Горстка рыбьих костей

Подъезжая к Фили, я посмотрел на часы и понял, что успеваю на пределе, даже возможно, опаздываю на пару минут. Странно, вроде бы целых пятьдесят минут оставалось, когда я покинул кофейню. Я открыл бумажник, там было четыре тысячи и мишура; я потрогал мишуру, стал припоминать, сколько стоил чай. Что-то было не так… Ах, да! Парень с губной гармошкой… Он еще покраснел, потому что я стоял напротив него и смотрел в его глаза, слушая мелодию. Долго стоял, слишком долго, вот он и покраснел под гнетом внимания…

На полотне стоял невысокий худой мужчина в сером летнем плаще и смотрел куда-то вдоль путей. Подойдя к нему, я понял, что он смотрит на медленно ползущий в нашу сторону путеизмеритель. Незнакомец, казалось, был так увлечен, что не замечал меня. Не оборачиваясь, он сказал тускло:

– Если бы вы опоздали еще на одну минуту, меня бы сбил поезд.

– Вы… могли бы отойти в сторону… наверное, – ответил я растерянно.

– Я пунктуальный человек. Встреча должна состояться там, где назначена. И я должен быть на месте встречи в установленное время.

– По-моему, пунктуальность не стоит жизни.

– А по-вашему, жизнь многого стоит? – вяло ответил он после паузы.

– Может быть, мы все-таки уйдем с путей? – сказал я; его манера меня раздражала.

– Конечно, уйдем, – ответил он и сделал два шага в сторону, – мы уйдем со многих путей , это я говорю вам как профессионал; мы всю оставшуюся жизнь только и будем заниматься тем, что уходить с различных путей.

– Я хочу есть, – ответил я, встав рядом с ним, – пойдемте в кофейню, я съем сандвич. Я толком не позавтракал.

– Что вы говорите? – прокричал он сквозь грохот и скрежет поезда; я сделал еще пару шагов назад, подальше от полотна, чтобы какой-нибудь вылетевший из-под стальных колес камень не пробил мне череп.

– Я хочу пойти в кофейню и съесть сандвич.

– Можете хотеть, а причем здесь я?

– Пойдемте сейчас перекусим. И заодно можем обсудить наши дела.

– Наши дела мы обсудим в моем фургоне, он припаркован вон там, – он показал пальцем вперед, на ту часть улицы, которую закрывал от нас поезд. Как только поезд проехал, он опустил руку, – а потом вы можете пойти в кофейню.

– Не уверен, что эта идея мне нравится… #8722; протянул я; человек в сером не вызывал у меня доверия; мне представилось, как я захожу в его фургон, а притаившаяся там больная собака бьет меня гаечным ключом по затылку.

– Что ж, пойдемте сначала посидим в кофейне и поговорим о пустяках, – неожиданно легко согласился он, – а потом вернемся в мой фургон. Время у нас есть.

В зале было немного посетителей, можно было уединенно сесть в углу, однако мой спутник предпочел круглый стеклянный столик рядом с большой студенческой компанией.

Прежде чем заказать себе два сандвича с ветчиной и самый крепкий кофе без сахара и сливок, я вежливо поинтересовался:

– Вы что-нибудь будете заказывать?

– Да, спасибо. Благодарю за угощение. То же, что и вы, #8722; ответил он спокойно и открыто, с насмешкой, посмотрел на меня… курносый, со складками в уголках губ и с голубыми глазами.

– Да, конечно, – улыбнулся я, – пожалуйста, четыре сандвича с ветчиной и два крепких… #8722; обратился я к официанту, но вдруг увидел – напротив меня сидело… Мне в голову ударила кровь, перехватило дыхание! В следующую секунду я обнаружил, что стою, уперев руки в столик, и не отрываю взгляда от…

– Что-то случилось? – поинтересовался мой собеседник, не изменяя выражения лица. – Что вы на меня так смотрите?

Мне стало стыдно за глупую выходку. «Чертов домик уже довел меня до галлюцинаций», #8722; подумал я. Но все-таки я решил кое-что проверить и сказал:

– Простите, просто правую коленку свело судорогой.

– Коленку? Ну да, и такое тоже бывает… #8722; долгая пауза, внимательный взгляд. #8722; С коленками, – и легкая улыбка; значит, он в курсе истории с домиком; интересные дела…

– Послушайте… – начал было я, но не смог сообразить, что я хочу сказать.

Я почувствовал, что уже не хочу есть, и перевел взгляд на безразлично глядевшего в сторону и немного сутулившегося официанта:

– Итак, четыре сандвича и два крепких кофе без сахара и сливок. Все.

– Давайте все-таки представимся друг другу.

– Да, конечно, – безразлично ответил он, не отводя от меня взгляда ясных голубых глаз.

– Меня… – я запнулся, – я… в смысле…

– Вот и я тоже, – усмехнулся он. – Теперь, наверное, нужно обменяться визитками, да?

– Нет, – раздраженно ответил я и добавил спокойнее, чтобы как-то замять неудобную ситуацию: – думаю, это будет лишним.

– И поэ…

Я не расслышал, что он говорил: раздался очень громкий смех из-за соседнего столика. Студенты радовались чему-то.

– Что вы сказали?

– Это неважно. Вы, кажется, хотели послушать разговоры студентов, – он еле заметно повел головой в сторону шумной компании.

– Да, – соврал я, чтобы хоть ненадолго уйти от тягостного общения с этим человеком, не снимающим серого плаща даже в кафе.

– Послушайте, послушайте. Я покурю пока, – он извлек из глубин плаща трубку и табакерку… – Вам хорошо слышно?

– Слышно?.. Вы о чем… а! да, хорошо… стало.

Я вдруг понял, что студенты говорят громче, и теперь можно четко различать фразы:

– Кого бы еще позвать?

– Да и так нормально сидим, вон Кирюха откалывает ого-го, да, Кирюх?!

Кирюха громко захохотал. Кажется, именно он производил основную часть шума в компании.

– Можно Федула позвать.

– И Серого.

Студенты замолчали: доставали мобильные телефоны. Когда у всех в руках уже были мобильные, последний нагнулся и стал рыскать в сумке, стоящей под столом. Тогда я разглядел, что на столе у студентов стоит большой кофейник и несколько порций мороженого. Разноцветного. Две девочки на дальнем конце стола, одна в зеленой кофточке, а другая в фиолетовом балахоне, положили мобильные телефоны рядом с кофейником, и остальные в компании тоже убрали аппараты. Студент, рыскавший в сумке под столом, достал мобильный и положил его на стол, тоже рядом с кофейником. На него как-то странно посмотрел сосед напротив, заставив этим взглядом заговорить:

– А помните, как Серый у Федула на дне нажрался и кричал потом из туалета, чтобы его отпустили!

Девушка в зеленой кофточке засмеялась, девушка в фиолетовом посмотрела на нее удивленно и тоже засмеялась. Шутник тоже засмеялся, потом засмеялись еще двое и еще один. Сосед шутника напротив, странно посмотревший на него, тоже улыбнулся. Посидел так с улыбкой, а потом сказал:

– Да.

– Прикольно было.

– Ага.

– Было прикольно.

Все замолчали. Кто-то стал наливать себе кофе. Последний из говоривших сменил тему разговора:

– Препод по экономике такой осёл, я просто в шоке.

– Точно.

– Он меня замучил.

– Тот еще перец, да!

Девушка в зеленой кофточке потянулась к мобильному телефону. Все посмотрели на нее.

– Ну что, приедут?

– Сергей сегодня с девушкой, #8722; тоном отличницы, отвечающей у доски, сказала она. #8722; а Федор подъедет вечером на Чистые, #8722; и стукнула пару раз длинными ногтями по столику.

– Понятно, – последовал кислый ответ.

Девушка в зеленом улыбнулась и посмотрела на всех, улыбнулась еще шире, потом улыбнулась еще немного шире и сказала:

– Скоро сессия. Что делать – прямо даже не знаю.

– Да уж, сессия. Выгонят меня, – развел руками громкий Кирюха, по-детски радостно улыбаясь.

– Не говори глупости, никого не выгонят, – успокоила его девушка в зеленом.

– И тебя, значит, не выгонят… – присоединилась девушка в фиолетовом.

– Видела я сережину девушку. Ну ничего особенного. Лучше бы с нами посидел, интересно бы время провел, пообщались бы.

– Да все ее видели, девушку. Не ты одна, – ответил ей парень, любивший странно смотреть на приятелей и приятельниц, и странно посмотрел на нее.

– Да, да, – быстро согласилась девушка в фиолетовом. – Я к тому, кого бы еще позвать?

– Что? Увлекательно? – спросил меня человек в сером плаще и выпустил густой клуб дыма… когда дым начал рассеиваться, я заметил, что столик за его спиной заняли трое полных мужчин лет сорока пяти в повседневных деловых костюмах.

– Нет, скорее отвлекательно. Мешает сосредоточиться, – ответил я и понял, что радуюсь возвращению к беседе с ним после погружения в мир студенчества, погружения в самые счастливые, насыщенные, интересные годы жизни, когда столько невероятного общения вокруг! Да, я радовался возвращению к беседе со странным человеком в сером плаще.

– На чем же это мешает вам сосредоточиться? На остывшем кофе и сандвичах? – и в этот момент я увидел, что чашка и тарелка перед ним пусты.

– Зачем вы сели рядом с этой шумной компанией, ведь мы могли устроиться в углу? – проигнорировал я вопрос.

– Я их просто не заметил.

– Как можно не заметить их. Посмотрите, как их много. И шумят они прилично. Они, кажется, не умеют говорить тихо.

– Машины тоже не умеют ездить тихо, однако вы мало внимания обращаете на них, когда гуляете по городу. Вы много ходите по городу в любое время года. Смотрите, воробьев на тротуарах, ветках и козырьках палаток очень много. Всегда. И все они одинаковые. И вы их не замечаете. Почему же вы замечаете… это явление природы?..

Я собирался с мыслями, чтобы ответить ему, но он после паузы продолжил говорить, и презрения ко мне я уже не слышал в его голосе:

– У меня даже есть подозрение, что это явление, где бы вы ни встретили его: в кинотеатре, за городом на пикнике, в кафе, в ночном клубе «Пристанище красного мотыля» или на скамейке в уютном дубовом парке посреди города с пивом и сухариками, – где бы вы ни встретили это явление, вы имеете дело не с уникальными, притом безмерно схожими единицами, а с проекциями единой сущности. Эту сущность можно было бы назвать богом юности или покровителем студентов. Какое название вам больше нравится?

– Ни одно, – отомстил я. – Лучше назвать его… коровьим выменем, – я порядочно удивился тому, что сорвалось у меня с языка.

– Интересно послушать? – бесцветным голосом спросил мой собеседник, внимательно изучая свою трубку.

– Пожалуй, – не стал скрывать я.

– Тогда возьмите себя левой рукой за левое ухо и потяните мочку в сторону.

– Не смотрите на меня так, я не шучу. Вот увидите.

На меня напала сонливость и апатия. Ничего не хотелось. Весь шум кофейни как бы отодвинулся вдаль… Дунул прохладный ветерок. Я вздрогнул и схватил себя за плечи… Нет, одеяла на мне не было. Я взялся за мочку уха и потянул в сторону, потянул еще и еще. Ухо вытягивалось, я почувствовал, как мочка в моих пальцах становится толще… продолжал тянуть.

– Все, все, хватит, – сказал мой собеседник. – Вполне достаточно.

Я ощупал свое ухо ладонью. Оно было размером, по крайней мере, с большой лист лопуха.

– Вы знаете наши условия, господа? – услышал я трескучий голос. Это говорил сутулый официант. – Блюда оплачиваются, как только я ставлю их на стол, а не в конце. Услуги также.

– Да, мы знаем, – нетерпеливо ответил мужчина в голубом костюме, белой рубашке и красном клетчатом галстуке. И мы готовы сделать заказ. Да, господа? – он посмотрел по очереди на своих товарищей поверх прямоугольных очков.

– Да, мы готовы, – подтвердили в один голос они. Один из них, в коричневом костюме, кремовой рубашке в легкую косую полоску и монотонном густо-оранжевом галстуке, поставил на стол большой кожаный портфель.

– Я внимательно слушаю вас, господа, – сказал официант и раскрыл блокнот.

– Мне принесите, пожалуйста, заплесневевший обветренный кусочек баклажана, – сделал заказ мужчина в голубом костюме.

– Мне горсть рыбьих костей, – попросил мужчина в коричневом костюме.

– Каких, – нашел нужным уточнить официант?

– Слегка обглоданных, трехдневной давности.

Третий мужчина, в сером полосатом костюме, светло-фиолетовой рубашке и полосатом же галстуке оттенков синего цвета, задумчиво посмотрел на официанта, сощурив глаза, и сказал после долгой паузы:

– Мне, пожалуйста, еле теплой воды с накипью в хрустальном бокале, триста тридцать два миллилитра.

– У меня к вам еще просьба. Почешите, пожалуйста, мой подбородок.

– Я не хочу больше этого слышать, – сказал я моему собеседнику. – И я не хочу ходить с этим огромным ухом. Даже если его никто не будет замечать.

– Тогда просто ударьте по уху щелчком пальца, желательно побольнее.

– Да, – сказал мой собеседник, и я непроизвольно вздрогнул. – такая необходимость существует.

Он глубоко затянулся, подержал дым и выпустил большое облачко, загородившее для меня его лицо и столик троих полных пожилых мужчин. Дым постепенно рассеивался, и сквозь его остатки угадывались очертания того странного столика. Сутулого официанта уже не было, не было и подноса. И не было большого портфеля. За столом сидели трое полноватых мужчин в повседневных деловых костюмах, лет сорока или сорока пяти, но точно не старше. На столе перед ними стоял графин с соком, прозрачный большой чайник зеленого чая, сандвичи; дымилась тарелка супа.

– Если бы на все и везде цена была обоснованной, – продолжил он свою мысль, – и лишь немного более высокой, чем диктует необходимость, человечество не смогло бы существовать. Психике человека нужен канал, чтобы выводить вовне порабощающие образы, страшные мечты и сладостные, но грязные фантазии. Эти вещи требуют разрядки. Также и в обществе – бессмысленные пристрастия, странности, желание вспыхнуть и быстро сгореть, желание нанести вред самому себе и своему положению в обществе – должны получать разрядку.

– Я, признаться, вас не понимаю, – ответил я. На самом деле я слушал невнимательно, я был занят тем, что ощупывал и мял со всех сторон свое ухо.

– Вы же знакомы с играми, вы должны понимать. Представьте, что вы предприниматель, и ваша дама так мечтает о великолепной, но очень дорогой машине. И вот вы работаете по четырнадцать часов семь дней в неделю, придумываете новые схемы развития бизнеса… короче, выкладываетесь на сто процентов. Скоро или, возможно, не очень скоро у вас на руках появляются нужные деньги, очень приличные деньги, и вы делаете женщине подарок ее мечты. Как вы почувствуете себя, если за день до покупки узнаете, что эту великолепную машину теперь можно купить по цене пакета чипсов?

– Мой мир будет разрушен до основания.

– Вам не привыкать.

– Я сейчас ответил на ваш вопрос.

– А я просто сказал фразу, – грустно улыбнулся собеседник, – нам пора бы идти обсудить мое предложение.

– Да, пожалуй. Но сначала я доем, с вашего позволения, и выпью вина. Вы хотите вина? #8722; мне чрезвычайно не хотелось идти к его фургону.

– Да, – ответил он. Я люблю хорошее вино.

Вино принесли как раз, когда я справился с сандвичами и остывшим кофе. Мой собеседник еще только поднял бокал и начал нюхать вино, а я уже выпил все залпом.

– Мы столько времени здесь сидели, куда же так торопиться теперь? – поинтересовался мой собеседник.

– Торопиться или медлить – это понятия, не связанные с тем, как быстро и какими глотками я пью вино, – ответил я, – они определяются количеством заказанных бокалов.

Я посмотрел на часы. Было уже три часа дня. Я пожалел о том, что согласился угостить этого человека, и пожалел о том, что заказал вино.

– Что ж, я кажется вас понимаю. Прошу у вас прощения, что отнял у вас так много времени. Вы могли бы утолить голод значительно быстрее, – он говорил и медленно наклонял бокал. – Тут многое сказалось: и шумная компания студентов, и трое полных мужчин, и моя назойливая трубка, – густое вино из его бокала полилось рубиновой струйкой на скатерть. – Видимо, табачный дым вызвал у вас такую сильную жажду, что вам захотелось вина. Я прошу у вас прощения за потраченное время.

С этими словами он перевернул бокал, и по всей скатерти расплылось красное пятно.

– Официант, – закричал я и ладонью стукнул по столу.

– До свидания, – сказал мой собеседник и сразу обратился ко мне. – Все, уходим, пойдемте поговорим о деле.

– И переведите свои часы на один час назад: они у вас чудовищно спешат, – прибавил он, когда мы выходили из кофейни.