"Убийство по-китайски: Лабиринт" - читать интересную книгу автора (ван Гулик Роберт)

Глава девятнадцатая

После того как Ма Жун и Цзяо Дай ушли, судья Ди взял лист бумаги из стопки, лежавшей на столе. Он смотрел на него, но, судя по всему, думал о чем-то другом.

Хун заметил, что судья обеспокоен.

Затем судья Ди раздраженно швырнул документ на стол и сказал:

— Ты, верно, и сам догадываешься, Хун, что, не схвати Ма Жун и Цзяо Дай этого человека, мы бы попали в опасную переделку!

— Им доводилось и труднее дела делать, ваша честь! — примирительно сказал пристав.

Судья Ди ничего на это не сказал. Следующие полчаса он разбирал различные бумаги.

— Что толку сидеть здесь? — сказал он внезапно. — Очевидно, Ма Жуну и Цзяо Даю повезло: они поймали вождя так, что никто не заметил. Погода стоит замечательная, пойдем-ка послушаем старика отшельника!

Десятник Хун знал по долгому опыту, что, когда судья переутомится от сидячей работы, взбодрить его может только какая-нибудь вылазка. Он быстро вышел во двор и оседлал двух коней.

Они выехали из управы через главные ворота и повернули на юг. Миновав мраморный мост, они покинули город через южные врата. Отъехав на некоторое расстояние по главной дороге, они спросили у крестьянина путь и свернули на проселок, который оканчивался у подножия гор.

Вскоре они спешились. Десятник Хун дал несколько медяков сборщику хвороста и попросил присмотреть за конями. Затем Хун и судья начали карабкаться по склону.

После трудного восхождения они очутились на горном гребне, который покрывал густой сосновый бор. Судья Ди остановился, чтобы перевести дыхание. Посмотрев на зеленеющую внизу долину, он поднял руки вверх, чтобы почувствовать освежающий горный ветер в широких рукавах халата.

Десятник тоже передохнул, и оба начали спуск по петлявшей тропке.

Внизу, в долине воздух был странно неподвижен. Тишину нарушало только журчание ручья.

Они пересекли реку по узкому каменному мосту. Отходившая вбок тропинка вела к хижине с низкой соломенной крышей, которая просвечивала сквозь зеленую листву.

Пробравшись через густой подлесок, они очутились перед грубо сделанными из стеблей бамбука воротами.

Внутри они обнаружили маленький сад. Со всех сторон их окружали цветущие растения высотой в человеческий рост. Судья подумал, что ему никогда не доводилось видеть такого количества великолепных цветов.

Оштукатуренные стены хижины были увиты лозой; казалось, что они вросли в землю под весом поросшей зеленым лишайником соломенной кровли. Несколько покосившихся деревянных ступенек вели к двери из простых досок. Дверь была распахнута.

Судья Ди хотел подать голос, чтобы хозяин заметил гостей, но никак не решался нарушить тишину.

Раздвинув высокие заросли, судья увидел веранду, сделанную также из бамбука. Старец, облаченный в какие-то лохмотья, поливал растение в горшках. На голове у старца была широкополая соломенная шляпа. В воздухе разливался тонкий запах орхидей.

Судья Ди раздвинул ветки и крикнул:

— Дома ли Отшельник в Халате, Расшитом Журавлями?

Старец обернулся. Низ его лица скрывали густые усы и длинная седая борода, вверху же черты скрывали поля шляпы. Старец не ответил, а просто махнул рукой в сторону хижины.

Затем он поставил лейку на пол и скрылся за домом, не сказав ни слова.

Судья Ди остался недоволен столь холодным приемом.

Приказав десятнику ждать его снаружи, судья поднялся по ступенькам и вошел в дом.

Он очутился в большой пустой комнате с оштукатуренными стенами и деревянным полом. Вся мебель состояла из грубо сколоченного стола и двух скамеечек перед низким широким окном и бамбуковым столом у задней стены. Все здесь очень походило на обычный крестьянский дом, если не считать удивительной чистоты.

Хозяина не было видно нигде. Судья Ди начинал жалеть о том, что он проделал весь этот долгий путь.

Вздохнув, он уселся на одну из скамеечек и выглянул из окна.

Красота цветущих растений, которыми была обсажена веранда, восхитила его. Редкие сорта орхидей наполняли все вокруг своим изысканным ароматом.

Судья Ди сидел и ощущал, как безмятежность этого места врачует его измученный мозг. Время, казалось, остановилось; где-то тихо-тихо гудела невидимая пчела.

Все раздражение судьи куда-то подевалось. Он облокотился на стол и праздно посмотрел по сторонам. Над бамбуковым столиком он заметил пару бумажных свертков, подвешенных на стене. На каждом из них великолепным каллиграфическим почерком было выписано изречение:

«Лишь две дороги ведут к вратам вечной Жизни: или заройся в грязь, словно червь, иль, как дракон, воспари к небесам».

Судья удивился необычности изречения; его можно было понять по-всякому. Под изречением стояла подпись и печать, но судье трудно было со своего места разобрать мелкие иероглифы.

Выцветшая голубая ширма у задней стены раздвинулась, и из-за нее появился старец. Он уже сменил лохмотья на просторный коричневый халат и снял с головы соломенную шляпу. В руке он держал чайник, из которого шел пар.

Судья Ди поспешно встал и низко поклонился. Старец кивнул в ответ и сел на скамеечку, стоявшую у окна. После недолгого колебания судья Ди тоже сел.

На лице старца, морщинистом как сушеное яблоко, ярко выделялись кроваво-красные губы. Когда, разливая чай по чашкам, отшельник наклонил голову, оказалось, что брови у него такие длинные, что из-под них не видно глаз.

Судья Ди почтительно ожидал, пока старец заговорит первым.

Закрыв чайник крышечкой, старец вложил руки в рукава и посмотрел судье Ди прямо в глаза. Глаза старца смотрели из-под густых бровей зорким взглядом сокола.

Отшельник молвил глубоким и звучным голосом:

— Простите старцу его неловкость. Я не избалован гостями.

Судья Ди хотел сказать «Да что вы!», но успел выговорить только «Да…», когда отшельник перебил его:

— Ах, Да! Так вы происходите из прославленного рода Да!

— Нет, нет! — заверил его поспешно судья. — Моя фамилия Ди. Я…

— Да, Да, — пробормотал отшельник. — Давно я не видел своего друга Да. Уж лет восемь прошло с тех пор, как он умер. Или девять?

Судья Ди подумал, что старик, очевидно, впал в детство. Но, поскольку ошибка отшельника вела судью прямо к цели его визита, он не стал пытаться разуверить старца.

— Да, — продолжал отшельник задумчиво, — великий человек был наместник Да. Уже лет семьдесят прошло с тех пор, как мы учились вместе в столице. Великий, великий был человек: планы его простирались далеко в будущее. Он собирался искоренить зло, произвести перемены в управлении Поднебесной…

Старик перешел на шепот. Мелко кивая головой, он поднес к губам чашку с чаем.

Судья Ди осторожно начал:

— Я хотел бы знать больше о том, как наместник Да жил здесь в Ланьфане.

Хозяин, казалось, и не услышал его. Он продолжал прихлебывать чай из чашки.

Тогда судья Ди тоже взял свою чашку и поднес к губам.

После первого глотка он понял, что чая вкуснее не пивал никогда в жизни. Сладкое благоухание словно разлилось по всему его телу.

Внезапно отшельник молвил:

— Воду я беру там, где родник уходит из скал. Вчера вечером я положил чайные листья в бутон хризантемы. Утром, когда цветок раскрылся навстречу солнцу, я извлек их, эти листья пропитались душой утренней росы.

Затем, безо всякого перехода, он молвил:

— Да отправился на службу, а я отправился скитаться по Поднебесной… Он стал сперва уездным начальником, затем правителем области. Его имя звенело в мраморных залах императорского дворца. Он преследовал пороки, оберегал и поддерживал добродетель и вплотную приближался к тому, чтобы переменить порядок вещей в Поднебесной. Но когда он уже это сделал, он обнаружил, что упустил из вида своего собственного сына. Он отказался ото всех высших должностей и поселился здесь, чтобы на покое заняться своими садами и землями. Разными дорогами мы пришли к одному итогу.

Старик внезапно захихикал как ребенок и добавил:

— Разница только в том, что одна дорога была долгой и мучительной, а вторая — короткой и прямой!

Тут отшельник внезапно замолчал. Судья Ди задумался, следует ли ему попросить разъяснить последнее замечание. Но прежде, чем он пришел к какому-нибудь решению, хозяин заговорил снова:

— Незадолго до его кончины мы с ним об этом беседовали. А потом он написал на свитке вот это изречение. Подойдите и полюбуйтесь его чудесным почерком!

Судья Ди поднялся на ноги. Приблизившись, он смог разобрать роспись: «Написано Да Шоу-цзянем в Обители Безмятежности». Теперь судья ясно видел, что завещание, найденное в свитке госпожи Да, — грубая подделка. Подпись была похожа, но явно принадлежала другой руке. Судья Ди задумчиво погладил бороду. Многое стало ему ясным.

Снова усевшись, судья сказал:

— Позвольте мне засвидетельствовать мое почтение. Каллиграфия наместника Да великолепна, но и ваша, господин, не многим хуже. Ваша надпись на воротах, ведущих в лабиринт, изумила меня…

Старик, казалось, не слышал его. Он перебил судью словами:

— Наместник был столь полон жизненных сил, что даже время не имело над ним власти. Даже на покое он не мог остановиться. Некоторые из его планов, задуманных с целью исправления старых неправд, простерлись даже в будущее и приносят плоды, когда он сам уже мертв! Ища уединения, он построил изумительный лабиринт. Как будто в одиночестве он мог скрыться от всех своих мыслей и затей, которые вились вокруг него, как потревоженные осы!

Старик покачал головой и налил еще чая.

Судья Ди спросил:

— Много ли друзей было здесь у наместника?

Отшельник медленно пригладил свои густые брови, засмеялся и молвил:

— Прожил на свете столько лет старый Да, а все читал и читал конфуцианцев. Он мне целую тележку книг прислал. Очень полезные книги, отменная растопка для очага!

Судья собирался почтительно возразить против столь презрительного суждения о классиках, но старец не дал ему промолвить и слова. Он продолжал:

— Конфуций! Вы его почитаете за дельного человека! Всю-то жизнь свою носился по Поднебесной, наводил порядок, давал советы тому, кто удосуживался его выслушать. Навязчивый был, что твой овод. Так и не мог остановиться, задуматься и уразуметь, что чем больше делаешь, тем меньшим обладаешь. Решительный человек был Конфуций. Совсем как наместник Да…

Старец вновь умолк. Затем он поднял глаза и сварливо прибавил:

— И ты такой же, молокосос!

От последнего заявления судья Ди совсем растерялся. В смущении он встал и, отвесив глубокий поклон, смиренно молвил:

— Могу ли я, ничтожный, побеспокоить вас единственным вопросом…

Отшельник тоже встал.

— «Единственным вопросом…» — буркнул он. — Один вопрос за собой другой тянет. Ты подобен рыбаку, который повернулся спиной к реке и сетям и карабкается на дерево в лесу, надеясь там поймать рыбу. А еще ты похож на человека, который сделал лодку из железа с дырой в днище и собрался переправиться через реку! Если хочешь решить задачу, начни с ответов на вопросы. Может, так и до решения доберешься. До свиданья!

Судья Ди собирался на прощанье поклониться, но отшельник уже скрылся за ширмой.

Судья вышел из дома и увидел, что десятник Хун дремлет на скамейке у ворот сада.

Ди разбудил своего помощника, который, продрав глаза, сказал со счастливой улыбкой:

— Никогда в жизни так крепко не спал! Мне приснилось, будто я снова шестилетний ребенок, и я вспомнил такие вещи, которые давным-давно позабыл…

— Да, — задумчиво отозвался судья Ди. — Воистину «Обитель Безмятежности».

На горный гребень поднимались в молчании.

Когда они очутились снова в сосновом бору, десятник спросил:

— Поведал ли отшельник что-нибудь важное вашей чести?

Судья Ди рассеянно кивнул.

— Да, — ответил он после некоторого молчания. — Я узнал многое. Теперь мне точно известно, что завещание, найденное нами в свитке, — подделка. Я также узнал, почему наместник внезапно подал в отставку. И я разгадал вторую половину дела генерала Дина.

Хун хотел расспросить судью поподробнее, но, заметив выражение лица Ди, воздержался от вопросов.

Передохнув немного, Ди и Хун спустились с горы. Сев на коней, они поскакали в направлении города.

В кабинете судью ожидал Ма Жун. Когда он начал рассказывать, как они с Цзяо Даем схватили уйгура, судья стряхнул с себя задумчивость и внимательно выслушал.

Ма Жун заверил судью, что никто ничего не заметил. Он подробно пересказал беседу с уйгурским вождем, опустив только неожиданную встречу с Тулби и ее слова; он посчитал, и вполне разумно, что судью не интересуют его романтические приключения.

— Отлично сработано! — воскликнул судья Ди, когда Ма Жун довел повесть до конца. — Теперь у нас все козыри на руках!

Ма Жун прибавил:

— Дао Гань сейчас беседует с Да Кеем в приемной. Заглянув туда недавно, я заметил, что он сердится, потому что Да Кей не дает ему слова вставить.

Судья улыбнулся и сказал десятнику Хуну:

— Пойди в приемную и скажи Да Кею, что, к моему огромному сожалению, я занят неотложными делами. Передай ему мои извинения и скажи, что приду, как только освобожусь.

Когда десятник уходил, судья спросил:

— Удалось ли вам узнать, где проживает госпожа Ли, подруга вдовы правителя?

— Я поручил заняться этим старосте Фану, ваша честь, — ответил Хун. — Я решил, что, поскольку он местный уроженец, ему удастся справиться с этим быстрее меня.

— Ты прав, — ответил судья и обратился к Ма Жуну. — Что показало вскрытие тел стариков слуг, найденных нами в саду правителя?

— Присяжный врач утверждает, что они скончались от естественных причин, ваша честь.

Судья Ди кивнул. Встав, он принялся облачаться в халат для официальных приемов. Надевая крылатую судейскую шапку, он внезапно сказал:

— Если я не ошибаюсь, Ма Жун, десять лет назад ты получил девятую, высшую степень в боксе?

Здоровяк пожал плечами и гордо молвил:

— Разумеется, ваша честь.

— А теперь вспомни, — повелел судья, — и расскажи мне, как ты относился к своему наставнику, когда был еще учеником второй или третьей степени!

Ма Жун не очень-то привык запоминать свои чувства. Он нахмурил страдальчески брови и после долгого молчания задумчиво молвил:

— Ну, что сказать, господин… я обожал своего учителя; он был одним из лучших мастеров своего времени. Но когда я бился с ним и он шутя уходил от моих самых хитрых приемов, нанося при этом мне один удар за другим, несмотря на мою отчаянную защиту, я по-прежнему восхищался им, но в то же время ненавидел за его бесконечное превосходство надо мной!

Судья Ди устало улыбнулся.

— Благодарю тебя, мой друг, — сказал он. — Сегодня я побывал в горах к югу от города и встретился там с человеком, который потревожил мой дух. А теперь ты сказал мне то, что я почувствовал, но не мог никак осознать!

Ма Жун так и не понял, о чем говорит судья, но был польщен похвалой. С широкой улыбкой на лице он отодвинул ширму, закрывавшую проход в зал заседаний. Судья взошел на помост.