Глава 3

— Да чтоб мне стать сыном синеглазого людоеда, любителя эльфов! — Герард похлопал Риса но спине, потом пожал ему руку, потом снова похлопал до спине, а потом просто смотрел на него улыбаясь. — Я уж и не чаял увидеть тебя на этой стороне Бездны!

— Подозреваю, ты захочешь получить обратно свою собаку, которая умеет пасти кендеров…

— Да, — согласился Рис и протянул руку, чтобы потрепать собаку за ухом. — Я хочу забрать ее.

— Этого я и боялся. В Утеху вернулся самый добропорядочный кендер во всем Ансалоне. Без обид, приятель, — прибавил он, поглядев на Паслена.

— Никаких обид, — добродушно отозвался Паслен и принюхался. — А что сегодня подают в «Последнем Приюте»?

— Ладно-ладно, народ, расходитесь, — сказал Герард, махая руками на собравшуюся толпу. — Представление окончено. — Он покосился на Риса и спросил вполголоса: — Во всяком случае, мне кажется, что окончено, верно, брат? Ты ведь не взорвешься вдруг, ни с того ни с сего?

— Надеюсь, что нет, — осторожно ответил Рис. Когда в дело вмешивалась Зебоим, он предпочитал ничего не обещать наверняка.

— Чем это ты занимался, брат? Стирал одежду, позабыв снять? И кендер, видимо, тоже. — Протянув руку, он снял с волос Паслена кусочек коричнево-красного растения.— Водоросль! А ближайшее море в сотне миль отсюда. — Герард смотрел на них во все глаза. — Хотя чего это я удивляюсь? Когда я видел вас обоих в последний раз, вы были заперты в тюремной камере вместе с какой-то сумасшедшей. Следующее, что я помню, — вы оба исчезли, оставив мне эту ненормальную, которая одним пальцем вышибла меня из камеры и заперлась в моей собственной тюрьме, отказавшись пускать меня внутрь. А потом и она исчезла!

— Надо полагать, я обязан тебе все объяснить, — произнес Рис.

— Надо полагать, да! — пробурчал Герард. — Идем в гостиницу. Посохнете на кухне, а Лаура приготовит вам обоим поесть…

— Что у нас сегодня? — вмешался Паслен.

— Сегодня? Сегодня четвертый день, — нетерпеливо отмахнулся Герард. — А что?

— Четвертый день… О, блюдо дня — бараньи отбивные! — взволнованно произнес Паслен.— С отварной картошкой и мятным желе!

— Думаю, нам не стоит заходить в гостиницу, — сказал Рис. — Необходимо поговорить без свидетелей.

— Но, Рис, — заканючил Паслен, — там же бараньи отбивные!

— Что ж, тогда пойдем ко мне, — предложил Герард. — Это недалеко. Бараньих отбивных у меня нет,— прибавил он, глядя на загрустившего кендера,— но никто не готовит курицу лучше меня.

— А почему это мы идем в сторону тюрьмы? — спросил он с подозрением.

— Не волнуйся,— успокоил его Герард.— Просто мой дом недалеко оттуда. Я живу рядом, чтобы, в случае чего, тут же прийти. Дом полагается мне по должности.

— А, ладно, тогда все в порядке, — с видимым облегчением произнес кендер.

— Мы найдем, что выпить и чем закусить, и ты сможешь забрать свой посох, брат, — добавил Герард, немного поразмыслив. — Я сохранил его.

— Мой посох? — Теперь была очередь Риса замирать на месте. Он с изумлением поглядел на товарища.

— Полагаю, это твой посох, — сказал Герард. — Я нашел его в тюремной камере после вашего исчезновения. Вы так торопились, — добавил он насмешливо, — что забыли его.

— А ты уверен, что это мой посох?

— Если я не уверен, то уверена Атта, — сказал Герард. — Она спала рядом с ним все ночи.

— Рис… — произнес кендер.

— Но, Рис, твой посох…

— …все это время был в надежных руках,— подхватил Рис.— Мне не о чем беспокоиться.

— Да, в чем дело?

— Это не я, — сказал кендер, указывая рукой. — Это он.

— Прошу прощения, шериф. Я отправился странствовать по дороге размышлений и не смог найти обратный путь. Ты спрашивал меня о чем-то?

— Я спрашивал, видел ли ты ту сумасшедшую женщину, которая, видимо, считает себя вправе входить и выходить из моей тюрьмы, когда ей будет угодно?

— А она сейчас здесь? — спросил Рис, встревожившись.

— Понятия не имею, — сухо отрезал Герард. — Я не был там последние пять минут. Что вы о ней знаете?

— Я объясню тебе все, шериф, по крайней мере, то, что поддается объяснению.

— А это не слишком много, — пробормотал Паслен.

— Я буду признателен за что угодно, — живо откликнулся Герард.

— Не в обиду обитателям деревьев будет сказано,— пояснил Герард, накладывая куриное рагу на тарелки и передавая по кругу, — но я предпочитаю жить в таком месте, где не рискую сломать шею, если вдруг начну ходить во сне.

— Вон твоя… как вы их называете? — произнес Герард.

— Эммида. — Рис провел пальцами по древесине. Он помнил каждый изъян на посохе, каждый бугорок и зазубрину, каждую царапину и щербинку, которые эммида приобрела за пятьсот лет, защищая невинных. — Посох несовершенен, но Бог его любит,— тихо сказал Рис.— У Маджере мог бы быть посох из того же волшебного металла, из которого выкованы Драконьи Копья, однако же его посох из дерева, простой, незатейливый и поцарапанный. Но даже такой он не ломался ни разу.

— Если ты говоришь что-то важное, брат, — произнес Герард, — тогда говори погромче.

— Это мой посох, — сказал он. — Спасибо, что ты сохранил его.

— Там не на что смотреть, — заметил Герард. — Но тебя он, кажется, заворожил.

— Что ж, брат, давай послушаем твою историю.

— Помедленнее, кендер, — посоветовал Герард. — К чему такая спешка?

— Боюсь, мы не сможем задержаться здесь надолго, — пробормотал Паслен, и струйка соуса потекла по его подбородку.

— Это почему?

— Потому что ты нам не поверишь. Думаю, минуты через три ты вышвырнешь нас за дверь.

— Это правда, брат? Я вышвырну вас за дверь?

— Ты помнишь, как несколько дней назад я задал тебе вопрос: «Что бы ты сказал, если бы я сообщил тебе, что мой брат убийца?» Ты это помнишь?

— Еще бы мне не помнить! — воскликнул Герард. — Я чуть не посадил тебя под замок за ложное обвинение в убийстве. Ты говорил что-то о том, как твой брат Ллеу убил девушку, Люси Уилрайт, так было дело? Говорил ты так, будто бы сам верил в это, брат. И я бы тебе поверил, если бы собственными глазами не видел Люси тем же утром, живую, как мы с тобой, и еще больше похорошевшую.

— А с тех пор ты Люси видел?

— Нет, не видел. Зато видел ее мужа. — Герард помрачнел. — То, что от него осталось. Он был разрублен топором на куски, останки завязаны в мешок и брошены в лесу.

— Спасите нас Боги! — воскликнул Рис, охваченный ужасом.

— Может, он сказал, что не станет поклоняться Чемошу, — угрюмо вставил Паслен. — Как и твои монахи.

— Какие монахи? — спросил Герард. Рис ответил ему не сразу.

— Ты говорил, что Люси исчезла?

— Да. Она сказала всем, что они с мужем едут в гости в соседнюю деревню, но я проверил. Люси так и не вернулась, ну и теперь мы знаем, что произошло с ее мужем.

— Ты проверил? — переспросил Рис, удивленный. — Я думал, что ты не воспринимаешь мои слова всерьез.

— Я и не воспринимал… сначала, — признался Герард, поудобнее устраиваясь в своем кресле. — Но потом, когда мы нашли тело ее мужа, мне пришлось призадуматься. Как я говорил тебе еще в прошли раз, ты не из тех, кто много болтает, брат. Значит, у тебя были причины сказать то, что ты сказал, и чем больше я думал об этом, тем меньше мне это нравилось. Я сражался на Войне Душ, я бился с армией призраков. Я отправил одного из своих людей в ту деревню выяснить, не там ли Люси.

— Уверен, что ее там не было.

— Никто в деревне о ней и не слышал. Как оказалось, она никогда в жизни не бывала в этом месте. И она не единственная — полным-полно молодых людей взяли и вдруг исчезли. Оставили дома, семьи, хорошо оплачиваемую работу, не сказав ни слова. Одна молодая пара, Тимоти Кожевник и его жена Герда, бросили даже своего трехмесячного сына, которого оба любили до безумия. — Он бросил взгляд на Паслена. — Так что, кендер, не надо тебе давиться едой. Я не собираюсь вас выгонять.

— Какое счастье! — произнес Паслен, стряхивая крошки с одолженной ему рубахи, после чего принялся за яблоко.

— А тут еще и ваше таинственное исчезновение из тюремной камеры,— добавил Герард.— Но вернемся к Люси и твоему брату Ллеу. Ты заявил, что он убил ее…

— Именно, — спокойно подтвердил Рис. Он внезапно ощутил облегчение, словно тяжелый груз упал с его сердца. — Он убил ее во имя Чемоша, Бога Смерти.

— Но она была жива, когда я видел ее, брат.

— Нет, не была, — возразил Рис, — точно так же, как и мой брат. Они оба были… и есть… мертвы.

— Настоящие покойники, — удовлетворенно подтвердил Паслен, вгрызаясь в яблоко, и утер брызнувший сок тыльной стороной руки. — Это видно по глазам.

— Тебе лучше начать с самого начала, брат.

— Если бы я только мог,— произнес Рис тихо.