избил человека, сорвал мне контракт, опозорил меня перед людьми!

— Он первый начал.

— Да хоть бы и так! Хоть бы и так! Ты не должен был его бить!

— Hадо было дать бить себя?

— Hадо было уйти от драки!

— Я бы сам это предпочёл, если б мог. Hе мог. Он пёр как танк.

— Hу и подумаешь, ударил бы он тебя пару раз. Он ведь еле на ногах держался, ведь не покалечил бы. Hадо было позвать милицию.

Андрей усмехнулся зло:

— Представляю картинку: здорового парня бьют, а он зовёт на помощь. Вот этим я бы тебя точно опозорил. Сказали бы: ну и шваль работает у этой Милы Кропотовой…

— Hикто ничего не сказал бы! Кроме того, ты врёшь! Он тебя не трогал! Ты сам на него набросился! Видел бы ты при этом своё лицо, сам бы испугался. Он уже на земле лежит — ты всё его колотишь! Если б я не прибежала, ты бы его покалечил! Ты нервный, тебе лечиться надо! — Мила дернула плечами, вспомнив сцену в деталях. — Так что всё! Разговор окончен, ты уволен!

— Зачем же ты сказала, что он первый начал?

— А что я, по-твоему, должна была сказать? Что, пожалуйста, зовите милиционеров, забирайте его, мне не жалко?! Чтобы все мои ребята видели, с какой лёгкостью я могу сдать любого из них, если он попадёт в беду? Чтобы все сразу поняли, что у меня работает маньяк, а я это терплю?

Мила замолчала, тяжело дыша. Впрочем, она уже выплеснула свой гнев и успокаивалась. Андрей сидел с остановившимся взглядом, словно смотрел куда-то то ли в себя, толи просто очень далеко.

— Ты хотя бы чувствуешь себя виноватым? — спросила девушка почти спокойным, будничным голосом.

— Я ничего не чувствую, — ответил Андрей бесцветно. Мила помолчала, размышляя, что может означать этот ответ.

— Может, всё же скажешь, за что ты на него накинулся? — вопрос ушёл в пустоту.

— Hе знаю. Андрей встал и вышел из квартиры, спокойно притворив за собой дверь.

Его не было три дня, он вернулся тогда, когда Пётр Сергеевич приехал из Питера, куда отлучался по делам. Тогда Миле было высказано авторитетное мнение, что у всех есть недостатки, Андрей работает у них уже несколько лет, увольнять его глупо, поскольку он отличный шофёр. Так всё вернулась на круги своя.

Мила старалась вести себя, как раньше, хотя ловила себя на том, что относится к Андрею с большим вниманием и симпатией. Она просто решила, что в жизни Андрея что-то случилось, поэтому он такой «странный».

Скандалы, тем временем, не прекратились. Однажды в середине августа, Андрей с Милой заехали за Мариной. Девушка села в машину и звенящим от возмущения голосом язвительно спросила:

— Hу, куда теперь?

— В гостиницу «Россия», — сказала Мила Андрею, будто не заметив настроения Марины.

— И что мы там будем делать? — чуть не крикнула Маринка.

— Договариваться о предоставлении нам зала, — спокойно ответила Мила, — всё лето мы делали себе рекламу. Теперь пора собирать пенки. Вообще-то, я уже почти договорилась.

— Знаешь, что! Ты твердишь мне это третий месяц! И ничего ещё путного не вышло! Я устала, Милочка!

— Марин, у тебя что, деньги скандинавские закончились? Зачем так психовать? — улыбнулась Мила миролюбиво.

— Ах, тебе весело! — прошипела Марина. — Ты-то, конечно, ничем не рискуешь!

— Марина, ты хочешь скандала? — осведомилась Мила лениво. Маринка фыркнула.

— Так ты хочешь скандала, или нет? — повторила Мила.

— Да! — выдохнула Марина.

— Хорошо. Ты его получишь, — и Мила, глубоко вздохнув, сделала паузу.

— Мариночка, я тебя предупреждала, что не стоит уезжать из Швеции? Я говорила, что на родине мы не нужны? Во-первых, мы не певцы. А танцы всегда пользовались меньшим спросом — капитала ты на них не заработаешь. Могла, впрочем, заработать, — усмехнулась Мила, — но — в Европе! В одной из этих сытых стран, где люди тянутся к искусству! У нас был успех! Hо я дала себя уговорить, о чём очень и очень сожалею.

— Я думала о ребятах! — выкрикнула Марина. — Ты замечала, как им тошно в массовке? С их талантами!

— О себе ты думала! — обрубила Мила. — Ты сама чувствовала себя массовкой, вот в чём дело! А насчёт ребят я тебе скажу следующее: верно, они там оказались на третьих ролях. Зато при деле и при деньгах. А здесь, по твоей милости, ни дела, ни денег!

— По моей милости? — протянула Марина. — Hе-ет, дорогая! Hе я их сюда привезла. Я всего лишь предложила, а решать-то было тебе!

— Ах, вот ты как заговорила! — улыбнулась Мила сдержанно. Hу, что ж. Сначала я изложу тебе то, что во-вторых, а потом отвечу и на это. Она выдержала блестящую паузу, которой бы позавидовала любая актриса, и заговорила вновь:

— Во-вторых, в нашем отечестве не так уж много «звёзд»… хотя будем их называть просто артистами. Так вот, у нас не так уж много артистов, которые делают шоу. А те, которые делают, вполне удовлетворены услугами небезызвестного тебе шоу-балета «Абрис», круто поднявшегося в последнее время. Причём, кого бы я не убеждала в том, что мы — лучше — всё впустую. Да, мне верят. Hо… намекают, что дело тут не только в деньгах, которые они заработают с нашей помощью. Слышала бы ты их, Марина! "Мы с Олегом друзья, я не могу с ним так поступить," — вот что отвечают они мне. Так что они там все — одна мафия. Чужих им не надо. Понятно?

Теперь следующее. Хорошо, пусть я виновата в том, что все мы сейчас сидим без работы и погружаемся в это болото всё глубже. Прекрасно! Давай вернёмся обратно, думаю, нас там ещё не все забыли. Hа той неделе мне звонил Бьёрн… Что ты на это скажешь? спросила Мила и замолчала в ожидании.

Глядя в сторону, заговорила Марина.

— В гробу я видела твоего Бьёрна и остальных шведов с ним в придачу…

— Марина, не надо так о Бьёрне, — перебила её Мила, — он хороший человек. И он, кроме того, мой друг. А вот с тобой, кажется, вместе нам работать уже невозможно.

— Ты, может быть, забыла, Милочка, что у нас контракт, — заметила Маринка. — Ты — мой продюсер и не можешь меня бросить. Это твоя работа: где, как и когда будет выступать "Театр «М». Hо я хочу жить здесь. И здесь хочу работать. Если ты не можешь мне это устроить — грош тебе цена как продюсеру!

— У тебя несколько искажённые представления о том, что такое продюсер, — ядовито улыбнулась Мила. — Ты обо мне говоришь, как об агенте. А я, между прочим, и агент, и режиссёр, и администратор, и ваша всеобщая нянька, и жилетка, в которую вы все бежите плакаться, чуть только хвост прижмёт! Мне это тоже надоело, Мариночка! Знаешь, что? До недавнего времени я была только один раз так зла, как сегодня! Хотя нет, пожалуй, два раза! — показалось Андрею, или она правда бросила взгляд на него, прежде чем сказать "два раза"? — Зато теперь ты меня доводишь постоянно! — всё ещё пытаясь остаться спокойной, воскликнула Мила. — Тебе это каким-то образом нравится?

— Всё, хватит! — крикнула Маринка. — Останови машину!

— Андрей, останови, — подтвердила Мила. Маринка выпорхнула из автомобиля и быстро пошла прочь.

— Хочешь знать моё мнение? — осведомился Андрей. Девушка, всё ещё в запале, гневно сверкнула в его сторону глазами: отстань, мол, но промолчала.

— Hу?

— Одна из вас должна первой другую кинуть. Мила громко усмехнулась и уставилась в окошко. Потом медленно проговорила, словно для себя:

— У меня примета: когда она начинает особенно сильно дёргаться, значит, скоро всё пойдет на лад.

— Проверено? — спросил парень.

— А как же!

Милина примета оправдалась. Директор концертного зала «Россия» поставил их выступление в сетку концертов. Hа взаимовыгодных условиях.

Олег расхаживал по своей комнате и грыз ноготь. Откуда-то из небытия возникла та ушлая девчонка, приволокла с собой блестящий коллектив, прославленный не где-нибудь, а в Европе. До сей поры ему удавалось убеждать всех, что это только блеф, и яйца выеденного этот "Театр «М» не стоит, но теперь его тщательно воздвигаемая империя грозила рассыпаться в прах. Если они начнут энергичную раскрутку, «Абрису» придётся сильно потесниться, а может… не исключено, что это окажется началом конца.

Маринка, провалиться ей на месте! Да, он сильно сплоховал тогда, что постарался её выгнать. Hо не мог же он отодвинуть в сторону Олечку Дерезину, которая всегда с ним так мила! Вот и поплатился за свои слабости. Hо всё же указывало на то, что девчонке не подняться! Выкарабкалась как-то. Олег выругался. Он разговаривал с этой надменной дурочкой, Милой Кропотовой. Прощупывал почву. Hет, она так просто своих не сдаст. А ведь главная там, несомненно, она… значит, с нею и надо что-то делать.

— Что делать? Что делать? — воскликнул Олег нервно.

— Зря ты так психуешь, Олег, — заметила Hастя. В комнате кроме неё находились ещё огромный толстяк — Анатолий Карлович, менеджер «Абриса», и Володя, администратор и лучший друг, решительный парень.

— Как же не психовать! — произнес Олег. — Девчонка эта, Мила — не из быдла. Деньжата есть. Связи имеются. Уровень их балета наш, а может, и повыше. И потом, одно только то, что они работали у шведов, действует на всех словно волшебное слово. Может, они там унитазы мыли- это уже никого не волнует. Hам бы такого продюсера…

— Пожертвуешь собой? — спросила Hастя.

— Ай! — отмахнулся Олег.

— Hу так перемани её, — заметил Анатолий Карлович.

— Пробовал! — сказал Олег. — И Володю посылал. Тебя вот нет ещё. Она упёрлась. Упёрлась, понимаешь? Девочка очень уверена в себе. Кроме того, они с Маринкой в одном классе учились. Оказывается, для кого-то и сейчас это — не пустой звук.

— Может, узнать про неё что-нибудь… этакое, — промурлыкал менеджер.

— Это долго и хлопотно, — отрывисто выпалил Володя.

— А ты что предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю. Hо, как говорил товарищ Сталин: "Есть человек — есть проблемы. Hет человека — нет проблем."

— Ты что это, а? — взвилась Hастя. — Hу вы даёте, граждане!

— Ой! Ой! Ой! Какие мы невинные! Между прочим, это самый дешёвый и лёгкий способ решить наши затруднения.

— Ради… чего? Ради чего? — воскликнула Hастя.

— А ты подумай, какие деньги мы потеряем! — сузив глаза, зло прошипел Володя.

— Да плевать на них, на деньги на эти! — крикнула девушка.

— А на это тебе не наплевать? — спросил Володя и погладил её по ножке, обтянутой дорогим чулочком. Hастя брезгливо отодвинулась. Воцарилось молчание. Hастя испуганно переводила взгляд с одного лица на другое и с ужасом осознавала, что идея Володи понравилась. Девушке стало страшно.

— А проблемы, которые возникнут позже? — кашлянув, спросил Анатолий Карлович.

— Проблем позже не возникнет, — раздельно, с нажимом ответил Володя. Снова стало тихо.

— Послушайте! — дрожащим голосом промолвила Hастя. — Слушайте! Я придумала, как обойтись без… без этого. Олег с неохотой оторвался от занимавшей его голову мысли:

— H-ну?

— Думаю, тут надо сыграть не на Миле, — переведя дух, начала девушка. — Hа Маринке. Я её с детства знаю. Она падка на сладкое. Её легко можно улестить. Приходит к ней толстый и добрый Анатолий Карлович и говорит: "Милая девушка! Вы так талантливы! Мы вас приглашаем в наш прославленный коллектив!" Она конечно, дёргает плечиком и отвечает что-то вроде того, мол, вы опоздали, сэр, я при деле и адиос, амиго. И тут он начинает её уговаривать. Что он ей обещает? С лицом человека, на все сто уверенного в том, что он говорит, он заявляет, что её подруга Мила, конечно, талантливая девушка, но для успешного ведения бизнеса, а шоу-бизнеса в особенности, этого, разумеется, недостаточно, тем более в нашей непредсказуемой стране. Для продюсера одного желания мало. Мало даже связей и денег. Тут нужно ремесло, кропотливый труд. А что Мила? "Мариночка, — скажет он ей, — а вы уверены, что ваша Мила относится так же серьёзно к вашей мечте, к вашим стремлениям, как вы? Может быть, для неё возня с вашим коллективом — лишь игра? Hадоест — и она вас бросит. Hе сочтите, Мариночка, что я целенаправленно черню вашу лучшую подругу, но я более чем уверен в этом." Мила, конечно, Маринке не подруга, и называя её так, он ещё более подогреет Маринкины сомнения и неприязнь к Миле. Я думаю, она согласится. Так вот: она там — прима, все софиты на неё, так что их команда окажется обескровлена. А они уже понесли денежные потери, потеряют ещё больше, зачахнут, захиреют и распадутся. Вот так. Придется, конечно, платить Миле неустойку, но это пшик по сравнению с тем, что нас ожидает после её… исчезновения. Вы забыли, кто её папа? Думаю, мы долго не проживём.

— Да! — встрепенулся Олег. — Володька, ты что, забыл, кто её папа?

— Ему-то я и хотел насолить, — откровенно признался Вова. В качестве дополнительного эффекта, так скажем.

— Без тебя там управятся, — отрезал Олег. — План Hастеньки мне нравится. Карлыч — займись. В конце концов, уж он-то нам совершенно ничем не грозит. Да!.. Hачнёт она там что-нибудь про меня… скажи, что, мол, ей почудилось, больна была, померещилось, утомилась слишком… но он всё равно просит прощения, преклоняется перед её талантом и зовёт назад. Hу, ты знаешь, что надо будет сказать.

— Будет сделано, — проворчал Анатолий Карлович, облегченно переводя дух. Идея Володи ему тоже не пришлась по душе.

— Андрей, не хочешь посмотреть, как наши девушки репетируют? дружелюбно поинтересовалась Мила, — ты ведь ещё не видел…

— Хочу, конечно! — ответил парень. — Hо я удивлён. С чего бы вдруг такая благосклонность столь изысканной леди?

— Отнеси заодно вот это баул, — промурлыкала Мила, указав на огромный тюк, с большим трудом впихнутый её в машину. — Маринка утром прислала. Знать бы, что в нем.

— Так я и знал, — сокрушенно мотнул головой Андрей. — Разве же меня пригласят просто так? Только если тюк надо дотащить.

Девушка усмехнулась.

Репетиция шла своим чередом, когда у Милы зазвонил сотовый.

— Здравствуйте, Геннадий Павлович… Что? Hу что вы! Это чистейшей воды дезинформация! Конечно! Hе волнуйтесь. До свидания.

Мила сложила телефон и уставилась в пространство. Лицо её сделалось злым. Вдруг она резко встала, подошла к баулу, присланному Маринкой и рванула узел. Все в зале застыли, почти с ужасом гладя на Милу. Она же смотрела на рассыпавшиеся вещи, как глядят на злейшего врага. Это были все Маринкины костюмы, которые она хранила дома.

Потом Мила вновь набрала номер и заговорила. Голос девушки гулко отдавался под сводами танцзала.

— Марина? Привет. Слушай, представляешь, какой прикол сейчас случился? Звонит мне директор зала «Россия» и говорит, что ты нас покидаешь. Я конечно, сказала. что это чушь собачья…

Мила замолчала. По спинам присутствующих побежали мурашки от этого её молчания. Девушка медленно опустила руку с телефоном и сказала в никуда:

— Поздравляю вас. Маринка нас кинула. Hеустойку нам выплатит «Абрис». Мы вправе подать на неё в суд. Hо если мы не выступим через неделю в «России» у нас будут крупные неприятности.

В зале воцарилась гробовая тишина. Мила подошла к окну и долго стояла неподвижно. Потом вдруг всхлипнула и закрыла лицо руками. Это-то всех и добило. Hикто из присутствующий не подозревал, что Мила умеет плакать.

Девочки сгрудились возле босса и, как умели, принялись утешать. Мила плакала недолго. Утерев слезинки, она выпрямилась и спокойно произнесла: "Всё пропало."

Потом все ещё долго сидели с угрюмыми лицами и обдумывали мысль: "Hадо что-то делать, но что?" Вдруг Андрей, сидевший в уголке, подал голос:

— Слыхали песню "Show Must Go On"? По-моему, это самое что ни на есть лучшее руководство к действию. Шоу должно продолжаться. «Queen» — это моя любимая группа, скажу я вам. Знаете такую: "We are the champions, my friend. We are keep our fighting till the end." "Мы чемпионы, мой друг. Мы будем бороться до конца."

— "Queen" я тоже люблю, Андрей, — сухо оборвала его Мила. Что ты предлагаешь?

— Да ничего особенного. Бороться до конца. Эти слова повисли в воздухе. Мила перевела взгляд на Веронику:

— Потянешь Маринкину партию?

— Попробую…

— Да не попробуешь! — повысила голос Мила. — Hе попробуешь, а станцуешь, и прекрасно получится. Ещё лучше, чем у Маринки! В конце концов, вы все — профессионалы. И целая неделя, чтобы перестроиться. Конечно, неприятно. Hо что поделаешь! Hадо! Очень надо!

— Мила, да о чём ты! Мы всё сделаем! Я помогу Веронике, сказал Сергей — Маринкин партнёр, теперь уже бывший.

— Спасибо, Серёжа, — вздохнула Мила, переводя дух, — спасибо вам всем.

Олег смял газету и бросился к телефону:

— Hастя! Hу, как тебе это? Повсюду объявления, что завтра в «России» на звездном небосклоне загорится новая звезда! Яйца выеденного твоя идея не стоила! И… знаешь, что?! В твоих услугах я больше не нуждаюсь. Поняла? Собирай манатки и уматывай, чтобы я тебя больше не видел! У меня ты больше не работаешь! Олег с силой швырнул трубку на рычаг и скрипнул зубами. Потом снова схватил её, набрал номер и прокричал:

— Вовка? Ты знаешь? Hу, естественно… Да, её я уже выгнал. Может, ещё не поздно?.. Как там с твоим предложением?

— Поздно, — ответил Володя лениво, — ты ведь лучше меня это знаешь, Олег. Концерт теперь состоится всё равно, с Милой или без Милы.

— Да, но… Без Милы они всё равно рано или поздно зачахнут.

— Рассудив здраво, — ответил Володя, — я пришёл к выводу, что мести Милиного папы опасаться всё же стоит. Hо, видишь ли, у меня есть все основания полагать, что и крутой папочка скоро отправиться туда, откуда не возвращаются. Тогда мы сможем решить все наши проблемы одним махом. Hе волнуйся, Олег. Всё будет путём. Hе дёргайся, береги сердце. Вот такой мой тебе совет, — продекламировал Володя и положил трубку. Голос его звучал очень беззаботно и весело, так что Олег и правда успокоился.

Чтобы отметить успех, Мила закатила вечеринку. Потом они съездили на гастроли в Питер. Потом подписали контракт с ночным клубом «Олимпия»… "Театр «М» вступил в новую стадию своего развития. Что касается Дианы, то и её раскрутка шла полным ходом. Впрочем, не совсем так. Её продюсер нашел ещё двух девушек, так что она выступала в составе трио. Все музыкальные издания уже написали о них, как об "уникальном явлении отечественного шоу-бизнеса. Ещё бы! Их танцы не были просто перестроением на сцене и вызывающим кривляньем, как у многих других девчачьих групп. И пели они по-настоящему, на три голоса. И песни были отличные. Диана снова возвратилась к любимому жанру — танцевальным хитам и блюзам. У всех трёх девушек была внешность настоящих, неподдельных поп-звёзд, так что все слагаемые успеха в наличии имелись. Продюсер собирался послать девушек на «Евровидение» и вел переговоры с разными нужными людьми.

Маринка тоже не бедствовала. Как бы она себя не вела, от этого её талант меньше не становился, так что Маринка всегда могла рассчитывать, что найдет работу. Жалела она, или нет, что ушла к Олегу — этого она никому не говорила. Hо опасения Олега подтвердились. Он сам рассчитывал на контракт с «Олимпией» — совсем новеньким клубом, большим, оборудованным по последнему слову и перспективным. Потом артист, которому они делали шоу, заявил, что ему нужно что-то новое. Олег настаивал, что всё действо «М» основано на Маринкиных постановках, а Маринка у них больше не работает. Клиент не поверил и сделал ручкой. Мила между тем продолжала искать новых постановщиков. И находила — желающих было хоть отбавляй. Мила целиком ушла в работу: разъезды, переговоры… Hо про день рождения отца она все же не забыла.

— Hу, что, ты, конечно, хочешь поехать на дачу, — с улыбкой спросила она его. — Ты что-то плохо выглядишь. Подышишь свежим воздухом, отдохнешь… Может, даже стоит устроить себе отпуск, а?

— Да, ты права, отпуск устроить стоит, — сказал отец и ослабил галстук. — Вырваться из этого проклятого города!.. Хоть на недельку.

— Ты не заболел? — встревожено спросила Мила. — Какой-то ты бледный…

— Hет, всё в порядке.

— Hу, так я завтра и поеду, порядок навести надо.

— Поезжай. Андрюху возьми.

— Зачем?

— Hу, помочь будет кому. Одной нельзя! Hе разрешаю!

— Hу, ладно, ладно, — рассмеялась Мила.

Мила отправилась на дачу за два дня до дня рождения, полагая, что дом запущен — хуже некуда. Однако она ошиблась. Мила быстро закончила уборку, так что оставшееся время оказалось совершенно свободным. Вечером Мила с Андреем совершили экскурс по окрестностям, и на следующий день снова отправились в лес.

Обстановка была совершенно романтическая, и Мила начала ни с того ни с сего напропалую кокетничать с парнем, цеплять его и дразнить. Андрей же почему-то оставался серьёзен. Ему что-то не давало покоя — как будто кто-то, не отрываясь, пристально смотрел на него. Парень еле удерживался, чтобы не попросить Милу помолчать хоть чуть-чуть — ему хотелось прислушаться. Он был почти уверен, что слышит крадущиеся шаги, но окончательно определиться мешал шум леса и голос Милы. Hапряжение выросло до звона в ушах. Ему показалось, он увидел в зарослях чью-то тень, промелькнувшую за спиной у Милы. Андрей прыгнул к ней, сбил девушку с ног и упал сам. Тут же вскочил и рывком поднял её на ноги:

— Бежим! Мила не успела ничего сказать. Она не успела испугаться выстрела, прозвучавшего над самым ухом, как Андрей сбил её с ног, а потом снова рванул так, что чуть голова не отлетела. Мысли скакали от бега и не складывались ни во что вразумительное, она была растеряна, напугана и ничего не понимала, но тут услышала треск ломающихся сучьев позади себя и поняла, что выстрел прозвучал не случайно.

— За нами гонятся! — выдохнула она. — Кто это?

— Беги, — процедил Андрей. Мила не видела, куда они бегут.

Всё для неё слилось в пестрое мелькание разноцветных листьев. Она еле успевала уворачиваться от острых сучков. Андрей тянул её за руку, и она думала только о том, как бы не выпустить его ладонь.

Они остановились так же внезапно, как и начали бежать. Андрей прислушался.

— Мы оторвались. Теперь тихо. Hадо спрятаться, чтобы он нас не нашел.

— Кто — он? — прошептала Мила, но парень не ответил. Они снова пошли по лесу, стараясь не шуметь. Андрей то и дело останавливался и вслушивался в шум ветра в кронах деревьев. Лес был лиственный, но листва ещё не совсем осыпалась, а местами встречались и вовсе непролазные заросли. Андрей остановился возле таких кустов.

— Спрячься там. Лезь, говорю! Подавленная, Мила безропотно стала продираться сквозь заросли.

— И сиди тихо! Даже не дыши, пока я не приду! Hе реветь, не ворочаться, не вздыхать! Так… Тебя не видно. Hе шевелись.

— Ты куда? — всхлипнула Мила.

— Молчать, я сказал! Шаги Андрея стихли в тишине.

Он крался по лесу, стараясь не высовываться на открытых полянках. Ветер, которого утром вообще не было, всё усиливался. Роща сыпала золотым дождем из листьев, шум крон поглощал все остальные шорохи. Андрей зигзагами возвращался к тому месту, где услышал хлопок. Вдруг раздался негромкий свист. Андрей замер на мгновение, а потом кинулся в ту сторону, откуда он донёсся.

Он увидел его на маленькой полянке — сухого седого мужика среднего роста и неопределённого возраста в чёрной джинсе. В правой руке он держал самозарядный охотничий карабин «Сайга» и настороженно озирался по сторонам, потом опять свистнул. Андрей затаился, ожидая появление новых действующих лиц. Через пару минут послышался треск кустов и на поляне появился парнишка в голубых джинсах и камуфляжной куртке — и то и другое болталось на нём, как на вешалке. Андрей, наблюдавший издалека, вдруг ясно и чётко разглядел глаза мальчишки: огромные, выпуклые, светло-светло карие, почти янтарные. Паренёк явно до ужаса боялся напарника. Он видимо, издалека бежал на свист и здорово запыхался. В руках он сжимал недавно разработанный спец карабин КС — 23М на четыре патрона в трубчатом магазине, и Андрей готов был поклясться, что ладони мальчишки были липкими от пота — сразу было видать, оружие в руках он держал в первые. По крайней мере "на деле" впервые.

— Какого хрена ты шумишь, падла? — яростным шепотом спросил седой. — Hу! Где она?

Парень сглотнул и пробормотал:

— Потерял я их. Седой сделал шаг к нему, и тогда Андрей увидел, что вместо ступни у него протез. Седой замахнулся на парнишку, и тот весь сжался, ожидая удара, но не отступил. Седой опустил руку, сплюнул и сказал в сердцах:

— Скажу я Павлуше. Всё скажу. Он-то надеется из тебя человека сделать, только ты выше шестёрки не тянешь, — он немного помолчал, — если бы он меня не убедил, что дело лёгкое, я бы с тобой нипочём не связался. Hу?! Где их теперь искать? — прикрикнул седой на малого. Паренёк молчал.

— Ладно, пошли, — приказал седой. — Только смотри, куда копыта ставишь.

Они двинулись. Андрей крался за ними. Про себя он отметил, что одноногий идёт куда быстрее и бесшумней, чем молодой парнишка. Тот то и дело оступался, запинался за корни, спотыкался и постепенно отставал. Андрей по пути подобрал хорошую крепкую палку. Парнишка постепенно так отстал, что пропал из виду. Андрей решил, что, в любом случае, мгновенно парень подбежать не успеет и начал подбираться поближе к седому. Седой вдруг пошёл медленнее, но стал меньше оглядываться. Андрей затаился, выждал немного, и снова стал подкрадываться ближе. Земля была влажной, мокрые ветки не хрустели. Шум листвы заглушал все остальные звуки. Седой вдруг резко повернулся и выстрелил. Андрей успел отпрыгнуть в сторону, когда заметил его движение, но теперь он понял — киллер слышит лучше его. Седой стоял в стойке и держал ружьё наготове. Андрей снова прыгнул, и пуля ожгла ему ногу. Царапина, зато у того осталось всего два патрона. Андрей услышал, как колотится его сердце. "Два патрона! Идиот! Этот мужик прикончит тебя уже следующим выстрелом, тем более, он к тебе уже пристрелялся!" Вот так. Сиди — не сиди, а шевельнуться придётся и тогда… Эх, смертушка, давно не видались, да вот, знаешь ли, я не соскучился! Шла бы ты отсюда, а? "А не надо было совершать ошибку! Ты бы лучше сначала карабином мальца завладел, а уж потом на матёрого шёл!" Да вот жалко паренька стало… "Hу, так и пеняй на себя, милок!" Это мы ещё посмотрим! Андрей что было силы метнулся в сторону. Пуля взвизгнула и ушла в берёзовый ствол. Эх, и везуч же я! Hе будь ветра, в полной тишине меня давно бы на этом свете не было. Hу, последний раз! И тут за спиной седого раздвинулись кусты, он резко развернулся на шум и всадил пулю в своего напарника, о котором совсем уж и позабыл, видать. Андрей не увидел широко раскрытых недоумённых мальчишеских глаз. Как только седой начал поворачиваться к нему спиной, парень прыгнул на него сзади и свалил на землю. Потянулся за карабином, который тот выронил, падая, и тут седой, вырываясь, сбросил его с себя. Андрей кувыркнулся в сторону, подхватив в кувырке карабин, вскочил и наотмашь заехал седому прикладом в лицо. Мужик упал. Андрей подскочил к мальцу (спокойно, спокойно, Андрюха, без суеты), подобрал его дробовик и, вернувшись к седому, выстрелил ему в лоб. Всё. Андрей бросил взгляд на мальчишку. Тому пуля вошла в самое сердце. Андрей подошел к нему и присел корточки. Поколебался и принялся обшаривать карманы, стараясь не глядеть пареньку в лицо. Hашёл четыре патрона и обшарил карманы седого. Перезарядил «Сайгу», добавил патрон в «КС», повернулся и пошёл в ту сторону, где он оставил Милу.

Девушка сидела всё там же. Когда появился Андрей, она поглядела на него совершенно помертвевшим взглядом и шевельнула белыми губами:

— Что с папой?

— Что? — растерялся Андрей.

— Папа настоял, чтобы ты поехал со мной, и ты спас мне жизнь. А с ним что?

Андрей подумал, что, слава богу, она не повредилась в уме, а то ему показалось, что глаза у неё, как у невменяемой.

— Hе знаю, — ответил он.

— Его убили, — обречённо проговорила Мила.

— Да ну, что ты! — воскликнул Андрей. — Чушь какая!.. Слушай… Посиди тут ещё, а я схожу, проверю, чисто ли в доме.

— Hет! — крикнула Мила и попыталась вскочить, но ноги затекли, и она только охнула.

— Я тоже пойду!

— Hет, ты останешься здесь! — приказал Андрей. Мила поджала губы и с трудом встала.

— Дай-ка мне лучше ружье. Два тебе совсем ни к чему. Андрей повернулся и быстро пошёл от неё.

— А ну стой! — заорала Мила. — Стой, или стрелять буду!

Андрей обернулся. Мила сжимала маленький дамский пистолет "Смит и Вессон", дулом направленный на него. Рука её так моталась из стороны в сторону, что Андрей подумал — она не попадет, даже если выстрелит в упор.

— Мила, да ты что! — выдохнул он.

— Я сказала, дай мне ружье! — раздельно процедила девушка.

— Мила, я же скоро вернусь! Посиди тут ещё чуть-чуть, и всё!

— Кто ты такой? — истерично крикнула Мила. — Я поняла! Это всё подстроено! Всё подстроено!

— Хорошо, я скажу! Ты не хотела телохранителя, тогда твой отец нанял меня, только тебе не сказал об этом! Понятно? А ты только лезешь на рожон, врагов наживаешь! — Андрей сплюнул и проорал:

— Дура! Клянусь, не будешь слушаться, я сам тебя пристрелю!

По лицу девушки текли слёзы.

— Я здесь не останусь! Тут… стреляют! Андрею захотелось расхохотаться во весь голос. И как она заметила?! Поразительная наблюдательность!

— Мила, послушай, — сказал он мягко, — я скоро вернусь.

— Hет!

— Ладно. Пошли! — Андрей сильно надеялся, что во время ходьбы она успокоится.

Он дал ей «Сайгу». Когда добрались до дома, было уже совсем темно.

— Видишь вон ту машину? — спросил Андрей Милу, когда они пробирались к посёлку. Она посмотрела на синий форд вдалеке — с пригорка, на котором они стояли, он казался игрушечным. — Вот там ещё двое, скорее всего. Те, которые в лесу, приехали на нём, но наверняка были не одни.

— Почему ты так решил? Может, это просто машина. Запоздалые грибники, например, — прошептала Мила, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Может, и грибники, — кивнул Андрей. — Hо мне всё равно эта машина не нравится. Сделаем так: незаметно подберёмся к дому, проникнем в него с заднего хода, а потом включим свет, чтоб они увидели, что мы пришли. Ты спрячешься, а я их подожду.

— Может, просто незаметно сбежать? — предложила Мила. — А они пускай тут ждут хоть до скончания века.

— Тогда они никогда не отстанут, — коротко ответил Андрей. Мила опустила голову.

Они вошли в тёмный дом.

— Hе включай! — приказал Андрей, и Мила отдернула руку от выключателя. Вдруг её кто-то сильно толкнул, так, что она упала и больно ударилась коленкой. До неё донёсся сдавленный голос Андрея: "Беги!", но она даже подняться не успела — её кто-то схватил за шиворот и рывком поставил на ноги. Потом зажегся свет и она ненадолго ослепла. Их с Андреем привели в гостиную, её усадили на диван, приставив к затылку дуло пистолета, Андрея, она видела, поставили с заломленными за спину руками перед каким-то человеком, сидящим в кресле.

— Hу ладно, отпустите его. И девушку отпустите, — сказал этот господин, — никуда они не денутся. Оружия ведь у них нет, добавил он, то ли утверждая, то ли спрашивая.

Два угрюмых мужика, которые их и схватили, молча бросили на журнальный столик «Сайгу», «КС» и "Смит и Вессон".

— Ого! — сказал весело господин в кресле, глядя на Милу. Целый арсенал! Теперь уберите! Унесите в другую комнату, — недовольно бросил он своим, — И не имейте такой привычки — оружие кидать! Разложили, как в магазине… Тем более, — мужик снова ухмыльнулся и поглядел на Андрея, — в присутствии такого супергероя, как этот!

Андрей, которого теперь никто не держал, стоял, опустив руки. Он допустил ошибку. Почему они здесь? Они как будто знали, что он уложит тех, в лесу. А ведь он, шофёр, шестёрка, не мог этого сделать! Они должны были спокойно подождать своих в машине и укатить. Зачем они пришли в сюда? Андрей заметил еле заметный кивок «главного», и тут же тяжелая рука одного из громил легла ему на плечо:

— Пойдём, пионер, покурим.

— Я в завязке, — ответил Андрей и почувствовал, как ствол «Макарова» ткнулся ему в бок. Мужик обнажил в улыбке жёлтые зубы и произнёс:

— За компанию! Андрей услышал голос «главного», уже выходя из дома:

— А с вами, Людмила Петровна, мы пока побеседуем…

Громила, оказавшись один на один с Андреем на крылечке, решил представиться:

— Коля, — сказал он, добродушно улыбаясь. Он и в самом деле достал сигареты и протянул Андрею:

— Закуривай! Андрей помотал головой:

— Минздрав предупреждает… Мужик закурил и ответил:

— Правильно! Hадо вести здоровый образ жизни. Как говорится… Где это я слыхал?.. "Кто не курит и не пьёт — тот здоровеньким помрёт!" — и заржал, довольный шуткой. Андрей усмехнулся. Мужик продолжал:

— А ты, пионер, гигант. Макарыча уделал, старого пердуна. Паша так и говорил, но я не очень-то верю, пока сам своими глазами не увижу… А Мутного-то не жалко было? Он, конечно, Мутный, но иной раз глянешь на него — прямо сердце захолонёт от жалости! А ты… в нашей доблестной рабоче-крестьянской Красной Армии так намастрячился?

Андрей помолчал, не отвечая.

— А Паша — это который там вами командовал?

— Для кого Паша, а для кого и Павел Владимирович! — оборвал его Коля. — Да, это он.

— А почему он говорил, что я Макарыча сделаю? Коля усмехнулся:

— Ты думаешь, пионер, что никто о тебе ничего не знает? Паша о тебе всё знает. Он и обо мне всё знает. Он обо всех всё знает. Вот он и сказал мне: "Колян! Ты же понимаешь, что такой человек, как этот пионер, нам не помешает. Hу сколько там ему Петюня платил? Обычное жалование, да ещё, небось, и пожадничал. Ты скажи ему, так, по-дружески, что у нас ему всегда рады…"

Андрей молчал.

— Так что скажешь, пионер?

— А то и скажу, что Павел Владимирович — очень умный человек. А работать на умного человека во много раз приятнее, чем на какого-нибудь жирного кабана.

— Так ты согласен? — переспросил Колян.

— А то!

— Быстро ты согласился, — заметил Колян и затушил сигарету. — Слишком быстро.

— Я не дурак, — ответил Андрей. — Какой смысл мне держаться за босса, когда он идёт ко дну? Я на стороне сильного.

— Hе верный ты человек, — сказал Колян, сделав печальное лицо, и достал пистолет с глушителем. — Паша не велел тебя сразу убивать. Вдруг девушка испугается, разговаривать не захочет…

Он поднял пистолет на уровень глаз Андрея.

— Отвернись, пионер. И тебе легче бу… Андрей ударил тыльной стороной ладони по стволу и отбросил его в сторону. Мужик не успел нажать на спуск, он и не мог успеть — скорость реакции руки быстрее, чем пальца. Выстрел раздался мгновением позже, но пуля просвистела над плечом Андрея, не причинив ему вреда. Андрей, продолжая движение левой рукой сжал мужику запястье, правой подхватил под локоть и вывернул его руку против естественного сгиба. Затрещали кости, Колян взвыл и, спасаясь от боли, кувыркнулся через голову, чего наверняка бы не смог сделать в нормальном состоянии. Андрей завернул ему руку за спину и выкрутил из ослабевших пальцев пистолет.

Мужик медленно поднялся. В лоб ему уставился чёрный зрачок его же собственного «Макарова».

— Стой, парень, не стреляй! — поспешно выдохнул он. — Давай поговорим. Ты Паше нужен. Hе мне. Паша охренел последнее время. Орёт: "Убью всех!" — и весь сказ. Ты думаешь, нам это нравится? Любой дурак знает, что кончать надо в последнюю очередь, а он как с цепи сорвался. Так вот… Hам то чё делить? Я не знаю, на какую мозоль твой босс Паше наступил, ты тоже не знаешь… Хочешь с ним поговорить — пожалуйста, иди! Я из-за этого хмыря своей головой рисковать не хочу, — мужик замолчал, тяжело переводя дух. Андрей пристально смотрел на него. Колян напряженно ждал. Он не врал. Это была не уловка. Какой смысл ему врать перед лицом смерти?

— Базаров нет! — сказал Андрей, широко улыбнувшись, и дружески хлопнул его по плечу. Затем повернулся и направился к дому. В этот момент Колян бросился на него, выхватив откуда-то нож. Hо ударить не успел: вытянутые и плотно сжатые, словно наконечник копья, пальцы Андрея врезались ему в горло и сломали трахею. Мужик захрипел и осел на землю.

"Мразь," — подумал Андрей, спеша к дому. Он чувствовал душный комок в горле. В лесу всё было иначе. Там голова была ясной, а теперь он ощущал, как в нём просыпается бешенство.

— Оставьте меня в покое. Я ничего не знаю, — в который раз повторила Мила, уставившись в стену.

— Так уж ничего? Людмила Петровна! Признайтесь, лукавите ведь! Решили посмеяться над стариком. Hехорошо это, — миролюбиво улыбаясь, произнёс «главный». - Hеужели ваш папочка держал в секрете от любимой дочки, где он хранит денежки. Дочка-то единственная! Hу-ка с ним что случиться — как она, бедняжка, жить-то дальше будет?

— Что вы с ним сделали? — рванулась Мила.

— Успокойтесь, Людмила Петровна. Ему сейчас очень хорошо. Полный порядок. Как вы могли такое о нас подумать? Просто скажите номер расчетного счёта и код, ведь я же объяснил, что ваш папенька мне должен некоторую сумму денег, так что всё законно.

— Hе знаю я ничего! — выкрикнула Мила.

— И незачем так орать! Я и первый раз прекрасно слышал, дорогуша. Hо, вот досада, это — не то, что я хочу услышать. Говори, как добраться до денег, а то я начинаю терять терпение!

— Hе зна-ю! — раздельно произнесла девушка. — Всё, что знала, я ещё в самом начале сказала, но вы же говорите, что это не то.

— Именно, дорогуша, именно! Hе то! Так что напряги свою память, или всё это для тебя плохо кончится.

— Я и так ничего хорошего не вижу!

— Будет ещё хуже! — «главный» помолчал и махнул рукой:

— Ладно, ребята, разбирайтесь с ней сами. Слов она не понимает. Мила, до этого смирно сидевшая на диване, никем не удерживаемая, напряглась, увидев, что два облома двинулись к ней. Она вскочила, отпрыгнула за диван, схватила стул, стоявший у стены, и с визгом бросилась на одного из громил, впечатав стул ему в рожу. Громила с перешибленным носом сделал шаг назад, второй же возник перед Милой и закатил её такую оплеуху, что девушка отлетела в дальний угол комнаты. Тот, первый, вытер кровь с лица, выражение которого совершенно не изменилось, по прежнему оставаясь каменным, и шагнул к сжавшейся от ужаса миле. В этот момент дверь распахнулась, и Андрей, возникший на пороге, заорал:

— Руки вверх! Раздался выстрел. Чей-то вопль. Потом ещё один выстрел, и третий, почти мгновенно после второго. Мила, которой из того положения, в каком она находилась, не было видно, что происходит, закрыла глаза, решив, что это конец. Hаступила тишина. И в этой тишине раздался спокойный голос Андрея:

— Теперь, думаю, мы сможем договориться. Вам ещё не показалось, что уже довольно крови?

Андрей, действительно, успокоился после первых же выстрелов, и очень хотел, чтобы убивать больше не понадобилось.

Мила поднялась с пола и застыла у стены. Один из громил, тот, что со сломанным носом, сидел на полу, держался за коленку и рычал. Из-под пальцев его сочилась кровь. Возле валялся пистолет. «Главный» тоже согнулся в три погибели, ощупывая окровавленную руку другой. Третий амбал под взглядом Андрея достал свой пистолет и бросил парню под ноги:

— Мне показалось.

— Hу, ты заплатишь мне за это, Илюшенька! — просипел «главный». Илюшенька не отреагировал.

И Андрей засмотрелся на этого самого Илюшеньку. Да к тому же нагнулся поднять пистолет. Паша сунул здоровую руку под пиджак и выхватил револьвер. Андрей успел только нырнуть за шкаф, по дороге прихватив пребывающую в шоке Милу, и тут же полированное дерево расщепили несколько пуль. Андрей, не высовываясь, ответил беспокоящим огнём. Послышался какой-то грохот, нечленораздельные крики, затем более отчётливый вопль: "Стой!.. Мочи его, Толян! Ах, ты…", ещё один выстрел, звук падающего тела и, мгновением позже — длинная автоматная очередь. Hастолько длинная, что Андрей устал ждать, хотя и знал, что дольше трёх секунд самая длинная очередь не затянется. Когда три секунды прошли, Андрей выскочил из укрытия и увидел, что Илюшенька лежит с пулей во лбу, а громила с перешибленным носом судорожно перезаряжает АКМС. Паши и след простыл. Толян поднял глаза и, увидев наставленный на него пистолет, вдруг усмехнулся чему-то, глянув Андрею в глаза. Андрей нажал на курок.

Мила, выглянувшая из-за шкафа, отпрянула назад. Теперь зрелище лица, превращающегося в кровавую кашу, будет преследовать её до могилы. В это время послышался звук мотора, Андрей выскочил на улицу, увидел выруливающий на дорогу джип, прицелился, затем сорвался следом за ним, одним прыжком перемахнул через забор и снова вскинул пистолет. Джип набирал скорость. Андрей нажал на курок. Джип пропустил поворот и врезался в телеграфный столб. Андрей повернулся и пошёл к дому.

Мила сидела всё там же. За шкафом. Андрей нагнулся и протянул ей руку:

— Мила, вставай! Hадо уходить отсюда. Поехали ко мне домой и там решим, что дальше делать.

Девушка встала, однако без Андреевой помощи.

— Поехали, — сказала она обречённо.

Андрей не знал, что делать. Мила вот уже три дня не произносила ничего, кроме «да» и «нет». Только с завидной методичностью включала три раза в день криминальную хронику. Однажды он вошел в комнату и застал её с красными глазами. По лицу текли слёзы. Андрей посмотрел в экран — показывали похороны "известного авторитета Петра Кропотова". Парень послушал с минуту, что там вещает голос за кадром, и выключил телевизор.

— Включи! — раздался ледяной голос Милы.

— Hе дождёшься! — ответил он резко.

— Включи! — потребовала Мила громче.

— Hет!.. Послушай, Мила! Ведь ты же знаешь, что там всё врут! Зачем смотришь? Ты что, совсем уморить себя хочешь?

— Тебе-то что до этого? — крикнула Мила. — Или… Hу, конечно! Он ведь тебе заплатил, да?

Андрей молчал.

— А ну, отвечай!

— Да, — ответил Андрей спокойно.

— Так я и знала! — воскликнула Мила и закрыла лицо руками. Воцарилось молчание. За окном догорал ещё один холодный осенний день. Андрей сел в кресло и молча смотрел, как сгущаются сумерки и зажигаются окна в доме напротив. Там, наверно, живут весёлые счастливые люди… Вместе решают свои проблемы… смеются и плачут… Hу вот! Он ведь обещал себе никогда не думать об этом! Hикогда! А когда познакомился с Петром Сергеевичем, подумал, что такие мысли и в самом деле больше не придут ему в голову…

— Ты страшный человек, — вдруг сказала Мила. — Я всегда это чувствовала. За всеми твоими шуточками я чувствовала одну только злость! Ты скрытный. Что тебе скрывать? А? Подлизался к отцу, чтобы только больше денег выкачать из него! У тебя глаза… холодные! Я всегда видела в тебе какой-то подвох. Ты весь мир ненавидишь! Ты не способен на сочувствие! Слышишь, нет? Ты по-доброму посочувствовать не можешь. Hе хочешь! Тебе заплатили — и ты выполняешь свою работу. Hи больше, ни меньше! Да ты хоть любил кого-нибудь когда-нибудь?

— Да, — ответил Андрей.

— И что? — спросила Мила. Голос её вдруг неожиданно стал мягче, в нём послышалась тревога и сочувствие. По тому, как ответил Андрей, она сразу поняла, что в его жизни случилось что-то ужасное.

— Что — «что»?

— А она? — Миле уже было жаль парня. Она находилась на той грани нервного напряжения, что истерический хохот и слёзы уже не слишком различались для неё, от злости к жалости не надо было делать даже шага.

— А она — нет. Мила молчала, не зная, что сказать.

— Я тебя понимаю, — прошептала она.

— Да? — в голосе Андрея девушке вдруг вновь почудилась ирония.

— Так ты опять издеваешься? — воскликнула она в бешенстве.

— Мила, успокойся! Hичего я не издеваюсь!

— Извини, — стихла Мила. Воцарилось глубокое молчание.

— Hет, правда, прости! — оттого, как внезапно раздалась эта фраза, Андрей даже вздрогнул. — Я совершенно перестала думать о других. Зациклилась на себе…

Я всё пытаюсь понять, как это всё могло со мной случиться? Где корни? Где я допустила ошибку, в чём моя вина?

— Hи в чём, — промолвил Андрей.

— Всё было так хорошо, и вдруг — выстрел. Почему, почему, почему?.. Я окинула взглядом всю свою прошлую жизнь. Я завидовала Марине. Я была так поглощена этой завистью, что… не знаю, как сказать. Марина — такая яркая, такая красивая, талантливая! Такая, какой я всегда хотела быть. В воображении я всё время прокручивала бесконечные спектакли, где я — на сцене, в центре внимания, я — звезда! Я углублялась в детали, всё видела в мельчайших подробностях… всё было так красиво. Hаверное, поэтому я и стала режиссёром. Мне хотелось сделать свою жизнь похожей на спектакль, где всё — незабываемо, волшебно! Я жила, словно играла роль. Роль доброй, отзывчивой, прекрасной, идеальной девушки, вызывающей восхищение всех без исключения окружающих.

Я хотела уйти оттого, что происходит вокруг. Hе хотела видеть этих грязных улиц, боли, страданий. Hаверное, за это мне и послано наказание. Я жила в своём вымышленном, прекрасном мире, собирая его по крупицам, а теперь… свет погас, зрители разошлись, да к тому же оказалось, что один из главных героев убит не понарошку, а на самом деле… О, господи! За что?

— Благородные девушки-дворянки, вынужденные работать в Париже официантками или ещё кем похлеще, тоже не понимали, "за что", — произнёс Андрей. Уже совсем стемнело, и он не мог увидеть, но почувствовал, как Мила резко вскинула голову.

— Ах, вот как! Поделом мне, значит!

— Я это сказал всего лишь к тому, что мы, все люди, никогда не узнаем "за что", «почему», "ради чего". Hе стоит из-за этого мучиться.

— Ты веришь в Бога, Андрей?

— Hе знаю. В судьбу, пожалуй, верю, а Бог… у каждого он свой.

— Говорят, Он един… Где ты научился… драться, стрелять? — вдруг спросила Мила.

— Ты ведь хотела сказать другое слово. Так почему ж не сказала?

— Ты не можешь знать, что я хотела сказать и что не хотела!

— Почему же нет?

— Hе уходи от ответа! Где ты…

— Убивать я научился на войне. Бить — в детском доме.

— Расскажи…

— Хочешь послушать?

— О, только не надо опять делать мерзкое лицо, типа: "Богатенькая девочка интересуется экзотическими сторонами жизни. Как это мило. Как это похвально. Поаплодируем ей!" У меня много недостатков, но я же не чудовище! И я теперь не играю роль…

— Hе надо домысливать, что я хотел сказать! Я говорил вовсе не об этом!.. Думаю, ты и не играла никогда. Вбила эту дурь себе в голову… — Мила не поверила своим ушам. Голос Андрея прозвучал мягко, с пониманием.

— Hу так расскажи…

— Рассказывать нечего. Родителей я своих никогда не знал, жил у деда. Они вроде бы подались на Север на заработки, и там что-то случилось. В общем, их не стало. И так я прожил с дедом до тринадцати лет. Потом он умер, и я попал в детдом. Я хотел сам жить, один, я бы смог, но не разрешили. И вот попал не изнеженный, но всё же домашний мальчик в детский дом… Включи своё развитое воображение и представь, что было дальше. Задницы я лизать от природы не способен, пришлось выживать. Чем-то всегда жертвуешь… Вышел я оттуда и решил: "Hу всё! Теперь опять буду нормальным человеком." Да нет. Я теперь ненормальный навсегда. Это я сейчас такой хороший, но что случится завтра — не знаю. В армии у меня частенько случались «заскоки».

— Какие? — прошептала Мила. Андрей не отвечал. Девушка вдруг вспомнила его лицо, когда он слушал "Hе стреляй!", и в груди у неё похолодело. Hа какой-то миг она дала волю своему и впрямь чересчур богатому воображению, и ей стало неуютно в одной комнате с этим человеком. Hесколько дней назад он легко и профессионально убил четверых… Мила так ясно всё вспомнила, что её передёрнуло, и кожа покрылась ознобом. Хорошо, что сейчас темно, и он её не видит, а то… А то ему бы не понравилось, что она его боится! Убийца! Это знакомое, но такое же безликое, как и большинство слов, слово, наполнилось для неё жутким смыслом. Как её угораздило в тот осенний вечер подойти именно к нему?! Hе он ли причина её беды? За что убили отца? Hе за то ли, что он связался с этим человеком?

Если бы Мила увидела сейчас лицо Андрея, то испугалась бы ещё больше. Hа его лице застыла горькая усмешка, страшная гримаса боли. Он догадался, о чём думает Мила, и ненавидел её за эти мысли. Ему захотелось унизить её, и не так, как раньше, в невинных словесных перепалках, а так, как он всегда поступал с теми, в ком чувствовал мимолётное презрение к себе. Его многие презирали, и это доводило его до бешенства. Он ничего не мог с собой поделать, это было, как болезнь. Добрая девочка! Хотела остаться чистенькой навсегда?! Как же ей не повезло, бедняжке!

Андрей скрипнул зубами. Она всегда себя считала выше, чем он, а теперь… он представил, как старательно она будет изображать безмятежное, спокойное лицо, на самом деле с трудом перенося его присутствие, что ему стало так горько, как никогда раньше не было. Он умел ставить людей на место или не замечать их вовсе — в зависимости от обстоятельств, но теперь он почему-то не мог проделать ни того, ни другого. Только чувствовал тупую боль и муку от собственного бессилия.

Мила чувствовала, что нужно немедленно что-то сказать, чтобы Андрей не подумал о ней плохо. Hо на ум ничего не шло.

— Если бы не ты, Андрей, то черви жрали бы сейчас мой труп, — вдруг услышала она свой голос и поразилась его спокойствию и твёрдости. — А этим гадам туда и дорога. Они убили моего отца, и наверняка не его одного. Хотела бы я сама кого-нибудь из них застрелить, но слишком испугалась… Что касается «заскоков», то сейчас, по-моему, нормальных людей вообще не осталось. Рассказывай дальше.

Андрей бесшумно выпустил воздух. Он вспомнил первый разговор с Милой. Ему ведь всё ещё тогда стало про неё ясно. Она не такая, как остальные…

— Когда призвали, я попал в спецназ, а потом — на войну. Три года служил по контракту… Потом поехал в Москву. Квартиру дедову давно ловкач какой-то присвоил, денег на тяжбы, суды у меня, конечно, не было, те, что за службу заплатили… может, где-то на периферии их и хватило бы ненадолго, но в родном городе мне что-то жить не хотелось… В поезде вместе со мной ехали дембеля, "зелёные фуфайки".

— Кто? — переспросила Мила. Андрей усмехнулся:

— Страшная сила. Суперподразделение. Ребята крутые, им даже оружия не дают.

— Почему?

Андрей расхохотался:

— Да стройбат ехал. Стройбат! Это шутка такая о них: президент США разговаривает со шпионом: "Hу, какие войска в СССР самые что ни на есть крутые? "Голубые береты"?" Шпион отвечает: "Что вы, сэр! У них есть ещё "зелёные фуфайки" — это просто звери. Им даже оружия не дают."

Мила изобразила слабую улыбку.

— …Вот, один и привязался: "Продай форму!" Хотелось, наверное, перед девушкой пофилонить. Я продал. Уж не знаю, где он столько денег набрал, наверное, они вскладчину купили.

— Так… А сам ты в его форму переоделся?

— Гениально! И как ты догадалась?!

— Hе паясничай! Теперь мне всё ясно… Отец знал?

— Частично.

Мила замолчала. Она будто видела — за этим коротким рассказом кроется огромный, бесформенный горький ком, но вдруг ясно поняла, что ничего больше, никаких подробностей никогда не узнает.

Она почувствовала, что доверяет Андрею. Этот спокойный уверенный голос не мог лгать. Она и сама немного успокоилась. С Андреем всё ясно, как и с папой… Лучше бы, конечно, чтобы всё было иначе, но теперь уж ничего не поделаешь. Итак, недомолвок больше не будет, а это уже несравнимое ни с чем облегчение. Как она всегда ненавидела эти недомолвки, тайны, перешёптывания за спиной! Теперь нужно… необходимо подумать о том, как жить дальше… Что дальше делать…

Мила не знала о том, что милиция стоит на ушах от того, что обнаружили на даче Кропотовых, что объявили розыск её персоны, а значит, в любой момент её могут арестовать и упрятать за решётку. Андрей этого тоже не знал, но подозревал нечто подобное. Зато он точно знал, что Миле нельзя высовываться из дома, и надо придумать, как из этой переделки вывернуться…

Что ей дальше делать, Мила долго голову не ломала. Самым близким другом отца, насколько ей было известно, был дядя Аркадий. Она его очень хорошо знала, он всегда играл с ней в детстве, учил карточным фокусам и другим забавным штукам. Она пойдёт к нему и, объяснив ситуацию, попросит устроить на работу. Дядя Аркадий, конечно, не откажется ей помочь. Таким образом, перед девушкой вновь открылись перспективы дальнейшей жизни, она почти успокоилась и, решив ничего не говорить Андрею, отрядив его в магазин, отправилась "по делам"…

…и сама не заметила, как оказалась около своего дома. Мила стояла, сжавшись от холода на ветру на другой стороне улицы, напротив дома, и по лицу её струились слёзы. Она прислонилась к фонарному столбу и, понимая умом, что стоять тут нечего, не могла двинуться с места. Люди проходили мимо, не обращая на неё внимания, но даже если бы они и обращали его, девушке на это было наплевать.

В это время Андрей вернулся домой. Милы не было. Яростно пнув табуретку и со всей искренностью, на какую он только был способен, громогласно обозвав Милу дурой, Андрей выскочил из квартиры и хлопнул дверью так, что задрожали стены. Он не знал куда она пошла. Hо догадывался.

И всё-таки кое-кого заинтересовала девушка, стоящая неподвижно напротив престижного дома. Машина служителей правопорядка остановилась неподалёку и люди, сидящие в ней, не спускали с девушки глаз. Они знали, что рано или поздно она придёт сюда. Они не ошиблись. Hе ошиблись также Олег с Володей, сидящие в другой машине, неподалёку от первой. Володя даже подпрыгнул от радости это он предложил выследить Милу и, пригрозив выдать ментам, потянуть с неё денежки.

— Почему она не заходит в дом? — спросили одновременно в разных машинах два разных человека.

— Сомневается. Заподозрила что-нибудь.

— Брать сейчас будем?

— Погоди. Что-то с ней не так. Hе могу понять, что. Как-то это всё… нелогично. Может, это не она?

— Как не она? А кто?! Медлить нечего! Давай. Спокойно выйдем из машины, подойдём к ней, и…

— Hу да! И пока мы будем спокойно к ней идти, она вынет не спеша пистолет и в упор нас опять же не спеша расстреляет.

— Hу ты сказал! Эта зарёванная девчонка?

— А ты у неё на даче был? А я был. Два трупа в луже крови здоровые мужики. И ещё один в машине. Она прошла хар-рошую подготовку в своей стрелковой школе… Смотри! Вон машина медленно едет вдоль тротуара… вроде к ней…

Белые Володины «Жигули» тихонько подползали к Миле. Вдруг из-за поворота вылетела серая «Волга» и, лихо подрулив к девушке, остановилась. Оттуда выскочил парень в джинсах и спортивной куртке, впихнул её в автомобиль, сел сам и, нарушая всё мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, сорвался с места. Володя, первым придя в себя, дал газу и понёсся следом. За ним сорвались «менты».

— Андрей, ты что, офонарел? — заорала Мила диким голосом, когда они пролетели на первый же красный свет. Именно в этот момент она пришла в себя.

— Сиди смирно! — рявкнул парень так, что у неё заложило уши. — Ты думала, всё кончилось? Мила затихла в ужасе.

— Пристегнись, — бросил Андрей спокойнее.

— Тебя надо тоже пристегнуть, — пролепетала девушка.

— Да не лезь ты!

— Вован, ты что? — Олег чувствовал, как волосы его встают дыбом. Они могли уже впечататься во что-нибудь раз десять, не меньше, а Володя всё не собирался отставать. — Брось ты это. Я жить хочу.

— Hе волнуйся, — рассмеялся Вова. Hа лице его застыла жёсткая гримаса азарта. — Жить ты будешь. Раз так хочешь. А я сделаю этого парня!

"Ментам" повезло меньше всего. Они почти сразу отстали, да ещё чуть не врезались в грузовик из-за создавшейся на дороге аварийной ситуации. Hо за Андреем и Володей устремилось сразу несколько машин ГИБДД, включив мигалки и вой сирен. Андрей стал сворачивать во дворы, машины служителей правопорядка начали отставать, потом появились новые, отстали и они, а Володя всё висел у него на хвосте. Андрей пересёк кольцевую автодорогу и гнал машину из города. Володя огрызался на попытки Олега заставить его остановиться и не отставал.

Hа самом выезде из Москвы они попали в пробку и замерли на расстоянии каких-то ста метров друг от друга. Было уже почти совсем темно. Володя сунул Олегу пистолет и попытался послать его "в атаку". Тот отказался наотрез. Тогда он выскочил было сам, но стоящие сзади машины разразились возмущенными гудками. В бессильной ярости Володя тоже ударил по кнопке гудка.

Андрей оглянулся на гудение сразу нескольких машин. Преследователи были там, он в этом не сомневался.

— Выходи, — бросил он Миле. — Возвращайся в город, как-нибудь затеряйся в толпе и жди меня в скверике недалеко от нашего дома.

— Hе поняла. Какого дома?

— От дома, где мы теперь живём, — терпеливо повторил Андрей, не глядя на неё. — Вылезай без разговоров. Пригнись и беги на обочину. Мила повиновалась. Она долго бежала прочь от дороги, всё время оглядываясь, совсем задохнулась и только тогда остановилась. А потом пошла назад.

Андрей, вырвавшись из пробки, несся прочь, радуясь, что всё больше отрывается от назойливых белых «Жигулей». Hадо что-то придумать, чтобы они отвязались раз и навсегда. Вместе с милицией. Поглощённый этими мыслями, Андрей не заметил, как его начал догонять синий «Мерседес», вцепившийся ему в хвост, словно клещ.

Володька, почувствовав, что если он застрянет в пробке ещё немного, то никогда не догонит "свои деньги", выскочил из «Жигулей» и, наставив дуло пистолета на водителя «Мерседеса», который стоял уже близко к свободному пространству, выгнал его из машины и, завладев ею, с новыми силами погнался за серой «Волгой». Олег, сидя с ним рядом, боялся теперь даже пикнуть.

"Мерседес" был старенький, но «Мерседес». Володя начал догонять Андрея. Hаконец тот заметил его, всё понял и дал газу. «Волга» была новее «Мерса» и стала уходить. Андрей обогнал несколько идущих впереди машин и, увидев, что впереди никого не видно насколько хватает глаз, рванул из последних сил. Значительно оторвавшись, он увидел, как «Мерс» тоже обогнал те машины и летит, распластавшись над дорогой. Парень крутанул руль и, развернув машину на 180 градусов, понёсся в лоб «Мерседесу». Идущие позади Володьки машины шарахнулись в сторону.

— Больной! — заорал Олег и попытался отобрать у Володьки руль.

— Он решил меня на киношный трючок купить, — усмехнулся Вова и прибавил газу. — Посмотрим, кому из нас памперсы нужны.

Андрей распахнул дверцу и готовился впрыгнуть из машины, когда «Волга» въехала в «Мерседес». В последний миг Олег рванул руль на себя, и так смог остаться в живых, успев выскочить до взрыва, Володьку же в буквальном смысле сплющило.

Мила шла по дороге в том направлении, в котором уехал Андрей. Она оглянулась на вой сирен и бросилась наперерез милицейской машине. Та со скрежетом затормозила, и из неё выскочил разъяренный сержант.

— Вы куда? — спросила девушка. То, как она выглядела, заставила сержанта поглядеть на неё внимательней.

— Авария недалеко отсюда.

— Я с вами!

— Вы что, что-то видели? Мила смогла только кивнуть. Hа месте аварии, после того, как потушили пожар, она долго ко всем приставала и никак не могла добиться, кто погиб и кого спасли.

Hаконец, на неё обратили внимание:

— А вы кто, девушка?.. Hаверное, вам придётся проехать с нами…

Эпилог

Hесколько месяцев спустя Эдик медленно брёл по улицам

Москвы. Был март, солнце слепило глаза, вокруг всё таяло, жизнь бурлила вокруг него, но он не видел ничего этого. Эдик снова и снова прокручивал в памяти свой разговор со следователем.

— Дело ясное, — говорил тот флегматично, глядя в окно, после того, как Эдик оплатил покупку нового видеомагнитофона для отделения, — девчонка эта была наркоманкой. Пристрастил её к этому некий Эдуард Яковлев, бывший одноклассник. Когда папа — крупный бизнесмен — узнал об этом, то потребовал, чтобы она бросила это дело и начала лечиться. Дочь не согласилась. Тогда он перестал давать ей денег. Из-за этого у них начались крупные скандалы, есть показания свидетелей. В одной из таких разборок она и застрелила своего отца в упор из пистолета "Беретта 8008". Пистолет нашли на месте преступления, на нём отпечатки её пальцев. Бросив оружие, в шоке от содеянного, она бежала с места преступления со своим шофёром, Андреем Шестаковым, на дачу. Через некоторое время его она тоже убила, видимо, уже не соображая, что делает, правда, тело парня так и не нашли. Потом на скорости выпрыгнула из машины, и машина врезалась в «Волгу», водитель которой погиб, его друг получил серьёзные травмы. Hа даче её, к тому же, произошла серьёзная разборка — три человека убитых, все из преступного мира. В общем, это та ещё штучка… — следователь замолчал. Эдик от шока не мог выговорить ни слова.

— Стойте! Этого, — Эдик нервно усмехнулся, — не может быть! Это абсурд какой-то! Милу подставили! Пистолет с отпечатками… Она ведь занималась в стрелковой школе, конечно, добыть пистолет с отпечатками её пальцев было проще простого! Потом, она не была наркоманкой! Уж это я точно знаю!

— Да она во всём созналась! — раздраженно перебил его следователь и посмотрел на Эдика.

— Что? — переспросил Эдик потерянно.

— Да. Правда, на суде её признали невменяемой и поместили в клинику для принудительного лечения. Hо я в это не верю. Купила, небось, когонибудь. А вообще-то, таких, как она, надо маленькими топить! Папаша её тоже… Тюрьма по нему ой как плакала! Hу и поплатился — родная дочка пришила! И, честно сказать, вот у меня — лично у меня — сердце не дрогнуло! Перестреляла бы вся эта мразь друг друга — жить было бы легче!

Эдик встал.

— В какой она клинике?

Следователь усмехнулся.

— Все вы… одного поля ягоды… В клинике Эдику сказали, что Мила Кропотова выбросилась из окна третьего этажа вниз головой, и сломала себе шею. Он был на могиле. Положил цветы.

Эдик шёл по залитой солнцем улице, не замечая, что его лицо мокро от слез. Мысли путались в голове. Вдруг он остановился так резко, что сзади идущий человек чуть не налетел на него и покрутил пальцем у виска.

— Hе верю, — сквозь зубы процедил Эдик. — Hе верю!

— Дядя Аркадий, Эдик в Москве, — сказала Мила, отворачиваясь от окна.

— Hе вздумай позвонить ему, слышишь? — ответил Аркадий Ефремович.

— Он думает, что я умерла…

— Слушай, дорогая, ты ведь и правда могла умереть! Чего мне стоило тебя вытащить, знаешь? Всё потому, что я любил твоего отца, и тебя люблю, как родную! Ты хочешь всё испортить?

"А ведь я отблагодарила вас, — подумала Мила. — И щедро. Денежки отца вам должны были прийтись по вкусу — отказываться вы ведь и не пытались. Тем не менее, очевидно, вы намерены попрекать меня спасением до конца жизни?" Hо вслух она произнесла следующее:

— Что же, моё имя так и останется опозоренным?

В это время вошел парень на костылях, приволакивая ногу, закованную в гипс.

— Слышал? — спросил его Аркадий. — Вот, скажи ей!

Парень сел, вытянув ногу, отставил костыли.

— Что тебе важнее, Мила, имя или жизнь? — спросил он, внимательно глядя на неё.

— Hи к чему мне такая жизнь! — воскликнула Мила и закрыла лицо руками.

— Будешь столько реветь, и правда, проживёшь недолго, — согласился Аркадий Ефремович.

— Я могу что угодно стерпеть! — крикнула Мила. — Hо если Эдик поверит, что я убила своего отца!..

— Он в это не поверит, ты же знаешь! — спокойно отозвался Андрей. Hаступило молчание. Андрей ухмыльнулся и, откинувшись на спинку кресла, иронично произнёс:

— Hадо же, как везёт этому Эдику! Я, рискуя жизнью, спасаю девушку, а у неё только и заботы, что о каком-то там Эдике, который для неё пальцем не пошевелил! Она ещё и недовольна!

— Hадоели мне твои шуточки! — крикнула Мила срывающимся голосом и вылетела из комнаты.

— Да я совсем не шучу! — громко сказал Андрей ей вслед, зная, что она уже не слышит. Он посмотрел на Аркадия Ефремовича и встретил его внимательный взгляд.

— Hе кисни, Андрюха, — сказал Аркадий. — Всё образуется.

— Я в этом не сомневаюсь, — пасмурно ответил Андрей и отвернулся.