"2007 № 09" - читать интересную книгу автора (Журнал «Если»)Фрагмент пятый…Войны сопровождают всю историю человечества. Можно сказать, что история человечества состоит из непрерывных войн. Причин для начала войны придумано множество. Гитлер, например, считал германскую расу наиболее культурной и прогрессивной, а остальные народы — варварами, которые понапрасну расходуют невосполнимые ресурсы. А это несправедливо. Гитлер начал войну, чтобы устранить эту, как ему казалось, «несправедливость». Интересно, что он сказал бы, если бы узнал, что первым человеком, высадившимся на Луну, буду я — простой русский парень из маленького поселка. Наверное, не поверил бы. Ведь в его представление о мире такой итог не укладывался, находился за пределами воображения. Он считал русских рабами, не способными даже отстоять землю, на которой живут. И был бит, расплатившись за свои иллюзии. Как были биты американцы. Причин для начала войны в космосе было не так уж много. Космос огромен, он может вместить всех желающих. Астронавтика — одно из сложнейших и дорогих занятий в истории человечества, всем найдется работа на этом поприще. Мы могли бы вместе с американцами проектировать космические корабли, строить орбитальные заводы, летать на Луну. Вроде бы ничто не мешало нам заключить стратегическое партнерство — вместо того чтобы развешивать платформы с боеголовками друг у друга над головой. Проблема была только одна — американцы упорно не хотели видеть в нас союзников. Алексей прав, в их будущем нет места коммунистам. И для них мы злодеи, кровавые чудовища, которые угрожают безопасности мира и только мечтают, чтобы поубивать всех мужчин, изнасиловать всех женщин и съесть всех детей. Но они проигрывали нам на информационном поле. Они сколько угодно могли твердить про ГУЛАГ, про тупых русских и кровожадных коммунистов, что все в СССР живут в нищете и стонут под игом кремлевских вождей. Но им верили все меньше и меньше. Именно «тупые» русские летали в космос, именно «кровожадные» коммунисты открыли перед человечеством новые фантастические горизонты. О первом сателлите стали забывать — этот триумфальный прорыв США померк на фоне сообщений ТАСС о новых запусках советских пилотируемых кораблей. Атмосфера в Штатах, которые никак не могли избавиться от растущего страха, накалилась до предела, до градуса массовой паники, и Никсон выступил с обращением к нации, в котором назвал задачу освоения космического пространства приоритетной. Новый план американцев выглядел так. Они собирались создать военно-космические силы на манер наших, запустить несколько пилотируемых сателлитов и высадить десант на Луне, сделав ее своей опорной базой. Высадка на Луне затмила бы полет Ильюшина точно так же, как полет Ильюшина затмил запуск «Орбитера». Но наши конструкторы, политики и военные это тоже отлично понимали. Луну мы не собирались отдавать американцам ни при каких обстоятельствах. Потому что сдать Луну означало отказаться от собственного будущего — от будущего, где есть коммунизм… — Как ты пришел в Отряд? — спросил меня Алексей. — Можешь написать про это? Он отлично знает, чертяка, как я пришел в Отряд советских астронавтов. Мы обсуждали много раз, вспоминали славные денечки. Тем не менее я согласился написать. В конце концов это был самый увлекательный период в моей жизни. Скажу сразу: после учреждения Военно-космических сил мы, летающие офицеры, ждали, что нас начнут вербовать в астронавты. Но миновал почти год, прежде чем в гарнизон прибыла специальная комиссия, состоящая из военных врачей, и начала придирчивый отбор кандидатов. Из летающих офицеров в Отряд захотели попасть почти все: реклама космических полетов сделала свое дело, и для молодых пилотов астронавтика стала выглядеть привлекательнее службы в авиации. Командование остерегало особо ретивых, предупреждало, что неизвестно, какое будет жалованье, как будет определен наш статус на период подготовки, сможем ли мы взять с собой семьи. Но разве неопределенность может напугать молодых? Из нашего авиаполка отобрали семерых, в том числе и меня. В моей кандидатуре никто не сомневался. Потом мы поехали в Москву — на обследование в Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь. Как сейчас помню, в столицу вся наша веселая компания прибыла 24 октября 1960 года. До того я в Москве ни разу не был, но походить-посмотреть не дали, сразу отправили на комплексное обследование. Врачей там было много, и каждый строг, как прокурор. Приговоры обжалованию не подлежали — кандидаты вылетали с комиссии со страшной силой. Браковали терапевты и невропатологи, хирурги и ларингологи. Нас обмеряли вдоль и поперек, выстукивали все тело, крутили на стендах, проверяя вестибулярный аппарат… Руководил процессом самый опытный из космических врачей — Владимир Иванович Яздовский. Именно он придумал систему проверок и тренировок для будущих астронавтов. Над этим космические врачи трудились еще во времена запусков геофизических ракет, когда на высоту порядка 200 километров выводились контейнеры с научным оборудованием или собаками. Я прошел медицинский осмотр последовательно у окулиста, терапевта, невропатолога, ЛОРа и хирурга. Успешно выдержал испытания на стендах. И получил заключение о годности к полетам. Нас, новоиспеченных слушателей Отряда советских астронавтов, сразу же из палат госпиталя направили в пригород — в Центр подготовки астронавтов, созданный на базе старого военного полигона. Там вовсю кипело строительство, и мы узнали, что первые астронавты проходили подготовку в расположении Летно-испытательского института, а для нового набора решили делать большой специализированный Центр. Там, к нашему удивлению, нам пришлось пройти медицинскую комиссию еще раз. Теперь врачи искали пониженную устойчивость организма к факторам космического полета, оценивали полученные реакции при действии этих факторов. Нас выдерживали в барокамере при различных степенях разреженности воздуха, исследовали при дыхании кислородом в условиях повышенного давления; крутили на центрифуге, похожей на карусель. Врачи выявляли, какая у нас память, сообразительность, сколь легко переключается внимание, какова способность к быстрым и точным движениям. Через несколько недель всю нашу группу принял Главнокомандующий Военно-космических сил Дмитрий Федорович Устинов, бывший нарком вооружения. Впервые в жизни мне, младшему офицеру, довелось побеседовать с Главным маршалом ВКС. Он встретил нас по-отцовски, как своих сыновей. Интересовался прохождением службы, семейными делами, расспрашивал о женах и детях и в заключение сказал, что Родина надеется на нас, что предстоят «горячие деньки». Потом дали возможность съездить в гарнизон, забрать Валю и личные вещи. Разумеется, все наши собрались на «отвальную». За столом много говорили о перспективах астронавтики. Вспомнили Ильюшина и других астронавтов. Тут ко мне повернулся Анатолий Росляков, секретарь нашей партийной организации: — Теперь очередь за тобой, — говорит. Он почему-то был уверен, что я сделаю что-то необыкновенное. Под конец вечера, когда все уже заметно набрались, заговорили о законе, предусматривающем сокращение вооруженных сил. Закон этот волновал офицеров полка, и все разговоры обязательно сводились к нему. — Ты вот теперь астронавтом станешь, — говорили мне, — а нас наверняка на «гражданку» отправят… Все начинать сызнова… Я как мог успокаивал сослуживцев. Доказывал, что сокращение коснется танкистов и артиллеристов, а ВВС и ПВО будут только укрепляться. Ведь астронавтика развивается не отдельно от ракетных и военно-воздушных сил, а наоборот, на их основе и с использованием всех существующих средств, в том числе и личного состава. Мне поверили и даже выпили за укрепление и расширение. Понимаю ребят, тяжело было признавать, что твое время уходит; перемены всегда пугают людей… Вернулись в Москву, и я сразу включился в процесс подготовки. Меня приписали к группе военных астронавтов, которых готовили для службы в ВКС. Еще была группа испытателей, группа от Академии наук, группа от Министерства авиации и астронавтики, которое возглавлял Сергей Павлович Королев. Нас ознакомили с планом подготовки к космическим полетам. Это была обширная программа, включающая сведения по основным теоретическим вопросам, необходимым пилоту-астронавту, а также обеспечивающая приобретение навыков, умения пользоваться оборудованием и аппаратурой космического корабля. Мы должны были изучить основы ракетной и космической техники, астрономию, геофизику, космическую медицину. Предстояли полеты на самолетах, способных в пике имитировать состояние невесомости, много тренировок в макете кабины космического корабля, в специально оборудованных звукоизолированной и термической камерах, на центрифуге и вибростенде. Наш рабочий день начинался с часовой утренней зарядки. Занимались на открытом воздухе, в любую погоду. Были и специальные уроки по физкультуре: гимнастика, игры с мячом, прыжки в воду с трамплина и вышки, упражнения на перекладине и брусьях, на батуте, с гантелями. Много плавали и ныряли. Много прыгали с парашютом. Тут нами руководил парашютист-виртуоз, заслуженный мастер спорта Николай Константинович Никитин — человек совершенно замечательный, много повидавший и любивший рассказывать всякие истории из своей богатой биографии. Много раз встречались с разработчиками космической техники. Однажды нас навестил министр Королев. Сразу расположил к себе теплой беседой. Вообще, выглядел таким большим, крепким, надежным. Оказалось, он тоже бывший летчик и прекрасно понимает нашу службу. Пообещал, что скоро полетим в космос. В городке при Центре подготовки достроили общежитие, и мы наконец перебрались туда. Вале нравилось там жить. Все люди интеллигентные. Жили весело. Без скандалов. Вот так я и стал астронавтом… Алексей завел интересный разговор. Он считает, что на самом деле мы вышли в космос не слишком рано, как пишу я, а как раз вовремя. Он говорит: если даже отбросить фактор появления тяжелых межконтинентальных ракет и сателлитов, то срабатывает другое, а именно — изменение наших представлений о том, как должна протекать правильная человеческая жизнь. Раньше правильный человек должен был помогать своему роду, держаться корней, он был зависим от старейшин, от их мнения. Он должен обязательно родить наследника, построить дом и так далее. Но такой добропорядочный образ жизни только мешает астронавтике. Мы — пионеры межпланетных трасс, и мы отказываемся от традиций во имя нового, неизведанного. Патриархальные условности не могут иметь для нас значения. И не имеют. В сущности, мы перекати-поле, но отныне это не ругательство. Наоборот, нам надо гордиться этим. Ведь что такое раньше было «перекати-поле»? Кто были эти люди, открывавшие новые земли, осваивавшие Америку? Голодранцы, изгнанные со своей земли, умирающие от голода, отверженные в своей стране. А современный астронавт — это летчик или ученый, вполне состоявшийся человек. Казалось бы, ему всего хватает здесь. И в старые времена его тягу к новому назвали бы авантюризмом. Но не теперь. Никого сегодня не удивляет, что состоявшийся в чем-то человек продолжает искать себе новое применение, расширяет свои возможности. Не сидит, как рантье, на проценты от уже сделанного, накопленного, а снова рискует, снова ставит на карту жизнь и благополучие. Это уже не авантюризм, а подвиг. И оценивается он соответствующе. Кто мы без подвига? Еще один животный вид, топчущийся под черным небом. Планктон. Биомасса. Мы даже придумали себе Бога, чтобы оправдать бессмысленность своего существования. Мол, он создал нас, а значит, что-то хотел этим сказать. Но Бог не нужен, если есть Вселенная. Она наделяет нашу жизнь смыслом. И делает авантюру подвигом… За американцами мы наблюдали всегда. Разведка и специалисты из Академии наук постоянно снабжали нас материалами по американской астронавтике. После долгого топтания на месте у США стало получаться. Кроме исследовательских и разведывательных сателлитов они начали запускать пилотируемые корабли. Серийным кораблем сделали одноместный «Дайна-Сор» — легкий орбитальный самолет для решения военных задач на низких орбитах. Чтобы контролировать большие высоты, разрабатывался двухместный корабль «Сайнт» с грузовым отсеком и двигателями маневрирования. Еще ни шатко ни валко продвигался проект «Джемини» — бескрылого тяжелого корабля, который, согласно опубликованным данным, был необходим для реализации первого этапа в подготовке лунной экспедиции. Наши аналитики, впрочем, полагали, что «Джемини» может использоваться в качестве корабля-инспектора, который будет способен приближаться к нашим сателлитам или ударным платформам, чтобы изучить или даже заминировать их. Что мы могли противопоставить американцам? Легкий орбитальный самолет «Красная звезда». Беспилотные крылатые ракеты, запускаемые с «Бурана» и «Су-100». Орбитальную станцию «Союз», работы на которой начались в 1960 году и которая должна была стать первым форпостом на пути к Луне. Росла сеть контрольно-измерительных пунктов, обеспечивающих наблюдение за сателлитами и связь с ними. В спешном порядке переоборудовались аэродромы по всей стране — теперь они могли принимать орбитальные самолеты и их носители. Запуски осуществлялись каждую неделю. В небе становилось тесно. И хотя американцы придерживались экваториальных орбит, всем было ясно, что раньше или позже дойдет до стычек. Если они преследовали по всему океану наши корабли и подводные лодки, провоцируя иногда столкновение, то что их могло остановить в околоземном пространстве, которое они считали своим? …Пожаловался Алексею. Сказал, что приближаюсь к самому неприятному месту в своих мемуарах. — Что такое? — удивился он. — «Звезда» Шиборина, — ответил я. Алексей задумался. Потом спросил: — Но ты ведь вроде никого там не сбил? Или я чего-то не знаю? — Повезло, — сказал я. — Никого не сбил. Иначе ты полетел бы на Луну с кем-нибудь другим. Если вы заметили, я не из пацифистов. Я считаю, что в ситуациях, когда речь идет о жизни и о будущем, человек вправе применить оружие и уничтожить врага. Но одно дело, когда на тебя прет черная фашистская машина, и другое — когда приходится наказывать за дерзость. Никто не осудил и никогда не осудит пилотов-астронавтов, которые защищали наше право на освоение космоса и, выполняя приказ, были вынуждены стрелять по чужим кораблям. Ведь это тоже подвиг. Но не тот подвиг, которым можно гордиться. И ребята никогда не выпячивали эти заслуги. Они все понимали. Титов и Николаев ушли из Отряда. Другие продолжали летать, но просились на транспортные рейсы. Каманин всегда шел навстречу и переводил в другие группы, переукомплектовывал экипажи. Я думаю, если бы мне удалось сбить один из американских орбитальных самолетов, то в первую экспедицию на Луну меня вряд ли послали бы. Королев настаивал, чтобы первым на другой планете был «чистый» человек, без крови на руках. Он прав, конечно. Такой человек должен был встать в один ряд с Ильюшиным, остаться в памяти человечества на веки вечные. Он должен был ездить по миру, демонстрируя преимущества нашего социалистического строя, и так, чтобы ни одна западная зараза не могла смутить его вопросом, когда и скольких астронавтов он убил. Мне, кстати, задавали подобные вопросы, и я честно отвечал: «За свою жизнь я никого не убил». — Пиши как было, — посоветовал Алексей. — Зря страдаешь. В конце концов потомки нас рассудят. Итак, пишу, как было. 6 июля 1966 года с мыса Канаверал стартовал тяжелый корабль «Джемини-2». Он вышел на высокую орбиту с тем же наклонением, что и орбита, на которой находилась «Красная звезда-5». В этой «Звезде» уже семь лет покоилось тело Сергея Шиборина. Сначала на «Джемини» не обратили внимания. Мало ли с какими целями американцы могли запустить свой новый корабль. Однако после того, как «Джемини» накрутил шесть витков, стартовали два орбитальных самолета «Дайна-Сор». Сначала они вышли на низкую орбиту, затем сделали два маневра: увеличения высоты и увеличения наклонения орбиты. Стало ясно, что американцы сводят пилотируемые сателлиты в группу. Мы и сами часто прибегаем к этому трюку: эскадрилья орбитальных самолетов выглядит внушительнее, да и вооруженность у нее заметно выше, чем у отдельного аппарата. Аналитики Генштаба прикинули, и по всему выходило, что целью американской группы является «Звезда» Шиборина. Это казалось невероятным, ведь Советский Союз давным-давно объявил корабль Шиборина мемориалом — памятником всем героям космоса. Этот статус был закреплен в документах ЮНЕСКО. Таким образом, американцы покушались на самое святое — на память о погибших во имя прорыва к звездам. Мнения по поводу ответных действий разделились. Одни считали, что это провокация и нужно игнорировать запуск и маневры группы. Другие были настроены более решительно и доказывали, что американцы явно испытывают нас на прочность, стараясь продемонстрировать всему миру, кто в космосе хозяин, поэтому следует перехватить группу, пока она не подошла слишком близко к мемориальному кораблю. Реальность, как мы все узнали позже, оказалась прозаичнее. Американцы действовали так нагло, потому что полагали, будто могут сделать все быстро, поставив нас перед фактом. Им было известно, что корабль Шиборина не заминирован. Они сумеют вскрыть его, как консервную банку, извлечь тело мертвого пилота и шифровальное устройство. У них была информация, что на орбитах нет сейчас маневренных советских кораблей, а значит, мы вряд ли сумеем перехватить их в момент проведения инспекции. Но они недооценили наши возможности. К 1966 году в воздухе над территорией СССР и нейтральными водами Мирового океана постоянно барражировали от восьми до двенадцати самолетов-носителей «Су-100». На подвеске они несли по одному орбитальному самолету класса «Красная звезда». Когда из ЦУПа пришел приказ за подписями министра обороны и командующего ВКС, пять носителей сменили курс, поднялись в стратосферу и сбросили «Звезды». Те работали по принципу ракетоплана: сразу после сброса включался жидкостный ракетный двигатель, самолет начинал набирать скорость и высоту, пока не выходил на орбиту. Там он совершал маневры в зависимости от поставленной задачи. Поскольку стандартная «Красная звезда» в своей поздней модификации несла в себе только одного пилота-астронавта и простейшую пушку Нудельмана, она могла подниматься до 500 километров — до орбит, на которых размещались наши ударные платформы с ядерными ракетами. Собственно, круглосуточное патрулирование и должно было обеспечить защиту этих платформ от внезапной атаки. Но корабль Шиборина ходил ниже — на высоте 370 километров в апогее, и запущенные перехватчики без каких-либо проблем добрались до него. «Звезды» атаковали «Джемини» сразу, без предупреждения. Космический бой отличается от воздушного боя. Там не до сантиментов, не до благородных виражей. Если цель попала в перекрестие прицела, надо нажимать на гашетку — следующего шанса может и не представиться. Так нас учили. «Джемини» вошел в запретную зону, приблизившись к кораблю Шиборина на расстояние трех километров. По нему дали залп сразу две «Звезды». Одна попала. Снаряды прошили американский корабль насквозь. Астронавты — их там было двое — погибли. И лучше не знать, как они погибли… Корабли «Дайна-Сор» могли принять бой. Но численный перевес был на нашей стороне, и они не решились. Сбежали. Я не участвовал в том рейде. Я принимал участие в отражении атаки на «Союз-3». Но эта атака последовала как ответ на разгром у «Звезды» Шиборина. Тут Алексей… |
||
|