"Все для эго" - читать интересную книгу автора (Бенаквиста Тонино)Трансферт В жизни каждой супружеской пары случается утро, когда ваша вторая половина смотрит на вас с легким оттенком сомнения во взгляде. Сомнения или чего-то другого. И в этом другом есть нечто гипнотическое. Впервые вы замечаете беспокойство в глазах того или той, с кем вы до сегодняшнего дня делили эту нежную и рутинную безмятежность. И вы еще не знаете, что именно – Как спалось, Мину? – Тебе сколько тостов, Мину? – Один. Я поджариваю ей два, потому что сегодня у нас брусничное варенье. С абрикосовым или апельсиновым она действительно съедает только один тост, но с брусникой она решит позволить себе второй, она об этом еще не догадывается, но я-то знаю. Вот они, эти самые пять секунд. Я в состоянии закончить большинство фраз, которые она начинает. В магазине я легко угадываю вещи, которые обязательно привлекут ее внимание. Когда мы занимаемся любовью, я с точнос-тью до секунды могу сказать, когда она захочет сменить позицию. Я знаю, что она употребляет прилагательное «любопытный» каждый раз, когда пробует мороженое с имбирем, и «говорливый» – когда встречает болтуна. Она никогда не вcтречала словоохотливых, многословных или речистых типов – только говорливых. Я всегда знаю, какой лифчик она надела под жемчужно-серое платье. – Я, пожалуй, съем еще один тост с вареньем! Когда я советую ей посмотреть фильм, который я уже видел, то записываю на клочке бумаги три-четыре аргумента, которые она найдет, чтобы похвалить или обругать фильм. Никогда я не показывал ей эту бумажку, чтобы доказать, насколько она для меня предсказуема, – я слишком хорошо представляю сцену, которая за этим последует и ее способ отплатить мне. Такова Катрин. Все время. Представьте себе, например, завтрак, который мы поглощаем именно в этот момент, и я – учитывая некоторые обстоятельства (субботнее утро, хорошая погода, звонок ее сестры вчера вечером) – прекрасно знаю, что сейчас она снова заговорит о неделе в Ландах, куда ее сестра зовет нас уже несколько месяцев. И будет соблазнять меня рыбалкой. – Знаешь, любимый, в нашем возрасте надо уметь расслабляться, пора подумать о себе, заняться собой. Тебе, например, это бы сейчас не помешало. – Что конкретно ты имеешь в виду, Мину? – Психотерапию. – ?.. Повтори, пожалуйста?.. – Ты должен сходить к психотерапевту. Думаю, она произнесла это слово впервые за двенадцать лет. И улыбнулась со значительным видом – раньше я за ней этого не замечал. – И ты говоришь мне это так запросто, ни с того ни с сего, после двенадцати лет совместной жизни, между двумя бутербродами? – Я давно собиралась тебе это сказать, и сегодня пришло время. …Кто эта женщина в халате, сидящая напротив меня? – Вот уже несколько месяцев мы практически не разговариваем, ты ходишь все время хмурый, тебе ничего не хочется, даже дети заметили, и их это пугает. Хмурый? Почему она не сказала – Это они сами тебе сказали? – Оба. – ?.. – Когда в прошлом году ты заболел, мы сделали все возможные обследования, и, слава Богу, оказалось, что это просто небольшое переутомление. Мы не слишком волновались, но, может, ты что-то от меня скрываешь? Я ничего от нее не скрываю, что и подтвердил с чистой совестью. – Тогда у тебя что-то на душе, в чем ты даже не отдаешь себе отчета. Тебе нужно кому-то исповедаться. Это может пройти гораздо легче, чем мы думаем. Неужели все это произнесла Катрин, которую я знаю лучше, чем она сама? Та, которая, засыпая, кладет голову мне на плечо, в тот момент, когда я тушу лампу в изголовье? Та, что изгибается, выходя из машины, боясь, что все увидят ее ляжки? Та, которая постоянно забывает ключи в почтовом ящике, когда получает извещение о посылке? Неужели это та самая женщина? Если она решила пойти мне наперекор и раз и навсегда доказать мне, что она совсем не так предсказуема, как мне казалось, то она не могла придумать ничего лучше, чем эта история с психотерапевтом. Я – и психотерапевт? Как ей только в голову пришла эта нелепая идея? – Скажи-ка, Мину, ты виделась со своей подругой Франсуазой? – Конечно, нет. – Ты листала «Нувель Обсерватер» в гостях у Моро? – Вместо того чтобы нести всякую чушь, лучше подумай о том, что я сказала. Если постараешься, ты можешь найти хорошего специалиста. Я не узнаю тебя, Катрин. – Ты отвратительно вел себя с Моро. , – Не хуже, чем обычно, Мину. – Да ты еще и издеваешься надо мной! – Я прекрасно к ним относился до того, как они купили этот домишко в Перше. Когда у них родился ребенок, и то меньше шума было. – Признайся лучше, что тебе стало не по себе, когда Жак заговорил о своем психоаналитике. – Что?! – У него есть смелость, которой тебе не хватает. – Может, хватит об этом? Уже два часа ночи, мне еще крутиться как сумасшедшему, чтобы найти место для машины, и вообще я хочу спать. – Ему это помогло. Жюльетта рассказала мне, когда мы были на кухне. Он больше не психует по любому поводу. Он пошел к специалисту, и ему стало гораздо лучше. – Ты выбрала не самое подходящее время! – Видишь, как ты со мной разговариваешь? Раньше ты не был таким раздражительным. С каждым днем ты становишься все более дерганым. – Нет, просто я раздражаюсь каждый раз, когда ты заговариваешь об этом дурацком психотерапевте. – Потому что я говорю об очевидных вещах, которые ты отказываешься признать! – Если кому-то в этой машине и нужен психотерапевт, так это тебе! Сходи к этому чертовому специалисту, если для тебя это лучший выход! В нормальном состоянии после подобного предложения она должна была бы пожать плечами, но она этого не сделала. – Посмотрим на вещи с другой стороны. Когда у тебя болят зубы, ты идешь к зубному? – Да. – Ну а если тебя мучают страхи, ты идешь к психоаналитику, это абсолютно то же самое, для того они и существуют. Они такие же врачи, как любые другие. – Но, черт возьми, меня не мучают страхи!!! – Повысить голос на жену впервые за двенадцать лет, это верный знак, дуться с утра до вечера, это тоже признак страха, все время бояться неудачи – это тоже признак, бояться пойти со своими проблемами к психоаналитику – и это признак, и этим мой список не исчерпывается. – Комплекс неудачника? – Не иметь желания бороться и особенно считать, что любая борьба изначально обречена на неудачу, как ты это назовешь? – Иди домой, Мину, я сам отгоню машину. Сегодня на работе меня заела тоска по Мину. Той самой вчерашней Мину, которую я ждал на всех перекрестках нашей жизни, которая ткала наш повседневный быт с терпением и талантом кружевницы. Эта Катрин, которая теперь жила со мной под одной крышей, была существом удивительным, диким, она приводила меня в смятение, ускользала от меня, я больше не мог предугадать ее реакцию. Была только одна тема, приближение которой я мог предвидеть. И то не всегда. – Дорогой, ты не забыл, что в субботу у ребенка праздник в школе? – Конечно, нет. – Там надо быть не позднее десяти часов, когда Жюльен играет сценку с малышом Клементом. – Сценку с малышом Клементом? Это тот, который заикается? – Он больше не заикается, с тех пор как мать сводила его к психотерапевту. Трех сеансов оказалось вполне достаточно. – Только не сегодня, Мину… – Это длится уже несколько месяцев, это не может больше так продолжаться! Ты все время раздражаешься, постоянно витаешь где-то в облаках, ничто тебя не интересует, ты больше не обращаешь на меня внимания, мне кажется, что я стала прозрачной, ты никогда раньше не был таким. Хочешь, скажу? У тебя депрессия. И хуже всего то, что ты сам об этом знаешь. У меня подкосились ноги, я сел. Не надо было этого делать, я словно признал, что она права. – Да, ДЕПРЕССИЯ, я знаю, что именно это слово тебя пугает, но надо, чтобы ты это признал, иначе ничего не выйдет. Эта такая же болезнь, как любая другая, это лечится. Что-то угнетает тебя, и специалист определит, что именно. Если ты не хочешь сделать это для себя, сделай это для нас. Она положила мне руку на плечо. Мне хотелось завыть, но в соседней комнате спали дети. – Все, что я хочу, это видеть тебя счастливым. Выходя из здания, я последний раз взглянул на табличку «Франсуа РЕЖЕН. Психиатр. Психоаналитик». Я уже не помню, как у меня оказался его адрес. Наверное, мне дал его врач-терапевт. Или мой коллега Жан-Люк. Не все ли равно. Катрин ждала меня, опершись о капот. Увидев меня, она бросила сигарету в сточную канаву и улыбнулась. – Как все прошло? – Заводи машину. Я согласился на этот визит только потому, что он наводил на меня ужас. Причина вполне достаточная, чтобы понять, что за всем этим кроется. Было ли мне что скрывать? Никогда в жизни я ничего не боялся – до сегодняшнего дня. – Ну, рассказывай! Доктор Режен усадил меня в кресло напротив себя – так начались самые тяжкие пятнадцать минут моей жизни. – Мину, ты знаешь, что в минуте шестьдесят секунд? – ?.. Мы проходили в школе… – Ты проходила в школе, но у тебя никогда не было ощутимого доказательства. Ты никогда не – Но что произошло за эту вечность, черт возьми! – Молчание. И только. И глаза. Замершие. На мне. Легкая улыбка время от времени, и ты не понимаешь почему. И снова глухое молчание. И ты не знаешь, сможешь ли ты выйти живым. Никогда в жизни я не забуду этот взгляд. – Ты уже говорил мне то же самое про предыдущего. – Предыдущий хотел, чтобы я ходил к нему каждый день в течение года или двух. Потом он согласился на три сеанса в неделю. Уж лучше сразу в сумасшедший дом. – А самый первый? – Самый первый оказался женщиной. – И что это меняет? – Как это «что меняет»? Ты хочешь, чтобы я обсуждал с женщиной свою личную жизнь? Поведал ей свои фантазии? – Что уж такого особенного в твоих фантазиях? – Это мужское дело. Что она может в этом понимать? – Что это за мужские фантазии, о которых нельзя рассказать женщине? В этом не признаются? Что-то, что ты не можешь пережить со мной? Я что, оказалась не на высоте? Ну-ка, выкладывай! С некоторых пор я полюбил сверхурочную работу и перестал возвращаться домой раньше десяти часов вечера. По субботам под любым предлогом я старался избежать встречи с женой. По воскресеньям я готов был идти в гости к кому угодно, лишь бы не остаться один на один с Катрин. В те редкие дни, когда это все же случалось, мы говорили только об – Уже поздно, отправляйся-ка домой, открой баночку пивка и поставь комедию с братьями Маркс. – Не хочется. – Иди домой, тебя Катрин ждет, я сам схожу к архитектору, отнесу документацию. – Да нет, я схожу. Если повезет, она уже будет спать, когда я вернусь. Разве я виноват, что одна мысль рассказать о себе чужому человеку ужасает меня.. От этого я стану только еще несчастнее. Катрин хотела, чтобы я задумался, почему так яростно отказываюсь, а я не знал, что думать и как выйти из штопора. Нужно готовить специалистов по страху перед психоанализом. Людей, которые доброжелательно будут выслушивать вас, если понадобится – годами, чтобы однажды освободить вас от этого страха. Подъезд старого дома. Папка с документацией не пролезает в почтовый ящик архитектора, а консьержки в доме нет. Я ищу звонок с надписью «Ронсар». – Я принес вам документацию. – Заходите. Четвертый этаж. Так я выиграю еще десять минут, уже неплохо. Вчера я проболтался полчаса в кафе, чтобы быть уверенным, что жена уже поужинала. Я уже больше не бываю голодным, и хуже всего для меня встретиться с ней лицом к лицу. Дверь открывается, на пороге появляется фигура. Рыжие кудри обрамляют овал невероятно нежного лица. Учащенное сердцебиение. – Мне совестно, что я заставила вас тащиться по лестнице. Может, зайдете на минутку? Вы Жан-Люк? Мое лицо пылает. Кровь стучит в висках. – …Нет, его коллега, Алан, я тоже работаю над этой документацией. А вы… вы архитектор? – Что, не похожа? Она протягивает мне руку, которую я неловко, по-мужски, пожимаю. Желудок сводит. Ноги ватные. Я захожу в коридор, бумаги выскальзывают у меня из рук, я еле успеваю подхватить их. – Буду работать над ними всю ночь. Мне обязательно надо представить их завтра в региональный совет. – Извините, мы никак не могли получить раньше отчет из Гайака. – Я прекрасно понимаю, что вы тут ни при чем. К тому же с вашей стороны очень любезно принести эту папку прямо сюда. Я как раз пила аперитив, не хотите? Есть люди, которых знаешь всю жизнь и забываешь, едва потеряв из виду. Десять минут назад я вышел от Элизабет, и мне нужно будет совершить усилие, чтобы сделать вид, будто ее никогда не существовало. Мы выпили по бокалу бургундского, поговорили минутку – она, усевшись на подлокотник кресла, юбка чуть задралась до середины бедра, а я – в неестественной позе, в твидовом пиджаке, пытаясь сойти за блестящего собеседника. Я бы отдал год жизни, чтобы почувствовать вблизи запах ее духов. Совсем близко. Хуже всего то, что в ее поведении было нечто большее, чем простая вежливость. Чтобы быть в этом уверенным, мне пришлось бы зайти гораздо дальше, чем просто бокал вина, а теперь я, наверное, никогда не узнаю, понравилось ли ей что-то во мне. Да и как может понравиться мужчина, у которого голова забита всякой ерундой. – Ты вернулся еще позже обычного. Я не знаю, что ответить, и потому молчу. – Я оставила тебе поесть, на кухне. Элизабет, ты была всего лишь мечтой, которая растворяется в бессвязном тумане 150 мг валиума. Еще теплое рагу из кролика ждет меня на столе. Грустная и нежная Катрин гладит меня по затылку. Похоже, что в жизни у нас есть право только на одну женщину, и, наверное, это она. – Ты любишь меня, Алан? –Да. – А мой кролик тебе нравится? – Да. Она украдкой легонько целует меня с заговорщицким видом. – Знаешь, дорогой, пока я ругалась с мясником, я слышала, как одна женщина рассказывала, как она вышла из депрессии. Так приятно на нее посмотреть, она говорила, что… Неожиданно я разражаюсь слезами. Катрин обнимает меня. – Вот увидишь, любимый. Нужно только, чтобы ты нашел кого-то, с кем ты почувствуешь себя в своей тарелке, отличного специалиста. Я хорошенько выплакался, как ребенок, потом неожиданно, как по мановению волшебной палочки, замолчал. Вытащив платок, я миролюбиво сказал: – Ты была права с самого начала, Мину. «Легран. Гравер». Человек стоит у станка. Тот, кого я принимаю за хозяина мастерской, постарше, направляется ко мне. – Добрый день, я хочу заказать вот такую табличку. – Самый распространенный вариант – золоченая, но у меня есть и другие. Вы какой шрифт предпочитаете? – Мне надо точно такую же. – И что написать? – Ну… напишите «Профессор Гиянкур. Психоаналитик. Прием по записи». Неожиданно хозяин бросил подозрительный взгляд на своего помощника, схватил меня за руку и потащил в заднюю комнату. – Скажите, профессор… Мне бы нужен совет. Он понизил голос. Что происходит? – Вам ведь можно все рассказать, это ваша профессия. – ?.. – Мне весь год по меньшей мере два раза в неделю снится один и тот же сон. Мы с моей женой катаемся на американских горках на ярмарке. Я одет как обычно, а на ней свадебное платье. Ей страшно, она кричит, я оборачиваюсь и вижу, что за нами сидят два типа, похожих на клоунов, и они ржут над нами – надо мной и женой. В эту секунду все содрогается, шпалы американских горок разваливаются, все падают в декорации, я тоже ору, еще громче, чем жена. Я просыпаюсь в поту, в полном ужасе. После такого попробуйте-ка снова заснуть. И так уже целый год. Я больше так не могу, и моя жена тоже! Что вы об этом думаете, профессор? – Так сразу трудно сказать. – Американские горки? Клоуны? Свадебное платье?.. К чему все это? – Когда я могу прийти за табличкой? – Не раньше среды. – Я дам вам адрес своего коллеги, у меня огромный список. – Тебе не обязательно меня провожать, Мину. – Я тебя знаю. Ты найдешь тысячу Предлогов, чтобы не пойти туда. – Она хочет, чтобы я ходил к ней три раза в неделю, по крайней мере пока. Здесь направо. Ну вот мы и приехали. – На первых порах я каждый раз буду тебя сопровождать – раз уж наконец-то ты нашел специалиста, который тебе подходит. – Как хочешь, Мину. Она останавливается у подъезда, как раз напротив сияющей золотыми буквами таблички «Профессор Гиянкур». Целует меня в лоб. – Иди, я буду тебя ждать, не бойся. Я машу ей рукой и вхожу в здание. – И будь на высоте! Перепрыгивая через ступеньки, я взбегаю на четвертый этаж. Элизабет слышит мои шаги и раскрывает мне объятия. Мы падаем па пол, сражаемся, чтобы сорвать одежду, катимся до балконной двери, я поднимаю ее и прижимаю спиной к стеклу. Мне хочется овладеть ею тут же, стоя, с видом на небо Парижа. – А твоя жена точно ни о чем не догадывается? В последний момент я удерживаю неодолимое желание, чтобы бросить взгляд вниз. Катрин стоит, опершись о капот, и дымит сигаретой. – Вроде бы нет, радость моя. |
||
|