"Повести и рассказы" - читать интересную книгу автора (Аверченко Аркадий)Глава XVI НЕБО ХМУРИТСЯ. БУРЯ. ГРОМОВ В ОПАСНОСТИ— Что это вы тут сидите в одиночестве? — раздался над пыльной поникшей девицей музыкальный голос Громова. Девица вспыхнула и оживилась. — Так, знаете. Я люблю одиночество. — Одиночество развивает меланхолию. А молодая хорошенькая девушка не должна быть меланхоличной. — Удивительно, — кокетливо поежилась барышня. — Все вы, мужчины, говорите одно и то же. — Но ведь мужчины же не виноваты, что вы хороши. Миллионы людей говорят, что солнце прекрасно. Разве они надоели солнцу своими восторгами? — Куда вы сейчас спешили? — зарделась барышня. — В ту комнату. Там висят хорошие картины. Хотите посмотреть? — Но там, кажется, никого нет! — А вы боитесь меня? — О, я ведь знаю вас, мужчин… Хотя, впрочем, вы кажетесь мне порядочным человеком. Пойдемте. Она встала и уцепилась рукой за локоть Громова с такой энергией, с какой утопающий среди открытого моря хватается костенеющими руками за обломок мачты. — Вот вам картины, — благодушно указал Громов. — Видите, какие. — Да, хорошие, — подтвердила барышня. — Если бы я был художник, я написал бы с вас картину. — Что же вам так во мне нравится? — спросила барышня, поправляя дрожащей рукой вылезшую из невидимого тюфяка паклю на голове. — Какие волосы! — дрожащим от страсти голосом прошептал добрый до самоотречения Громов. — Ваши губы… О, эти ваши губы! Я хотел бы крепко-крепко прильнуть к ним… Так, чтобы дух захватило. О, ваши розовые губки!.. — Вы не сделаете этого, — пролепетала барышня, закрывая лицо руками. Это было бы так ужасно!.. — Я не сделаю? О, плохо же вы меня знаете! Страсть клокочет во мне… Я… Он безо всякого усилия оторвал от лица руки барышни, запрокинул ее голову и — действительно впился своими горячими красными губами в ее бледные увядшие губы. — Что вы делаете, — прошептала барышня, обвивая руками шею Громова. Что ты делаешь, мой дорогой… как тебя зовут?.. — Васей. — …дорогой Вася… Разве можно позволять себе это сейчас? Потом, после свадьбы… Когда мы останемся вдвоем. Громов вдруг обмяк, обвис в цепких объятиях, как мешок, из которого высыпался овес. — Свадь… ба? Какая свадьба? — Наша же, глупенький. Имей в виду, что до свадьбы я позволю тебе целовать только кончики моих пальцев… — По… чему свадьба?! Я не хочу… Девица вдруг откинулась назад и с пылающим лицом воскликнула тоном разгневанной королевы: — Милостивый государь! Я — девушка… И вы меня целовали. Вы мне говорили вещи, которые можно говорить только будущей жене!! Колени Громова сделались мягкими, будто были набиты ватой. — Я… больше не буду… Простите, если я что-нибудь лишнее… позволил. Девица толкнула его на диван, сама уселась рядом и, прижав свое пылающее лицо к его щеке, миролюбиво сказала: — Лишнее? Почему лишнее? Если человек любит — ничего ни в чем нет лишнего… С глазами, устремленными в одну точку, застыл на месте неопытный благотворитель Громов. А она терлась щекой о его плечо и шептала на ухо: — Ах, какое у нас будет гнездышко. Я уже сейчас вижу его… Прямо из передней — столовая. Налево твоя комната. Направо гостиная. Ты голубой цвет любишь? Голубая. Ты знаешь?.. Я думаю обойтись одной кухаркой: стирать пыль или какие-нибудь другие мелочи я буду делать сама. Правда? О, я не разорю тебя, не бойся. И нежным поцелуем в потускневший, закатившийся, как у недорезанной курицы, громовский глаз она закрепила это заманчивое обещание… |
||
|