"Желания Элен" - читать интересную книгу автора (Сандерс Лоуренс)20Свет в спальне не горел; только полоска света, пробивавшегося из полуоткрытой двери в гостиную, рассеивала царящий в спальне полумрак. С трудом можно было различить плакат на стене, на котором было написано одно слово: ЛЮБОВЬ. Элен Майли, одетая, сидела на полу, прислонившись к спинке кровати. Она курила сигарету, стряхивая пепел прямо на пол. На ней были ее очки в роговой оправе. Она была простужена: то и дело шмыгала носом и утирала его рукой. Она наблюдала, как Гарри Теннант ходит взад и вперед по комнате: руки глубоко засунуты в карманы, печальные глаза смотрят в пол. Время от времени на него падала полоска света из гостиной. Один раз он остановился перед плакатом со словом «любовь», внимательно посмотрел на него и опять принялся ходить. – В чем дело, Гарри. – Ни в чем. Ни в чем. – Тебя что-то беспокоит. Я же вижу. – Я понимаю, сегодня у тебя никудышная компания, милая. Извини. Дело в том… Черт, я не знаю. – Может быть ты заразился от меня простудой? Сейчас многие болеют. Он посмотрел на нее и мягко улыбнулся: – А может быть у меня рана в душе? – Что? – Рана в душе? – Что это значит? – А-а… ничего. Я просто каламбурю. – Что я могу для тебя сделать? – встревоженно спросила она. – Я могу что-нибудь для тебя сделать? Он покачал головой. – Нет, малыш. Но я благодарен тебе. – Хочешь лечь в постель? Хочешь, чтобы я разделась? Он попытался рассмеяться. Он подошел к кровати, сел рядом с ней, взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. – Элен, ты просто прелесть. Ты думаешь, что если погрузить моего малыша в твою теплую норку, то это решит все проблемы? – Это всегда решает мои проблемы, – упрямо ответила Элен. – Большинство из них. Гарри положил руку на ее обнаженное колено. – Видишь это? – Что? – Вот это. – Мою коленную чашечку? – Да, – кивнул он. – Когда ты идешь мне навстречу, я вижу эту мышцу, вот эту, над твоей маленькой розовой коленной чашечкой; я вижу, как она сокращается и увеличивается, когда ты идешь. Это самое сексуальное зрелище, которое я видел в жизни. – Ну, ты даешь, – рассмеялась она. – Да, наверное. Но сегодня на улице я поймал себя на том, что смотрю, как сокращается эта мышца у каждой идущей мне навстречу женщины. Гарри – сексуальный извращенец. На следующий год меня будут возбуждать локти. Он встал и опять заходил по комнате. Он то появлялся на фоне пробивающейся из гостиной полоски света, то исчезал, погружаясь в полумрак. Белое-черное, белое-черное. – Прошлой ночью у нас был большой спор, – сказал он ей. – Именно большой. Мы были близки к тому, чтобы подраться. Он решил съехать. Когда я проснулся утром, он паковал вещи. Мы ничего не сказали друг другу, но я думаю, он съедет. – Из-за чего вышел спор? – Ему совсем нет необходимости съезжать. В этой квартире хватит места нам обоим. Мы можем друг с другом не разговаривать. Боже, малыш, он же родился в этой квартире. Мы не смогли отвезти маму в больницу вовремя, и он родился прямо там. Это его дом. И теперь он съезжает. Его не будет, когда я вернусь, я знаю точно. – Из-за чего вышел спор? – спросила она опять. – О… обычное дело. Из года в год одно и то же. Его интересует, когда я собираюсь что-нибудь сделать для нашего народа. Так он и говорит: »…для нашего народа». – Делать что, Гарри? – Работать с ним во всех этих организациях. Писать для них. – Писать что? Хочешь сигарету? – Да. Хорошо, спасибо. Он остановился, чтобы взять у нее сигарету и зажечь спичку. Она поразилась тому, каким предстало его лицо, освещенное спичкой. Искаженное, угловатое… – Ну… он хочет, чтобы я писал письма, статьи, прокламации, уставы, плакаты… и тому подобное. – А ты этого делать не хочешь? – Малыш, я хочу это делать. И еще я хочу летать и ходить по воде. Разве тебе никогда не доводилось хотеть того, чего ты не можешь? – Не знаю, – ответила она слегка изумленная. – Может быть. Сейчас уж не припомню. Чаще всего я делаю то, что мне хочется. – Ты счастливая. – Наверное. Что же ты сказал своему брату? – Я сказал ему правду. Сказал, что во мне этого просто нет. Расовые проблемы просто не трогают меня. Мне совсем неинтересно. Я знаю, что это моя вина. Но тут уж ничего не поделаешь. – И что твой брат сказал на это? – Он сорвался. Я говорил тебе, что все это много для него значит. В этом вся его жизнь. Я говорил тебе, что несколько лет назад ему разбили голову?.. Да, наверное говорил. Ну вот, тогда он принялся обзывать меня. – Обзывать? Ты хочешь сказать, что он ругался? – Нет, не ругался. Он обзывал меня дядей Томом и другими обидными именами. Понимаешь, в том смысле, что я продался. Черт! – Ладно, не расстраивайся так, Гарри. – Он сказал мне, что я считаю себя белым. Сказал, что я витаю в облаках. Сказал, что мне лучше поскорее вернуться на землю, иначе рано или поздно со мной случится что-либо скверное. – Что-нибудь скверное? – Он сказал, что меня поставят на место. Дадут мне понять, что я ниггер. И мой брат сказал, что это меня сломит. Сказал, что лучше оставить фантазии и понять наконец, кто я на самом деле. Неожиданно он нагнулся и посмотрел в окно. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел вниз. – Снег все идет, – сказал он. – Но меньше. Похоже, там холодно. Ничего хорошего. Элен скинула туфли. Перебралась с ногами на кровать, прислонилась спиной к спинке кровати. Подобрала колени и обхватила их руками. Положила подбородок на голые коленки и почувствовала маленькую мышцу, о которой говорил Гарри. – Гарри, должна тебе сказать, что я не тот человек, с которым стоит говорить на эту тему. Я правда об этом ничего не знаю. Наверное, мне следовало бы знать. Наверное, мне следовало бы читать передовицы газет. Но расовые проблемы, политика, Вьетнам и полеты на Луну – все это меня не трогает. Я любила Джона Ф.Кеннеди; он был такой симпатичный. Боже, я плакала, когда его убили. Но все остальное… все остальное меня просто не интересует. Меня волнует работа, личная жизнь и мое будущее. Остальное меня не трогает. У меня многие вызывают жалость, мне жалко всех… Это не так-то легко. Я хочу сказать, быть живым не так-то легко. – Я знаю, малыш. Я прекрасно это знаю! Мне холодно. Потрогай мои руки… Он подошел к Элен и остановился перед ней. Она взяла его руки, поднесла их к своим щекам. – Боже, милый, да ты совсем замерз. Давай, залезай под одеяло. На минутку, только чтобы согреться. – Да. Ладно. Я замерз. Одежду снимать не будем. Просто полежим немного под одеялом, пока я не согреюсь. Он снял ботинки. Она взбила подушки, расправила простыню и постелила одеяло. Они забрались в кровать, одетые и прижались друг к другу. Их шепот разносился в полумраке спальни. – Ты дрожишь, дорогой? – спросила она. – Немножко. Не знаю, что со мной такое. Вдруг мне стало очень холодно. – Ты сейчас согреешься. Придвигайся поближе. Прижмись ко мне ногами. – У меня ноги как лед, малыш. – Ничего. Прижимайся. Вот так. Как теперь? Лучше? Они лежали, обнявшись. Спрятавшись от всего мира. Она придвинулась еще ближе к нему. – Гарри. – Что? – Ты хочешь? – Чего? Я… – Дай, я попробую. – О, Элен, Элен… Я не могу передать, как ты дорога мне. – Ш-ш-ш… Не говори ничего. Она провела ладонями по его телу. Он потянулся к ней, но она оттолкнула его руки. Она относилась к этому серьезно. – Теперь я ничего не вижу, – заворчала она. – Хорошо. Это хорошо. На меня не надо смотреть. Он закрыл глаза, и теперь только Господь Мог мог видеть их. Элен делала все, что могла. Она представила себе, что они на необитаемом острове. Одни на всем белом свете. Но ничего не вышло. – Ничего не выйдет, – сказал он. – Не думай ни о чем. Предоставь дело мне… Но ничего не получилось: так иногда бывает. Молнию заклинило на его брюках. У нее затекла левая нога. Потом ей нестерпимо захотелось чихнуть. У него забурчало в животе. А еще – жара под одеялом. Пот. И никакого движения, ничего. Тщетные усилия. – Перестань, – громко сказал он. – Ничего не выйдет, малыш. Ничего не выйдет. Он откинул одеяло, сел и потер лицо ладонями. Элен Майли осталась под одеялом. Она сняла еще влажные очки и положила их на столик у кровати. Она лежала и наблюдала за тем, как он меряет шагами комнату. Его длинная тень неясно скользила по стенам. – Забавно, – проговорил он наконец. – Очень забавно. – Что забавно? – Я. С каждым днем я становлюсь все более и более белым. Теперь вот его не могу поднять. – Гарри… – О, боже, – выдохнул он. – Ну и ну. Это просто что-то. – Гарри, да мало ли что может быть. Простуда. Грипп. Вирус. – Или как я сказал – рана в душе. – Что ты собираешься делать? – Делать? Не знаю. Что-нибудь. Придумаю что-нибудь. Она выбралась из-под одеяла. Села на край кровати, ногами касаясь пола. Попыталась прикурить сигарету, но руки тряслись, и ничего не вышло. Спичка погасла. Она сломала сигарету и бросила ее на пол. Согнувшись, опустив голову, она обхватила себя за плечи. Гарри подошел к ней и мягко положил ладонь ей на голову. – Элен, что ты делаешь? Ты плачешь? Господи боже мой, ты плачешь из-за меня? Она всхлипнула. – Я плачу из-за нас. Из-за всех нас. – О, малыш, малыш, – проникновенно заговорил он. – Все не так плохо. Перестань. Перестань плакать, слышишь? Мы прорвемся. Так ведь всегда было, верно? Со мной все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю. Все будет в порядке, Элен. – Гарри, ты обещаешь? Все будет хорошо? – Конечно. Перестань плакать… Он сел на кровать рядом с ней, положил руку ей на плечо и привлек ее к себе. Постепенно ее плач стих. Она положила ему голову на грудь. Она прижалась к нему, как испуганная маленькая девочка прижимается к отцу в поисках защиты. Он коснулся ее лица. Он вытер пальцем ее слезы, погладил тугие завитки ее волос, дотронулся до ее губ, подбородка, шеи. – О, господи, – вздохнула она. – Столько всего навалилось. – Дело в том, – заявил он, – дело в том, что нам никогда не дадут еще один шанс. Понимаешь? Когда становишься старым, то понимаешь, что делал в жизни не так, и только тогда знаешь, как надо делать. «В следующий раз сделаю лучше», – говоришь себе. Но следующего раза не будет. Или ты делаешь все с первого раза правильно или ты – конченый человек. Я прав? Да, я прав… Они сидели на краю кровати, спрятавшись от мира в объятиях друг друга и все еще дрожа… |
|
|