"За Хартию" - читать интересную книгу автора (Триз Джефри)

Глава шестнадцатая Мщение мчится по горам

Перезвон копыт, черная тень в лунном свете.

Пистолет Тома прогремел в ночной тиши, и они слышали, как пуля ударилась в стену.

- Лошадей! - закричал Беньовский. - Будь он проклят, он взял моего Соболя! Но мы его...

Конца фразы никто уже не слышал. Поляк ринулся в коридор, шаги его загромыхали вниз по лестнице. Оба мальчика последовали за ним мимо заспанных мужчин, отворявших двери, чтобы узнать, в чем дело.

Лошади не спали; они переминались с ноги на ногу в своих стойлах. Беньовский проворно оседлал одну из них. Оуэн отстал от него на минуту, не более, но Том, непривычный к сельской работе, провозился долго. Когда он наконец выехал на дорогу, беглец и преследователи уже скрылись.

Гонт гнал коня на юг. Он рассчитывал, что время, которое он выиграл на старте, и превосходный конь дадут ему возможность оторваться от погони и достичь Абергавенни, а там он в безопасности.

Беньовский понимал это и проклинал свою беззаботность: как он мог оставить в конюшне лучшую лошадь, да еще оседланную, словно специально, чтобы негодяю не составило никакого труда украсть ее! Оставалась только одна надежда: как и все моряки, Гонт был плохим наездником.

Даже на Соболе он ехал не быстрее, чем Беньовский, который погонял своего коня то лаской, то шпорой, то словом и не давал предателю увеличить разрыв.

Они мчались галопом вдоль спящей долины. Далеко впереди - Гонт, пригнувшись к шее скакуна, а следом, один за другим, - трое преследователей. Высокие скалы обступали с обеих сторон дорогу, сверкающую реку и узкую полоску берега.

Оуэн сидел в седле, подобравшись, как жокей. Крупный гнедой жеребец, на котором обычно ездил Гонт, казалось, не чувствовал маленького всадника и мчался во весь опор. Вскоре Оуэн нагнал поляка, и теперь они мчались рядом, молча, не спуская глаз с мелькающего впереди пятнышка.

Беньовский вынул пистолет, прицелился с таким спокойствием и тщательностью, как будто бил по мишени, и спустил курок.

Промах! Они слышали злорадный вопль беглеца. Видно было, как он повернулся в седле, сверкнуло пламя выстрела, и пуля просвистела где-то рядом.

- Если б только заставить его свернуть! - пробормотал сквозь зубы поляк. - Так он доведет нас до самого города.

- Пожалуй, я знаю, что надо делать. Видите тропинку, вон ту? Она идет через гору, и если б я мог по ней пробраться, то пришел бы в Крукорни раньше его.

Беньовский поглядел с недоверием:

- На этой тропинке сломаешь шею. И, прежде чем на нее попадешь" надо еще переплыть реку...

- Мы должны его остановить! - Лицо Оуэна было бледным и решительным. - А вы пока скачите за Гонтом по дороге, но не очень на него наседайте - может быть, он сбавит скорость, и я поспею. Во всяком случае, постараюсь.

- Желаю удачи!

Оуэн свернул с дороги. Горный поток кипел и пенился у ног. Лошадь упиралась и не хотела идти, но он заставил ее сползти вниз, и вот они с плеском, вздымая брызги, окунулись в темный водоворот.

Пенная волна накрыла и лошадь и всадника - это было последнее, что видел Беньовский. Он проехал мимо, он должен был проехать мимо, даже если бы мальчишка тонул у него на глазах.

Но Оуэн выплыл. Только на мгновение - когда вода сомкнулась над ним - он испытал страх и потерял стремена, но уже в следующую секунду пришел в себя. И лошадь, чувствуя, что колени всадника крепко держат ее, круп, что его рука правит и ведет ее, доверилась ему, рванулась вперед и вынесла на берег. Еще минута, и они уже вскарабкались на противоположный склон.

А вот и горная тропинка!

Ни один наездник в здравом уме и рассудке не рискнул бы взбираться по этой дорожке, да еще ночью. Впрочем, Оуэн едва ли был в ту минуту в здравом рассудке. Но он знал горы, а горы знали его...

Если б только он смог обогнуть эти скалы, срезать путь и выбраться на дорогу раньше Гонта... Предателю пришлось бы свернуть на горные тропки. И вот тогда они прижали бы его к стене.

Своим певучим валлийским говорком Оуэн шептал ласковые слова в ухо гнедого, понукал его, помогал ему. И они прошли. Только раз чуть не сорвались - в том месте, где тропа почти упиралась в обросшую вереском отвесную стену. Один только неверный шаг... Но гнедой не сделал ни одного неверного шага.

Все выше, выше. Ночной ветер свистит в ушах, лошадь с трудом карабкается вверх. А далеко внизу две светлые ленты - река и дорога, и едва различимые точки на дороге - беглец и преследователи. Но Оуэн предпочитал не глядеть вниз. И он обрадовался, когда выступ скалы скрыл от него долину. Теперь тропа была уже не опасна, и он мог пришпорить коня.

Итак, Гонт оказался предателем. И из всех платных шпионов правительства-самым удачливым. Сколько, однако, нужно выдержки, изворотливости, чтобы стать не просто участником движения, а одним из его руководителей, причастным к самым сокровенным его тайнам!

Вот уже многие месяцы он мог в любую минуту выдать властям "Вольную ферму" и ее обитателей. Но выгоднее было как можно дольше оставаться среди мятежников и посылать властям еженедельные доносы, чтобы они знали каждое движение чартистов.

Оуэн оглядел свои пистолеты. Кажется, переправа не вывела их из строя. Продырявить человека - дело не из приятных. Но он пойдет и на это, чтобы спасти великое дело чартизма. Копыта стучали, мелькали придорожные скалы, а в мозгу Оуэна проносились одна за другой страшные картины: женщины и дети голодают по городам и деревням, мужчины погибают в шахтах под глыбами породы, рабочие падают возле жарких печей... Это и есть подлинное убийство.

Тропа побежала под гору. Снова он увидел сверкающую в лунном свете реку и дорогу, повторяющую изгибы берега. Одинокий всадник скакал по дороге - и за ним только шлейф пыли, а Беньовского и Тома не видно!

Оуэн быстро сравнил расстояние. Он опередил Гонта, но тот быстро нагонял его. И притом Оуэну предстояло еще обогнуть подошву горы. Значит, он выедет на дорогу минутой позже, чем предатель. Значит, предатель, миновав самый опасный участок, может мчаться дальше до Абергавенни, хоть до Лондона - путь для него будет открыт.

Оуэн стиснул зубы. Есть еще одна возможность, последняя: спуститься вниз по склону, без дороги. Страшно, очень страшно, но...

Вот как раз здесь высохший ручеек прорыл глубокий овраг до самой дороги. Дно заросло травой, и острых обломков скал не так уж много. Он резко повернул коня, и вместе они рухнули вниз.

Камни, песок, комья земли.

В первую же секунду гнедой стронул копытами глыбу сланца, она покатилась вниз, увлекая за собой в пыльной лавине коня и всадника. Конь ржал, съезжая на задних ногах, а Оуэн, не помня себя от страха, прильнул к его шее.

Вниз, вниз! Все ближе поблескивает дорога. Чуть выше она пересекла реку, и теперь они попадут прямо на нее; значит, не будет еще одного страшного купания!

Гонт увидел их, падающих вниз по отвесному склону, как горная лавина. Он сперва замер, а затем, пригнувшись к шее Соболя, погнал его что было силы. Но он опоздал.

Оуэн приземлился в маленькой лощинке, отгороженной от дороги грядой упавших камней. Он потрепал по шее коня, шепнул словечко ему на ухо, и конь поднялся - величественно, словно гордясь собой. Подняв пистолет, мальчик выехал на дорогу и загородил ее.

Моряк тоже был вооружен. Пламя вырвалось из дула его пистолета, но пуля прошла далеко. Оуэн, не дрогнув, стоял на месте. Он спокойно ждал, когда можно будет разрядить оружие в упор, наверняка.

А сзади уже топот копыт: погоня!

Гонт задохнулся от ужаса. Нет, он не смел лицом к лицу встретить мужчин, гнавшихся за ним по пятам.

Нет, нет, он не смел пойти прямо на этот поднятый пистолет. Оставалось только свернуть. С одной стороны - река. С другой - горный склон. Гонт повернул в горы, Перемахнув через гряду камней, он погнал коня по склону. Через минуту он оставил седло и стал карабкаться вверх, ведя Соболя в поводу.

Беньовский и Том подоспели вовремя, чтобы вместе с Оуэном дать залп по беглецу. Но всё мимо. Беньовский готов был последовать за Гонтом, но Оуэн скомандовал:

- Нет! Лучше перехватить его на дороге. Том останется здесь, а мы с вами поскачем вокруг горы. Ему некуда деться.

Хотя поляк и был разгорячен погоней, он все же понял, что лучше им проехать по мощеной дороге, чем гнать лошадей по такой круче. И расчет Оуэна оказался правильным. Они заняли перевал за две минуты до того, как показался Гонт на взмыленном Соболе.

Светало. Но в неверном свете еще не наступившего утра становилось все труднее следить за беглецом, который пытался скрыться среди скал и вереска.

Однако дорога на Абергавенни была для него закрыта. Он мог еще ускользнуть боковыми тропками и поэтому гнал коня что есть мочи.

Лошадь Оуэна уже немного отдышалась, а конь Беньовского и подавно. Они скакали вперед по дороге спокойные: каждый шаг приближал их к Гонту, деться ему было некуда.

Внезапно Оуэн вскрикнул в ужасе:

- Он повернул к Дэрену!

- Ну и что?

- Там обрыв. Настоящая пропасть - футов сто глубиной, не меньше.

- Остановись! - закричал Беньовский.

Они оба кричали ему изо всех сил, но голоса терялись среди скал, да и не мог Гонт понять смысла их слов. Он обернулся, погрозил им кулаком и еще раз дал шпоры своему коню.

Преследователи тоже пришпорили лошадей - может быть, они еще нагонят измученного Соболя. Но тот в последнем усилии рванулся вперед, будто только что из конюшни.

- Все пропало! - прошептал Оуэн. - Еще минута, и они полетят вниз.

- Ах, если бы только он услышал мой свист... И, не объясняя этой странной фразы, поляк вложил в рот два пальца и свистнул пронзительным, долгим посвистом.

Соболь услышал.

Он вдруг остановился на всем скаку - как раз перед зияющей пропастью у его ног. А предатель? Не предвидя, что конь замрет так внезапно, он не удержался в седле и через голову скакуна полетел, как большая гиря, вниз, на дно пропасти, где острия утесов уже поджидали его.

- Я не желал ему такой смерти, - проговорил, поеживаясь, Беньовский, когда минутой позже они подъехали к обрыву и глянули вниз. - Но, может, это и к лучшему. Так погибнут все враги народа!