"Отчаянные" - читать интересную книгу автора (Болдуин Билл)

Глава 3. «Сапфир»

Знакомый голос, разговаривавший с Коттшеллом в приемной, заставил меня расплыться в блаженной улыбке.

— Барбюс! — вскричал я. — Давай ко мне в кабинет — и живо!

Роста в Барбюсе было почти семь иралов, плечи — косая сажень, мышцы — как у циркового борца. Казалось, весит он никак не меньше мильстоуна, но двигается с кошачьей грацией танцора. Был он совершенно лыс — даже бровей не осталось, зато глаза светились разумом. Нос курносый, лицо — округлое, шея — бычья. Могучие ручищи запросто могли завязать узлом ствол лучевой пики. Безукоризненно отглаженная форма сидела на нем так же безукоризненно. Честь он отдавал четко, даже с шиком.

— Господин адмирал, разрешите доложить: шеф-сержант Утрилло Барбюс для прохождения-службы прибыл!

Я встал из-за стола, отсалютовал в ответ и протянул ему руку.

— Чертовски здорово, что ты здесь, шеф, — признался я. — Тебя здесь не хватало.

— Надеюсь, что так, адмирал, — откликнулся он, стискивая мою руку своей стальной лапищей.

— Ты еще пожалеешь, что не остался в пекле на Содеске, — честно предостерег я его.

— Я так слышал, здесь был форменный бардак.

— Ты бы посмотрел, на что это было похоже, когда я попал сюда, — сказал я. — Уильямс буквально чудеса сотворил.

— Ваш начштаба?

— Угу. Думаю, он тебе понравится. Хороший мужик.

— Я слыхал. Специально навел справки у старых приятелей на Авалоне. Они говорят, вы тут откопали настоящее сокровище.

— С твоим приездом этих сокровищ стало два. Он ухмыльнулся.

— Спасибо, адмирал, — сказал он. — Да только, по моим подсчетам, их целых три найдется.

Въехав в свой кабинет, я убрал из него все кресла, кроме моего. Это помогает не затягивать встречи.

— Позавтракать хочешь? — спросил я.

— Во-во, это лучшее из всего, что я слыхал с момента, как сюда прилетел, — откликнулся он.

На протяжении следующего метацикла Барбюс познакомил меня со всеми последними слухами и сплетнями с Авалона, а также передал никак не меньше полусотни голоснимков Хоуп: на коленях у Императора Онрада… на коленях у флаг-адмирала Колхауна… на коленях у адмирала Голсуорси… на коленях у генерала Драммонда… Она явно пользовалась успехом у всего Генерального Штаба. Потом я, в свою очередь, ознакомил его с ситуацией на базе настолько, насколько знал ее сам. Позавтракав, мы встретились в конференц-зале с Уильямсом и занялись делом — то есть приведением базы в полноценное боеготовное состояние.

Где-то в середине дня мне позвонил Коттшелл с сообщением, что ко мне явился некто, желающий обсудить со мной, как он сказал, «очень важное дело». Звали этого «некто» Дейтон Амброз, и он прилетел с Авалона тем же рейсом, что Барбюс.

Я нажал на клавишу отключения звука и повернулся к Барбюсу.

— Тебе известно что-нибудь про типа по имени Дейтон Амброз?

— Дейтон Амброз? Летел сюда на одном корабле со мною, адмирал, — ответил тот. — На мой взгляд, смахивает на чиновника из правительства — навроде курьера. Повсюду таскал с собой прикованный к запястью кейс. Ни разу не видел, чтоб он с кем разговаривал, разве что с капитаном… ну, еще там, со стюардом.

— И это все, что тебе известно?

— Боюсь, что так, адмирал. Я кивнул и отпустил клавишу.

— Спросите его, что за «важное дело».

— Обязательно, адмирал.

Я услышал, как он задает вопрос, но ответа не разобрал.

— Мистер Амброз просил меня назвать вам слово «сапфир», — передал мне Коттшелл.

— Коттшелл, — вздохнул я. — Поставьте мне в кабинет еще одно кресло и скажите ему, что я иду…

Крупный мужчина в темном деловом костюме, с прикованным к запястью кейсом сидел, дожидаясь меня, в моем кабинете.

— Мистер Амброз? — Я протянул ему руку. — Вилф Брим.

— Рад познакомиться с вами, адмирал, — произнес он низким голосом, весьма напоминавшим (равно как и вся его наружность) содескийского медведя. У него был массивный лоб, глубоко посаженные глаза, и все лицо его выражало непреклонную решимость. Здоровые руки отличались тем не менее безукоризненным маникюром. Он положил свой кейс на стол передо мной. — Если вы приложите палец вот сюда, — он указал на большую имперскую печать, — я познакомлю вас с кое-какой информацией из Авалона.

Я прижал палец к теплой печати.

— Будьте добры, подержите еще чуть-чуть… Вот так…

— Простите.

Наконец печать сделалась холоднее, и кейс открылся. Амброз сунул в него руку и достал пухлую папку с вытисненной на обложке надписью «Сапфир».

— Будьте добры, прижмите сюда левый указательный палец, — продолжал он, указывая на квадратик идентификатора в правом верхнем углу папки.

На этот раз я удерживал палец до тех пор, пока защитная лента не исчезла с негромким хлопком.

— Полагаю, вам будет интересно ознакомиться с содержимым папки, пока я здесь, — произнес Амброз, захлопывая свой кейс.

Повозившись с папкой — она была такая новая, что тугая застежка никак не желала открываться, — я все же открыл ее и выложил на стол перед собой содержимое: две навигационные карты, старинную книгу с картинками (одному Вуту известно, когда изданную), а также портативный голодисплей, на котором сразу же высветилась надпись: «ЗАГРУЖЕНО ИНФОРМАЦИЕЙ ИЗ ИМПЕРСКОГО МУЗЕЯ И ИНСТИТУТА ДРЕВНЕЙ КОСМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ».

— И вы хотите сказать, они послали курьера через полгалактики, чтобы он доставил мне вот это? — не выдержал я.

— Все остальное хранится здесь, — улыбнулся Амброз, похлопав себя по лбу. — Только не у вас в кабинете. Где-нибудь на улице, желательно подальше от базы. Я взял напрокат глайдер. — Он протянул мне еще одну кожаную папку, поменьше.

Я открыл ее, и брови мои против воли удивленно поползли вверх при виде золотой эмблемы на развороте. Этот Амброз на поверку оказался вовсе не простым курьером. Во всей Империи имелось не более пятнадцати старших советников, носивших титул Странников. Мой собеседник имел как минимум флаг-адмиральский ранг. Я сунул папку с надписью «Сапфир» под мышку и следом за ним вышел из кабинета.

— Я побуду некоторое время в конференц-зале, — сказал я Коттшеллу, проходя мимо его стола.

— Я повешу к вам на дверь табличку «Не беспокоить», — с улыбкой ответил Коттшелл.

Взятый Амброзом напрокат глайдер оказался на поверку невыразительным четырехдверным «Норданом» 223-й модели. Амброз молчал, поминутно всматриваясь в зеркало заднего вида, пока мы выезжали из города. В конце концов мы остановились на холме, окруженном оливковой рощей, с некошеной травой на склонах и большим каменным колодцем у дороги.

Я огляделся по сторонам. Где-то в стороне неспешно косили траву двое пожилых крестьян. Я успокоился и повернулся к Амброзу.

— Все это, конечно, немного неожиданно, — сказал тот. — Дело в том, что мы решили устроить Рогану Ла-Карну и его торондским дружкам один хороший сюрприз, так что не можем позволить им пронюхать об этом до тех пор, пока они уже не в состоянии будут нам помешать.

Я кивнул в знак согласия с подобными предосторожностями.

— В таком случае перейдем к делу, — продолжал он. — Главной и единственной целью операции «Сапфир» являются вторжение на оккупированные планеты доминиона Флюванна и полное их освобождение.

Брови мои снова поползли вверх — с учетом того, что до сих пор по всей галактике мы вели исключительно оборонительные операции. В голове вертелся миллион вопросов, но главный из них звучал примерно так: каким образом все это может касаться меня — и Аталанты? Стоит нам только начать формировать в порту флот для вторжения, и противник разбомбит город до основания. Я снова кивнул и перевел взгляд на медленно приближавшихся к нам фермеров.

— Вы немногословны, — заметил Амброз.

— Я еще недостаточно знаю, чтобы высказывать какие-либо суждения, — ответил я, снова посмотрев на него.

— Вам приходилось слышать о Гонторе? — спросил он.

Я нахмурился. Что-то, когда-то… Да.

— Это та древняя космическая крепость в девятнадцатом секторе? — спросил я.

— Она самая. Что вам о ней известно?

— Не слишком много, — признался я. — Только то, что там есть какая-то хреновина, похожая на крепость.

— Это и есть крепость, — мягко поправил меня Амброз. — Собственно, это огромный астероид, обращающийся вокруг карликовой звезды под названием Сюйкс-19. Им не пользовались тысячелетие, если не больше. За несколько сот стандартных лет до того какая-то одаренная и мощная цивилизация — никто уже не помнит, какая — преобразовала это чудище в почти неприступную крепость, достаточно крупную и просторную, чтобы без труда разместить в ней силы вторжения.

В этом начинал проглядывать какой-то смысл.

— Где это? — спросил я. — Я знаю только, что он лежит в стороне от основных космических трасс.

— Так было не всегда, — возразил Амброз. — Примерно полторы тысячи лет назад Сюйкс-19 находился на оживленной торговой трассе, соединявшей старую империю Морнейских Звезд и стремительно развивавшееся звездное королевство, называвшее себя Ваннским Объединением.

— Никогда о таком не слышал, — признался я.

— Готов поспорить, о Флювичской Империи вы все-таки слыхали, — улыбнулся Амброз.

— Пожалуй, — согласился я. — Только вот не помню, в какой связи.

— Они захватили Ваннов и основали…

— Флюванну?

— Вот именно, — кивнул Амброз. — Теперь понимаете, каким удобным оказался Гонтордля флювийских звездных систем? Он всего в дне лета от них.

— Матерь Вута!

— Совершенно верно.

— А вы не боитесь, что торондцы тоже подумали об этом? — спросил я.

— Такое не исключено, — сказал Амброз. — Но до сих пор они ничего не предпринимали. В конце концов, в их руках и так половина доминиона.

Еще несколько кусков мозаики стали на место, оставив странное ощущение… Чего?

— Значит, — осторожно сказал я, — пока что они видят, что мы почти ничего не предпринимаем для того, чтобы переломить ситуацию?

— Это вам ни о чем не говорит, адмирал? Я зажмурился.

— Матерь Вута, — простонал я. — Уж не за этим ли Саммерсу и его дружкам-КМГСовцам позволялось разваливать эту базу к чертовой матери?

Амброз кивнул.

— Вот почему вам с Уильямсом надо быть очень и очень осторожными, выправляя положение дел, — по крайней мере внешне. Вы и так справляетесь быстрее, чем мы рассчитывали. Гораздо быстрее. — Он слегка усмехнулся. В первый раз за все это время я увидел на его лице настоящую улыбку. — Многие из нас предпочли бы, чтобы вы — и этот ваш неотесанный Барбюс — находились на расстоянии нескольких световых лет от этого места. Впрочем, взысканий не предвидится.

Моя голова шла кругом.

— Еще не хватало, — сказал я. — Но почему тогда вы?..

— Такова дилемма, адмирал. Точно так же мы не можем доверить такую деликатную операцию никому, кроме как человеку с вашей репутацией.

— Репутацией?

— Репутацией человека, способного разгрести почти любую заваренную кашу — каковы бы ни были шансы против, — пояснил он.

— Это просто везение, — возразил я. Я даже жалел иногда об этом.

— Ну, и везение тоже. — Он снова улыбнулся. Я внимательно смотрел на него, пока на место становились последние куски мозаики… и по спине моей побежали струйки холодного пота.

— Так, значит, теперь на сцену выходит Гонтор? — спросил я, уже зная ответ.

— Как вы уже и сами догадались, — ответил Амброз, — ваше назначение на эту базу с целью наведения здесь порядка было всего лишь прикрытием. Подлинная причина вашей командировки в Аталанту — проект «Сапфир» — затрагивает только Гонтор. Вам предстоит захватить его, закрепиться на нем и обеспечить пребывание на нем экспедиционного корпуса до начала операции «Искра» — освобождения оккупированной Флюванны.

— Что ж, считайте, что я в игре, — кивнул я, убеждая скорее самого себя. — Значит, мне нужно изображать деятельность здесь, держа торондцев в неведении до тех пор, пока мы не сможем защитить Гонтор от любого вторжения.

— Пустяковое дело, — сказал он с извиняющейся улыбкой.

Этим жукидам никогда самим не приходится претворять свои планы в жизнь, верно? Я нахмурился. За окошком машины к двум пожилым крестьянам присоединились шестеро молодых. Вот мордовороты, лениво подумал я. Что ж, теперь работа у них пойдет гораздо быстрее.

— Какими ресурсами я располагаю? — спросил я.

— У вас и так почти все, что мы можем вам выделить, — ответил Амброз. Еще одна легкая улыбка. — Уж кому, как не вам, знать, что у нас практически не осталось резервов. А содескийцы… Что ж, не вы ли убедили Военный Совет в том, что мы просто обязаны помочь медведям всем, чем сможем?

Я печально кивнул, соглашаясь с ним.

— Извините, — сказал он.

Я не уверен, что он произнес это искренне. Некоторое время я молча обдумывал свои возможности. Возможно, я мог использовать часть великолепно подготовленных полицейских сил базы. Это звено военного механизма Саммерс не стал прибирать к рукам — подобные шишки всегда считают себя выше какой-то там полиции. Еще я вспомнил, что видел в ангаре пару небольших, но достаточно быстроходных транспортных кораблей. Этого, конечно, недостаточно, но, возможно, мне удастся арендовать в порту несколько гражданских судов. Три «невидимки», которых я видел в ночь прибытия… эти будут очень кстати… Примерно четыре десятка пригодных к полету перехватчиков — отличная защита для базы и города. Негусто, конечно, но с этим мы как-нибудь справимся. Придется справиться. Самым сложным будет доставить на Гонтор людей, снаряжение и припасы. Даже не глядя на звездную карту, я понимал, что это неблизкий маршрут. Во всяком случае, куда более дальний, чем способны летать «Звездные Огни»… по крайней мере с полным вооружением. Это означало, что всем конвоям придется лететь без боевого охранения…

— Впрочем, кое-чем помочь мы вам все-таки сможем, — прервал мои размышления Амброз.

— Рад слышать, — отозвался я. — Чем же? Он внимательно посмотрел на меня.

— Ну, — начал он, чуть поколебавшись, — это имеет отношение к вашей родной провинции, Карескрии.

Это не могло не заинтересовать меня. Я приподнял бровь.

— Вам наверняка уже известно, что мы еще в годы правления Императора Грейффина IV открыли на Карескрии ряд промышленных предприятий — сразу же по окончании Первой войны. И Онрад заставляет нас всеми силами поддерживать их так, словно сам, лично построил их. За последние годы Карескрия стала играть очень и очень важную роль в нашей военной политике.

Я кивнул с невольным чувством гордости за народ своего сектора галактики. К этой гордости примешивалось некоторое чувство вины, поскольку я почти полностью порвал со всем, что связывало меня с моей родиной. Еще до завершения строительства первых предприятий карескрийцы начали выпускать «Звездные Огни», сыгравшие решающую роль в битве за Авалон. Я сам летал на нескольких таких. Эти люди рвали пупки, строя корабли, что спасли нашу Триаду, сказал мне как-то Онрад. Это очень важно: они будут нам еще нужнее, если мы собираемся раз и навсегда разделаться с тираном и его проклятой Лигой.

— Все эти предприятия работают сейчас на полную мощность, — продолжал Амброз. — Они заняты также новыми, уникальными проектами. Весьма многообещающими.

Я снова заломил бровь.

— Какими, например? — поинтересовался я.

— Ну, например, новым поколением боевых кораблей, которых мы называем «Василисками», — ответил он, словно читая мои мысли. — Большие, прочные корабли-истребители, обладающие таким радиусом действия, о каком и не мечтал Марк Валерьян, проектируя свои «Звездные Огни». Или скоростные, хорошо защищенные боевые корабли среднего класса, сопоставимые огневой мощью с новыми «Ростовиками» содескийцев, но способные при этом нести чертову уйму гиперторпед.

Все это звучало слишком замечательно, чтобы быть правдой. Слишком замечательно.

— Но… — предположил я. Амброз кивнул.

— Это «но» заключается в том, что все эти новинки еще не прошли настоящего боевого крещения. Равно как их целиком составленные из карескрийцев экипажи. Вот почему мы и подумали о вас, адмирал Брим.

Вот это мне нравилось гораздо меньше. Много лет я получал все свои назначения в пику своему карескрийскому происхождению, так что теперь мне не хотелось получать новое благодаря ему.

— Почему подумали обо мне? — переспросил я.

— Благодаря работе, которую вы проделали на Содеске, — ответил он. — Видите ли, в настоящий момент наша Карескрия находится примерно на той же стадии, на которой находились медведи год назад. Они готовы послать в бой значительные людские силы и новую технику, но им не хватает опыта. А вы уже все это проходили — включая очень сложную работу по управлению людьми, даже не подчиняющимися вашей организации. Работу, с которой справляются очень немногие, особенно взявшиеся за нее впервые.

— Спасибо, — пробормотал я в замешательстве. Я заметил, что подкрепления и впрямь заметно ускорили ход сельскохозяйственных работ. Они уже одолели половину расстояния до нашего глайдера.

— Ну и потом, разумеется, играет свою роль то, что вы тоже карескриец, — добавил Амброз.

Похоже, кое-что все-таки не изменилось. Я посмотрел на него в упор так холодно, как только умел.

— В первую и главную очередь, — настоятельно произнес я, — я гражданин Империи — как и любой другой карескриец.

Лицо его заметно покраснело.

— Э… да… Я прошу прощения, адмирал, — произнес он. — Неудачно выразился, понимаете ли.

Я не обратил на его извинения никакого внимания.

— И сколько я получу? — спросил я.

— Сколько чего? — не понял Амброз.

— Этих ваших новых истребителей. И штурмовиков среднего класса, — сказал я. — Сколько таких вы можете прислать мне? И когда?

Лицо Амброза просветлело от облегчения.

— Так вы их хотите? — спросил он.

— Разумеется, — ответил я. — Или с ними что-нибудь не так?

— Если вы имеете в виду что-либо помимо отсутствия боевого опыта, то ничего.

— Экипажи больны? Или безумны? Или уверены?

Он снова чуть улыбнулся.

— Совершенно нормальные люди вроде меня или вас, адмирал, — ответил он. Что ж, спасибо и на том.

— Так сколько и когда? — повторил я свой вопрос.

Амброз немного подумал.

— Ответить на «сколько» проще, — сказал он наконец. — Я могу прислать сюда первые две эскадры «Василисков» меньше чем через два месяца. Возмещение боевых потерь начнется через две недели после их прибытия.

— Неплохо, — кивнул я. — А штурмовики?

— Я пришлю эскадру из двенадцати единиц в первых числах нового года.

Жаль, конечно, что не раньше, но…

— Как насчет обслуживания и запчастей?

— Условия поставки, — объяснил Амброз. — Они все захватят с собой. Все, что от вас требуется, — это разместить суда и прокормить экипажи.

— И еще научить их драться, — добавил я.

— Это все, на что мы пока способны, — вздохнул Амброз. — Мне очень жаль.

— Я не хотел ни в чем вас упрекать, — заверил я его. — Нехватка средств компенсируется боевым духом. Спросите медведей, они подтвердят. Я сам видел, как они останавливали атаки тяжеловооруженного противника одними лучевыми пиками и минами.

— И вы еще удивляетесь тому, что, мы выбрали вас для этой задачи, — с усмешкой сказал Амброз.

Я механически покосился в окошко на фермеров. От нашего глайдера их отделяло теперь не больше сотни иралов. Молодые махали косами так, словно завтрашнего дня у них в распоряжении не было.

— Ну конечно, все это попахивает легким безумием, — заметил я.

— Очень точная характеристика, — согласился Амброз. — Особенно с учетом сроков, которые мы отвели на то, чтобы закрепиться в крепости.

Я напрягся. Чего-то подобного я ожидал с самого начала. Я еще даже удивлялся тому, что до сих пор все звучало подозрительно гладко.

— Что, так плохо?

— Плохо, — признался Амброз.

— Выкладывайте.

— Двенадцать недель, начиная со вчерашнего дня, — сказал он. — Первый конвой вылетает для разведки маршрута через восемнадцать дней. Можете ожидать его в Аталанте к семнадцатому октада.

Я даже зажмурился.

— Борода Вута, — простонал я. — Вы, ребята, не любите откладывать дело в долгий ящик, верно?

— Верно, — согласился он. — Впрочем, с этим все равно ничего не поделаешь. С учетом того, что торондцы сами готовят вторжение, двенадцать недель подготовки и так почти непозволительная роскошь. Самые наши достоверные источники докладывают, что они начинают переброску подкреплений на оккупированные планеты Флюванны уже через несколько стандартных дней; вам придется напрямую иметь дело с ними — это в придачу ко всем прочим вашим обязанностям.

Я кивнул. Все это звучало логично — на войне все получается не совсем так, как хотелось бы. Несколько тиков я сидел молча.

— Что-нибудь еще? — не без опаски спросил я.

— Пока все, адмирал.

— Ладно, — вздохнул я и перегнулся к заднему сиденью за папкой с надписью «Сапфир». — Потратим пару циклов на изучение того, что вы мне тут привезли. — Проклятая застежка, разумеется, снова заупрямилась.

— Неплохая мысль, — согласился он. — Мне кажется, вы найдете содержимое папки любопытным, а также…

Перегнувшись через спинку, я продолжал возиться с окаянной застежкой, и тут загривок мне вдруг обожгло нестерпимым жаром. Я повернулся… и с трудом удержался от крика! Лицо Амброза буквально превратилось в обугленную головешку. Он даже не успел договорить начатой фразы. Лишенные сгоревших век глаза еще смотрели на меня в смертной тоске, рот так и остался открытым. От него воняло жареным мясом. Я поспешно пригнулся — и вовремя: второй заряд бластера ударил в каком-то волоске от моей головы и пришелся на водительскую дверцу, оторвав ее от кузова и отшвырнув в противоположный кювет. На какое-то мгновение вся Вселенная, казалось, состояла из одного огня, грохота и разлетающихся осколков стекла. Я инстинктивно нырнул на пол — за долю тика до того, как верхняя половина моей двери взорвалась градом осколков и глайдер с лязгом осел на землю. Совершенно оглушенный, я на ощупь перебрался через не окоченевшие еще ноги Амброза и вывалился из глайдера, расстегивая кобуру. Мне удалось выхватить свой «Веннинг» как раз, когда кто-то обогнул глайдер спереди и, держа бластер обеими руками, начал поворачивать его дуло в мою сторону. Я выстрелил почти наугад — весь заряд пришелся ему в грудь. Он взвыл и рухнул на землю. Кто-то вынырнул с другой стороны. Я повернулся, но опоздал!.. Он уже прицелился. Я напрягся, прощаясь с жизнью, ожидая последней, ослепительной вспышки, но вместо этого человек с удивленным видом медленно опустил бластер, потом выронил его из руки и осел на землю. Из загривка его торчал ушедший почти по рукоять кинжал.

Барбюс!

Послышались новые выстрелы. Кто-то закричал от боли. Затопали чьи-то башмаки. В каком-то ирале от меня полыхал ярким пламенем глайдер, так что меня начало припекать. Впрочем, пока я не спешил покидать свое убежище.

Потом я услышал голос Барбюса:

— Адмирал! Адмирал! Вы целы?

— Я здесь, шеф! — крикнул я в ответ. — Со мной все в порядке. Где, тытьподери, вы сами?

— Обхожу глайдер сзади, адмирал. Все под контролем. Вы только не выпалите в меня ненароком.

Я откатился наконец от глайдера. В коленях ощущалась такая слабость, что я не был уверен, смогу ли стоять. Я увидел бегущего ко мне Барбюса — как только может человек таких размеров двигаться так быстро? Он рывком поставил меня на ноги, крича при этом распоряжения полицейскому наряду; громкостью голоса он не уступал разъяренному содескийскому медведю.

Впрочем, я его почти не слышал. В поле один из «крестьян» помоложе стоял на коленях с поднятыми руками, и глаза его были размером с хорошие суповые тарелки при виде пяти нацеленных на него мощных лучевых пик. Другой, распластавшийся рядом с ним, не шевелился. Чуть дальше несколько полицейских, как гончие за лисой, гнались по полю за двумя «крестьянами» постарше.

Мужчина, которого застрелил я, лежал на спине, отброшенный разрядом бластера на несколько иралов назад. В груди его зияла дыра с обугленными краями. Меня чуть не стошнило. Хорошо еще, крови при таком ранении не было.

Труп позади глайдера явно был делом рук Барбюса. Никто другой во всей известной Вселенной не умел так метать нож.

Я заглянул в салон горящего глайдера, и меня едва не вырвало. Я поспешно отвернулся. Никто уже не мог бы помочь бедолаге Амброзу. Тут я застыл: папка! Я бросился к глайдеру и выхватил ее с заднего сиденья за мгновения до того, как его обшивка вспыхнула с силой, едва не сбившей меня с ног. Барбюс подхватил меня.

— Э… Простите, адмирал, — пробормотал он, осторожно ставя меня на ноги. Я тряхнул головой, злясь на себя за неосторожность.

— Ты опять спас мою тытьчертову жизнь, шеф, — сказал я ему. — И, знаешь, я тебе чертовски за это благодарен. Только подумай: что, если бы это случилось до твоего прибытия?

Барбюс опустился на колени, чтобы выдернуть свой кинжал из тела незадачливого убийцы.

— Даже и думать не хочу о таком, адмирал, — сказал он, вытирая лезвие о рукав покойника. Я положил руку ему на плечо.

— Ладно. Главное, ты был здесь, шеф, — сказал я. — Как это уже случалось не раз в прошлом. — Тут я нахмурился. — Только скажи, что это надоумило тебя отправиться за мной?

— Этот парень, Амброз, — ответил он, пряча кинжал в ножны, спрятанные в левой штанине. — Что-то в нем казалось мне подозрительным. И ведь я так и не смог узнать о нем ничего — даже по своим каналам. Вот я и решил, что малость перестраховаться не помешает. — Вид у него был озабоченный. — Ну тут я, правда, дал маху: решил держаться подальше, чтобы вам не мешать с делами. Думал, дескать, не мое это дело. Вот мы и не сразу подоспели, как началась заварушка.

Я понял намек.

— Обещаю тебе впредь вести себя осмотрительнее, шеф, — сказал я. — И это очень даже твое дело, поверь мне, тем более что оно весьма деликатное. Не будем говорить о нем здесь — я успею ознакомить тебя со всем, когда мы вернемся на базу.

Барбюс с облегчением кивнул.

— Спасибо, адмирал, — произнес он, потом повернулся к полицейским и принялся распоряжаться. Не прошло и цикла, как они подогнали глайдер, на котором приехали, и очень скоро мы двинулись обратно, на базу, разминувшись с пятеркой ехавших нам навстречу бронетранспортеров. Что ж, на войне, как на войне. Просто для меня эта война вступила в новую, еще менее приглядную, зато более смертоносную фазу.

Самое необходимое я сообщил Барбюсу еще по дороге, несмотря на угрожающие штампы «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО». С пожилых крестьян — если они действительно крестьяне — возьмут подписку о неразглашении, а единственного оставшегося в живых из нападавших отвезли в управление космической полиции на допрос, хотя лично я не рассчитывал узнать от него слишком много, когда он расколется. Я почти не сомневался в том, что организаторы всего этого не до конца удавшегося покушения наняли для этой работы местных громил — Вут свидетель, в этом добре здесь недостатка не было, — которые не смогут выдать слишком много в случае провала.

В обществе Барбюса я вернулся в свой кабинет и принялся анализировать ситуацию. Амброз почти закончил инструктаж, когда его убили, так что план действий был у меня на руках. План, пара звездных карт, древняя книга и голодисплей. Тытьчертовски здорово, прямо замечательно! Ах да, еще установленный срок в двенадцать стандартных недель. Это было все, чем я пока располагал.

Чего у меня не было — так это обещанных карескрийцев. Для предстоящей операции они были жизненно необходимы, но единственная ниточка, что вела к ним, оказалась оборвана со смертью Амброза. И что теперь? Я вдруг вспомнил голоснимки Хоуп, особенно тот, на котором ее запечатлели, сидящей на коленях у…

— Коттшелл, — сказал я в микрофон. — Свяжите меня по надежному КА'ППА-каналу с руководством Флота на Авалоне. Я хочу говорить с генералом Гарри Драммондом из Адмиралтейства.

На установление связи ушло почти полметацикла, но в конце концов Коттшелл известил меня о том, что я могу говорить. Как известно, КА'ППА-связь до сих пор вместо нормального голографического изображения передает лишь текстовые сообщения, в военное время к тому же зашифрованные. Громоздкая, но вполне работоспособная система. Я включил свой голофон, и на его дисплее немедленно появились иероглифы:

— Готов, — сказал я. Голофон перевел мой голос в текст и зашифровал, прежде чем переслать его на КА'ППА — передатчик базы.

Я кратко описал ему случившееся, стараясь подбирать выражения помягче на случай, если они были хорошо знакомы. Потом перешел к делу:

— Я готов взяться за все, о чем мы с ним говорили, но не знаю, как связаться с карескрийцами — или с кем надо говорить. Можете помочь с этим?

— Абсолютно верно, генерал, — сказал я. — Без них «Сапфир» окончится провалом.

Из этого я заключил, что мне придется подождать. Отсчет времени на Флоте идет далеко не так же, как у всех остальных.

— Какого рода полномочиями он будет обладать? — спросил я.

— Прямо лопаюсь от радости, — послал я. Потом невольно ухмыльнулся: все это и впрямь начинало захватывать меня. — Славная вышла картинка вас с Хоуп, — передал я.

— Согласен. Имеете сказать что-нибудь еще?

— Спасибо, — передал я. — Конец передачи. — Я нажал на кнопку «РАЗЪЕДИНИТЬ», и экран погас. Некоторое время я сидел, молча глядя в стену, пока голова не перестала идти кругом. С чего начать? Надо формировать подразделения космической полиции с тем, чтобы они прошли хоть какую-то подготовку, прежде чем займут Гонтор. Само собой, до того кому-то предстояло узнать про старую крепость достаточно, чтобы осуществлять эту подготовку. Им нужно будет оружие посерьезнее обычных бластеров или лучевых пик. Если вдруг случится так, что торондцы пронюхают о происходящем, полиции придется обороняться от превосходящих сил противника — даже с учетом того, что оборонять им предстоит почти неприступное укрепление. Кроме того, оставались вопросы транспортировки. И все это предстояло обсудить с гражданским администратором порта… которая, кстати, пригласила меня на обед!

Я бросил взгляд на хроноиндикатор. Завершался третий час вечерней вахты — черт! Когда успел пролететь день?

— Коттшелл! Будьте добры, свяжите меня срочно с кабинетом директора порта.

— Сейчас же, адмирал. С кем вы хотите говорить?

— Прошу прощения, — спохватился я. — С Клавдией Нестерио — если она, конечно, еще на работе.

В ожидании звонка я морщился. Терпеть не могу забывать о личных мероприятиях. Проклятие! Наконец на дисплее возникло миниатюрное изображение ее головы и плеч… по крайней мере она улыбалась.

— Насколько я поняла, у тебя выдался тяжелый день, — заметила Клавдия. Она была столь прекрасна, что я испытывал сильное желание протянуть руку и коснуться ее.

— О! — Я невольно нахмурился. — И что ты слышала? — Я-то надеялся, что полностью засекретил случившееся.

— Так, слухи.

— Ну, например?

— Перестрелка в пригороде, — сказала она с немного встревоженным видом. — Я слышала, что ты в ней участвовал.

Я кивнул. Конечно, не мог же я наложить на это гриф «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» до тех пор, пока не вернулся на базу, а слухи об этом успели распространиться раньше.

— Угу, — усмехнулся я. — Если в природе и имеется что-то, что распространяется быстрее гипердрайва, то это слухи.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

— Все, если не считать расстроенных чувств.

— Расстроенных чувств? — переспросила она. — Из-за перестрелки?

— Из-за сегодняшнего обеда. К черту перестрелку. Она закатила глаза.

— Вилф Брим, — произнесла она. — За все эти годы ты не изменился ни на йоту. Ты совершенно невозможен.

— Означает ли это, что обед мне не светит? — спросил я. — Я понимаю, я здорово опоздал.

— Я же сказала, что мы сядем за обед поздно, если придется, — ответила она. — Ты еще не передумал?

— Ни в коем случае, — спохватился я. — Я просто боялся, что слишком опоздал.

— Дай мне время, — она посмотрела куда-то в сторону, — скажем… полтора метацикла. — Она сморщила нос. — Нет, не выйдет. Ты все равно не знаешь, где я сейчас живу.

— Я могу найти по адресу, — возразил я.

— Мне проще подхватить тебя по пути домой. Встретимся через пятнадцать циклов у входа в штаб.

— Как я потом вернусь?

— Точно так же, — улыбнулась она. — Это недалеко. Идет?

— Через пятнадцать циклов, — пообещал я. — У главного входа. — Я выключил голофон и сидел чурбан-чурбаном, думая о том, как много значит для меня эта встреча даже после всего того, что я пережил за прошедший день. Нужно успокоиться немного, одернул я себя. В конце концов, она замужем. И хотя за прошедшие годы это обстоятельство меньше всего волновало меня в моих отношениях с женщинами, Клавдия Вальмонт-Нестерио — это совсем другое дело.

Я тряхнул головой.

Потом вернулся к делам. Как бы там ни было, а наутро меня ждал новый рабочий день. В конце концов я взял свою фуражку и вышел из-за стола, не приводя его в порядок. У стола Коттшелла я задержался.

— Завтра утром мне в первую очередь надо будет встретиться с Уильямсом в конференц-зале, — сказал я. — Скажем, в полпервого утренней вахты. Передайте ему, я догадываюсь, что это ломает его график, но он меня поймет, когда услышит, что я скажу. — Я немного подумал. — Пригласите туда также шеф-сержанта Барбюса. Ах да, и постарайтесь найти себе замену на это время, поскольку вы мне тоже там будете нужны. Хорошо?

— Хорошо, адмирал.

Я покосился на хроноиндикатор и двинулся к дверям, и тут…

— Э… адмирал? — На лице Коттшелла отразилось легкое замешательство.

— В чем дело?

— Вот это. — Он кивнул в сторону букета живых цветов. Похоже, их доставили в приемную буквально только что. — Мне казалось, вы можете захотеть взять с собой вот это.

Я нахмурился.

— Не понимаю, о чем это вы, — заявил я, хотя прекрасно понимал.

— В таком случае, адмирал, — вздохнул Коттшелл, быстро убирая букет под стол, — прошу вас, не обращайте на меня внимания; Я наверняка ошибся.

Я ощутил себя немного не в своей тарелке. Терпеть не могу, когда кто-то сует нос в мои личные дела — а уж Вальмонт-Нестерио была из всех моих личных дел едва ли не самым личным. Я уже совсем было собрался высказать ему все это, но, подумав, сдержался.

— С чего это вы вдруг решили, что мне понадобятся цветы? — спросил я.

Коттшелл смотрел на меня так же невозмутимо, как если бы я спрашивал у него погоду.

— Потому, — как ни в чем не бывало ответил он, — что по времени и адресату звонка я сделал вывод, что сегодня вечером вы в первый раз со времени прибытия сюда обедаете с госпожой администратором порта. И поскольку известно, что когда-то вы были… э… близкими друзьями, я решил, что цветы могут оказаться кстати на случай, если вы, адмирал, не успеете купить букет сами.

Я застыл как вкопанный. Разумеется, он был совершенно прав, и действия его не выходили за рамки обязанностей хорошего личного секретаря. У меня никогда еще не было личного секретаря. Я тряхнул головой. Моя злость куда-то улетучилась, сменившись признательностью.

— Чертовски предусмотрительно с вашей стороны, Коттшелл, — сказал я, протягивая ему руку. — Я, право же, очень благодарен вам за цветы. Сколько я вам должен?

Протягивая мне цветы, Коттшелл покосился на свой хроноиндикатор.

— У вас осталось совсем мало времени, адмирал, — сказал он. — Я рассчитаюсь с вами утром.

Клавдия подрулила к подъезду в то самое мгновение, когда часовой отдал честь и распахнул дверь, выпуская меня из штаба. Цветы ей понравились, и я бессовестным образом принимал ее незаслуженные комплименты всю дорогу до ее новой квартиры.

Горгас Нестерио, муж Клавдии (они были женаты уже десять лет), встретил нас у дверей их нового дома с ослепительной улыбкой.

— Добро пожаловать в наши скромные апартаменты, — прогрохотал он голосом низким и достаточно зычным, чтобы от него сотрясалась мебель. Одетый в яркие национальные одежды, он мало изменился со времени нашей первой встречи пятнадцать лет назад. Массивный, смуглый, с пышной черной бородой, он был одет в причудливо расшитый красный костюм с двумя рядами сияющих медных пуговиц, спускающихся от высокого кружевного воротничка до короткой, покрытой разноцветными узорами юбки. Широкий, украшенный самоцветами пояс перехватывал его талию, и на нем висел под правой рукой длинный кинжал с серебряной рукояткой. При виде последнего меня посетила неуютная мысль: известно ли ему, какими забавами занимались мы когда-то с его женой? Наряд довершали длинные лакированные туфли с загнутыми вверх кончиками, забавно смотревшиеся на его мускулистых волосатых ногах. От него пахло парфюмерными маслами, кожей и мускусом. При этом вид у него был такой, что он без труда мог бы вышвырнуть меня вон с силой, достаточной для того, чтобы я летел кувырком до самой базы — в случае, если я буду слишком откровенно пялить глаза на его жену. У меня не возникало ни малейших сомнений на тот счет, где именно Клавдия столь успешно черпала жизненные силы все эти годы.

— Э… спасибо, Горгас, — сказал я, ощущая себя ужасно маленьким и бессильным. — Быть здесь для меня — редкая честь.

— Не желаете ли выпить, друг мой? — предложил Нестерио.

— С удовольствием, — согласился я. — Только чего-нибудь не слишком крепкого. Скажем, вина.

— Конечно, — кивнул Нестерио, остановился перед богато инкрустированным баром и отворил створку, за которой выстроился ряд винных бутылок. Он снял с полки древнюю на вид бутылку и пристальнее пригляделся к ней. — Мне кажется, вы найдете это интересным, адмирал, — Кантрель пятого года; логийское, разумеется. Чуть сладковатое, с фруктовым ароматом. Говорят, в нем ощущается та эпоха.

Я согласно кивнул и принялся глядеть, как он умело откупоривает старинный сосуд и наполняет хрустальный кубок.

Вслед за этим он поставил рядом с ним два высоких узких бокала и наполнил их прозрачной жидкостью из красивого хрустального графина.

— Э'ланд, — пояснил он, словно я забыл местный крепкий напиток.

Я снова кивнул. Теперь я вспомнил, что именно этот напиток Клавдия пила у себя дома. И как это я мог забыть про него тогда, в офицерском клубе, когда заказал ей вино. Тут и она сама вернулась с кухни с цветами, красиво расставленными в высокой вазе, и поставила их на бар.

— Предлагаю тост за почетных гостей и старую дружбу, — объявил Нестерио, поднимая свой бокал. Клавдия подняла свой.

— За почетных гостей и возобновленную дружбу, — поправила она.

Я наскоро собрался с мыслями, встал и поднял свой кубок.

— Я пью за супругов Нестерио, — объявил я. — Старые друзья: да будет ваша жизнь согрета и освещена счастьем!

Оба Нестерио осушили свои бокалы одним глотком, я же едва успел пригубить вина, на поверку и впрямь оказавшегося превосходным.

Я рассмеялся.

— Только не заставляйте меня спешить так с этим сокровищем. — Я качнул вино в кубке. — И да простите меня, если местные обычаи требуют иного.

— Тогда это двойная честь для нас, — отвечал Нестерио, снова наполняя два их бокала. — Предлагаю второй тост: на этот раз за старых друзей, которые ценят хорошее вино.

Клавдия бросила на меня короткий взгляд, словно пытаясь сказать мне что-то, чего я так и не понял.

— За испытанных временем друзей, которые ценят хорошее вино, — повторила она.

Я снова встал, подняв свой кубок.

— За испытанных друзей и хорошее вино. — Я сделал еще глоток, и, пока я поднес кубок к носу насладиться букетом, Нестерио в третий раз наполнил бокалы. Я обратил внимание на то, что Клавдия прячет от меня глаза.

— Я предлагаю выпить за Императора! — объявил Нестерио, поднимая свой бокал и выжидающе глядя на Клавдию.

— За Онрада Пятого, — отозвалась она, поднимая бокал, но продолжая избегать встречаться со мной взглядом, — Великого Галактического Императора, Принца Звездного Скопления Регги, Законного Хранителя Небес.

— За Онрада, — просто сказал я. Супруги Нестерио осушили уже третий за пятнадцать циклов бокал э'ланда. Совершенно сбитый с толку, я сделал еще один глоток вина и принялся ждать, что последует дальше.

— А теперь, — неожиданно заявил Нестерио, — меня ждут дела у меня в кабаре. — Он обнял Клавдию за плечи, привлек к себе и запечатлел на ее губах влажный звучный поцелуй. Потом, повернув ее так, словно она была каким-нибудь манекеном, он… ну, это выглядело так, словно он вручал ее мне. — Ты окажешь адмиралу Бриму все гостеприимство, какое я сам оказал бы ему, не случись у меня сегодня неотложных дел, — сказал он.

— Э… д-да, конечно, Горгас, — ответила она, заметно покраснев.

Он рассмеялся.

— Не позволяй ему уйти, пока он не допьет всего вина. Мало кто в этом городе способен оценить его букет. — Вслед за этим он повернулся ко мне и поклонился. — Возможно, как-нибудь в другой вечер нам и удастся спокойно посидеть втроем, адмирал, — произнес он, пристально… нет, скорее понимающе глядя мне в глаза. — Насколько я понимаю, вы с моей женой давние друзья; поэтому, мне кажется, вам найдется, что вспомнить вместе. — С этими словами он накинул темно-зеленый плащ, распахнул входную дверь и, низко и даже изысканно поклонившись Клавдии… вышел.

Довольно долго мы стояли вдвоем, молча и глядя куда угодно, только не друг на друга. Наконец Клавдия с несколько ошеломленным видом повернулась ко мне.

— Пожалуйста, извини, Вилф, — произнесла она. — Я никак не думала, что он сделает это сегодня со мной. Я подошел к ней и осторожно взял ее за руку.

— Простить за что, Клавдия?

— Вилф, Вилф, Вилф, — вздохнула она. — Ты ведь так и не узнал Аталанты как следует, верно?

— Не понимаю, о чем это ты, — ответил я, неожиданно встревожившись… сам не знаю чему.

Язык ее начал вдруг заплетаться, и я помог ей сесть, положив руку на плечо. Как-то плохо верилось в то, что кто-то столь миниатюрный мог выпить столько э'ланда за такое короткое время.

— Чего я не узнал? — осторожно спросил я, уставившись в пол. Она взяла меня за руку, потом тряхнула головой.

— Ничего, Вилф, — ответила она. — М-не не стоило ничего говорить. Забудь, что я вообще открывала рот.

— Конечно, Клавдия, — согласился я. Пожалуй, спорить и впрямь было не время.

Несколько мгновений она молча смотрела на меня снизу вверх. На глазах ее навернулись слезы, но в целом она более или менее владела собой.

— Еще голоден? — спросила она. Я удивился.

— А ты?

— Я п-первая спросила.

— Ну, если на то пошло, то да, — ответил я. Она неловко улыбнулась.

— Я тоже, — призналась она. — И, если ты еще не забыл, это я обещала накормить тебя обедом.

— Обещала, но…

— Никаких «но», Вилф Брим, — возмутилась она, — Может, я и пьяна, дьявол подери, но готовить все равно могу… с твоей помощью.

— Все, чем могу.

— Тогда помоги мне пройти на кухню, — сказала она, подавая мне руку. — Клянусь всем, что мне свято: никто — даже Нестерио с его дружками — не помешает мне отобедать с тобой, Вилф Брим. Я ждала этого больше двенадцати лет!

Я закинул ее руку себе на плечо и наполовину отвел, наполовину отнес на кухню. Э'ланд явно продолжал оказывать на нее свое действие, но она боролась с ним, и не без успеха.

— С-сюда, в кресло, Вилф, — сказала она. — И подвинь его к столу. Сейчас выветрится…

Я сделал все, как она просила. Глаза ее оставались полуприкрытыми.

— Черт бы побрал его, — пробормотала она. — Черт побери его и всех мужчин, когда-либо рожденных на Гелике! — Она вдруг упала лицом на стол.

Я взялся одной рукой ей под плечи, второй под колени и осторожно уложил на кушетку, укрыв теплым местным пледом, знакомым мне еще по старым временам. Волосы каштановым ореолом разметались по подушке — это зрелище мне тоже было знакомо.

— Не уходи, Вилф, — прошептала она чуть слышно. — Я протрезвею, обещаю тебе.

— Я не ухожу, — сказал я, придвигая кресло. Я осторожно погладил ее по руке.

— Боже, как мне жаль, — вдруг простонала она.

— Тс-с-с.

— Я ведь не такая, — с жаром произнесла она. — Совсем не такая!

— Все хорошо. — Я изо всех сил пытался успокоить ее.

— Пожалуйста, не бросай меня, Вилф… — Она внезапно стихла и уснула, тяжело дыша во сне.

Я проверил ее пульс. Немного учащенный, но в пределах нормы. Я подошел к другому концу кушетки, приподнял плед и снял с ее ног сандалии. Маленькие красивые ноги… насколько я помнил, боявшиеся щекотки. Я вернулся в свое кресло и заметил откупоренную бутылку вина. Я взял ее и закупорил. Вино почему-то не привлекало меня. В холодильнике я нашел масло и острый сыр, а в хлебнице — хлеб с хрустящей корочкой. Подобные лакомства не раз служили мне обедом — и весьма неплохим обедом. Я сделал себе несколько сандвичей, нагрузил ими тарелку и отнес ее в гостиную, откуда мог следить за спящей Клавдией. Потом посмотрел на бутылку, передумал и наполнил кубок доверху. Конечно, это ничем не напоминало тот обед, на который я рассчитывал, зато я остался наедине с ней — в конце концов, разве не за этим в первую очередь я пришел сюда? И хотя она сейчас не думала обо мне или о моем присутствии, смотреть на нее было куда приятнее, чем на стены моего кабинета. Я осушил кубок, налил себе еще и, скинув башмаки, устроился поудобнее в кресле, прислушиваясь к грохоту взлетавших из порта «Звездных Огней». День у меня выдался и впрямь нелегкий. Я зажмурился на мгновение, чтобы дать отдохнуть усталым векам…

— Вилф?

Я открыл глаза. Мгновение я испуганно оглядывался по сторонам, потом все вспомнил. Она встревоженно смотрела на меня, стоя рядом с моим креслом на коленях и держа меня за руку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.

— Униженной, — тихо ответила она.

— Брось. Не стоит.

Она на мгновение зажмурилась.

— Кто бы на моем месте не чувствовал унижения? — спросила она.

На это у меня не нашлось ответа. Я накрыл ее ладонь своей.

— Давай забудем об этом, — предложил я. Потом бросил взгляд на дорогой хроноиндикатор над плитой: два ночи.

Она перехватила мой взгляд.

— Боюсь, для обеда немного поздновато, — вздохнула она.

— Ты еще голодна? — спросил я.

Она с сомнением посмотрела на меня.

— Да, — призналась она. — Боюсь, что голодна.

— Тогда как ты себя чувствуешь?

— Ну, ничего. Немного сонно, но…

— Но хорошая доза еды поможет справиться и с этим?

— Именно это я и хотела сказать.

— Составить тебе компанию?

— Ты это серьезно? После…

— Ну разумеется, серьезно. — Я махнул рукой в сторону крошек на тарелке. — До сих пор у меня во рту не было ничего, кроме легкой закуски. Сыр, конечно, потрясающий, но… скажем так… я пришел сюда в расчете на что-то более основательное.

— Как насчет яичницы с ветчиной?

— Настоящий имперский пир. — Я сделал оживленный жест рукой. — Если мне, конечно, разрешат готовить.

— Н-но, Вилф, не могу же я…

— Скажи это Вуту, — усмехнулся я. — Ну, конечно, если Нестерио, вернувшись, не возмутится при виде меня, ковыряющегося на его кухне.

— Начнем с того, — буркнула она, — что это моя кухня. А во-вторых, он не вернется до завтрашнего вечера, уж поверь мне.

— Ты это серьезно?

В глазах ее появилось ехидное выражение.

— Совершенно серьезно, — кивнула она. — Нет, правда. Я встал и помог встать ей. Мы очень осторожно переместились на кухню.

— Садись сюда, — махнул я в сторону кресла, и она послушно села.

До сих пор я как-то не обращал внимания на обстановку кухни. Как и все в их доме, она оборудована по высшему разряду, но какая-то… жесткая, что ли? Это ничем не напоминало то уютное, женственное убежище, которое запомнилось мне со времен ее незамужней жизни.

— Только тебе придется говорить мне, что и где здесь находится, — сказал я. — Начнем с ветчины и яиц.

— В холодильнике, — сказала она. — На средней полке. Я нашел подходящую сковородку, потом порылся на полках у плиты и нашел все остальное сам. Взял хлеб, хлебную доску и нож и отнес к ней.

— Вот, — сказал я. — Можешь помочь. — Я кинул ветчину на сковородку и собирался взбивать яйца, когда услышал за спиной ее голос.

— Мне не верится, что ты не разочаровался во мне, — сказала она.

Я отложил яйца и перевернул ломтик ветчины на сковороде.

— Боюсь, что я очень похож на тебя. Я, черт возьми, тоже ждал этого почти тринадцать лет.

— Не этого.

— Ну, встречи с тобой, — поправился я.

— Неужели тебе не противно видеть меня такой пьяной, что я даже не могу…

Я снова перевернул ветчину.

— Ну, не могу сказать, чтобы это мне было безразлично, — ответил я. — Но, как бы это сказать… мне почему-то кажется, что нынче вечером я видел не совсем обычную Клавдию. Так ведь?

— Одну из Клавдий, — сказала она, нарезая хлеб преувеличенно осторожными движениями человека, все еще находящегося под градусом, но понимающего это.

— Ясно, — отозвался я, оценивая, насколько подрумянилась ветчина… еще тик или два — и будет в самый раз. — И сколько же всего Клавдий?

— Всего две Клавдии, — ответила она. — До сих пор ты был знаком только с одной Клавдией — профессионалкой.

Пора! Я снял сковороду с огня и принялся перекладывать ветчину на тарелку.

— Мне кажется, эту Клавдию я любил большую часть моей взрослой жизни, — признался я. Слив со сковородки часть жира, я убавил огонь и обернулся к ней. — А кто такая другая Клавдия? — спросил я. — Та, с которой я еще незнаком?

— Был незнаком до вчерашнего дня, — поправила она меня.

Я дал сковороде остыть немного, обдумывая при этом ее слова. Нельзя сказать, чтобы раньше она не была при мне пьяной. В славные старые времена мы с ней частенько наклюкивались, это я помнил очень даже хорошо. Но никогда до потери чувств, как сегодня. Ни разу. Мы находили ночами занятие интереснее, чем просто дрыхнуть без задних ног. Я снова поставил сковороду на огонь и посмотрел на нее.

— Может, расскажешь мне что-нибудь о ней? — попросил я.

— Ты уверен, что хочешь это знать? — ответила она вопросом на вопрос. Я кивнул.

— Угу, — произнес я вслух. Было совершенно ясно, что ей нужно рассказать мне об этом.

— Ты ведь знаешь, что я родом с Гелика? — начала она. — Я росла здесь, в Аталанте.

Я вылил яйца на сковороду и прислушался к их шипению — все как надо.

— Ты говорила мне это как-то раз, — ответил я.

— Ну так вот, между жизнью в Аталанте — особенно в старых ее районах — и жизнью на военной базе существует большая разница. Такая, что тебе и не снилось.

Я обдумал это, пока яйца запекались. Вилф, Вилф, Вилф. Ты ведь так и не узнал Аталанты как следует, верно? Я посмотрел на нее и нахмурился, словно впервые увидел ее.

— Расскажи, — попросил я.

— Обычаи, — сказала она. — Обычаи, которым не одна тысяча лет.

Ну этого я точно узнать не успел. Как-то недосуг было: то бои, то еще что…

— Я живу в двух мирах, Вилф, — быстро произнесла она. — В двух мирах с двумя образами жизни, несопоставимыми, как вода с маслом. И до вчерашнего дня я никогда не пыталась мешать их. Мне-то казалось, что после стольких лет я смогу как-нибудь справиться с этим. Но, как видишь, мне это не удалось. — Она привстала и заглянула в сковороду. — Тебе надо перевернуть это, — заметила она. — Я подожду.

Она была права: омлет практически созрел для того, чтобы его переворачивали. Ну… сейчас или никогда! Затаив дыхание, я осторожно снял сковороду с огня. Потом встал устойчивее и сосредоточил все свои мысли и чувства на сковороде. Вот что отличает дилетантов от подлинных мастеров омлетного дела. Я чуть опустил руку. Спокойно… Вот он, момент истины! Движение руки, омлет соскользнул со сковородки… величаво взмыл в воздух, перевернулся румяным пузом вверх… Поймал! Удержал! Остановил движение! Небрежным движением я поставил сковороду обратно на огонь и гордо поцеловал кончики пальцев. Класс! Я перевел дух.

— Боюсь, я не понимаю, что тебе не удалось вчера вечером, — сказал я наконец, пытаясь возобновить прерванный разговор. — Или того, что ты пыталась смешать. Ну, допустим, ты выпила чуть больше э'ланда, чем стоило бы, но, если подумать, разве не напивались мы с тобой вдвоем и раньше?

— Ох, Вилф, — вздохнула она. — Ты ведь не видел прежде настоящей Аталанты, правда?

— Чего? — переспросил я. — Это я-то не видел Аталанты?

— Настоящей, исконной Аталанты, — поправила она меня. — До сих пор я еще не встречала ни одного имперца, который знал бы ее.

— Мне кажется, — возразил я, — я видел исконную Аталанту, и не раз. Помнишь, как мы с тобой встречались у Нестерио? Уж если это не исконная Аталанта, то я не знаю, какой она должна быть.

Она улыбнулась.

— Ты знаешь местный язык?

— Ты сама знаешь, что не знаю, — ответил я.

— Значит, ты упустил саму суть того, что видел, — сказала она. — Каким бы чутким ты ни был, Вилф Брим, наша культура настолько далека от авалонской, что ты никогда не улавливал больше, чем поверхностные намеки. — Она снова заглянула в сковородку. — Пожалуй, я окрепла настолько, что могу принести тарелки, — заметила она, вставая и осторожно подходя к большому серванту. — Возьми блюдо рядом с плитой.

Я осторожно выложил готовый — идеально готовый — омлет на блюдо, замечательное резное блюдо из натурального камня. Дорогое, как и все в этом доме. Потом разложил ломтики жареной ветчины, украсил все это веточками местной зелени, которая росла на окне, и торжественно поставил блюдо на стол между двумя тарелками, которые Клавдия успела выставить на него.

— Но это же прекрасно! — воскликнула она, хлопая в ладоши с удивленной улыбкой. — Знаешь, Вилф Брим, — сказала она, облокотившись на стол и покручивая прядь волос пальцем, — ты действительно невозможен. — Она зажмурилась. — И чудесен.

— Не суди, пока не попробуешь омлет, — предостерег я. Странно, как забываешь про хлеб с сыром, стоит на столе появиться чему-то более капитальному.

Она сунула вилку в рот — по-женски изящно; впрочем, видно было, что она и впрямь проголодалась.

Не могу сказать, чтобы я умел готовить. Но уж яичницу я как-нибудь осилю. Я тоже углубился в еду. Очень скоро на столе не осталось ничего, кроме последнего ломтика хлеба.

Клавдия промокнула рот салфеткой и откинулась на спинку стула. Сил у нее явно прибавилось.

— Мне кажется, не стоит даже говорить, что мне очень понравилось, — сказала она.

— Все комплименты принимаются с благодарностью, — поклонился я, насколько позволял мне стол. Она улыбнулась.

— Нет, правда, это было совершенно восхитительно.

— Спасибо, — ответил я, против воли сияя гордой улыбкой. — Мне тоже так показалось. — Я взял ее за руку. — Ты как?

— Лучше с каждым циклом, — улыбнулась она в ответ.

— Вот и славно. — Я взял тарелки и собрался нести их в посудомоечную машину. Она остановила меня.

— Я уже выспалась немного, — сказала она. — А Нестерио вернется домой еще очень не скоро. Так что…

— Что? — спросил я, прислушиваясь к грохоту «Звездных Огней» над крышей. Она встала из-за стола.

— Брось тарелки. — Она повела меня с кухни обратно в гостиную. — Первая ночь после стольких лет разлуки оказалась сущей катастрофой — за исключением твоего омлета, конечно. Поэтому мне нужно объяснить тебе кое-что. Ты не против?

— Ну…

— Послушай, Вилф, — настойчиво продолжала она. — Я знаю тебя достаточно хорошо. Если бы ты не испытывал ко мне никаких особенных чувств, ты бы не задержался здесь ни тика, стоило бы тебе только убедиться в том, что я не умру.

Это ее заявление удивило меня, но только на мгновение. Передо мной была прежняя Клавдия.

— Да, — согласился я. — Возможно, и ушел бы.

— Раз так, мы будем видеться чаще, ведь так? Я кивнул.

— Надеюсь, — сказал я.

— Можешь не сомневаться. Но если в прежние годы ты видел только одну мою сторону — более или менее нормальную, «имперскую» Клавдию, — сегодня ты впервые познакомился с Клавдией «аталантской», которая порой ведет себя абсолютно вразрез с имперскими нормами. — Она внимательно посмотрела на меня. — Пойми, Вилф, тогда, много лет назад, когда мы с тобой были любовниками, у меня не имелось повода быть при тебе никем другим, кроме «имперской» Клавдии. Так было проще тебе, да и мне тоже; я до сих пор остаюсь таким человеком, когда на базе. Но когда имею дело с жителями Аталанты вроде Горгаса, я оборачиваюсь своей местной стороной. Это по-своему тоже привлекательная личность… по большей части. — Она помолчала немного, положив свою руку на мою, пока над крышей продолжали грохотать «Звездные Огни» — явно взлетая на форсаже. — Возможно, будь мы с тобой… ну… немного более… постоянными, что ли… я бы рано или поздно открылась тебе и другой своей стороной. Но по разным причинам мы такими не стали — и я не сделала этого. Что и привело меня к Горгасу Нестерио, стопроцентно исконному уроженцу Аталанты, человеку, все существование которого полностью подчинено местному образу жизни. Выходя за него замуж, я взяла на себя обязательства соблюдать традиции и социальные нормы моей родины. Не самые плохие обязательства для того, кто родился на Гелике. Они вполне удобны, как я уже сказала. Только, боюсь, не для имперского человека. Сегодня ты ощутил это на себе. Я покачал головой.

— Ты меня совсем запутала, — сказал я.

— Я почти договорила, — остановила она меня. — И если мне не удастся объяснить тебе то, что произошло сегодня ночью — и может произойти еще не раз, если мы будем продолжать встречаться, — плохо наше дело.

— Никогда, — возмутился я. Она улыбнулась.

— Никогда не говори «никогда», мой авалонский друг. То, что ты сказал сегодня — насчет того, что я напилась до такой степени, что любой нормальный имперский мужчина отвернулся бы от меня, — в Аталанте считается вполне приемлемым.

Я сделал попытку возразить, но она жестом остановила меня.

— Видишь ли, Вилф, — продолжала она, — я совершила сегодня большую ошибку. Впервые за все эти годы я рискнула смешать две культуры — с катастрофическими результатами. В душе я, боюсь, ожидала чего-то в этом роде. В знак уважения к тебе Горгасу стоило бы сегодня придерживаться имперских норм и обычаев. Увы, я просчиталась. Он так благоговейно боится тебя, что мог реагировать только как исконный житель Аталанты. И поверь мне, Вилф Брим, тебе была оказана большая честь.

— Ничего не понимаю, — в миллионный раз признался я.

— Я вижу, — кивнула она. — Вот почему наша с тобой дружба, возможно, целиком зависит от того, насколько терпимо ты сможешь себя держать, когда две наши культуры будут пересекаться — а это неизбежно произойдет. Горгас — хороший человек, Вилф. Он прекрасный, заботливый муж, преданно любящий меня. Он, конечно, не ультрасовременный межзвездный путешественник, но… — Она пожала плечами. — Для меня все могло обернуться и гораздо хуже.

— Не сомневаюсь, — беспомощно промямлил я.

— Ты, возможно, думаешь, что все это связано только с тремя быстро выпитыми бокалами э'ланда? Я кивнул.

— Ты, Вилф, производишь на Горгаса такое впечатление — ну как же, настоящий адмирал Имперского Флота, — что он ничего не может с собой поделать. В самый последний момент он спрятался за традиционные для Аталанты нормы мужского поведения, а я не посмела одергивать его при тебе. Он и так достаточно осрамился, а если бы я указала ему на его ошибку, это бы его окончательно добило.

— Но что же такого он пытался сделать? — спросил я.

— Оказать тебе самую большую честь, до которой мог додуматься, — ответила она.

— Честь? — удивился я. — Напоив тебя до такой степени, что ты не смогла приготовить обеда?

Она поморщилась.

— Нет, правда, — объяснила она. — Понимаешь, Горгас предлагал тебе меня… мое тело. Я — то единственное сокровище, которое он может предложить человеку, достойному — с его точки зрения — таких вещей, которые ему и не снились. Поэтому он пребывает в убеждении, что в настоящий момент мы с тобой занимаемся сексом, и я делаю все, что в моих силах, чтобы эта ночь осталась в твоей памяти. — Она слабо улыбнулась. — Ты должен чувствовать себя весьма польщенным, Вилф. Раньше он делал это лишь дважды.

Я закатил глаза.

— Лишь дважды? — переспросил я. Над головой снова грохотали взлетающие «Звездные Огни», но я их почти не слышал. — Ради Вута, Клавдия, как ты могла…

— Очень даже неплохо, — ответила она, глядя мне прямо в глаза. — Очень неплохо. Один из них даже высказал потом Горгасу свои комплименты. Не забывай, я была тогда «другой» Клавдией, так что проделала все, до чего смогла додуматься, включая, — она чуть покраснела, — кое-что из тех штучек, которые придумали мы с тобой вдвоем, Вилф Брим.

— Бог мой! — ахнул я, совершенно сбитый с толку.

— Я была хорошей женой, — сказала она. — Как была ею и сегодня ночью. Горгас очень гордился мной — а ведь это главное, не так ли?

На мгновение я зажмурился.

— Мне кажется, мне стоило бы воспользоваться такой возможностью, — простонал я.

— Ты бы сделал мне больно, поступи ты так, — возразила она и тут же ехидно улыбнулась. — Хотя с другой стороны, узнай Горгас, что мы этого не сделали, это причинит боль ему.

— Ты хочешь сказать, — сказал я, морщась, — что мне нужно делать вид, будто…

— Перестань, — перебила она меня. — Делай вид, какой тебе угодно. Можешь даже вспомнить кое-что из того, что мы проделывали много лет назад, если все-таки решишь соврать ему.

Я собрался было что-то ответить, но тут окна вдруг осветились ослепительными вспышками, лишив меня на мгновение дара речи от неожиданности.

— Орбитальные форты! — вскричала Клавдия. — На нас напали!

Спустя мгновение вспышки участились, потом еще — это открыли огонь наземные разлагатели. Теперь послышался и грохот выстрелов.

Сквозь канонаду я едва расслышал зуммер голофона.

Клавдия схватила трубку, нажала на кнопку «РАЗГОВОР», но круглый голографический дисплей остался темным — значит, разговор велся в приватном режиме. Сквозь грохот выстрелов до меня донесся голос Барбюса.

— Адмирал, вы здесь?

— Да, здесь!

— Я прислал за вами обоими глайдер, адмирал, — прокричал он. — Внизу, у подъезда!

Тут окна гостиной разлетелись тысячей осколков, а весь мир вокруг нас превратился в хаос из света и грохота…