"Нежное предательство" - читать интересную книгу автора (Битнер Розанна)

Глава 9

Одри приехала домой всего несколько часов назад, но уже поняла, что ее место только здесь. Девушка прогуливалась по саду, глубоко вдыхая сладковатый влажный воздух. В первую очередь она навестила могилу матери. Везде цвели цветы, посреди сада возвышался величественный дом семьи Бреннен. Стройные колонны окружали дом, поддерживая балконы второго и третьего этажей. Особняк огромен, гораздо просторнее и величественнее дома Джеффризов в Мэпл-Шедоуз. Одри не довелось увидеть здание, в котором живут Джеффризы в Нью-Йорке. Она была уве­рена, что тот дом очень красив и соответствует богатству семьи. Но что могло сравниться с Бреннен-Мэнор, с этими восхитительными окрестно­стями!

Принцесса вернулась в свое милое королевство и надеялась, что здесь легче залечить сердечные раны. Отец прибыл за ней на следующий день после отъезда Ли. Одри с трудом скрывала обуре­вавшие ее чувства во время путешествия домой. Когда экипаж отъехал от Мэпл-Шедоуз, не было сил оглянуться на дом, где она нашла и потеряла первую любовь, где Ли Джеффриз превратил ее из ребенка в женщину.

Теперь она ясно осознавала, что они приняли самое верное решение. Бреннен-Мэнор был ее сердцем, ее кровью. Она испытывала нежность к здешней жизни. Была уверена, что здесь никогда ничего не изменится, неважно, что будет проис­ходить вне плантации. Плантация казалась не­зыблемой, здесь Одри сможет излечиться.

Одри пошла вглубь сада, подальше от дома. Кругом сновали негры, работали в доме и в саду. За рощей раздавались крики негритянских детей, играющих неподалеку от усадьбы. С удивлением Одри понимала, как соскучилась, истосковалась даже по этим знакомым и при­вычным звукам.

Она снова и снова вдыхала сладкий запах Лу­изианы и Бреннен-Мэнор, нежилась в теплом воздухе. Если бы Ли смог приехать сюда и посмот­реть, как здесь хорошо. Возможно, тогда он не стал бы осуждать их. Старый садовник-негр обре­зал кусты. Увидев Одри, поклонился ей.

– Как хорошо, что вы вернулись домой, мисс Одри.

– Здравствуй, Джордж.

– Без вас и хозяина Джоя все было не так. Ваш отец скучал, очень сожалел, что отпустил из дома. Наверное, теперь у него улучшится настро­ение.

Одри улыбнулась.

– Надеюсь. Мы совершили долгое путешест­вие. И очень устали. До восточной Флориды при­шлось плыть на корабле. Затем ехали экипажем до Залива[1]. И снова на корабле до Нового Орлеа­на. Север – это совершенно другой мир, Джордж. Я не могла дождаться, когда вернусь домой.

«Я влюбилась там в янки, Джордж. Как ты к этому относишься?» – подумала Одри.

– Да, уверен, что там все не так, – согласился негр. – Я никогда не думал, что ваш отец решит­ся отправить вас так далеко к янки. Может быть, он считает, что вам полезно узнать, что это за люди? Мы слышали, что они хотят освободить нас, но что касается меня, я счастлив там, где есть. Меня не нужно освобождать. Куда я пойду, если меня освободят?

– Отец не позволит, чтобы с тобой случилось плохое, Джордж, – улыбнулась Одри.

Возле дома зазвонил колокольчик, созывая на ужин. Одри быстро попрощалась с Джорджем и заторопилась в дом. На сердце стало тепло и спокойно после разговора с садовником. Джордж был один из немногих рабов, с кем она могла беседовать, словно со старым другом. Даже звук обеденного колокольчика действовал умиротворя­юще. Когда-то она была маленькой девочкой, играла на лужайке поодаль от дома или бродила с Джоем по лесу, но в разгар игры обеденный колокольчик извещал: пора домой… домой. Ли посоветовал ей вернуться в Бреннен-Мэнор, чтобы решить, где ее место. Теперь Одри была твердо убеждена, что ее место именно здесь, несмотря на то, что по-прежнему до боли в сердце скучала о Ли.

Одри прошла по затененной веранде к главно­му входу, здороваясь по пути со слугами, которые радовались возвращению хозяйки. У главной две­ри ждала Лина. Женщина с нежностью посмотре­ла на Одри.

– Я уже собиралась искать тебя в саду, девоч­ка. Ужин готов, мистер Бреннен и Джой сидят за столом.

– Спасибо, Лина. Думаю, ты счастлива, ведь Тусси, наконец-то, вернулась? – спросила она.

Женщина кивнула, а Одри подумала о том, что Лина красива и умна. Она обладала особенной грацией, держалась с гордостью.

– Так же, как и ваш отец рад видеть детей дома. – Лина, улыбаясь, отступила в сторону, пропуская Одри вперед. Женщина любила Одри и Джоя, как собственных детей. Она стала детям второй матерью с тех пор, как умерла их родная мать. Лина постоянно должна была напоминать себе о месте в доме. Она считалась только служан­кой, которую купили за деньги. Исключением были ночи, когда Джозеф Бреннен приходил к ней в спальню. И тогда она становилась его лю­бовницей.

Одри села за обеденный стол. Джозеф Бреннен начал сразу же рассуждать о том, как прекрасно, если дети снова возвращаются домой.

– Я тебе еще не все поведал, Одри, – сказал он. – Скоро мы собираемся на скачки в Батон-Руж. Возьму вас с собой. Ричард Поттер тоже поедет. Я тебе говорил, что этим летом умер его отец. Теперь Ричард чувствует себя совершенно одиноким. Мне кажется, что он скоро подарит тебе кольцо, Одри. Я устрою для тебя грандиоз­ную свадьбу.

Джой ужинал молча. Он предпочитал как мож­но меньше говорить в присутствии отца. Мальчик соскучился по отцу больше, чем предполагал. Ему было очень приятно, когда отец при встрече обнял его. Это случалось не очень часто.

– На Севере, наверное, очень много такого, чего у нас нет, – продолжал отец. – Мне очень жаль миссис Джеффриз. Ты была рядом с ней, когда женщина умерла. Должно быть, нелегко забыть об этом. Я надеялся, что тебе не придется так близко сталкиваться со смертью после того, как умерла твоя мать.

Одри отодвинула тарелку в сторону.

– Миссис Джеффриз была самым добрым че­ловеком, которого мне доводилось знать.

Джозеф внимательно посмотрел на дочь, сожа­лея, что ей пришлось быть свидетельницей смер­ти. Он был расстроен, узнав, как обращались с Одри северяне.

– То, что ты рассказала о мужчине, оскорбив­шем тебя и нашу семью на вечере у миссис Джеф­фриз, должно послужить хорошим уроком. Ты теперь понимаешь, что собой представляют янки, Одри. Ты должна была увидеть все своими глазами, для этого я и послал тебя, чтобы ты знала, против чего мы выступаем.

– Ли Джеффриз з-защитил ее, – вставил Джой. – Он х-хороший человек.

Джозеф недовольно нахмурился, и без того румяное лицо покраснело еще больше от такого замечания.

– Может быть, он и хороший человек, но он все равно янки. Мне было достаточно короткой беседы с его отцом, чтобы понять их. Пока вы собирались, а я ожидал, разговаривая с мистером Джеффризом, то узнал о нем все, что хотел. Мистер Джеффриз выдвинул свою кандидатуру в Сенат Нью-Йорка. А губернатор города является другом семьи. Эдмунд Джеффриз не считал нуж­ным скрывать взгляды на рабство. Он сразу же заговорил о том, что я должен убедить законода­телей Луизианы не принимать решение о выходе из Союза. Мы почти поссорились, но я сдержался только потому, что был гостем в его доме. К тому же мистер Джеффриз недавно потерял жену. Я знал, что скоро уеду, потому и позволил ему говорить так откровенно. В любом случае, его сын, твой мистер Ли Джеффриз, тоже настроен против политики Юга. Так мне объяснил Эдмунд Джеффриз. Уверен, что молодой человек защи­щал Одри из-за того, что она очень молода и не заслужила подобных нападок. Но то, что он не защищал рабство и не будет никогда защищать, совершенно ясно.

При упоминании имени Ли боль снова стисну­ла сердце Одри. Она выпила немного воды, наде­ясь, что станет хоть чуточку легче. Иногда ей хотелось прокричать всему миру: «Но я люблю его!» Хотя понимала, что ее заявление ничего не изменит.

– Большинство янки совсем не похожи на миссис Джеффриз, – говорил отец. – Они не столь терпимы и многого не понимают. Прокля­тые высокомерные северяне просто-напросто завидуют безмятежной и идиллической жизни, ко­торую мы ведем здесь. Так они считают и стараются сделать все, чтобы отнять у нас богат­ство.

– Они просто не понимают экономической целесообразности рабства, – вставила Одри, чув­ствуя, что должна как-то защитить Ли.

– Они все прекрасно понимают. На вонючих фабриках Севера они обращаются с рабочими еще хуже, чем мы с неграми! Чего они достигли? В городах – грязь, преступность, отчаяние нищих, болезни! Сироты слоняются по улицам, соверша­ют преступления, гибнут. У них нет права заяв­лять, что мы живем неправильно! Пусть сначала наведут порядок у себя, а потом учат других, как жить.

Одри чуть не стало совсем плохо, когда она представила Ли за этим столом. Он бы и пяти минут не выдержал, услышав такие разглаголь­ствования отца.

– Высокомерные глупцы считают, что мы ис­пользуем бесплатный труд, – продолжал отец.– Неужели они не понимают, сколько стоят хоро­шие, сильные негры? Только таким глупцам не­обходимо втолковывать, что мы должны дать рабам жилье, кормить и одевать их, – он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Ну, теперь вы оба у себя дома. Твоя тетя Джанин не будет жужжать и негодовать по поводу того, что у тебя незаконченное образование и что ты мало путеше­ствовала. Единственное, чего я никогда не сде­лаю, не пошлю тебя в Европу. Она отправила туда Элеонор и что же? Насколько я понимаю, у Эле­онор слишком «полное» образование. Она учится у тех мужчин, которые ухаживают за ней. А я не хочу, чтобы ты имела такое образование. Оно не предназначено для моей дочери.

Щеки у Одри покраснели. Что бы он сделал, если бы узнал об отношениях ее с Ли? Наверное, отец умер бы от позора. Как она могла бы объяснить отцу, почему это случилось с ней и насколько было правильным?

– Что касается карьеры певицы, то теперь это будет решать Ричард. Если он разрешит тебе, пожалуйста. Ричард щедрый человек и знает, что ты очень любишь петь. Я уверен, он позволит тебе петь на свадьбах и подобных вечерах.

Позволит? Чем больше отец говорил о Ричарде Поттере, тем труднее было сообщить, что теперь она не совсем уверена, выйдет ли за него замуж. Но, видимо, отец считает вопрос давно решенным.

– Я… Вы сказали, что этим летом были ка­кие-то неприятности с неграми, – заговорила она, желая переменить тему разговора.

Отец вздохнул, разгневанно и сурово сказал:

– Да, – он взглянул на Джоя. – Мне хоте­лось, чтобы ты был здесь и видел, как мы разо­брались с ними. Тебе необходимо знать подобные вещи, – он перевел взгляд на Одри. – Один из рабов, работающих на плантации, его зовут Генри Гатерс, подговорил еще нескольких негров. Они отказывались собирать урожай, считая, что их плохо кормят и заставляют много работать. Они требовали больше еды и уменьшения рабочих часов. Ты можешь себе такое представить? Негры предъявляют требования своему хозяину!

Одри взглянула на Джоя. Она знала, что юно­ша ненавидит, когда рабов наказывают. Одри пристально посмотрела на отца.

– Что вы с ними сделали?

Отец налил себе немного вина. В столовую вошла Сонда, чтобы убрать посуду. За ней показалась Лина. Женщина несла поднос с ореховым пирогом. Лина разложила по ломтю пирога на тарелки. Одновременно она давала указания Сонде, как собирать посуду, чтобы не потревожить сидящих за столом. Сонда была новенькой в доме.

– А как ты думаешь? Что я мог еще сде­лать? – сердито объяснял он Одри. Девушка заметила, что отец искоса взглянул на Лину, кото­рая всем своим видом показывала, что осуждает его. Одри иногда казалось, что Лина обладает странным влиянием на отца. Может быть, потому что жила в доме почти как член семьи в течение многих лет. Джозеф нахмурился, сурово взглянул на Лину, вздернул подбородок.

– Я поступил так, как считал нужным. Генри Гатерса как следует выпороли и продали. Осталь­ных так же наказали. Я уже давно не просил Марча Фредерика пускать в ход кнут из бычьей кожи. Ты же хорошо знаешь, я не люблю это делать, – он снова покосился на Лину.

– Прогони отсюда эту девушку, – рявкнул он, имея в виду Сонду.

Испуганная девушка отступила от стола, дер­жа в руках тарелки.

– Мы уберем позже, – спокойно сказала Лина Сонде, дерзко взглянув на Джозефа Бреннена. Женщины вышли из столовой.

– Эта чертова Лина хочет, чтобы я чувствовал себя виноватым. Я не должен наказывать собст­венных рабов! – возмущенно бурчал Джозеф. – Она сама рабыня, а ведет себя так, потому что уже много лет работает в доме. Когда они так долго работают в доме, им кажется, что от них все здесь зависит.

– Вы бы не продали ее, правда? – поинтере­совалась Одри. Она не могла представить себе Бреннен-Мэнор без Лины.

– Она очень нужна в доме. Ты сама знаешь об этом. Но беда в том, что она отлично понимает то же самое. Потому-то так много себе и позволя­ет, – Джозеф всегда беспокоился, как воспри­мет Одри истинную причину такого поведения Лины.

– Я держу ее здесь потому, что она была второй матерью тебе и Джою, – добавил он. – Кроме того, понимаю, что ты привыкла к Тусси. А Тусси всегда должна находиться там, где живет Лина. Я не настолько жесток, чтобы раз­делять их.

– Но вы разделяли другие семьи, – напомни­ла Одри.

Джозеф невольно нахмурился.

– Мне кажется, ты слишком много глупостей наслушалась от кого-то на Севере. Ты осуждаешь наш образ жизни, Одри?

Девушка взяла в руки вилку.

– Нет, папа. Единственной причиной моих расспросов является то, что Лина и Тусси пользу­ются твоим особым расположением. Почему?

Джозеф почувствовал неловкость. Сколько времени удастся держать дочь в неведении еще? Было легко, пока Одри не выросла. Но она становится взрослой. По правде говоря, уже через несколько часов после встречи с ней он с изумлением заметил, как она изме­нилась. Одри стала походить на зрелую жен­щину. Он никак не мог понять, отчего же она так изменилась.

– Лину купила твоя мать, Одри. Она ее очень любила. И я пообещал твоей матери не продавать ее. Я выполняю волю твоей матери.

Одри безразлично ковыряла вилкой пирог, с болью в сердце вспоминая о Ли. И о его отноше­нии к рабству.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы не позво­ляли Марчу Фредерику пользоваться кнутом, – заметила она. – Мне не нравится этот человек. Может быть, если бы надсмотрщик добрее отно­сился к неграм, то не было бы конфликтов.

– Добрее! Одри, неужели ты ничему не научи­лась? Если обращаться с ними слишком мягко, они становятся ленивыми и дерзкими! Нужно всегда быть твердыми, иначе может случиться такое же несчастье, как в Виргинии тридцать лет назад.

– Вы уже сотни раз рассказывали нам о вос­стании Нэта Тернера.

– Потому что вы должны помнить о том, к чему может привести излишняя мягкость! – отец снова начал злиться и сильно покраснел. Лицо, шея, уши стали красными. Рыжие волосы слегка тронула седина, у глаз четко прорезались мор­щинки. Он был невысокого роста, но достаточно крепкого телосложения. И являлся опасным про­тивником, как в устных спорах, так и физически. Редко кто осмеливался вступать в спор с Джозе­фом Бренненом.

Одри была единственным человеком, кто осме­ливался ему возражать.

– Тогда негры убили пятьдесят семь белых людей. В основном – женщин и детей. Ты бы упала в обморок, если бы узнала, что они вначале сделали с женщинами! Только твердая, жесткая дисциплина, которую ввели все рабовладельцы с тех пор, позволяет держать рабов в повиновении. У нас сейчас очень напряженно, кругом ведутся разговоры об освобождении негров. Они волнуют­ся. Большинство из них, конечно, не имеет пред­ставления, что происходит в Вашингтоне и на Севере. Но когда им станет все известно, контро­лировать обстановку будет очень трудно.

Отец замолчал, недовольно нахмурился.

– Извини меня, Одри. Я не должен был выхо­дить из себя в такой день. Это первый день вашего возвращения домой. Только Богу известно, как я скучал без вас все лето. Без вас здесь все по-дру­гому. Я беспокоился, что кто-нибудь на Севере обидит тебя. Или какой-нибудь янки обманет, воспользовавшись твоей невинностью. Не знаю, как случилось, что я позволил тебе отлучиться из дома надолго. Думаю, в основном, поступил так из-за придирок тети Джанин. Не надо было позво­лять женщине оказывать на меня такое влияние. Мне, как отцу, наверное, лучше известно, что необходимо дочери. Всем известно, к чему приве­ло воспитание Элеонор, – он откусил кусок пи­рога, – Мисс Джереси продолжит занятия с тобой. Скоро тебе придется принимать участие в управлении плантацией. Ты должна быть готова.

Джой проглотил кусок орехового пирога. Ук­радкой посмотрел на сестру, с сожалением отме­тив, что отец по-прежнему обращает внимание только на Одри.

Наконец-то отец обратился к сыну.

– А что касается случая с неграми, ты должен понимать, как важно держать их в повиновении, Джой, – внушительно сказал он. – Многие план­таторы, вроде меня, раньше не были жесткими, но сейчас другого выхода нет. Необходимо быть жестким. И ты, и Одри должны понимать это.

Одри отодвинула от себя тарелку.

– Но дело в том, что Марч Фредерик получает удовольствие, когда бьет негров кнутом. Его же­стокость и бессердечие вызывают в их сердцах гнев. Вам нужно от него избавиться и нанять другого надсмотрщика. Негры должны его ува­жать.

Джозеф допил вино, удивленно посмотрел на дочь. Он был несколько озадачен интересом доче­ри к делам на плантации и требовательным тоном. Да, она действительно изменилась.. Для леди с Юга считается дурным тоном иметь собственное мнение об отношении к неграм, но в собственной дочери это ему нравилось. Она умная девушка, ей небезразличны его дела, это очень хорошо. Ско­ро она выйдет замуж за Ричарда Поттера, кото­рому нужна сильная, уверенная в себе жен­щина. Такая, какая помогла бы управлять план­тацией.

– Отношения с неграми не могут основываться на уважении, Одри. Только на страхе можно добиться повиновения. Это единственное, что они понимают – страх и жесткая дисциплина, – он взглянул на Джоя. – Завтра, сын, мы поедем на плантацию. Тебе нужно посмотреть, как работает Марч. Как он заставляет негров трудиться. Даже если Ричард Поттер будет управлять плантацией, тебе когда-нибудь придется помогать ему в делах, хочешь ты или нет. Один Бог знает, сможешь ли ты быть достаточно твердым, чтобы заставить их уважать и бояться тебя.

– Папа, Джой за лето очень повзрослел, не только внешне, но и внутренне. Он стал намного лучше говорить. Будьте с ним терпеливы, – умоляюще попросила Одри.

– Я н-не хочу, чтобы т-ты говорила за м-ме-ня, – сказал Джой, переведя взгляд с сестры на отца. – Я смогу прекрасно управлять Б-бренен-Мэнор.

«Черт возьми! – подумал он. – Почему я всегда заикаюсь сильнее в присутствии отца?»

Джозеф с грустью и сожалением посмотрел на сына.

– У тебя ничего не получится, если ты будешь так заикаться. Никто не станет выполнять прика­зов, если их не отдают четко и твердо. Ты должен постараться избавиться от заикания, Джой. И потом, сможешь ли ты отдать приказ наказать негра, если в том будет необходимость?

Джой ненавидел насилие в любой форме, не мог причинить боли ни людям, ни животным.

– С-смогу, если нужно, – солгал он, отчаянно стараясь завоевать уважение отца.

– Сомневаюсь, – проворчал Джозеф, поднял колокольчик и позвонил, смахнул крошку с ру­кава пиджака и нетерпеливо посмотрел на дверь, ожидая, когда же, наконец, появится прислу­га. – Если тебе захочется заниматься пением, можно найти кого-нибудь, кто приедет сюда и станет давать уроки.

– Да, мне очень хочется, папа. Джозеф снова позвонил.

– Куда все делись, черт возьми? – он взглянул на Одри. – Я позволяю тебе самой распоряжаться собственным талантом. Ни к чему не принуждаю. А дальше решать тебе и Ричарду, что делать с твоим голосом.

Из-за вращающихся дверей кухни появилась Лина.

– Слушаю, хозяин Джозеф.

– Ты слишком долго шла. Пусть девушка принесет мне чаю, хорошо?

– Да, сэр, – Лина вышла.

Одри глубоко вдохнула, чтобы набраться муже­ства и сказала:

– Папа, я… Думаю, вы должны знать, что Джой прав по отношению к Ли Джеффризу. Ли, действительно, очень хорошо к нам относился. Подружился с нами в то время, как остальные отчужденно и холодно держались с нами. Он очень добрый и замечательный человек. Возмущен условиями труда на отцовских предприятиях, а не только существованием рабства на Юге. Он отказался участвовать в семейном бизнесе. От­крыл собственную адвокатскую фирму в Нью-Йорке. Умен, прекрасно образован. Закончил Вест-Пойнт и Йель. Джой его очень полюбил. Он даже занимался с Джоем, пытался помочь улуч­шить его речь.

– Все очень похвально, но он так-таки ян­ки, – Джозеф прищурился, внимательно и при­стально изучая девушку. – Не значит ли, что ты увлеклась этим человеком?

Одри обменялась с братом понимающим взгля­дом, щеки ее вспыхнули от смущения. В комнату вошла Сонда, принесла чайник, поставила на стол и тут же покинула столовую, увидев, что Джозеф чем-то разгневан.

– Ну? – спросил он дочь, наливая в чашку чай.

Одри по-прежнему ковыряла пирог вилкой.

– Он был только хорошим другом.

«Я любила его, папа. Я спала с ним. Но отказалась от него ради вас, ради Бреннен-Мэнор.»

– Не хочу, чтобы вы думали о нем так же, как и о других.

– Хм. Ну что ж, хорошо. Тогда скажи мне, что он думает о сохранении Союза и о рабстве?

Одри не могла смотреть отцу в глаза.

– Он твердо настроен против рабства. Нена­видит рабство. Против отделения южных штатов. Считает разговоры об отделении предательством.

– А как ты относишься к Бреннен-Мэнор? Одри посмотрела отцу в глаза.

– Я… я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Нет, ты все понимаешь, Одри. Твое сердце принадлежит Югу. Если все споры о правах Шта­тов и рабстве приведут к тому, что южане решат выйти из Союза, а потом вспыхнет война, смо­жешь ли ты по-прежнему называть своим другом янки? Человека, который хочет разорить людей, подобных твоему отцу? Не думаю, что ты и Джой сознаете, какая сейчас серьезная обстановка, Од­ри. В Канзасе уже льется кровь, много крови. Невозможно остановить кровопролитие в один день. Ты – женщина, принадлежащая Югу. Ро­дилась, выросла здесь. И если придет время, когда ты должна будешь защищать свой дом, отстаивать свои убеждения, свой образ жизни, верю, что ты сделаешь это со всей страстью сердца. Потому что ты гордая молодая женщина, ты любишь свой дом, где родилась, любишь своего отца. Бреннен-Мэнор – твоя жизнь, Одри, – отец принялся пить чай, потом снова заговорил:

– Я подозреваю, ты намеревалась сообщить, что испытываешь к Ли Джеффризу не только дружеские чувства, – щеки девушки снова вспыхнули еще ярче. – Я не так глуп и не настолько стар, чтобы не понимать, что означает быть в твоем возрасте, Одри. Молодые женщины считают, что любовь может преодолеть все, но ты заблуждаешься. В стране назревают страшные события. Вам обоим лучше забыть о чувствах и остаться там, где живут ваши родные. Мне не хотелось бы, чтобы Ричард Поттер узнал о твоем увлечении. Он ничего не должен знать.

Одри еле сдерживала слезы.

– У нас не было ничего серьезного, потому что Ли не позволил бы себе вести себя так, – солгала она. – Я просто хотела рассказать вам, что он хороший человек.

Джозеф поднялся из-за стола, подошел к доче­ри.

– Тебе нужно чаще встречаться с Ричардом Поттером, – сказал он. – Ты уже достаточно взрослая для этого. Он прекрасный джентльмен, который умеет управлять плантацией. Именно такой человек соответствует женщине твоего по­ложения. Он будет хорошо относиться к тебе. Ричард уже давно любит тебя, Одри. Он просто терпеливо ждет, когда ты повзрослеешь.

Он ободряюще похлопал девушку по плечу.

– Думаю, ты никогда не стала бы счастливой с янки. Ты сама все прекрасно понимаешь, верно?

«Как было бы хорошо, если бы вы были непра­вы».

– Да, папа.

– Ну а пока нельзя никуда отлучаться дальше Батон-Ружа. Если проклятый Авраам Линкольн станет президентом, нам придется очень плохо. Безопаснее оставаться дома, пока ситуация не нормализуется.

«Да, – печально подумала Одри, – отец, ко­нечно же, прав. И Ли, несомненно, согласился бы с доводами отца.»

Она не могла не согласиться с отцом. Она очень любила его, несмотря на резкий характер. Он постоянно давал понять, что живет ради нее и Бреннен-Мэнор. Невозможно себе представить, чтобы он жил здесь один без нее, среди развеси­стых ив и плюща, обвивающего весь дом.

Все, что произошло в Коннектикуте, начинало казаться далеким сном, странным и удивитель­ным до неправдоподобности. Она испытала лю­бовь и близость с человеком, с которым не могла остаться навсегда. На этом их отношения должны закончиться. Ли будет жить своей жизнью, Од­ри – своей.

– Можно мне уйти? – спросила она. – Я сыта и не хочу пирога.

Джозеф удовлетворенно улыбнулся, доволь­ный тем, что можно закончить разговор о Ли Джеффризе.

– Конечно. Ты, должно быть, очень устала. Иди наверх и хорошенько выспись. Утром ты проснешься в собственной комнате, такой при­вычной и знакомой. Ты поймешь, что твое место здесь. Только здесь. Нигде больше ты не сможешь быть счастливой.

Одри поцеловала отца в щеку и вышла. Надо было найти Тусси, чтобы девушка помогла распа­ковать вещи. Одри торопливо поднялась в комна­ту и закрыла дверь, решив пока не звать на помощь служанку. Она сама разберет багаж, что­бы вспомнить все…

В этом платье она была тогда на пляже. Платье, которое она надела для первого сольного концерта. А вот морские раковины. Ли собирал их для нее.

Да, она постарается ничего не забыть. Будет лелеять в душе милые сердцу воспоминания. Она привезла с собой ноты из библиотеки Энни Джеффриз. Их разрешил взять Эдмунд Джеффриз. Оперные арии она будет изучать самостоятельно. И вдруг Одри вспомнила, что забыла положить в бумаги песню, которую посвятила Ли. Она оста­вила ее в Мэпл-Шедоуз, в ящике письменного стола. В своей комнате… В комнате Ли. Рыдания подступали к горлу.

Может быть, Ли найдет ноты и текст? Или нет? Наверное, пройдет очень много времени, может быть, годы, прежде чем Ли вернется туда снова. Что он подумает, обнаружив песню? Вероятно, он к тому времени забудет ее? У нее не было возмож­ности спеть ему. Может случиться так, что листки с текстом так и останутся лежать забытые, нико­му не нужные… Как их короткая любовь. Эта мысль болью отдалась в сердце. Одри уже не пыталась сдерживать слез. Легла поперек крова­ти и дала слезам волю.

Джозеф Бреннен снова сел за стол и сурово взглянул на сына.

– Возможно, вы стали друзьями с этим Ли Джеффризом, но я хочу, чтобы ты больше не поддерживал с ним отношений. Никаких контак­тов, ты меня понял? Никаких писем, ничего, что могло бы побудить этого человека возобновить дружбу с твоей сестрой.

Джой с трудом проглотил кусок пирога.

– Н-но я обещал Л-ли, что б-буду…

– Никаких писем! Или тебе не понятно? Джой знал, что сейчас возражать Джозефу Бреннену невозможно.

– Да, с-сэр.

Джозеф выпил еще чаю, настроение оставалось мрачным.

– Я не позволю какому-то янки увезти Одри из Бреннен-Мэнор.