"Убийство по-китайски: Лабиринт" - читать интересную книгу автора (ван Гулик Роберт)

Глава двадцать первая

Когда на следующий день судья Ди открыл утреннее судебное заседание, в присутствии столпилось несколько сотен людей. Новость об аресте Да Кея разлетелась по городу, так же как и невероятные слухи об обстоятельствах поимки уйгурского вождя.

Оглядев толпу, судья Ди на какое-то время задумался: он размышлял, как ему лучше построить сегодняшнее заседание. «Да Кей, — рассуждал судья, — ловко строит козни и преуспевает в тайных заговорах. Такие любители действовать исподтишка часто сдаются без борьбы, как только все их тайны становятся известны».

Придя к этому выводу, судья составил предписание смотрителю тюрьмы касательно Да Кея. Староста Фан взял предписание и отправился с ним за арестованным.

Когда Да Кея привели, судья Ди сразу понял, что его соображения оказались верными: за ночь сын наместника стал совсем другим человеком. Маска напускной веселости слетела с него: перед судьей стоял надломленный, ко всему на свете безразличный человек.

Судья Ди спокойно молвил:

— На вчерашнем заседании мы покончили с формальностями. Советую вам начать сегодня с подробного рассказа о содеянном.

— Ваша честь, — безжизненным голосом пробормотал Да Кей, — когда человеку нечего более ждать ни в этой, ни в следующей жизни, у него нет причин лгать.

Да Кей замолчал на миг, а затем продолжил. В голосе его слышалась горечь:

— Я знаю, что отец ненавидел меня. Ну что ж, я отвечал ему взаимностью. Не буду отрицать, правда, что я его боялся. Еще при жизни отца я принял решение, что, став взрослым, превзойду его во всем. Он был наместником, я же буду самовластным правителем! Год за годом я изучал обстановку в пограничье. Я понял, что если кто-нибудь объединит под своим началом все варварские племена, то тогда не составит труда захватить целую провинцию. Сделав Ланьфан столицей, я могу основать новую династию. Ввязавшись в долгие и сложные переговоры с имперскими властями и кормя их обещаниями подчиниться трону, я буду тем временем потихоньку расширять на запад пределы моего царства, склоняя на свою сторону все новых и новых варварских князьков. По мере роста моей власти на западе, я буду вести себя все более и более независимо на востоке; ведь теперь Империя уже не решится просто так взять и напасть на меня!

Да Кей тяжело вздохнул и продолжил:

— Я был уверен, что моего дипломатического таланта и знания внутренних дел Поднебесной хватит для того, чтобы осуществить мой замысел. Но у меня отсутствовал опыт в делах военных. В лице Цзянь Моу я обрел полезного помощника. Это был человек решительный и безжалостный, но которому при этом хватало ума понять, что в политике он ничего не смыслит. Он признал мое превосходство. Я обещал Цзянь Моу, что после нашей победы назначу его главнокомандующим. В то же время я смотрел, как в столице относились к выходкам Цзяня. Все шло хорошо, казалось, что там примирились с положением дел в наших краях. Тогда я решился на следующий шаг: я вступил в сношения с вождями кочевых уйгуров. Затем прибыл этот назойливый дурак судья Бань. По несчастному стечению обстоятельств письмо, адресованное уйгурскому вождю, попало в его руки. Надо было действовать решительно. Я приказал Оролакчи, двоюродному брату хана и моему агенту, заманить Баня за реку и там убить его. Цзянь Моу испугался вмешательства трона и разгневался. Но я придумал, как скрыть это преступление, и все обошлось.

Судья хотел перебить Да Кея, но потом решил, что лучше позволить ему довести рассказ до конца. Да Кей продолжил свой рассказ тем же безразличным тоном:

— Я уже собрался действовать в открытую, но тут до хана дошли вести о крупных победах, которые имперская армия одержала над северными варварами. Хан заколебался и наконец заявил, что не станет поддерживать меня в моих планах. Тогда я начал непростые переговоры с мелкими князьками и наконец преуспел: мне удалось объединить три могущественных племени. Я обещал их вождям, что открою Речные Врата и что все ключевые посты внутри города будут заняты моими людьми. Я уже назначил день для вторжения, как тут ваша честь с подразделением регулярных войск прибыли для инспекции границы. Цзянь Моу был схвачен, люди его разбежались. Я боялся, что мои замыслы будут разоблачены и что вскоре в Ланьфан направят сильный гарнизон. Я решил действовать незамедлительно. Сегодня ночью три уйгурских племени соберутся на равнине. В полночь, когда на сторожевой башне загорится сигнальный огонь, они переправятся через реку и войдут в город через Речные Врата. Больше мне нечего сказать.

Толпа принялась оживленно обсуждать услышанное. Люди поняли, что уже на следующий день они могут очутиться под властью жестоких кочевников.

— Прошу тишины! — крикнул судья Ди. Затем он обратился к Да Кею:

— Скажи, сколько людей могут поставить под оружие эти три племени?

— Почти две тысячи обученных конных лучников и несколько сотен пехотинцев.

— Какую роль в этом плане должны были сыграть три лавочника-китайца? — спросил судья.

— Я с ними никогда не встречался, — отвечал Да Кей. — Я всегда старался оставаться в тени, насколько это было возможно. Я приказал Оролакчи заручиться помощью десятка китайцев, которые показали бы уйгурам дорогу к управе. Он сам нашел этих людей и договорился с ними.

Судья Ди сделал знак старшему писцу. Тот прочитал запись сказанного Да Кею, а Да Кей заверил бумагу приложением большого пальца.

Затем судья торжественно провозгласил:

— Да Кей, ты повинен в измене трону и государю. Высшие власти, возможно, смягчат жестокость полагающейся тебе казни из почтения к заслугам твоего покойного отца перед Империей, а также потому, что ты добровольно сознался в содеянном. Но мой долг — сообщить тебе, что за совершенные тобой преступления закон предписывает «медленную смерть», иначе говоря, — казнь, при которой от живого человека постепенно отрезают куски плоти, пока не наступит смерть. Уведите преступника!

Когда Да Кея увели, судья Ди обратился к собравшимся:

— Все заговорщики схвачены. Варвары не отважатся напасть на город сегодня ночью, когда не увидят на башне сигнального огня. Однако я все же распорядился принять необходимые меры. Позже квартальные объяснят каждому, что следует делать в случае набега. Но помните, что без помощи изменников уйгуры не смогут войти в укрепленный город, так что бояться вам нечего!

Народ разразился радостными криками. Судья постучал молоточком по скамье. Затем он заявил:

— А теперь переходим к делу Дина против У.

Он взял кисть с алой тушью и выписал предписание. Вскоре У Фэн взошел на помост в сопровождении двух стражников.

Когда У встал на колени перед судьей, Ди извлек из рукава картонную коробочку и толкнул ее к краю скамьи. Коробочка упала с глухим стуком прямо перед У, который посмотрел на нее с любопытством. Это была коробочка, извлеченная из рукава халата покойного генерала. Уголок, прогрызенный мышью, был тщательно заделан.

Судья спросил:

— Знакома ли вам эта коробочка?

У удивленно посмотрел на судью.

— Это, — сказал он, — коробочка, в которых обыкновенно продают засахаренные сливы. Я видел сотни таких коробочек на рынке возле Барабанной башни. Иногда сам покупал. Но именно эта коробочка ко мне не имеет никакого отношения. Надпись на ней свидетельствует о том, что она была кому-то подарена.

— Вы правы, — сказал судья Ди. — Это был подарок на юбилей. Не откажетесь ли попробовать эти сливы?

У посмотрел на судью еще с большим изумлением. Затем пожал плечами и сказал:

— Почему бы и нет?

Он открыл коробочку. Девять слив были аккуратно разложены на белой бумаге. У пощупал их пальцами, затем выбрал одну помягче и положил ее в рот. Прожевав сливу, он выплюнул косточку на пол.

— Не желает ли ваша честь, чтобы я съел еще одну? — спросил он.

— Да нет, этого хватит! — холодно молвил судья Ди. — Вы можете встать.

У встал и посмотрел на стражников; те не выказали ни малейшего намерения схватить его и снова отвести в тюрьму. Тогда он просто сделал несколько шагов назад и остался стоять, с интересом глядя на судью.

— Пусть подойдет сюцай Дин! — повелел судья.

Когда Дин склонился перед скамьей, судья Ди сказал:

— Сюцай Дин, я выяснил, кто убил вашего отца. Это было очень непростое дело, и нельзя сказать, чтобы я распутал в нем все до конца. Жизни вашего отца угрожали с нескольких сторон, и было сделано несколько попыток убить его. Сейчас, однако, мы займемся только той попыткой, которая окончилась успехом. К ней обвиняемый У не имеет никакого отношения. Так что дело против У Фэна можно считать закрытым!

Из толпы послышались изумленные возгласы. Сюцай Дин промолчал и не стал вновь выдвигать свое обвинение против У.

У же вскричал:

— Ваша честь, вам удалось найти Белую Орхидею?

Когда судья отрицательно покачал головой, У повернулся и, не сказав ни слова, стал бесцеремонно прокладывать себе путь к выходу через толпу.

Судья Ди тем временем взял со скамьи кисть для письма, покрытую красным лаком, и сказал:

— Сюцай Дин, встаньте и расскажите мне, что вы знаете про эту кисть?

Дин озадаченно посмотрел на судью. Взяв кисть у него из рук, он повертел ее в пальцах. Увидев выгравированную на ней надпись, Дин понимающе кивнул головой:

— Теперь, когда я увидел надпись, я вспомнил, ваша честь! Несколько лет назад, когда мой отец показывал мне редкие изделия из яшмы, он также обратил мое внимание на эту кисть и сказал, что это подарок, сделанный ему одной высокопоставленной особой к близящемуся шестидесятилетию. Отец не сказал, кто эта особа, но объяснил, что даритель боялся не дожить до его юбилея и потому решил преподнести подарок заранее. Отец же решил не пользоваться им до срока. Он очень ценил этот дар. Показав мне кисть, отец снова запер ее в ларец, где хранил яшму.

— Эта кисть, — мрачно заявил судья, — и есть орудие, которым убили вашего отца!

Дин в растерянности посмотрел на кисть. Затем он более тщательно осмотрел ее и заглянул в отверстие ее полой ручки. После чего в сомнении покачал головой.

Судья Ди внимательно следил за всеми его движениями. Затем он сказал:

— Верните мне кисть, и я покажу, как было совершено злодеяние.

Когда кисть вернулась к судье, он взял ее в левую руку. Правой рукой он извлек маленький деревянный цилиндр из рукава и показал его присутствовавшим в зале.

— Это, — объяснил он, — сделанная из дерева точная копия рукоятки маленького кинжала, который был найден в шее покойного генерала. Длина копии соответствует длине кинжала вместе с лезвием. Теперь я вкладываю ее в ручку кисти.

Палочка точно вошла в отверстие, но, уйдя внутрь на полцуня, остановилась.

Судья Ди передал кисть Ма Жуну.

— Вдавите эту палочку глубже, — приказал он сыщику.

Ма Жун надавил большим пальцем на выступающий конец палочки. С заметным сопротивлением палочка ушла целиком внутрь.

Сыщик смотрел на судью, ожидая дальнейших распоряжений.

— Вытяните руку и отпустите палец как можно быстрее, — приказал судья.

Деревянная палочка вылетела из ручки и пролетела по воздуху более пяти чи, после чего со стуком упала на каменный пол.

Судья Ди откинулся на спинку кресла. Поглаживая бороду, он спокойно молвил:

— Эта кисть представляет собой изощренное орудие убийства. В ее полой ручке пружина, свитая из ветви растущего на юге дерева, которое называется «ротанг». Поместив в ручку пружину, убийца сильно сдавил ее при помощи полой трубки, через которую затем влил расплавленную смолу лакового дерева. Затем он дождался, пока смола застынет, извлек трубку и вставил на ее место вот это.

Судья Ди открыл маленькую коробочку и осторожно извлек из нее крошечный кинжал, найденный в шее убитого.

— Вы видите, — продолжал он, — что рукоять этого кинжала с точностью входит в ручку кисти, а окружность вогнутого лезвия соответствует окружности отверстия. Даже если заглянуть в отверстие, все равно ничего не увидишь. Несколько лет тому назад некто преподнес эту кисть генералу, объявив ему тем самым смертный приговор. Он знал, что генерал, начав писать этой кистью, рано или поздно поднесет ее к огню, чтобы опалить ее кончик, как это обычно делают с новой кистью. Пламя растопит смолу, пружина освободится, и отравленное лезвие вылетит из отверстия. В девяти случаях из десяти оно должно попасть при этом жертве в лицо или в шею. Пружина же так и останется скрытой внутри полой ручки.

Пока судья Ди говорил, сюцай Дин слушал поначалу с крайним недоверием, которое постепенно сменилось на его лице выражением ужаса. Наконец, он вскричал:

— Но кто, ваша честь, изобрел это дьявольское устройство?

— Он подписался под содеянным, — спокойно молвил судья. — Если бы не это обстоятельство, тайна так и осталась бы неразгаданной. Вот надпись на ручке, послушайте: «С почтительными поздравлениями на завершение шести жизненных циклов. Обитель Безмятежности».

— Но кто это? Я никогда не слышал такого литературного имени! — вскричал сюцай.

Судья Ди кивнул.

— Да, имя это было известно только немногим близким друзьям, — ответил он. — Только вчера я выяснил, что так подписывал свои произведения покойный наместник Да Шоу-цзянь!

Из зала послышались громкие возгласы.

Когда шум улегся, судья Ди продолжил:

— Так вышло, что в один и тот же день перед судом предстали и сын и отец, только первый — во плоти, второй же — как бесплотный дух. Вам, сюцай Дин, возможно, известно лучше меня, какой поступок вашего отца побудил старого наместника Да вынести смертный приговор и привести приговор в исполнение столь необычным образом. Однако каковы бы ни были мотивы убийства, не в моей власти судить мертвых. В соответствии с законом я закрываю это дело.

Судья Ди стукнул молоточком по помосту, встал и скрылся за ширмой.

Зрители расходились, горячо обсуждая неожиданную разгадку убийства генерала. Они восхваляли проницательность судьи Ди. Несколько стариков, видавших немало судебных заседаний, однако, сомневались. Они никак не могли понять, при чем здесь коробка со сливами, и высказывали мнение, что в этом деле таится еще много неожиданностей.

Когда староста Фан вошел в казарму стражи, он увидел, что его ожидает У, который, заметив Фана, совершил низкий поклон и поспешно молвил:

— Дозвольте мне принять участие в поисках вашей дочери!

Староста Фан задумчиво посмотрел на молодого человека, а затем ответил:

— Поскольку вы, господин У, с готовностью приняли пытки во имя спасения моей дочери, я не могу вам отказать. Но у меня есть спешное дело. Подождите меня здесь недолго, а когда я вернусь, я поведаю вам все о нашей первой неудачной попытке найти ее.

Не слушая возражений художника, староста вышел за ворота и стал всматриваться в расходящуюся толпу. Он увидел сюцая Дина, который только что вышел из управы. Фан подошел к нему и сказал:

— Господин Дин, его превосходительство просит вас зайти ненадолго к нему в кабинет.

Судья Ди сидел за столом, окруженный четырьмя своими помощниками. Судья повелел Дао Ганю распилить ручку кисти пополам. Они нашли следы смолы и сделанные из стеблей ротанга пружины.

Когда староста Фан провел сюцая в кабинет, судья Ди, повернувшись к своим сыщикам, сказал:

— Я попрошу вас пока удалиться!

Сыщики встали и вышли в коридор. Цзяо Дай, однако, остался стоять перед столом судьи Ди.

— Я прошу, чтобы вы позволили мне остаться, господин! — сказал он упрямо.

Судья Ди поднял брови и удивленно посмотрел на бесстрастное лицо Цзяо Дая. Затем он кивнул и взглядом показал сыщику на скамеечку рядом со столом.

Цзяо Дай сел; сюцай Дин хотел было последовать его примеру, но, заметив, что судья не делает ему приглашения, остался стоять на ногах. Затем судья Ди молвил:

— Сюцай Дин, я не стал выдвигать обвинение против вашего отца в присутствии посторонних. Если бы у меня не было на то особых причин, я не стал бы обвинять генерала перед лицом его единственного сына. Мне совершенно точно известно, почему вашего отца вынудили подать в отставку. Секретные бумаги, касающиеся этого события, проходили через ведомство учета и регистрации как раз в то время, когда я служил там. В бумагах не было никаких подробностей: все свидетели неприглядного поступка вашего отца погибли. Темник У, однако, собрал достаточное количество косвенных свидетельств, которые доказывают со всей очевидностью вину вашего отца в деле о гибели полка имперской армии. Когда политические соображения помешали столичным властям передать генерала в руки правосудия, наместник Да решил, что он сам приведет приговор в исполнение. Наместник был человек отважный — он мог бы убить вашего отца открыто, но не хотел подвергать страданиям свою семью. Поэтому он решил, что нанесет удар оттуда, где людское правосудие уже не сможет найти его. Я не возьму на себя смелость судить поступок наместника, ибо таких людей, как он, нельзя судить по обычным человеческим меркам. Я просто хочу, чтобы вам стало известно все.

Сюцай Дин молчал. Было ясно, что он и раньше не сомневался в вине своего отца. Молодой человек стоял, опустив глаза, и рассматривал пол.

Цзяо Дай сидел неподвижно, уставившись куда-то в пустоту невидящим взором.

Судья Ди какое-то время в молчании поглаживал свою длинную бороду, а затем изрек:

— Разобравшись с делом вашего отца, я перехожу к вашему делу, сюцай Дин!

На этих словах Цзяо Дай встал, извинился и попросил разрешения уйти. Судья отпустил его.

После ухода сыщика на какое-то время вновь воцарилось молчание.

Наконец молодой Дин робко поднял глаза, но отпрянул, увидев гневный огонь, пылавший в устремленных на него глазах судьи.

Вцепившись в ручки кресла, судья наклонился вперед и презрительно процедил:

— Не смей отводить глаза, когда на тебя смотрит начальник, несчастный ублюдок!

Молодой человек поспешно вновь поднял глаза, в которых теперь читался ужас.

— Жалкий дурак! — Судья Ди говорил так, словно выплевывал каждое слово в лицо юноше. — Ты думал, что проведешь меня, судью Ди, при помощи твоих ухищрений.

С некоторым усилием судья овладел собой. Когда он заговорил снова, речь его была уже спокойной.

— Вовсе не У Фэн пытался отравить генерала. Яд ему подсунул ты, его единственный сын! Приезд У в Ланьфан просто подсказал тебе, как отвести от себя подозрения в этом чудовищном преступлении. Ты стал распускать слухи об У, шпионить за ним. Ты прокрался в мастерскую У, когда тот отправился куда-то пьянствовать, и похитил листок бумаги с его печатью!

Сюцай тут открыл было рот, но судья ударил кулаком по столу и закричал:

— Молчи и слушай! В тот вечер, когда отмечали юбилей генерала, ты спрятал коробочку с отравленными сливами в рукаве халата. Когда отец вышел из залы, ты, как почтительный сын, последовал за ним и проводил его в библиотеку. Домоправитель шел за вами следом. Твой отец отворил дверь. Ты встал на колени и пожелал ему спокойной ночи. Домоправитель вошел в библиотеку и зажег две свечи, стоявших на столе. Затем ты извлек коробочку из рукава и молча преподнес ее отцу. Возможно, с поклоном. Надпись на коробочке делала всякие объяснения излишними. Отец поблагодарил тебя и положил коробочку в левый рукав. В этот момент домоправитель вышел, он подумал, что отец прячет в рукав ключ, а слова благодарности, произнесенные им, относятся к сделанному тобой пожеланию спокойной ночи. Но меня насторожило то, что пока домоправитель зажигал свечи, произошло так мало событий. Почему это генерал так долго стоял в дверях с ключом в руке? Разумеется, он должен был положить его в рукав, как только открыл замок. И тогда я понял, что домоправитель на самом деле видел, как генерал положил в рукав коробочку с отравленными сливами. Сливами, при помощи которых беспутный сын хотел погубить собственного отца!

Очи судьи метали кинжальные взгляды в сторону сюцая. Юноша дрожал от страха, но не мог отвести свои глаза в сторону от властных глаз Ди.

— Тебе не удалось убить отца, — тихо сказал судья. — Прежде чем он открыл коробочку, рука наместника нанесла удар из царства мертвых.

Сюцай Дин, заикаясь, выговорил неуверенно:

— Но с чего, с чего бы мне убивать моего отца?

Судья встал и развернул свиток с делом об убийстве генерала. Страшным голосом он произнес:

— Набитый дурак! Ты еще осмеливаешься задавать мне этот вопрос? Ты осмеливаешься спрашивать меня о причинах твоего поступка, когда ты сам изложил их в твоих похотливых стишках, где упомянута не только заблудшая женщина, из-за которой ты возненавидел собственного родителя, но и содержится признание в возникшей между вами преступной связи!

Бросив свиток в лицо Дину, судья продолжал'

— Перечитай, если не помнишь, все, что ты написал в твоих ничтожных стишках про «пятна в прозрачном камне» и про «пятна, которые не портят луну». Служанка сообщила мне, что у четвертой жены твоего отца на левой груди — уродливая бородавка. Ты повинен в отвратительном преступлении — в прелюбодеянии, совершенном с одной из жен твоего отца!

В кабинете снова повисло тяжелое молчание. Когда судья заговорил снова, в его голосе чувствовалась усталость:

— Я мог бы перед судом обвинить тебя и твою любовницу в бесстыдном прелюбодеянии. Но главной целью закона является возмещение ущерба, причиненного преступлением. В твоем случае возмещать нечего и некому. Все, что можно и должно сделать в таком случае — это помешать заразе распространиться дальше. Тебе известно, что делает садовник, когда видит, что древесная ветвь прогнила до сердцевины? Он отрезает ветвь, чтобы дерево могло жить и расти дальше. Твой отец мертв, ты его единственный наследник, а детей у тебя нет. Ты должен понять, что эта ветвь клана Динов не должна иметь продолжения. Мне больше нечего сказать тебе, сюцай!

Молодой Дин повернулся и вышел из кабинета походкой сомнамбулы.

Тут кто-то постучался в дверь. Судья Ди поднял глаза и увидел входящего Цзяо Дая.

— Садись, Цзяо Дай, — молвил судья с усталой улыбкой.

Цзяо Дай уселся на скамеечку. На нем лица не было. Он начал говорить безо всяких предисловий, без выражения, так, словно читал официальную бумагу:

— Девять лет назад осенью генерал Дин Ху-гуо с семью тысячами солдат столкнулся с несколько превосходящими силами варваров в северном пограничье. Начни он битву, у него имелись бы неплохие шансы на победу. Но генерал не хотел рисковать жизнью. Он вступил в тайные переговоры и предложил предводителю варваров деньги, дабы тот отступил без боя. Но предводитель заявил, что его воины не могут без позора вернуться в свои шатры, если не принесут с собой пару-другую вражеских голов. Генерал Дин тогда приказал шестому батальону Левого Крыла отделиться от колонны и выдвинуться на позиции в долину. В шестом батальоне под командованием тысяцкого Ляна, одного из самых блестящих командиров в императорской армии, на тот момент было восемьсот солдат и восемь офицеров-сотников. Как только батальон вошел в долину, две тысячи варваров обрушились на него, спустившись с горных склонов. Наши люди сражались как львы, но численное превосходство противника было слишком велико. Весь батальон погиб. Варвары отрезали столько голов, сколько успели, насадили их на острия своих копий и отправились восвояси. Семь сотников были изрублены варварами на куски. Восьмой был оглушен ударом копья по шлему; его посчитали мертвым и поленились отрезать голову, потому что труп его был придавлен трупом коня. Он очнулся уже после того, как варвары уехали, и понял, что один остался в живых.

Голос Цзяо Дая задрожал, холодный пот градом катился по его изможденному лицу. Он продолжал:

— Сотник добрался до столицы и обвинил генерала Дина перед главой военного ведомства. Но глава военного ведомства сказал сотнику, что дело закрыто, и посоветовал ему забыть обо всем. Тогда сотник снял с себя военное облачение и поклялся, что не успокоится, пока не найдет генерала Дина и не отрубит ему голову. Он сменил имя, вступил в отряд благородных разбойников и несколько лет скитался по Поднебесной, разыскивая генерала. Но в один прекрасный день он повстречал на своем пути уездного начальника, направлявшегося к месту службы… Этот уездный начальник научил его смыслу слова «правосудие» и…

Голос Цзяо Дая дрогнул. Сдавленное рыдание вырвалось из его горла.

Судья Ди с нежностью посмотрел на своего помощника. Он задумчиво молвил:

— Судьба распорядилась так, Цзяо Дай, что тебе не пришлось обагрить твой честный клинок в крови предателя. Другой человек вынес за тебя приговор генералу и привел его в исполнение. Все, что ты поведал мне, останется между нами. Но я не буду держать тебя здесь против твоей воли. Я всегда знал, что сердце твое отдано военной службе. Как ты смотришь на то, если я под тем или иным предлогом отошлю тебя в столицу? Я дам тебе рекомендательное письмо к главе военного ведомства, и тебя наверняка сделают тысяцким!

Слабая улыбка тронула губы Цзяо Дая.

— Предпочел бы подождать, — молвил он спокойно, — пока вашу честь не назначат на высокий пост в столице. Хотел бы и впредь служить вашей чести, до той поры, пока вам это будет угодно.

— Ну что ж, пусть будет по-твоему, — сказал судья и улыбнулся счастливо. — Благодарю тебя за твое решение, Цзяо Дай. Без тебя мне было бы очень непросто.