Джордж Мюллер Биография

Из тьмы к свету

На холмах, которые тянутся вокруг древнего портового города Бристоля, в Англии, видна группа достроек, расположенных четырехугольником, самых замечательных во всем мире, не потому, чтобы всеразрушающее время не коснулось их, не потому, чтобы они пели хвалебные гимны их архитектору, но исключительно потому, что они являются ответом на горячие молитвы и веру того человека, кто был так беден, что и насущный хлеб приходилось нередко выпрашивать у своего Небесного Отца; того человека, у кого было мало друзей и среди них мало выдающихся; но который не жалея себя отдал себя великому делу заботиться о тех, кто не имели ни отца, ни матери. И чтобы это сделать, он не обращался за помощью к людям, а в смиренных молитвах ТОЛЬКО К БОГУ. Этот человек был ДЖОРДЖ MЮЛЛEP, которого без преувеличения можно назвать «современным апостолом Христианской церкви», а Адплейдовнские сиротские дома ещё долго будут свидетельствовать ' о Божьей благодати и заботе, котором он так охотно повиновался и служил. Эти дома там стоят как великие «памятники молитвы».

Джордж Мюллер по своей жизни причисляется к самым выдающимся людям, которые, только были выдвинуты христианской церковью в последнее время. Его сильная вера в Бога и молитва позволяли ему предоставлять Богу заботу не только о своих всех личных нуждах, но совершить ещё гораздо большее: собрать вокруг себя семью из 2.000 беспризорных сирот и позаботиться обо всем необходимом для них, одновременно сам, находясь в разъездах, как миссионер, до своего преклонного возраста. Когда читаешь жизнеописание этого великого мужа, то кажется, что открылась страница из истории первой церкви. Среди всеобщего ослабления веры в 19 веке и всех нападок врагов христианства поднимается тихая, уважаемая и смиренная личность Джорджа Мюллера, который, как маяк среди бушующего моря, указывает путь к тихой пристани и свидетельствует об истинном живом Христе.

Кто может определить то благотворное влияние, которое этот человек распространял на всех окружавших его людей. «Вся моя жизнь», он говорил, «есть ничто иное, как только служение Богу. Забота о сиротах была лишь средством достижения этой цели. — Моё сердце горело и обливалось кровью из-за этих сирот, и моим самым горячим желанием было дать им кров и стол, — во не это было главной побудительной причиной. Я хотел их воспитать хорошими людьми, но и это не все. Мое сердце жаждало их спасения. Но и это не было моей главной целью. Моей целью было — ПРОСЛАВИТЬ БОГА. Весь мир и церковь Божия должны увидеть, что и в наши дни Бог слышит молитвы, и что Бог такой же в своей силе и любви, каким Он был всегда, — и чтобы это воочию доказать всем, я пожертвовал всю свою жизнь».

Как проповеднику, пастору и филантропу, ему казалось, что к нему относится упрек Иисуса: «О, вы маловерные!» и хотел, чтобы это почувствовали и все его современники. На нём видно, как ДИВНО Господь своевременно пробуждает Своих слуг для особого служения. Многолетняя и полная трудов жизнь Джорджа Мюллера протекала как раз в то время, когда люди жаждали перемен. Наука делала крупные успехи, и многие убеждения и верования людей были глубоко потрясены. Многим уже казалось, что религия потеряла свою прежнюю власть на людские сердца, и в это время примерная жизнь Мюллера и его упование на Божьи обетования ободрили многих. Вся его жизнь и труды вместе взятые, начиная от дней юности, проведенных в греховной слепоте, где он Богом совершенно не интересовался; дальше, его обращение и отъезд из родной Пруссии в Лондон, и вся его деятельность потом показывает Божию близость к людям, и этим предостерегает всех неверующих и подтверждает, что ничто не может похитить или ослабить простую веру искренне обращенного к Богу человека.

Разнообразные переживания этого человека и все его мысли будут ценны для всякого, желающего ходить в свете. Сохраняя перед глазами эту цель, мы и попытаемся описать жизнь Джорджа Мюллера, придерживаясь его собственных рассказов и глядя на его труды, путешествия и суждения. Мы не намерены критиковать его жизнь или разукрашивать, но постараемся передать ее' так, как она протекала на самом деле.

Джордж Мюллер родился в Кронштадте, в Пруссии, 27 сентября 1805 года. Года четыре спустя его родители переселились в Геймерслебен, где отец устроился акцизным чиновником. Первые годы мальчика не обещали ничего хорошего. Свою молодость он провел во зле, в страстях и удовольствиях, которые, если сопоставить с его позднейшей жизнью, полной самоотвержения и смиреной любви, — являются резким контрастом. «Наш отец», он пишет, «нас, воспитывал по-мирскому. Он давал нам много карманных денег, прежде чем мы научились их разумно тратить. Он давал нам деньги не с тем, чтобы тратить, но чтобы мы научились беречь их. Результатом было то, что мы с братом погрязли во многих грехах. Я швырял деньги с детской наивностью, и когда отцу вздумалось изредка проверять наши сбережения, то я старался обмануть его, представляя ложный отчет, или не указывая всего, что я получил, или же утверждая, что денег у меня больше, чем на самом деде. Мне еще не было и 10 дет, но я уже воровал у отца казённые деньги. Однажды, после того, как отец несколько раз обратил внимание на то, что денег у него не хватает, он поймал меня на месте преступления. Он оставил деньги при мне на столе, а сам, на короткое время, вышел. Я взял немного денег и спрятал под пяткой в башмаке. Отец, вернувшись и снова проверив деньги, сразу же обнаружил недостачу, обыскал меня и, понятно, нашел похищенное. Хотя я, как и в других случаях до этого, не остался без наказания, но это меня не исправило, и у меня в мыслях было лишь одно, что в следующий раз надо украсть так, чтобы не поймали. Так что это не был последний раз, когда я пустил в ход свои пальцы».

Между 10—11 годами отец послал его в Гальберштадтскую гимназию, чтобы приготовить в университет, так как отец хотел, чтобы Джордж стал лютеранским пастором. «Не потому», добавляет Мюллер, «чтобы я этим служил Богу, но чтобы легче зарабатывать хлеб». Про то время Мюллер пишет следующее: «Время свое я проводил за учебниками, романами и, будучи еще совершенно молодым, впал в самые грубые грехи. Так продолжалось до 14 года, когда внезапно умерла моя мать. В эту самую ночь, когда она навеки закрыла свои глаза, я, не предполагая этого, играл с товарищами в карты до 2-х часов ночи, и в следующий день, хотя это было воскресенье, мы отправились в винный погребок, и потом пьяный отправился домой. На другой день я отправился на предконфирмационные занятия, к которым отнесся поверхностно и без внимания. Вернувшись, домой, я застал отца, который приехал за мною и братом, чтобы повезти на похороны матери.

Эта великая потеря, все же, не оставила на мне глубокого следа. Я опускался все ниже и ниже. Три или четыре дня до конфирмации я совершил грубый грех против нравственности, а в последний день меня повели в боковую комнату к пастору, чтобы исповедать все свои грехи. Но все это я сделал поверхностно и самого пастора обманул, передав ему лишь 12-ую часть того, что мне дал для пастора отец. С таким сердцем, без раскаяния, молитвы, без веры и совершенно не зная пути спасения, я принял конфирмацию и участвовал в Вечере Господней. Это было в первое воскресенье после Пасхи 1820 года. Все же я немного чувствовал торжественность конфирмации, и в этот день после обеда и вечером не выходил из дома, пока другие, вместе со мною конфирмованные, проводили время на улице. Я решил оставить свои прежние грехи и прилежно взяться за учение. Но так как я не брал силы у Бога и полагался только на себя, то из этого ничего не вышло, и я опускался всё глубже.

«1821 год до середины лета я провел, частично учась, но больше увлекшись игрой на рояле, гитаре, читая романы и посещая питейные заведения. Хотя часто думал начинать новую жизнь, но вскоре все это забывал. На греховные удовольствия я часто тратил все свои деньги, так что часто оставался без куска хлеба. Однажды, я, будучи голодным, даже украл кусок черного хлеба у солдата, который квартировал в том же доме. О, как горько и весьма горько служить сатане уже в этой жизни».

В 1821 году в середине лета его отец получил новую должность в Шенбеке, недалеко от Магдебурга, тогда и молодой Мюллер перешел из Гальберштадтской школы в другую. Он надеялся, что, расставшись с плохими прежними товарищами, он сможет вести лучшую жизнь. Отец был с ним согласен и разрешил ему остаться в Геймерслебене до Михайлова дня. За это время oн присматривал за ремонтирующимся домом отца. Пришел Михайлов день, и он уговорил отца разрешить ему остаться здесь еще некоторое время, обещав изучать классиков под руководством пастора, д-ра Нагеля. «Я жил», он рассказывает, «в отцовском доме. За мною почти никто не присматривал, и в моем распоряжении были довольно крупные деньги, которые я должен был взыскивать с должников отца. По старой привычке, я тратил добрую долю из этих денег, которые получал под расписки, а отцу врал, что я денег не получал».

В ноябре он переселился в Магдебург, где б дней провел в сплошном грехе. Потом поехал в Брауншвейг, где остановился в очень дорогой гостинице, пока не вышли все деньги. Так прожив все, он поселился у своего дяди, но тот, видя его распутную жизнь, попросил его оставить его дом. «Тогда я ушел без гроша в кармане», продолжает Мюллер, «и поселился в другой гостинице, недалеко от Брауншвейга, где провел ещё неделю, живя на широкую ногу. Но хозяин гостиницы скоро догадался, что я без денег, и предложил мне уплатить по счетам. Мне пришлось заложить лучшую одежду, и этим еле спасся от тюрьмы. После этого, я прошел шесть верст пешком до Вольфенбиттеля, остановился там снова в гостинице и начал кутить, как будто у меня много денег. Проживши так два дня, я уже стал размышлять, как бы лучше мне скрыться, так как закладывать уже было нечего. Но окна моей комнаты были слишком высоко, и потому о ночном побеге нечего было и думать. На третий день, выйдя со двора, я стал убегать. Служители гостиницы, по-видимому, уже мне НЕ доверяли и, наблюдая за мною, обнаружили мой побег. Меня остановили, и мне пришлось вернуться. Хотя я чистосердечно во всем сознался и обрисовал свое безвыходное положение, но это не помогло. Меня арестовали и под конвоем двух солдат отправили в полицию. Так как меня приняли за бродягу или за вора, то допрашивали целых три часа, а потом отправили в тюрьму. Будучи 16 лет от роду, я теперь находился вместе с ворами и убийцами, и со мною обращались так же, как и с ними. День и ночь я находился в запертой на ключ камере. О побеге нечего было и думать. Вода питьевая здесь была такая, что в первый день я до неё не дотронулся. На другой день уже немного попил её. На третий день съел всю отпущенную мне порцию пищи. А в следующие дни я был бы доволен, если бы порцию увеличили. Я попросил надзирателя дать мне Библию, не с тем, чтобы размышлять о ее наставлениях, но чтобы коротать время. Но Библию мне не дали. В таком положении я теперь находился одинокий, без книг и труда, за железной решеткой. В следующую ночь я был разбужен щелканьем замка и визгом открываемой двери, и когда я вскочил с постели, то обратил внимание, что в мою камеру вошли три человека и старательно осматривали решетки на окне, чтобы убедиться, нет ли возможности убежать. Несколько дней спустя я узнал, что в соседней камере находится вор, и я начал с ним разговор, насколько позволяла на то разделявшая нас толстая стена. В скором времени, к моему удовольствию, мой сосед был переведен в мою комнату. Теперь мы все время проводили, рассказывая, друг другу свои шалости, при этом я рассказывал не только то, что совершил на самом деле, но и то, что не совершил, чтобы показать ему, что я настоящий «герой». Но через дней 10 или 12 мы поспорили, и наше положение стало еще хуже, так как целыми днями мы друг с другом не разговаривали».

Мюллер просидел в тюрьме с 18 декабря до 12 января 1822 г. Отец позаботился об его освобождении, прислав столько денег, чтобы покрыть долг в гостинице и покрыть расход на дорогу домой. После возвращения в отцовский дом Мюллер был родителями строго наказан, и уже казалось, что все эти горькие переживания на нём оставили благоприятные следы. В 1822 году, в октябре он снова поступил в школу в Нордгаузе, где пробыл два с половиной года, усиленно изучая классиков, историю Франции, «немецкую литературу и проч. Он жил на квартире директора школы, который уважал его за хорошее поведение. Он ежедневно вставал в 4 часа. как зимой, так и летом, и все время до 10 часов вечера проводил в усиленных занятиях. За его усердие директор даже выставлял его образцом перед другими учениками. «Но», он говорит, «в то время, когда я от своих товарищей принимал внешнее уважение, я и не думал о Боге, жил в тайных грехах, почему скоро заболел и был вынужден провести в постели 13 недель. Находясь на одре болезни, я не каялся, хотя и не был совершенно недоступен влиянию религии. Но Слово Божие читать я и не думал. У меня было около 300 разных книг, но Библии ни одной. Сочинения Горация, Цицерона, Вольтера и Мольера я безусловно уважал гораздо больше, чем ту книгу, через которую говорил Дух Святой».

Чтобы знать, насколько, он был испорчен, расскажем его проделку перед отъездом из Нордгауза. Живя распутно, он наделал столько долгов, что не знал, кик их покрыть. Получив деньги и нарочно их, показав своим товарищам, он пустился на обман и в один день рассказал, что деньги эти у него украли. Чтобы это доказать, он у своего чемодана сломал ключ и поломал футляр гитары, и даже не застегнувшись, прибежал в квартиру директора и, притворившись крайне перепуганным, с плачем заявил, что у него украли деньги. И, как он ожидал, ему не только выразили всеобщее сочувствие, но товарищи даже сложили ту сумму, какая, по его словам, была украдена. Ссылаясь на это происшествие, теперь он мог просить своих заимодавцев не быть к нему слишком требовательными. Директор, по-видимому, все же чувствовал, что здесь не без обмана, и хотя не мог этого доказать, все же ему больше не доверял.

В 1825 году Мюллер оставил университет с похвальным листом и получил право выступить с проповедью в лютеранских церквах. В это же время он при- шёл к сознанию, что если не изменит свое дурное поведение, то его деятельность как пастора не будет иметь успеха. Но эти благие намерения мало помогли, чтобы исправить мирской образ жизни юноши. Живя на воле, он снова стал повторять прежние грехи, несмотря на то, что был с богословским образованием. Истратив все свои средства, он наконец, заложил свои часы и одежду.

В один день, прожигая жизнь в одном из трактиров вместе с другими безумствующими студентами, он встретил своего прежнего школьного товарища Бета, которого раньше не любил из-за его благочестивой жизни. Теперь Мюллер хотел подружиться с ним, чтобы тот помог ему жить более честно. Бет тоже был рад вести с ним дружбу, чтобы попасть в более веселое общество. «Так мое неразумное сердце было снова обмануто», восклицает Мюллер. «Но Бог, по Своей неизреченной любви, все же использовал Бета во благо мне и при том таким путем, как я этого и предполагать не мог; он был во благо мне не только в земной жизни, но и для вечности».

В 1825 году Мюллер снова заболел из-за своей распущенной жизни. Но после этого он стал себя вести гораздо лучше, главным образом, потому, что у него не было денег. В августе месяце, он с Бетом и с другими студентами 4 дня кутил, а необходимые деньги достал, заложив свои вещи. Потом им пришла в голову мысль сделать поездку в Швейцарию. Но для этого у них не было ни паспортов, ни денег. «Устранить эти препятствия, было поручено мне», говорит Мюллер; паспорта получили таким путем, что подделали письма отца, а деньги собрали, заложив все свои вещи, в том числе и книги». Так эти бездельники добрались до вершин Альпов через Эрфурт, Франкфурт, Гейдельберг, Штутгардт, Цюрих и на обратном пути посетили Констанц, Ульм и Нюрнберг. Всего в пути они провели 43 дня, больше пешком. «В этом путешествии я был настоящим Иудой», говорит Мюллер, «потому, что мне был вверен общий кошелек., а я, будучи вором, устроил так, что мне это путешествие стоило лишь две трети того, что уплатили мои товарищи. Когда вернулся домой, мне пришлось много врать и сочинять, чтобы удовлетворить вопросы относительно моих путевых расходов, но и на этот раз ложь мне плохо помогла».

Но потом произошла перемена — великая перемена. Тучи, омрачавшие его жизнь, начали рассеиваться, когда приближался его 20 год. Так глубоко погрязший в грехе и разврате превратился в честного и искреннего слугу Божьего. До этого у него не было Библии, и уже много лет он туда не заглядывал. Церковь он посещал, но очень редко, к причастию он также шел: только два раза в год, но и то по обычаю лишь. Проповеди он давно не слышал. Да и не встречал он такого человека, кто бы всем сердцем старался жить по слову Божию. Все же, пришло время, когда у него открылись глаза, и его шаги были направлены к узкому пути. Однажды после обеда он совершал прогулку со своим другом Бетом, и в разговоре Бет сказал ему, что намерен пойти на христианское домашнее богослужение, которое происходило на квартире одного верующего купца, Вагнера. Из этого разговора Мюллер узнал, что на этих собраниях читают Библию, поют, молятся Богу и читают из сборника проповедей. «Как только я это услышал», говорит Мюллер, «у меня на сердце было ощущение, что как будто я нашел то, что искал всю свою жизнь. Я сразу же выразил свое желание пойти вместе со своим другом, но он, зная мой мирской образ жизни, неохотно соглашался взять меня с собой, думая, что я на таком собрании не найду ничего особенного». Как бы то ни было, Мюллер попал на это собрание, и хозяин дома встретил его с такой сердечностью, которая никогда, не изгладилась из его памяти. «Приходите, когда только Вы хотите», говорил приветливый хозяин, «мой дом и мое сердце будут всегда открыты для вас». Собравшиеся спели один гимн. Потом один из них, по имени Кайзер, который позже Лондонским Миссионерским Обществом был послан в Африку миссионером, преклонил колена и молился, чтобы Бог благословил это собрание. Эта коленопреклонённая молитва произвела на Мюллера такое впечатление, что ЕМУ показалось, будто открываются золотые врата неба. Только в вечности откроется все то счастье и слава, которую он ощущал в эти минуты. Здесь совершилось обращение того человека, который потом стал благословением для многих тысяч. «Это преклонение колен», рассказывает сам Мюллер, «тронуло меня до глубины души, потому что я отроду не видел никого, кто бы так молился, и сам тоже никогда так не молился».

Еще прочитали главу из Библии и ОДНУ проповедь, спели другой гимн. и собрание кончилось. Молодой студент по пути домой ощущал в своей груди пламя до того неизвестного ему счастья. «Всё же», он говорит ''если бы кто меня спросил о причине моей радости; я не смог бы дать ясного ответа''.