"Лев-триумфатор" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Знакомое поскрипывание шпангоутов, качка корабля в море — все это отчетливо вспомнилось мне. Каюта Джейка Пенлайона была похожа на каюту капитана на испанском галионе. Правда, она была менее просторной, с низким потолком, но имелся тот же знакомый набор вещей. Я увидела астролябию, арбалет, компасы и песочные часы.

Мануэлу, Хани, Дженнет и меня с детьми помес-1или в каюте Джейка. Эдвина не отходила от Хани, так же как Роберто от меня, но мальчики Джейка Пенлайона лазали по каюте; они рассматривали все, пытаясь понять, как действует астролябия, и болтали на полу-английском, полу-испанском языке, изобретенном ими самими.

Дженнет улыбалась сама себе.

— Ну, подумайте только, где же сам капитан? — бормотала она.

Хани сидела в трансе, безвольно уставившись прямо перед собой.

Я должна была попытаться разрядить это ужасное напряжение.

— Дети должны спать, — сказала я.

— Вы думаете, госпожа, они смогут заснуть после такой ночи? — спросила Дженнет.

— Они должны спать, — ответила я.

Я была благодарна Богу хотя бы за то, что они не видели убийств. Что же сейчас происходит на гасиенде сколько слуг осталось в живых, что они скажут утром? Пилар в Голубом доме будет кричать во всеуслышание, что это дело рук ведьмы, ведьмы-англичанки, которая очаровала правителя и привела его к гибели.

Дверь каюты открылась, и вошел Джон Грегори.

— А вот и дважды предатель, — сказала я.

— Вы что, не хотите вернуться домой? — спросил он.

Я молчала и думала о доне Фелипе. Я не переставала думать о нем.

— Пройдите в каюту, где будете спать. Я провожу вас.

Мы проследовали за ним вдоль коридора в меньшую каюту, где на полу лежали одеяла.

— Вы все можете отдохнуть здесь. Капитан Пенлайон встретится с вами позже. Он будет занят в течение нескольких часов.

Я вышла следом за Джоном Грегори в коридор.

— Я хочу знать, что произошло в Англии. Какому хозяину вы служили?

— Я служу капитану Пенлайону, который и есть мой настоящий хозяин, и был им, прежде чем меня захватили испанцы.

— Ты однажды предал его.

— Но меня схватили и подвергли пыткам. Меня заставили подчиниться, но, когда я снова увидел зеленые поля родины, я понял, что не хочу больше покидать мою страну.

— Вы нашли мою мать и отдали ей письмо?

— Я отдал ей ваше письмо.

— И что она сказала?

— Я никогда не видел такой радости в тот момент, когда я отдал ей в руки письмо и сказал, что с вами все в порядке.

— А потом?

— Она сказала, что вам следует вернуться домой, и просила меня передать ваше послание капитану Пенлайону, вашему жениху, а уж он-то благополучно доставит вас домой.

— И вы это исполнили. Как долго вы будете преданы Пенлайону, Джон Грегори?

— Вы плывете домой, госпожа. Разве вы не рады?

— В Труинд Грейндж было совершено страшное убийство в ночь, когда нас похитили. Кровавое убийство произошло и на гасиенде. Эти убийства на вашей совести, Джон Грегори.

— Я вас не понимаю. Я искупал свои грехи.

— Ваша совесть всегда будет беспокоить вас, — сказала я.

Я спрашивала себя: как глубоки были мои чувства к дону Фелипе? Да, я любила его, и ошеломляющее отчаяние, которое я испытала, было из-за любви.

Я вернулась в каюту. Роберто тревожно смотрел на меня, я взяла его на руки и успокоила. Эдвина быстро заснула. Карлос и Жако шептались.

Я сказала им:

— Ложитесь спать. Хотя я не думаю, что мы сможем заснуть.

Через некоторое время Дженнет шумно задышала. Я посмотрела на нее презрительно и спросила себя, о чем она думает? О том, как будет валяться в постели с капитаном? Как распутно блестели ее глаза при виде Джейка.

Хани лежала тихо.

Я прошептала:

— Хани, о чем ты думаешь? Она ответила:

— Я все еще вижу их лежащими там. Мужчин, которые спали рядом… Было так много крови. Я не могу забыть это.

— Ты любила Луиса?

— Он был нежный и добрый. Он хорошо ко мне относился. А ты Фелипе, Кэтрин?

— Он взял меня против моей воли, но никогда не был груб. Я думаю, что он довольно скоро полюбил меня. Иногда я думала, что никто не любил меня так, как дон Фелипе.

— Джейк Пенлайон… — начала она.

— Не говори о нем.

— Мы на его корабле. Как ты думаешь, что будет?

Я вздрогнула.

— Мы должны ждать и присматриваться, — сказала я.

Мы все-таки поспали немного. Корабль мягко покачивался, океан был тихий. Утром Джон Грегори принес еду — бобы с соленым мясом и эль. От Джейка он получил приказ охранять нас.

— Все хорошо, — сказал он. — Ветер благоприятный, и мы на пути в Англию. Команда получила двойную порцию рома, заработанную прошлой ночью. Капитан обещал им поделиться добычей, когда мы благополучно доберемся до Хоу. Он желает поговорить с госпожой Кэтрин, когда она поест Я промолчала. Хани, как и мне, есть не хотелось. Роберто сказал, что ему еда не нравится, но я заметила, что Карлос и Жако ели с аппетитом. Эдвина поела бобов, а Дженнет отдала пище должное. Мы выпили эля, который хотя и горчил, но освежал.

Джон Грегори проводил меня в каюту капитана.

Джейк Пенлайон прокричал: «Входите!», — когда он постучал.

Я вошла.

— Входите и садитесь, — сказал Джейк Пенлайон. Я села на стул, который был прикреплен к полу. Джейк сказал:

— Это ваше второе морское путешествие. Оно немного отличается от первого, не так ли?

— Галион был лучше, — возразила я. Он презрительно сжал губы:

— Хотел бы я встретиться с ним. Тогда бы я показал вам, на что он способен.

— У него на вооружении было восемьдесят пушек. Сомневаюсь, что вы могли бы поспорить с ним.

— Что ж, вы стали моряком с тех пор, как поплавали с донами! Вы никогда больше не увидите его…

Я содрогнулась. Я снова увидела Фелипе на полу, его кровь на мозаичных плитках.

— Джон Грегори сказал мне, что вы расспрашивали его.

— А вы ожидали молчания от своих пленников?

— Пленники! Кто говорит о пленниках? Я спас вас, Бог знает от чего. Вы плывете домой. Я сказала:

— Дон Фелипе Гонсалес был моим мужем. Краска бросилась ему в лицо:

— Я знаю, он получил испанское отродье от вас.

— У нас родился сын, — сказала я.

— Женился на вас! — фыркнул он. — Это не женитьба…

— Это была торжественная церемония в согласии с церковным обрядом, продолжала я.

— В католической церкви… Как вы могли пасть так низко!

Я рассмеялась:

— Вы очень религиозный человек, я знаю, и ведете благочестивую жизнь. Все ваши поступки соответствуют вашей святости.

— Я человек терпеливый. Даже готов принять вас обратно, хотя вы и жили с грязным доном.

— Это был хороший и воспитанный человек. Вам этого никогда не понять.

Он взял меня за плечи и встряхнул. Я на мгновение вспомнила о нежных руках Фелипе — Вы были обручены со мной. Обручение обязывает. Это равносильно женитьбе.

— Я так не считаю.

— Вы лжете. Вы хотели меня. Вы стали бы моей женой и жили в Лайон-корте, если бы не заболели потницей.

— Я никогда не болела потницей.

Он уставился на меня. О, я видела его удивление!

— Это была уловка, способ избавиться от вас. Ну, Джейк Пенлайон, разве я страстно желала вас, когда неделями лежала в постели, чтобы только избежать свадьбы?

— Вы болели потницей. Я видел ваше лицо.

— Тоже обман… тесто, им слегка намазали лицо. Даже у вас пропало желание, когда вы увидели это!

— Вы… дьявол! — сказал он.

— На Тенерифе меня называли ведьмой, а вы называете дьяволом. В действительности же я всего лишь женщина, желающая избавиться от мужчины, который ей противен.

Он был потрясен. Его самонадеянность была так велика, что он не поверил моим словам.

Наконец он произнес:

— И все же я женюсь на вас, когда мы прибудем в Девон. Несмотря ни на что я выполню свое обязательство.

— Я освобожу вас от него, — пообещала я. — И уеду к моей матушке с сыном.

— Я не рисковал бы только ради того, чтобы доставить вас домой. Вы выполните свое обещание, и когда у вас будет сын, которым вы будете гордиться, то забудете о том, что сочетались браком с испанской собакой.

— Вы вините меня во всем, что произошло! — закричала я. — Ты, с твоей похотью, жестокостью и злобой. То, что произошло той ночью, не было обычным нападением пиратов. Это была месть дона Фелипе. Вы изнасиловали невинную девушку, на которой он собирался жениться, и оставили свое семя. Карлос! О да, ваши глаза загорелись при виде его. Нет сомнений, что это ваш сын. И все из-за того, что я была обручена с вами. Обручена при помощи шантажа и против моей воли… Из-за вашей похоти я была похищена и со мной так обошлись.

Джейк сжал руки. Он, наверное, представил, как я боролась изо всех сил, но в конце концов была побеждена.

— Фелипе не хотел насилия. Он не такой, как вы. Он лишь мстил. Вы виноваты во всем. Вы… вы… с того момента, как вошли в мою жизнь, разрушили мой мир. Все это произошло из-за вас.

— Вы любили его или согласились выйти за него замуж из-за ребенка?

— Вам не понять этого человека. Нет никого хуже вас. Он объяснил мне, что произошло. Фелипе сам не участвовал в моем похищении, и ничего не было, пока меня не привезли на гасиенду, где принудили подчиниться. Я оказалась в ловушке. Поэтому я не сопротивлялась. Потом… он полюбил меня и женился на мне… и наша жизнь была приятной.

— Итак, моя дикая кошка была приручена… приручена грязным сифилитичным доном.

Я отвернулась. Как всегда со мной случалось, — и это приводило меня в ярость, — меня возбуждало присутствие Джейка Пенлайона. Я чувствовала в себе сейчас жизнь, как никогда еще. Я действительно наслаждалась схваткой с ним и была ненавистна сама себе.

Джейк почувствовал мое состояние. Неожиданно он крепко схватил меня за руки, прижал к себе и поцеловал. Меня охватило волнение, которое Фелипе никогда не пробуждал во мне.

Он сказал:

— Я не допущу, чтобы то, что вы были любовницей испанца, расстроило нашу женитьбу.

— Попробуйте только повторить это.

— Любовницей испанца… — произнес он. Я подняла руку, чтобы ударить его, но он схватил меня за запястье.

Он наклонил меня назад, и вновь его губы впились в мои.

— О, Кэт, — произнес он, — как хорошо, что вы вернулись. Я был слишком добр к вашему испанцу. Я должен был привести его на корабль и подвергнуть адским пыткам.

— Я ненавижу вас, когда вы говорите о нем. Он был хорошим человеком.

— Забудем о нем, так как вы опять со мной. Я снова держу вас в объятиях и знаю, что, пока мы вместе, вы дадите мне такое наслаждение, какого я не испытывал с другими.

Когда он произнес эти слова, я поняла, что мне недоставало его, поэтому я так часто и думала о нем. Хотя я ненавидела его, моя ненависть была страстным наслаждением. Казалось, я снова вышла на свежий, чистый воздух после долгого пребывания в тюрьме. Меня охватил восторг, и должна откровенно признаться, что его вызвал Джейк Пенлайон.

Я поняла, что он заставит меня стать его любовницей в течение нескольких ближайших дней.

Я должна была оплакивать Фелипе, но не могла подавить в себе бурную радость.

Три дня он сторонился меня. Я знала, что он пытается раздразнить себя и позволить мне думать, что я могу выиграть нашу борьбу. Ему хотелось, чтобы я томилась от неизвестности. Он наслаждался словесной перепалкой со мной.

В течение этих трех дней погода была идеальной. Дул попутный ветер. Мы часто стояли на палубе и смотрели, как надуваются паруса. Помимо воли я начинала гордиться «Вздыбленным львом» и должны была признать, что судно обладало качествами, которых не было у величавого галиона. «Вздыбленный лев» был более быстроходным судном.

Наступили сумерки. Мы поели, и я, гуляя, встретилась с Джейком около его каюты.

Он преградил мне дорогу и сказал:

— Приятная встреча!

— Я иду к детям, — ответила я.

— Нет, вы пойдете со мной.

Он взял меня за руку и втолкнул в свою каюту.

Фонарь, свешивающийся с потолка, давал тусклый свет.

— Я ждал достаточно долго, — сказал он. — Видите, поднимается ветер. Это означает, что будет буря — Какое это имеет отношение ко мне?

— Прямое. Вы на корабле, и все зависит от погоды. Я буду занят кораблем. А пока у меня есть время, чтобы развлечься с моей женщиной.

— Я хочу только, чтобы вы меня оставили в покое.

— Вы ничего такого не хотите. Он вытащил гребень из моих волос, и они упали мне на плечи.

— Именно такой я вас и представлял, — сказал он Я сказала:

— Если вам нужен кто-нибудь, с кем удовлетворить свою похоть, могу порекомендовать служанку Дженнет.

— Кто захочет иметь подделку, когда есть настоящая вещь?

— Если вы думаете, что я с готовностью подчинюсь… и со страстью… и что я подобна Дженнет…

— У вас нет женской честности. Вы подавляете свои желания, но меня обмануть трудно.

— Хорошо обладать такой самонадеянностью, как у вас.

— Хватит! — закричал он и одним рывком сорвал корсаж с моих плеч.

Я, конечно, знала, что момент, которому я противилась так долго, наступил. Я не была невинной девушкой, но я боролась, как боролась монахиня за свою невинность. Я должна бороться, потому что борьба была частью наших взаимоотношений. Я не могла отрицать, что чувствовала дикое удовольствие от борьбы и моей самой большой задачей стало скрыть свои чувства от него. Я была намерена сопротивляться так долго, как только могла, так как я знала, что главное еще впереди. Он смеялся. Это была битва, которую он, конечно, выиграл. Я шептала слова ненависти, а он — слова триумфа; и я не могла сказать, почему это доставило мне такое огромное наслаждение, какого я никогда не испытывала раньше.

Я освободилась от Джейка. Он лежал на своем тюфяке и улыбался мне.

— Боже мой, — сказал он, — вы не разочаровали меня. Я знал, что все будет именно так с того момента, как только увидел вас.

— Я не думала так, — сказала я.

— Теперь вы это знаете…

— Я ненавижу вас…

— Можете ненавидеть. Похоже, что это объединяет лучше, чем любовь.

— Мне не хочется в Девон.

— Вы должны полюбить свой дом.

— Я вернусь обратно в Аббатство.

— Что? — спросил он. — Нося моего сына? Я буду милосерден и женюсь на вас, несмотря на то, что вы были любовницей испанца да и моей тоже.

— Я презираю вас.

— И поэтому не смогли уйти? Он поднялся на ноги.

— Нет! — закричала я.

— Да, да! — сказал он.

Я боролась с ним. Я хотела остаться, но не могла позволить ему догадаться об этом.

Было уже поздно, когда я еле добралась до каюты, которую делила с Хани.

Она, взглянув на меня, прошептала:

— О, Кэтрин!

— Он решился на это, — сказала я. — Я знала, что это случится рано или поздно.

— С тобой все в порядке?

— Исцарапанная, в синяках. Чего еще можно ожидать после схватки с Джейком Пенлайоном?

— Моя бедная, бедная Кэтрин! Это уже второй раз.

— В этот раз было иначе, — сказала я.

— Кэтрин…

— Помолчи. Я не могу говорить. Иди спать. Она молчала, и я лежала, думая о Джейке Пенлайоне.

Путешествие оказалось долгим и не столь богатым событиями. Шторм, который предвидел Джейк Пенлайон, пришел, и мы боролись с ним. Он не был таким жестоким, как тот, который обрушился на испанский галион; а может быть, «Вздыбленный лев» лучше противостоял стихии. Было ли это благодаря его капитану, непобедимому Джейку Пенлайону? Могущественный и внушительный галион казался неуклюжим в сравнении с изящным «Вздыбленным львом». Корабль бросал вызов морю. Его кидало из стороны в сторону, его шпангоуты скрипели так, как будто бы море хотело сокрушить их. Но корабль резко противостоял проливному дождю, порывистому, ураганному, и напору бурлящей воды.

Джейк Пенлайон делал все, что мог. Благодаря своему искусству мореплавателя он развернул «Вздыбленного льва» против ветра, и верхние палубы находились с подветренной стороны, откуда он отдавал приказы, перекрикивая рев бури. Ничто не могло противостоять Джейку Пенлайону и победить его — ни море, ни ветер. Шторм бушевал в заливе две ночи и день, а затем все успокоилось.

Когда ветер утих, на палубе отслужили благодарственный молебен. Джейк Пенлайон воздавал благодарение Богу за спасение корабля так, будто божеством, которое провело нас через шторм, был сам капитан корабля. «Он высокомерно разговаривает с Богом», — подумала я и про себя посмеялась над ним. Как это было похоже на него! Как он был самонадеян и как великолепен!

В эту ночь, конечно, я была у него.

Он пришел в каюту, которую я превратила в детскую, и потребовал, чтобы Карлос сказал, что он думает о шторме.

— Это был сильный шторм! — закричал Карлос.

— И ты хныкал и думал, что утонешь? Карлос удивленно посмотрел на него:

— Нет, капитан. Я знал, что вы не дадите кораблю утонуть.

— Почему?

— Потому что это ваш корабль.

Джейк дернул мальчика за волосы. Это была привычка, он так обращался с Карлосом и Жако. Иногда я думала, что им больно, потому что они отворачивались, чтобы скрыть это. Но явно оба мальчика гордились, когда он разговаривал с ними, и явно благоговели перед ним. Они были его сыновьями, и Джейк мысленно упивался этим. Мужчины, подобные Джейку Пенлайону, всегда страстно желают иметь сыновей. Они чувствуют себя настолько совершенными представителями человечества, что считают, будто производят лучших детей, и всегда ищут в них свои черты.

Я могла уже видеть его черты в Карлосе и Жако. Они изменились с тех пор, как взошли на борт корабля, и во многом подражали Джейку.

— И ты знал, что я могу победить шторм, а?

— Да, сэр, — сказал Карлос.

— Ты прав, парень, ей-Богу! Он дернул Карлоса за волосы, и Карлос с радостью перенес боль, он знал, что это означает одобрение. Потом Джейк Пенлайон взял мою руку.

— Пошли, — сказал он. Я покачала головой:

— Вы хотите, чтобы я силой овладел вами на глазах у мальчиков?

— Вы не осмелитесь…

— Не провоцируйте меня.

Роберто, которого Джейк игнорировал, испуганно смотрел на меня, и, поскольку я знала, что Джейк способен на все, я покорно сказала:

— Дайте мне несколько минут.

— Видите, как я снисходителен к вам. Я поцеловала детей, пожелала им спокойной ночи и пошла к Джейку Пенлайону.

Когда мы были в его каюте, он сказал:

— Вы покорно пришли.

— Я пришла потому, что не хочу, чтобы дети видели вашу жестокость.

— Я действительно груб?

— Конечно.

— И вы любите меня за это.

— Я ненавижу вас за это.

— Как мне нравится такая ненависть! Вы доставляете мне удовольствие, Кэт. Вы доставляете мне даже больше удовольствия, чем я ожидал.

— Я должна терпеть…

— Да.

— Как только мы будем дома…

— Вы станете честной женщиной. Клянусь, я беру вас с ребенком прямо сейчас. Я хочу сына… моего и вашего сына. Этот мальчик, Карлос, хороший парень, и Жако. Они мои. Но наш, Кэт, ей-Богу, будет особенным, и я не уверен, не начинает ли он свою жизнь прямо сейчас. Не радует ли это ваше сердце?

— Если у меня и будет от вас ребенок, надеюсь, он не будет похож на своего отца.

— Лжете, Кэтрин! Вы постоянно лжете. Говорите правду! Был ли ваш несчастный испанец таким же хорошим любовником, как я?

— Он был джентльменом.

Он рассмеялся, навалился на меня и дал выход своей дикой страсти, которую, как я приказала себе, нужно терпеть.

Но я была радостна и возбуждена, хотя и сказала себе, что никто и никогда так ненавидел мужчин, как я Джейка Пенлайона.

Мы прошли опасный своими штормами Бискайский залив и, наконец, увидели зеленую землю Корнуолла!

А потом мы вошли в гавань Плимута.

Многое произошло с нами за восемь лет. Я стала женой, матерью и вдовой, одним словом, стала совсем другой женщиной, не похожей на ту девушку, которую похитили в странную ночь. Хотя, казалось, здесь ничего не изменилось: те же знакомые воды, побережье. Вскоре я смогу различить очертания Труинд Грейндж.

Судно стало на якорь, и мы с детьми ступили на берег; Джейк Пенлайон сошел с нами. Он никогда не выглядел таким надменно гордым. Он был моряком, вернувшимся домой с добычей, и он отомстил испанцу, который осмелился встать ему поперек дороги.

Кого я не ожидала увидеть на берегу, так это мою матушку.

Она протянула руки, Хани и я побежали к ней. Сначала она крепко обняла меня, потом Хани и повторяла при этом: «Мои дорогие девочки!» — снова и снова она то смеялась, то плакала, и целовала нас, и трогала наши лица, и отходила на некоторое расстояние, чтобы лучше рассмотреть нас, прежде чем опять обнять.

Дети стояли, удивленно глядя на нее. Мы представили их ей. Эдвину, Роберто, Карлоса и Жако. Взгляд матушки задержался на Роберто. Она обняла его и сказала: «Это мой маленький внук». Затем она обняла и Эдвину — ее маленькую внучку, как она назвала ее.

Мама жила в Труинд Грейндж, которое лорд Калпертон предоставил в ее распоряжение. Никто из членов его семьи не пользовался им с момента трагедии смерти Эдуарда. Когда Джейк Пенлайон отправился за нами, моя мать приехала в Девон, настолько велико было ее желание встретить нас сразу же, как только мы ступим на земли Англии.

Как странно было опять пройтись по этим местам, взглянуть на башенное окно, из которого я впервые увидела галион. Мы с матушкой шли, крепко держась за руки. Она не могла говорить сейчас о своих чувствах, хотя, несомненно, ей и хотелось высказать их.

Как только появился «Вздыбленный лев», она послала слуг приготовить праздничный стол, и нас встретили запахи острой пищи и пирогов. Мы так давно не вдыхали запахи привычной пищи, что, несмотря на нахлынувшие чувства, нам захотелось есть.

Я поднялась в мою комнату, встала перед башенным окном и посмотрела на Хоу и «Вздыбленного льва», танцующего на волнах.

Матушка стояла около меня. Наконец-то мы остались одни.

— О, моя дорогая Кэт! — сказала она.

— Я знаю, — сказала я. — Я все время думала о тебе.

— Какие ужасные переживания выпали на твою долю, а ты еще почти ребенок.

— Я теперь тоже мать.

Она вопросительно посмотрела на меня. Я начала рассказывать ей, почему мы были похищены, но она уже знала. Джон Грегори рассказал ей все.

— И этот человек… ты говоришь, он был добр к тебе?

— Да, мама.

— И ты вышла за него замуж!

— В конце концов, это было самое лучшее, что я могла сделать. У меня был сын. Роберто стал наследником его владений. И я любила его, потому что он был добр ко мне.

Она наклонила голову:

— Я тоже вышла замуж, Кэт.

— Руперт? — спросила я. Она кивнула.

— А мой отец?

— Он никогда не вернется. Он мертв, Кэт. Я давно знала, что он мертв.

— Говорили, что он таинственно исчез.

— Нет ничего таинственного, связанного с твоим отцом, Кэт, — по крайней мере, ничего такого, кроме отношений между мужчиной и женщиной. Он был отдан в Аббатство монахом, который был его отцом, — вот и вся легенда. Он приобрел свои богатства, продавая сокровища Аббатства, и внезапно умер в подземельях Аббатства. Все это в прошлом, и я вышла замуж за Руперта.

— Тебе надо было давно выйти за него замуж, мама.

— Теперь я счастлива. Он хотел, чтобы я приехала сюда, потому что знал о моей любви к тебе, но он с нетерпением ждет моего возвращения.

— А Кейт?

— Как обычно.

— Она не вышла снова замуж?

— Кейт и не думает выходить замуж, хотя многие хотели бы склонить ее к браку. Она хочет оставаться свободной. Она богата, независима и не способна подчиниться мужчине.

— Ни один мужчина никогда не сможет руководить ею. Она будет управлять им.

— Ты все еще с горечью говоришь о ней, Кэтрин.

— Я ничего не забыла. А Кэри?

— Он живет в корте.

— Ты видишь его?

— Да.

— Он говорил обо мне?

— Мы все время говорили о тебе после побега.

— Кэри тоже?

— Да, и Кэри.

— С ним все в порядке, мама?

— Да, в порядке. А теперь, Кэт, дорогая, что ты будешь делать? Выйдешь замуж за Джейка Пенлайона? Я хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая Кэт. Я хочу этого больше всего на свете. Джейк Пенлайон вернул тебя нам. Он хочет жениться на тебе. Ведь вы обручены, и он так ждал тебя. Я громко рассмеялась:

— Думаю, что собираюсь родить от него ребенка.

— Значит, ты любишь его?

— Иногда мне кажется, что ненавижу.

— Тем не менее…

— Он взял меня силой, — сказала я, — Он предложил мне выйти за него замуж, но поторопил события. Она взяла меня за плечи и посмотрела в лицо.

— Моя дорогая Кэт, — сказала она, — ты изменилась.

— Я больше не твоя невинная дочь. Дважды меня силой заставили подчиниться. И что странно, мама, они оба предложили мне выйти за них замуж.

— Ты была несчастлива, Кэт. Теперь ты должна начать новую жизнь. Вернись со мной домой, в Аббатство.

— Я думала об этом. Но там я увижу Кэри. А я не хочу, чтобы открылась старая рана. Возможно, он женится. Он женат? — спросила я быстро.

Она покачала головой:

— Ты вышла замуж за испанца, — напомнила она мне.

— Я вышла за него, потому что думала, что останусь там навсегда. Я хотела обеспечить будущее сыну.

— А этот ребенок, которого ты носишь? Я на минуту замешкалась, спрашивая себя, смогу ли я заглушить тоску по Фелипе, которая терзала мое сердце, ненавистью к Джейку Пенлайону?

— Я выйду замуж за Джейка Пенлайона, — ответила я. — Он отец ребенка, которого я ношу. Я останусь здесь, мама, потому что как бы я ни хотела быть с тобой, я не могу вернуться в Аббатство.

Она, как обычно, все понимала.

Джейк Пенлайон торжествовал. Приготовления к свадьбе начались сразу же.

— Мы хотим, чтобы рождение нашего сына произошло через положенное время после свадьбы.

В прошлом году у отца Джейка Пенлайона произошел апоплексический удар, и он скоропостижно скончался. Он жил, настолько потакая своим желаниям, что, по общему мнению, сократил свой век. Поэтому Джейк Пенлайон стал хозяином Лайон-корта, а мне предстояло стать его хозяйкой.

Я поставила свои условия.

Дети должны были остаться со мной, хотя он хотел отправить Роберто в Аббатство вместе с моей матерью.

— Говоря правду, — сказал он, — вид этого отродья приводит меня в ярость.

— Он мой сын, — возразила я, — и никогда не расстанется со мной, пока я жива.

— Это будет твоим позором, свидетельством твоего общения с нашими врагами. Ребенок, которого насильно сделали!

— Это можно сказать и о ребенке, которого я ношу.

— Не совсем так. Ты этого хотела. Думаешь обмануть меня?

— Ты сам обманываешь себя. Мой сын остается, или свадьбы не будет.

— Свадьба будет, — сказал он. — Не думай, что сможешь провести меня дважды. Никакой потницы на этот раз, моя девочка.

Я рассмеялась.

— Роберто остается, — сказала я.

— И двое других тоже, — подтвердил Джейк. — Я не возражаю против детской комнаты. Эти двое мальчиков занятные малые. Они мне нравятся.

— Да, конечно. Они напоминают тебя. Мануэла и Дженнет позаботятся о них, но предупреждаю: больше никаких приятных развлечений с моими служанками.

Он грубым жестом поднял мой подбородок:

— Увидишь, что не будет никого, кроме тебя. И предупреждаю тебя: я крепкий мужчина.

— Я не нуждаюсь в предупреждениях.

— Стоит обратить на это внимание. Ты можешь сделать меня только своим, Кэт, и ты сделаешь это.

— Думаешь, я смогу удержать такую находку? — спросила я с сарказмом.

— Если ты достаточно умна, Кэт, то сможешь.

— Как знать! Могу ли я удержать твое влечение к другим? Но предупреждаю, в моем доме и с моими служанками этого не будет.

— У меня никогда не было сложностей с тем, чтобы найти желающих разделить со мною постель.

— Подходящий предмет разговора для мужчины, который собирается жениться.

— Но мы не такие, как все, не так ли, Кэт? Уж мы-то знаем, и это делает будущее нашего союза таким увлекательным. Скажи, как чувствует себя сегодня мой сын?

— Я еще не уверена, что он существует. Если его нет… не нужна и свадьба.

— Если его еще нет, то есть надежда, что он скоро появится.

— Пойду осмотрю дом. Возможно, я захочу там что-нибудь переделать.

Он радостно улыбнулся мне. Я знала, что он очень хочет нашей свадьбы.

Моя свадьба с Джейком Пенлайоном состоялась вечером. Церемония происходила в церкви, где однажды Джейк Пенлайон подглядывал через отверстие для прокаженных. В Труинд Грейндж было устроено празднество, а затем я вернулась с Джейком Пенлайоном в Лайон-корт.

Нет смысла изображать, что меня не волновало то, что я вхожу в этот дом хозяйкой, как и то, что я иду с ним в свадебные покои, и останусь здесь.

В эти первые мгновения я верила, что Джейк испытывал ко мне нежность. Я знала, что он получил то, чего так долго добивался, и когда он обнял меня, то был ласков. Но это длилось недолго, так как это чувство было непривычно ему.

Его страсть была неистовой, и, поскольку я знала, что он жаждал покорять, сражаться, я сопротивлялась ему.

Но я разделяла его страсть. Джейк знал это, хотя я и не хотела, чтобы он понял. Наши сражения были захватывающими, я забывала обо всем, кроме сильного физического удовольствия.

Мои отношения с Джейком были только плотскими. Я не хотела притворяться, что мне не нравятся чувственные наслаждения, и не скрывала этого. Если он не испытывал нежности ко мне, то и я платила ему той же монетой. Я не собиралась притворяться, что люблю его, и даже не подавала вида, что он мне нужен. Я обнаружила, что он грубый, жестокий, высокомерный, и не прощала ему этого. Я вышла за него замуж только потому, что носила ребенка, которого он мне сделал насильно. Я была женщиной с ярко выраженными природными инстинктами, и его сильное мужское начало вызывало во мне ответные чувства. Оказалось вполне возможным разделять сексуальные наслаждения и в то же время не любить своего партнера.

Я дала ему понять это, но Джейк заявил, что я хочу его так же, как и он меня. И он всегда считал, будто стоит только ему поманить меня пальцем, как я кинусь в его объятия.

— Ты не раз заманивал меня, — напомнила я ему. — Но я никогда не была в твоей постели, пока ты не овладел мною силой на корабле, но там я не могла спастись от тебя.

— Я видел, что ты тянулась ко мне.

— Как глупая Дженнет? Но я не Дженнет, запомни это.

— Я хорошо это знаю. Но ты, как и она, женщина, а такой женщине нужен мужчина, как я.

— Чепуха! — возразила я ему.

— Докажи это.

И уже ничто не могло его удержать. Да, мне доставляли удовольствие наши схватки. Я не могла этого скрыть.

— Мы созданы друг для друга, — сказал он. — Я знаю это. С того момента, как я в первый раз увидел тебя, я сказал себе: «Это твоя женщина, Джейк Пенлайон. Она будет лучшей из всех, кого ты когда-либо знал».

Но потом мы спорили, и я обычно выигрывала, и ему доставляло удовольствие уступать мне.

Стоило ему только схватить меня, как, несмотря на мое сопротивление, он всегда добивался своего… в любое время и везде.

Я говорила, что он бесстыдный, а он отвечал, что я такая же.

Так прошел первый месяц моей супружеской жизни с Джейком Пенлайоном.

Затем моя мать сообщила, что она едет домой. Она оставила Руперта одного слишком надолго.

Хани поедет с ней. В Труинде было слишком много неприятных для нее воспоминаний. Она будет жить с моей матушкой в Аббатстве.

Итак, она с Эдвиной отправилась в Аббатство; Роберто, Карлос и Жако остались, а Дженнет и Мануэла присматривали за ними.

К этому времени я уже была уверена, что беременна.

«Скоро, — пообещала я себе, — в детской появится еще один ребенок».

Роберто тосковал. Его темные глаза становились все больше на маленьком лице с оливковой кожей.

— Мама, — сказал он, — я хочу домой.

— Роберто, мой дорогой, — ответила я ему, — мы дома.

Он покачал головой:

— Это не дом. Дом не здесь, мама.

— Теперь здесь, — сказала я ему. — Дом там, где я и ты.

Он понимал это.

— Я хочу к папе. Где мой папа?

— Он покинул нас, Роберто. Он мертв. Теперь у тебя новый отец.

— Я хочу своего отца, мама. Кто теперь мой новый отец?

— Ты знаешь.

Он в испуге вздрогнул:

— Только не он…

— Теперь он будет твоим отцом, Роберто. Он крепко зажмурил глаза и покачал головой. Я сказала не то. Я испугала его.

Я взяла Роберто на руки и покачала. «Я с тобой, Роберто». Это успокоило его. Он прижался ко мне. Но он боялся Джейка, а Джейк, который не понимал детей, ничего не делал для того, чтобы смягчить эту ситуацию.

Карлос и Жако были увлечены «Вздыбленным львом»; они играли в игры, в которых присутствовали корабли и капитаны. Карлос всегда был капитаном Пенлайоном, и это нравилось Джейку. Он гордился этими двумя… его сыновьями. Похоже, его не волновало, что один из них был сыном знатной испанки, а другой — сын прислуги. Они были Пенлайоны, и этого было достаточно для него.

Иначе обстояло дело с моим маленьким Роберто! Я так беспокоилась о ребенке, что поговорила о нем с Джейком. Я зашла так далеко, что умоляла его проявить хотя бы небольшой интерес и немного доброты к мальчику.

— Интерес к сыну того человека?

— Он также и мой сын.

— Это не заставит меня любить его.

— Заставит. Я взяла твоих сыновей и забочусь о них.

— Ты женщина, — сказал он.

— Если в тебе есть какие-либо добрые чувства…

— Но ты знаешь, что их нет…

— Умоляю тебя, будь добр к моему сыну.

— Я буду вести себя так, как мне подсказывают чувства.

— О, так ты собираешься удовлетворить свою гордость, не так ли?

— В этом случае да. — Он неожиданно повернулся ко мне:

— Я говорил тебе, что ненавижу мальчика. Когда я вижу его, то представляю тебя с этим испанцем. Я хочу переломать ему все кости; хочу уничтожить все, что напоминает мне об этом.

— Ты жесток. Обвинять ребенка…

— Ты должна была отправить его с твоей матушкой.

— Моего родного сына!

— Перестанешь ты говорить о твоем сыне? Скоро у тебя будет мой, и тогда это темнокожее отродье должно будет убраться отсюда. Я могу взять его с собой в море и отвезти домой. Что ты на это скажешь?

— Если ты осмелишься тронуть этого мальчика…

— То что будет? — насмехался он.

— Я убью тебя, Джейк Пенлайон.

— Итак, ты собираешься стать убийцей.

— Да, если кто-нибудь причинит вред моему сыну — О, давай перестанем говорить об этом ублюдке. В детской будет столько настоящих мальчиков, что ты не будешь скучать еще по одному.

Я ударила его по лицу. Проявление эмоции всегда возбуждало его. Он схватил меня за руки и силой опрокинул на пол.

Это была неизбежная концовка, но она ничего не решала.

Он ненавидел моего сына из-за его отца, и это тревожило меня.

Когда Роберто заболел, я была с ним все время. Думаю, причиной болезни стал холодный восточный ветер, который неожиданно подул и был слишком свежим для него.

Дженнет и Мануэла ухаживали за ним, и я провела с ними в детской целый день.

Когда наступили сумерки, ему стало немного легче.

— Кажется, ему лучше от того, что вы с ним, хозяйка, — сказала Дженнет.

Это была правда: когда я сидела около его кровати, он немного поспал, держа меня за руку, и если я пыталась высвободить ее, то сразу же его горячие маленькие ручки сжимались сильнее.

Я решила, что останусь с ним.

Когда наступила ночь, Джейк пришел в детскую. Дженнет и Мануэла поспешно удалились.

— Что это значит? — спросил Джейк. — Я жду тебя.

— Ребенок болен, — ответила я.

— Эти две женщины могут позаботиться о нем.

— Ему становится хуже без меня.

— Не хуже, чем мне без тебя.

— Я останусь здесь на ночь.

— Нет, — сказал он, — ты пойдешь со мной, в постель.

— Эту ночь я буду с моим сыном.

— Пойдем… — сказал он.

Он схватил меня за руку, я встала и оттолкнула его:

— Ты разбудишь ребенка.

— Почему я должен волноваться об этом?

— Это волнует меня, — сказала я. Я вышла из комнаты вместе с ним, так как не хотела волновать Роберто.

— Уходи! — сказала я.

— А если я решил не уходить?

— Тебе необходимо изменить это решение.

— Ты пойдешь со мной.

— Я останусь с моим сыном.

Мы, не отрываясь, смотрели в глаза друг другу.

— Я могу отнести тебя туда, — сказал он.

— Если ты дотронешься до меня, Джейк Пенлайон, — сказала я, — я уйду из этого дома. Я заберу моего сына к матушке и никогда больше не увижу тебя.

Он стоял в нерешительности, и я поняла, что одержала победу.

— Уходи, — сказала я, — и не кричи. Если ты разбудишь ребенка, если ты напугаешь его, я никогда не прощу тебя.

— Ты не боишься, что я сейчас уйду к другим?

— Если тебе так нужно, иди.

— Тебя не беспокоит это?

— Говорю тебе, что сейчас меня беспокоит только сон моего сына, и я останусь с ним, чтобы быть уверенной, что он спит.

— Кэт, — сказал он. — Я хочу тебя… сейчас… в эту минуту.

— Уходи.

— Тебя не волнует, что я сделаю?

— Делай все, что захочешь.

Он схватил меня за руку и несколько раз встряхнул.

— Ты прекрасно знаешь, что я желаю только тебя. Я торжествующе рассмеялась. Конечно, я победила!

Я вернулась к Роберто.

Утром ребенку стало лучше, но я знала, что он боится Джейка Пенлайона.

Пришло лето. Тенериф, казалось, стал далеким прошлым. Я привыкла к образу жизни в Пенлайон-корте. Вскоре Джейк должен был отправиться в плавание. Он отложил его из-за нашей женитьбы, и я знала, что он хотел быть со мной; но, конечно, он не мог оставаться на берегу вечно. Думаю, он хотел бы взять меня с собой, но я была беременна, а море — неподходящее место для женщины в моем положении. Он любил море, и его корабль был дороже его сердцу, чем какое-либо живое существо, я уверена в этом, тем не менее, он засиделся на берегу, так как не мог меня оставить.

Он никогда не сможет забыть о нападении пиратов, произошедшем в его отсутствии. Он боялся, что это может повториться, и разрывался между страстью к морю и жизнью со мной.

Часто я видела его внизу у Хоу; он отправлялся на корабль и проводил там какое-то время. Наконец он решил, что не может больше откладывать плаванье.

Из Сент-Остелла навестить нас приехал капитан Гирлинг. Это был мужчина на двадцать лет старше Джейка. «Он крепкий человек, — сказал мне Джейк, — один из немногих, кому я мог бы доверить свой корабль».

Капитан Гирлинг гостил у нас месяц, и они с Джейком бывали на «Вздыбленном льве» каждый день. И на Хоу было много дел, пока все припасы, а также тюки с тканями не были подняты на борт.

За обедом разговоры в основном шли о море и кораблях, и я стала большим специалистом в этих вопросах, особенно потому, что у меня был личный опыт, полученный в двух плаваниях. Они обычно подробно расспрашивали меня о галионе, и я не могла устоять, чтобы не превозносить его и не подчеркивать его превосходство над «Вздыбленным львом» и другими английскими кораблями, которые я видела; и это раздражало их.

Капитана Гирлинга, как и Джейка, приводило в ярость даже упоминание об испанцах и католицизме. В этом они были заодно, как и в большинстве других вопросов.

Они ненавидели инквизицию, которая хватала английских моряков, подвергала их пыткам и даже сжигала на кострах. Джон Грегори был примером человека, который был схвачен и освобожден лишь при условии, что будет ее шпионом. Довольно странно, но, кажется, Джейк простил его, хотя он помогал выкрасть меня из Англии. Однако он помог Джейку и вернуть меня обратно.

— Хорошие новости из Голландии, — сказал капитан Гирлинг. — Там восстание, и в любом случае это хорошо. Недовольство испанской инквизицией вызвало восстание. Ей-Богу, чем скорее мы вытесним их из морей, тем лучше.

Джейк смотрел на меня с интересом.

— Я перережу горло любому испанцу, который попадется мне… не важно, кому.

— Перерезать горло — это слишком хорошо для них, — прорычал капитан Гирлинг.

Я боялась за Роберто, который с каждым днем становился все больше похож на своего отца.

— Если они только осмелятся сунуться в Англию… — начал капитан Гирлинг.

Лицо Джейка побагровело при этой мысли, его глаза горели возбуждением.

— Ну и денек будет! — кричал он. — Здесь они останутся навсегда. Ты думаешь, Гирлинг, что эти мошенники такие дураки, чтобы попытаться сделать это?

— Кто знает? Они завладели землями по всему земному шару. Даже у дикарей они ставят дыбы и тиски, и пытаются с их помощью сделать из них папистов.

— Пусть только сунутся сюда! — кричал Джейк. — О, Боже, пусть они придут сюда! Пусть они привезут сюда свои тиски! Мы покажем, как ими пользоваться.

— Они боятся нас… и уважают. Они предпочитают развлекаться с дикарями, сказал Гирлинг.

— Я клянусь, что они надолго запомнят нас. Если они встретят в море один из моих кораблей, то узнают нас.

— Ты много говоришь о том, что может произойти, — сказала я. — Мы хорошо знаем, как поступят они и как ты. Но зачем им приходить сюда? На что им надеяться?

— Здесь есть предатели, — сказал капитан Гирлинг. — Мы должны опасаться предателей внутри страны.

— Чертовы паписты! — сказал Джейк. — А теперь еще и королева! Королева Шотландии, недавняя королева Франции, может привести сюда армию, если она найдет поддержку у изменников здесь, на суше, и поддержку короля Испании на море.

— Война! — сказала я. — О, только не война!

— На границе постоянные опустошительные набеги, — сказал Гирлинг, — наша повелительница, королева Елизавета, разрывается на части. Она хочет найти причину разногласий шотландской знати, а они, ей-Богу, просто сварливая толпа. Говорят, что она делает все возможное, чтобы отсрочить свадьбу Шотландской королевы с лордом Дарнлеем. Этот парень не подходит Марии. Он самодовольный хвастун, развратник, трус и очень мечтает о матримониальной короне Шотландии. Если королева Шотландии умна, то она поставит его на место, подальше от трона.

— Пока я отсутствовала, — сказала я, — отношения между Англией и Шотландией обострились.

— Они стали такими с того момента, когда муж Марии, молодой король Франции, умер, и она в одну ночь потеряла свое положение, — сказал капитан Гирлинг. — Медичи дала понять, что она может убираться, а куда она отправится, кроме своей родной Шотландии?

— Не будем забывать, — добавил Джейк, — что она осмелилась назвать себя королевой Англии. Королева Елизавета не забудет этого, я уверен.

— За одно это она заслужила, чтобы ей отрубили голову.

— Точка зрения Марии такова, что наша королева — дочь Анны Болейн, которую католики называют блудницей, потому что они говорят, что она никогда не была в действительности женой короля Генриха, в то время как сама Мария происходит законно от сестры Генриха, — напомнила я ему.

Джейк бросил на меня предостерегающий взгляд.

— Ты говоришь как папист. — Он прищурил глаза. — И позволь сказать, я не потерплю папистов в этом доме. Если я найду хоть одного, пусть им будет хуже.

Я знала, что он имеет в виду Роберто, так как относился к мальчику с предубеждением. Я боялась за моего сына, но ответила смело:

— Я не касаюсь религии. Я просто констатирую, что причина в этом.

— Елизавета — королева по праву наследования, настоящая дочь короля Генриха, — резко возразил Джейк, — и мы будем сражаться за нее. Нет ни одного истинного англичанина, который не отдал бы жизнь за нее и не хотел очистить землю от папистов.

Мы выпили за здоровье королевы, причем я с неменьшим энтузиазмом, чем они.

Но мне было тревожно. Здесь, на этой земле, всегда будет неспокойно, считала я. Здесь всегда будет этот конфликт, и, когда я вспоминала решимость и религиозный пыл Фелипе и тех, кем он командовал, о могуществе испанских галионов, я боялась, что может вспыхнуть большой пожар.

Ночью я проснулась, и Джейк зашевелился рядом со мной.

— Ты знаешь, зачем я послал за Гирлингом? — спросил он.

— Вероятно, он собирается командовать одним из твоих кораблей?

— Как ты думаешь, каким кораблем?

— Этого я не знаю.

— «Вздыбленным львом».

— Твоим кораблем?

— Да, он стоит здесь без дела.

— Не думала, что ты позволишь кому-нибудь командовать им.

— Я тоже.

— Но почему?

— Зачем ты спрашиваешь? Я нашел более подходящую замену приключениям. Она ненадежна, как море, и, ей-Богу, тоже иногда приходит в неистовство. Она может быть мягка и ласкова, хотя пытается скрыть это. Но я никогда не уверен в ней.

— У тебя не хватает воображения, чтобы выразить все свои фантазии. На твоем месте я бы не пыталась этого делать.

Он засмеялся:

— Так знай, я разрешил Гирлингу взять «Вздыбленного льва». Это короткое плаванье. И когда он вернется обратно, уйду в море я. И возьму тебя с собой, Кэт. Тебя и мальчика. Он будет еще очень маленький, не так ли? Кто знает, что нас может ожидать в море? В этом проблема. Но если я оставлю тебя здесь, то буду думать днем и ночью о том, не высадились ли испанцы на берег. Если же я возьму вас с собой… Как я смогу взять тебя с собой?

— Тебе придется отправиться в плаванье одному, подобно другим мужчинам, сказала я.

— Зато какая будет встреча, когда я вернусь. Ты будешь ждать меня на берегу. Никаких забав, моя любовь, пока я буду отсутствовать.

— Ты думаешь, что все такие же, как ты? Представляю, сколько развлечений будет у тебя во время плаванья.

— Не ревнуй, Кэт. Я мужчина, которому нужны эти развлечения. Но есть только одна женщина, которая меня по-настоящему волнует, и ради нее я оставлю всех остальных.

— Не сдерживай себя, — сказала я. — Развлечения — это все, что тебе нужно.

— Хотя ты и будешь ревновать, но мы должны расстаться на время. Я моряк и в первый раз жалею об этом. Видишь, как я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, что разрешил Гирлингу командовать моим кораблем ради того, чтобы остаться с тобой.

Тронутая этим заявлением, я молчала. В первый раз я почувствовала к нему нежность.

Гирлинг уплыл. Бедный Джейк, он стоял и смотрел, пока судно не скрылось из вида, — его любовь, его корабль, его «Вздыбленный лев».

— Это все равно, что увидеть другого мужчину с твоей женщиной, — заметил он.

Целый день он был угрюмым, удивляясь, как он разрешил Гирлингу занять его место. Он встречал и провожал другие свои корабли, но для него существовал только один «Вздыбленный лев».

Мысленно он проделал все его плаванье. Зная морские карты и высчитывая, где корабль может быть, он говорил: «При благоприятном свежем ветре, если корабль не встретит кого-нибудь, с кем придется вступить в бой, он вернется».

Иногда ему хотелось быть с ним, а иногда он радовался, что остался дома. В разгар некоторых наших схваток он говорил: «Подумать только, я променял „Льва“ на эту сварливую женщину!»

Но были и периоды удовлетворения. Жизнь начинала нравиться мне. Было ли это опять связано с безмятежностью беременности? Наверное, так. Моя матушка довольно часто посылала ко мне гонца с письмами.

«Если бы только ты не была так далеко! — жаловалась она. — Как бы я хотела быть рядом с тобой сейчас».

Моя бабушка присылала рецепты и даже кое-что из своих припасов. Хотя мы были далеко друг от друга, казалось, мы стали намного ближе, несмотря на мили, разделявшие нас.

Проходили месяцы. Ребенок должен быть родиться в феврале.

Джейк был весел. Он представлял себе крепкого малыша, который будет у нас. Он по-прежнему не обращал внимания на Роберто, но Карлос и Жако никогда не надоедали ему. День ото дня они становились все более необузданными и не поддающимися воспитанию. Они ездили верхом, охотились с Джейком и обучались стрельбе из лука и фехтованию.

Они пропускали занятия с учителем, которого я наняла, чтобы обучать их, что забавляло Джейка.

Он так же поступал в детстве. Все их поступки, которые напоминали его собственные подвиги, приветствовались. Они знали это. Мой Роберто был способным в учении, что радовало меня, поскольку это давало ему хоть такое преимущество. Я держала его подальше от Джейка, насколько это было возможно, и часто без особого труда мне удавалось сделать так, что они не виделись неделями.

— К возвращению «Вздыбленного льва» мальчик уже должен появиться на свет, — сказал Джейк. — Мы назовем его Лев-Лай он.

— Но такого имени нет, — сказала я.

— А мы изобретем его.

— Ты хочешь, чтобы мальчик страдал от своего имени? Над ним будут смеяться всю жизнь.

— Пусть это не беспокоит его.

— А не лучше ли назвать его Пенн, в честь твоего отца?

Наступило Рождество, и посыльный из Аббатства привез подарки и долгожданные письма. Хани в Аббатстве была счастлива. Эдвина чувствовала себя хорошо. «Как спокойно сейчас, Кэтрин! — писала она. — Тенериф кажется таким далекими».

А Луис? Вспоминает ли еще Хани о двух своих мужьях, которые были убиты, причем один на ее глазах? Я сама не могла забыть лежащего в крови Фелипе, убитого мужчиной, который стал моим вторым мужем. Мне недоставало его обходительности; иногда я ловила себя на том, что сравниваю с ним Джейка.

Мы жили в бурные времена, и жизнь ничего не стоила. Мужчины, подобные Джейку Пенлайону, мало задумывались, прежде чем направить удар кому-нибудь в сердце. Я дрожала при мысли о кровопролитии, которое могло произойти, если «Вздыбленный лев» встретит в море испанский галион.

Эта ненависть людей друг к другу, когда она кончится? Я надеялась, что к тому времени, когда мой маленький Роберто станет мужчиной, с войнами будет покончено.

В конце января «Вздыбленный лев» вернулся домой. Январь выдался холодным месяцем с сильными ветрами, дующими с востока. Когда стало теплее, то вместе с теплом пришли неизбежные дожди и густой туман. И вот как-то сквозь него неожиданно проступили очертания корабля. Он был в опасной близости к берегу, и туман плотно окутывал мачты корабля. Джейк первым увидел его в окно.

— Боже правый! — закричал он и уставился на него.

Я взглянула на Джейка и увидела, что он побледнел.

— Что случилось? — закричала я.

— Боже! — кричал он. — Что они сделали с кораблем?

Он выбежал из дома. Я последовала за ним. Я стояла на берегу, глядя, как маленькая лодка плывет к разбитому кораблю.

Что это был за день! Я никогда не забуду сырость тумана и спокойное, как озеро, море. И он, его любимый корабль, со сломанной мачтой и пробоиной в боку.

Просто повезло, что кораблю удалось дойти до берега Англии.

Я видела лица мужчин, почерневшие от солнца, изможденные от жизни впроголодь. Многие из моряков были ранены.

Я ничем не могла помочь.

Я почувствовала сострадание к Джейку, когда увидела выражение мрачного ужаса на его лице. Он любил этот корабль даже в таком плачевном виде.

Я поняла тогда, как он выглядел, когда, вернувшись из плавания, обнаружил, что испанцы увезли меня.

Произошла обычная история. Корабль неожиданно встретился с более мощным противником. Не стоит говорить, что тот парусник был испанским.

Испанцы хотели захватить судно, но, благодаря удаче, этого не случилось. «Вздыбленный лев» получил почти смертельные повреждения, но показал свои лучшие качества. Он также нанес смертельные раны своему врагу, поэтому испанцы убрались восвояси, предоставив такую же возможность «Вздыбленному льву».

Капитан Гирлинг был смертельно ранен, но прожил после битвы еще четыре дня. Он достойно руководил командой со своего вынесенного на палубу ложа. Он знал, что умирает, но его главной заботой было привести бедный израненный корабль к его хозяину. Только узнав, что это сделано, он умер.

Один из матросов рассказал: «Было похоже, что он собрал все свои силы для этого, капитан Пенлайон. Как будто он держался за жизнь до тех пор, пока не убедился, что корабль сможет войти в гавань».

Джейк был спокойнее, чем я могла ожидать. Я представляла его обвиняющим во всем команду, но он был моряком и понимал, что в действительности произошло.

«Вздыбленный лев» не опозорил ни его, ни себя; он достойно выстоял против более могущественного врага. Он пострадал не меньше противника, и Джейк рисовал себе более радостную картину — тонущего испанца. Он был уверен, что тот пошел на дно моря.

Он посылал проклятия ему и его команде. Но его главной заботой был «Вздыбленный лев». Он пробыл на нем весь оставшийся день и далеко за полночь, успокаивая себя тем, что его можно опять вернуть в строй.

Потом он вернулся.

— Он показал, на что способен, Кэт, — сказал мне Джейк, — Я всегда это знал. Другое судно пошло бы ко дну, а он здесь и в течение нескольких месяцев опять будет таким же, как прежде. Я позабочусь об этом.

Это действительно было время несчастий.

На следующий день после того, как «Вздыбленный лев» вернулся домой, у меня начались родовые схватки. Это было слишком рано, и мой ребенок родился мертвым.

Трагедию усугубило еще то, что родился мальчик.

Я была безнадежно больна. Я потеряла долгожданного ребенка, что также не способствовало моему выздоровлению, и две недели все думали, что я не выживу.

Джейк приходил и сидел около моей постели. Бедный Джейк! Я полюбила его. Его «Вздыбленный лев» получил повреждения, сын, о котором он так мечтал, был потерян. И я, кого он по-своему любил, находилась при смерти.

Позже я узнала, что он почти сошел с ума и угрожал докторам, что, если я умру, он убьет их. Он делил свое время между моей комнатой и кораблем. Где-то к концу второй недели стало ясно, что у меня есть шанс поправиться и что «Вздыбленный лев» будет опять, как прежде, плавать.

Я часто бредила, и не знала, где нахожусь. Временами я видела себя на гасиенде, ожидающей прихода дона Фелипе. Однажды мне показалось, что я вижу его, что это он стоит, глядя на меня, около кровати, подняв высоко подсвечник. В другой раз я держала моего сына на руках, а он глядел на нас.

Однажды ночью я очнулась и увидела, что это Джейк стоит возле моей кровати. Я увидела его сжатые кулаки и услышала его шепот.

— Ты зовешь его. Перестань. Ты подарила сына ему. А мне дать сына не смогла.

Я испугалась, испугалась за Роберто, потому что в этот момент поняла, какими неистовыми могут быть чувства Джейка. Я поняла, что рождение сына от Фелипе всегда будет точить его мозг, и его яростная ненависть к нему, к испанцам, и ко всему испанскому сконцентрируется на моем сыне.

Я хотела обратиться к нему.

— Джейк, — сказала я. — Я умру… Он опустился на колени около кровати и взял мою руку. Он горячо, одержимо целовал ее.

— Ты будешь жить, — сказал он, и это было подобно приказу. — Ты будешь жить ради меня и сыновей, которые будут у нас.

Я поняла его чувства ко мне. Я была нужна ему, и он не мог представить свою жизнь без меня. Его губы были прижаты к моей руке. «Поправляйся, говорил он. — Будь сильной. Люби меня, ненавидь меня, но будь со мной».

Я почувствовала себя более уверенно, но когда мне стало лучше, мои опасения за Роберто вернулись. «Что было бы с ним, если бы я умерла?» задавала я себе вопрос.

В таком настроении я послала за Мануэлей. Мануэла вела себя незаметно с момента ее прибытия в Англию. Если она и скучала по дому, то никогда этого не показывала. У нее и Роберто было что-то общее, потому что в них обоих текла испанская кровь. Я велела ей проверить, не слушает ли нас кто, и попросила сесть около меня.

— Мануэла, — сказала я, — ты счастлива в Англии? Она ответила:

— Она стала моим домом.

— Ты должна быть ласковой с Роберто. Он доверяет тебе больше, чем остальным.

— Мы разговариваем по-испански. Приятно говорить так, как будто мы дома.

— Я много думала о нем, пока здесь лежала. Он еще мал, Мануэла, и не способен позаботиться о себе.

— Капитан ненавидит его, сеньора. Это потому, что он сын дона Фелипе, а вы его мать.

— Я на пороге смерти, Мануэла, и цепляюсь за жизнь, потому что боюсь за Роберто.

— Ваша жизнь в руках всемогущего Бога, сеньора, — сказала она укоризненно.

— Я пока в этом мире, но очень слаба и хочу, чтобы ты дала мне обещание. Если я умру, ты должна немедленно покинуть этот дом вместе с Роберто. Я хочу, чтобы ты отвезла его к моей матушке. Ты скажешь ей, что я просила ее позаботиться о нем. Она должна полюбить его, потому что он мой сын.

— А капитан, сеньора?

— Как ты знаешь, капитан не любит Роберто.

— Он ненавидит его, потому что мальчик испанец.

— Он немного недолюбливает его, — сказала я уклончиво. — Роберто не такой, как Карлос и Жако. Я знаю, ты когда-то сильно любила Карлоса. Я помню, как ты приходила в детскую на гасиенде…

Мой голос дрогнул, и она сказала страстно:

— Карлос стал настоящим сыном капитана. Он кричит, хвастается, что перережет горло испанцам. Он больше не принадлежит к вере своей матери.

— Он теперь сын своего отца, Мануэла. Я увидела слезы злости у нее в глазах. Я знала, что она истово предана своей вере и что она постоянно, но тайно молится.

— А Роберто, — сказала она мягко, — он другой. Роберто останется настоящим испанцем. Он никогда не забудет, что его отец — испанский дворянин.

— Ты любишь мальчика, не так ли, Мануэла? Карлос теперь может сам о себе позаботиться, но если что-нибудь случится со мной, пригляди за моим маленьким Роберто.

— Я сделаю все, чтобы спасти его, — сказала она страстно.

Когда она говорила, в ее взгляде был яростный фанатизм, и я знала, что она искренна.

Я проснулась и увидела матушку, сидящую около моей кровати.

— Это действительно ты? — спросила я.

— Моя дорогая Кэт! Джейк послал за мной. Я немедленно приехала и останусь до тех пор, пока ты не поправишься. Твоя бабушка прислала много лекарств, и ты знаешь, что ее средства всегда помогали.

Я взяла ее за руку и не отпускала, так как хотела удостовериться, что все это мне не снится.

С того момента, как она приехала, мое выздоровление пошло быстрее. Я чувствовала, что мне будет лучше, если она станет ухаживать за мной. Так было еще с тех пор, когда я болела в детстве. Она обычно говорила: «Теперь все хорошо. Мама здесь». И я всегда верила ей.

Она с бабушкой сшили одежду для новорожденного. «Мы оставим ее для следующего», — сказала она мне.

Я успокоилась. Следующий! Конечно, то, что случилось со мной, было несчастьем, которое приключается со многими женщинами в период вынашивания ребенка. У меня уже есть один сын, появится и другой.

Она принесла в дом ощущение покоя. Мне нравилось слушать, как она разговаривает со слугами.

Я рассказала ей о моем разговоре с Мануэлей.

— Моя дорогая Кэт, — успокоила она меня, — у тебя нет причин для беспокойства. Если бы произошла эта трагедия, я был приехала и взяла Роберто с собой. Но, благодаря Богу, его мать будет долго жить вместе с ним.

Она откровенно спросила меня, счастлива ли я в браке, и я не знала, как честно ответить ей.

— Сомневаюсь, что когда-нибудь был брак, подобный нашему, — сказала я ей.

— Я слышала, что на его корабле ушел другой капитан, так как Джейк не мог оставить тебя. Я засмеялась:

— Дорогая мама, не пытайся понять, что представляет собой мое замужество. Это никогда бы не случилось с кем-либо таким же кротким и ласковым, как ты. Во мне есть какая-то необузданность, которая будит в нем ответные чувства.

— Но вы любите друг друга?

— Я бы не назвала это любовью. Он решил, что я должна вынашивать его сыновей. Он выбрал меня для этой цели. Я обманула его ожидания… и именно сейчас, когда он потерял свой корабль! Я нашла в своем сердце сострадание к нему, что удивило меня. Мама, дорогая, не беспокойся. Ты не поймешь нас. Ты слишком хорошая, слишком добрая.

— Моя дорогая дочь, я жила и любила, и жизнь часто казалась мне странной.

— Но теперь у тебя есть Руперт и все, к чему ты всегда так стремилась.

— Хотя я могла бы заполучить Руперта много лет назад, но этого не произошло. Видишь, ни для кого из нас нет легких путей.

— Я часто думаю, что было бы хорошо, — сказала я, — если бы мы поженились с Кэри. Она перебила меня.

— Ты обманываешь себя. Все это в прошлом. У тебя есть ребенок, и будут другие. Ты все еще живешь с навязчивой идеей, хотя у тебя есть Джейк. Ты любишь его, и знаешь это. Перестань думать о прошлом. Ты любила твоего испанца, но теперь у тебя есть Джейк. Посмотри действительности в лицо, Кэт. Была ли она права, моя мудрая мать?

Джейк вошел и сел около меня.

— Ты скоро поправишься, — сказал он, — теперь у тебя самая лучшая сидела, какая только может быть.

— Спасибо, что послал за ней.

— Теперь, когда она здесь, я ненадолго уеду. Я должен позаботиться о семье Гирлинга.

— Какая у него семья?

— Его жена недавно умерла, я думаю, от потницы. У него есть дети, которые могут оказаться в нужде. Он хорошо служил мне. Я не должен предать его память.

— Ты должен убедиться, что с ними все в порядке, — сказала я.

— Я тоже так думаю. Я поеду в Сент-Остелл и посмотрю, что там творится. Я знаю, что оставляю тебя в хороших руках.

Он уехал на следующий день.

Дом казался спокойным без него. Я стала подниматься с постели, сидеть у окна и смотреть на Хоу. Я видела «Вздыбленного льва». Его паруса и снасти были разобраны. Корабельные плотники сновали взад и вперед на маленьких лодках; они были заняты восстановлением обшивки судна.

Я раздумывала над тем, когда он сможет опять выйти в плавание, ведь вместе с ним уйдет и Джейк.

Я пила бульон, который готовила для меня матушка, глотала специальные снадобья бабушки и вскоре вышла на открытый воздух. Был конец апреля, и цвели нарциссы. Моя мать, которая любила цветы и сама была названа в честь дамасской розы, собирала их и делала из них букеты, чтобы расставить в моей спальне. Мы гуляли по аллее под сплетенными ветвями, и солнце просвечивало сквозь них — на ветвях были еще только почки и крошечные листики. Мы сидели в саду у пруда и разговаривали.

Однажды, когда мы сидели здесь, она сообщила мне новости, которые тяжким грузом лежали на ней. Я знаю, что она ждала того времени, когда я окрепну, чтобы услышать их.

Матушка сказала:

— Кэт, я должна сообщить тебе кое-что. Прими это мужественно. Ты должна понять это.

— Что случилось, мама?

— Это касается Хани, — сказала она.

— Хани? Она больна?

— Нет. Ты очень ее любишь, Кэт?

— Ты знаешь, что люблю. Она мне как сестра.

— Это так, я всегда этого хотела. Я понимала, что даже сейчас она старается выиграть время.

— Пожалуйста, не тяни… — попросила я. — Что случилось с Хани?

— Она опять выходит замуж.

— А почему бы нет? Она так красива. Многие мужчины хотели бы жениться на ней. Это хорошие новости, не так ли? Почему бы ей не выйти замуж?

Матушка опять помолчала. Я повернулась и с удивлением посмотрела на нее.

Казалось, она хотела разозлиться:

— Хани вышла замуж за Кэри.

Я уставилась на зеленую траву, на блики солнца, игравшие на поверхности пруда.

Я представила их вместе. Красавицу Хани и Кэри, моего Кэри…

Почему я почувствовала внезапный гнев? Он не мог стать моим, и было ясно, что когда-нибудь он все же женится. Если бы я не сделала этого… дважды. А раз у него должна быть жена, почему это не может быть Хани, которая давно любит его?

Матушка накрыла мою руку своей:

— Я просила Мануэлу привести Роберто к нам. Кажется, я слышу их шаги. Она часто повторяла:

— У тебя есть сын. Забудь о несбыточной мечте. Это прошлое, а это настоящее. Здесь твое будущее.

Пришла Мануэла с моим сыном и, увидев нас, он подбежал ко мне.

— Мама, мама! — кричал он. Я знала, что пока я лежала больная и наши встречи были невозможны, он очень страдал.

— Я опять здорова, Роберто. Вот она я. Мы так скучали друг без друга, сказала я. И на душе у меня стало спокойно.

Матушка говорила обо всем, кроме Хани и ее замужества, но я не могла этого забыть. Я представляла из в замке Ремуса, счастливо смеющихся, беседующих о былых временах, занимающихся любовью. Вспоминают ли они когда-нибудь меня? И как чувствует себя при этом Кэри?

Хани была красива и мила. В ее красоте была безмятежность, которая делала ее более привлекательной для мужчин. В ней не было ничего от дикой кошки; она легко ко всему привыкала. Она была хорошей женой Эдуарду, хотя и любила Кэри; позже она, очевидно, забыла Эдуарда и посвятила себя Луису. А теперь она забудет их обоих ради Кэри. И, кроме того, признавалась я, она всегда любила Кэри.

Матушка рассказывала о том, что произошло дома. Близнецы ее родного брата хотели пойти в море, и моя бабушка пыталась отговорить их, о цветах, которые выращивает бабушка, и о большом количестве бутылочек на полках ее тихой комнаты.

— Она стала почти аптекарем, и люди ходят к ней за лекарствами, — говорила матушка.

Матушка воспринимала все проще, потому что меньше боялась мятежа католиков. Свадьба королевы Шотландии с лордом Дарнлеем оказалась благоприятным событием для Англии. Молодой супруг был таким властным, таким надменным, таким распущенным и, в общем, таким неприятным человеком, что порождал множество разногласий между Англией и Шотландией.

— Пусть лучше они ссорятся между собой, чем стремятся к конфликту с нами, — сказала моя мать. — Так говорят все.

Еще больше разговоров началось после скандального убийства секретаря Шотландской королевы у нее за ужином.

Моя мать была потрясена.

— Все говорят только об одном. Когда беременная Мария ужинала в Холируде, один из ее придворных ворвался и вытащил молодого человека из-за стола. Бедняга, говорят, вцепился в юбки королевы, умоляя спасти его. Многие считают, что секретарь Риццио был ее любовником. Скорее всего, это ложь. Бедняжка! Кстати, Кэт, она твоего возраста.

— Как хорошо, что мы не родились членами королевской семьи.

Матушка рассудительно сказала:

— Опасности поджидают всех людей независимо от того, королевской они крови или нет. Но это ничего не значит по сравнению с событиями в Шотландии. Наша добрая королева Елизавета всегда находит правильные решения и окружает себя талантливыми государственными деятелями; а нам и нужен хороший, твердый правитель. Здесь, конечно, религиозный конфликт. Говорят, что королева протестантка, и, скорее всего, исходя из общей ситуации, это так и есть. Но я должна говорить об этом шепотом, Кэт. Надо держать язык за зубами. Мы счастливы с нашей королевой. Но пока королева Шотландии жива, существует и опасность. Нехорошо, когда к другим приходит беда, но, тем не менее, чем большие несчастья постигнут шотландский двор, тем спокойнее английские мужчины и женщины будут спать в своих постелях.

Стоял прекрасный майский день. Фруктовые деревья были в цвету, на грядках зеленели петрушка и салат, а птицы повсюду распевали свои песни. Славное время года, когда природа обновляется и звучит щебетанье черных дроздов и зябликов, стрижей и ласточек.

В это время Джейк привез Ромелию Гирлинг. Этому грустному, маленькому, бесприютному ребенку было двенадцать лет. Очень тоненькая, с большими зелеными глазами, слишком большими для ее маленького личика, — такой она предстала перед нами.

Они прибыли поздно ночью. Когда они вошли в дом, девочка засыпала на ходу после долгой дороги из Сент-Остелла.

— Это Ромелия, — сказал Джейк, — дочь капитана Гирлинга. Она будет жить с нами. Теперь это и ее дом.

Я сразу все поняла. Девочка потеряла обоих родителей. Она стала бы бродяжкой, и я была рада, что Джейк привез ее. Я приказала, чтобы ей приготовили комнату, накормили и немедленно отправили в постель.

Джейк объяснил:

— Там мало что осталось. Оба они… она и ее брат… были в доме одни. Слуги ушли. Они почти умирали с голоду. Дальняя кузина капитана взяла мальчика. Все, что я мог сделать, это привезти девочку сюда. Ее отец очень хорошо служил мне.

— Мы позаботимся о ней, — сказала я. Приятно было видеть, как благотворно действуют на девочку хорошая пища и удобное жилье. Она поправилась, но все еще оставалась заброшенным ребенком — изящное, миниатюрное созданье со спокойными манерами. Больше всего в ней поражали глаза, большие и такого удивительно зеленого цвета, что тут же приковывали к себе внимание. Волосы у нее были темные, густые и прямые. Ресницы — короткие и густые, еще более темные, чем волосы.

Наступил июнь, и матушка сообщила, что должна возвращаться домой. Руперт был самым терпеливым мужем, но и он уже соскучился по ней. Мы распрощались, и я смотрела ей вслед так долго, пока могла видеть удаляющуюся свиту.

К августу этого года «Вздыбленный лев» был готов к отплытию. Джейк пробыл на берегу слишком долго. Наконец, и до нас дошли новости, что в июне королева Шотландии родила мальчика. Его назвали Яков, и этот мальчик, как было сказано, будет иметь права на трон Англии.

Джейк сказал:

— Эти чертовы испанцы усадят его мать на трон. Ты знаешь, что это значит. У нас никогда здесь не было папистов. Запылают Смитфилдские костры прежде, чем мы поймем, что случилось. Их надо выгнать из всех морей, и это дело как раз для английских моряков, которые покажут, кто в них настоящий хозяин.

Я знала, что означают эти слова.

Он опять страстно стремился в море; и на этот раз уже никому не доверит «Вздыбленного льва».

Я опять была беременна.

В сентябре этого года Джейк отплыл из Плимута.