"Одиссея (пер. В.В.Вересаева)" - читать интересную книгу автора (Гомер)
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
Так отдыхал многостойкий в беде Одиссей богоравный,Сном и усталостью тяжкой смиренный. Паллада АфинаПуть свой направила в землю и в город мужей феакийских.Жили в прежнее время они в Гиперее пространнойНевдалеке от циклопов, свирепых мужей и надменных,Силою их превышавших и грабивших их беспрестанно.Поднял феаков тогда и увел Навсифой боговидныйВ Схерию, вдаль от людей, в труде свою жизнь проводящих.Там он город стенами обвел, построил жилища,Храмы воздвигнул богам и поля поделил между граждан.Керой, однако, смиренный, уж в царство Аида сошел он,И Алкиной там царил, от богов свою мудрость имевший.В дом-то к нему и пошла совоокая дева Афина,В мыслях имея своих возвращенье домой Одиссея.В спальню прекрасной постройки она поднялася, в которойДева спала, на бессмертных похожая ростом и видом,Милая дочь Алкиноя, феаков царя, Навсикая.Там же двое прислужниц, красу от Харит получивших,Спали с обеих сторон у запертой двери блестящей.К ложу ее пронеслась, как дыхание ветра, Афина,Стала в ее головах и с такой обратилась к ней речью,Дочери образ приняв мореходца Диманта, с которойСверстницей дева была и которую очень любила.Образ принявши ее, сказала Паллада Афина:"Вот беззаботной какой родила тебя мать, Навсикая!Без попеченья лежит одежда блестящая в доме,Брак же твой близок, когда и самой тебе надо одетойБыть хорошо и одеть, кто с тобою на свадьбу поедет.Добрая слава опрятно одетых людей провожает,С радостью смотрят на них и отец и почтенная матерь.Ну-ка, давай, поедем стирать с наступлением утра.Вместе с тобой я пойду помогать тебе, чтоб поскорееДело окончить. Недолго уж в девах тебе оставаться.Взять тебя замуж хотят наиболее знатные людиВ крае феаков, где ты и сама ведь из знатного рода.С ранней зарей попроси отца многославного тотчасМулов с повозкой велеть снарядить, чтоб сложить на повозкуВсе пояса, покрывала блестящие, женские платья.Лучше тебе и самой поехать на ней, чем ногамиПешей идти: водоемы от города очень далеко".Так сказав, на Олимп отошла совоокая дева,Где, говорят, нерушима – вовеки – обитель бессмертных.Ветры ее никогда не колеблют, не мочат водоюСтруи дождя, не бывает там снега. Широкое небоВечно безоблачно, вечно сиянием светится ясным.Там для блаженных богов в наслажденьях все дни протекают.Дав указанья царевне, туда удалилась Афина.Эос вскоре пришла пышнотронная и НавсикаюВмиг пробудила от сна. Изумилась она сновиденью,По дому быстро пошла, чтоб родителям сон рассказать свой.Мать и отца – обоих внутри она дома застала.Мать пред огнем очага сидела средь женщин служанок,Пряжу прядя из морского пурпура. Там и отец ейВстретился. Шел он как раз на совет благородных старейшин;Был он на этот совет феаками славными позван.Близко пред милым родителем став, Навсикая сказала:"Милый отец мой, вели-ка высокую дать мне повозкуПрочноколесную. На реку в ней я хотела б поехатьВыстирать нашу одежду – лежит у меня она грязной.Ведь и тебе самому в собраньях мужей знаменитыхНа совещаньях сидеть подобает в чистой одежде.Кроме того, пятерых сыновей ты имеешь в чертогах —Двух женатых и трех холостых, цветущих годами.Эти желают всегда ходить в свежевымытых платьяхНа хороводы. А думать приходится мне ведь об этом".Так говорила она. Но про брак ожидаемый стыдноБыло сказать ей отцу. Догадался он сам и ответил:"Не откажу я тебе ни в мулах, дитя, ни в другом чем.В путь отправляйся. Рабы же заложат повозку большую,Прочноколесную; будет и кузов на ней для поклажи".Так сказавши, рабам приказал он, и те ему вняли.Вышедши из дому вон, снарядили повозку для муловПрочноколесную, мулов в нее запрягли крепконогих,Из кладовой Навсикая с одеждой блестящею вышлаИ уложила ее в скобленую гладко повозку.Мать ей обильно в плетеной корзине еды уложилаВсякой, прибавила разных запасов, вина налила ейВ козий мех. На повозку с бельем поднялась Навсикая,С маслом душистым сосуд золотой дала ей Арета,Чтобы сама она маслом натерлась и жены-служанки.В руки блестящие вожжи и бич взяла Навсикая.Мулов бичом погнала. Затопав, они побежали.С топотом дробным бежали, одежду везя и царевну,Вслед за повозкой прекрасной прислужницы шли остальные.Вскоре достигли они прекрасноструящейся речки.Были всегда там водой водоемы полны. Из-под низуБила обильно вода, всевозможную грязь отмывая.Выпрягли мулов они из повозки, доехав до места,Мулов пустили на берег реки, водовертью богатой,Сочной, медвяной травою питаться, а сами с повозкиСняли руками белье и бросили в черную воду.В яме топтали его, соревнуясь друг с другом в проворстве.Вымыв белье и очистив его хорошо от всей грязи,Ряд за рядом его разостлали по берегу моря,Где всего более галька морскою волной обмывалась.После того, искупавшись и густо намазавшись маслом,Сели обедать они у самого берега речки,Все же белье, что стирали, на солнце оставили сохнуть.Пищей когда насладились, – царевна сама и служанки, —В мяч они стали играть, поскидавши с себя покрывала.С песней в игру повела белорукая их Навсикая.Как стрелоносная, ловлей в горах веселясь, АртемидаМчится по длинным хребтам Ериманфа-горы иль Тайгета,Радуясь сердцем на вепрей лесных и на быстрых оленей;Там же и нимфы полей, прекрасные дочери Зевса,Следом за нею несутся. И сердцем Лето веселится:Выше всех ее дочь головой и лицом всех прекрасней, —Сразу узнать ее можно, хотя и другие прекрасны.Так меж своих выделялась подруг незамужняя дева.Ехать обратно домой собиралась уже Навсикая,Вымыв прекрасные платья и мулов в повозку запрягши.Новая мысль тут пришла совоокой Афине богине:Чтоб Одиссей, пробудившись, увидел прекрасную девуИ чтобы девушка та провела его в город феаков.Бросила мяч в это время одной из прислужниц царевна,Но промахнулась в нее, а попала в глубокую воду.Вскрикнули громко они. Одиссей богоравный проснулся,И поднялся, и раздумывать начал рассудком и духом:"Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?К диким ли, духом надменным и знать не желающим правдыИли же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?Кажется, девичий громкий вблизи мне послышался голос.Что это, нимфы ль играют, владелицы гор крутоглавых,Влажных, душистых лугов и истоков речных потаенных?Или достиг наконец я жилища людей говорящих?Дай-ка, однакоже, сам я пойду, – посмотрю и узнаю".Так сказав, из кустов поднялся Одиссей богоравный.В частом кустарнике выломал он мускулистой рукоюСвежую ветку и ею срамные закрыл себе части.Как в своей силе уверенный лев, горами вскормленный,В ветер и дождь на добычу выходит, сверкая глазами,В стадо быков иль овец он бросается в поле, хватаетДиких оленей в лесу. Его принуждает желудокДаже врываться в загон, чтоб овцу за оградой похитить.Вышел так Одиссей из кустарника. Голым решилсяДевушкам он густокосым явиться: нужда заставляла.Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной.Бросились все врассыпную, спасаясь на мысы над морем.Только осталась одна Алкиноева дочь: ей вложилаВ сердце смелость Афина и вынула трепет из членов.Остановилась она перед ним: Одиссей колебался:Пасть ли с мольбой перед девой прекрасной, обняв ей колени,Или же издали с мягкою речью, с мольбой обратитьсяК деве, чтоб город ему указала и платье дала бы?Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он:Не подходя, умолять ее мягкими только словами,Чтоб не обидеть девичьего сердца, обняв ей колени.Тотчас к ней обратился он с мягким, рассчитанным словом:"Смертная ль ты иль богиня, – колени твои обнимаю!Если одно из божеств ты, владеющих небом широким,Я бы сказал: с Артемидой, великою дочерью Зевса,Больше всего ты сходна и ликом, и видом, и ростом.Если же смертная ты и здесь на земле обитаешь, —Трижды блажен твой отец, и мать твоя трижды блаженна,Трижды блаженны и братья! Каким согревающим счастьемИз-за тебя их сердца непрерывно должны исполняться,Глядя, как отпрыск цветущий такой идет в хороводы.Тот, однако, средь всех остальных несравненно блаженней,Кто тебя в дом свой введет, других превзошедши дарами.Смертных, подобных тебе, не видал до сих пор никогда яНи средь мужчин никого, ни средь жен, – изумляюсь я, глядя!Близ алтаря Аполлона на Делосе в давнее времяВидел такую же я молодую и стройную пальму.Я ведь и там побывал с толпою товарищей верных,Ехав дорогой, в которой так много ждало меня бедствий!Вот и тогда, увидавши ее, я стоял в изумленьиДолго: такого ствола на земле не всходило ни разу!Так и тебе я, жена, изумляюсь. Но страшно боюсь яТронуть колени твои. Тяжелой бедой я постигнут.Только вчера удалось убежать мне от темного моря.Двадцать до этого дней от Огигии острова гналиБури и волны меня. Заброшен теперь и сюда яБогом, чтоб новым напастям подвергнуться. Верно, не скороБудет конец им. Немало еще их доставят мне боги.Жалость яви, госпожа! Претерпевши несчетные беды,К первой к тебе я прибег. Из других ни один мне неведомСмертный, кто в городе этом; кто в этой стране обитает.К городу путь укажи мне и дай мне на тело накинутьЛоскут, в какой ты белье завернула, сюда отправляясь.Пусть тебе боги дадут, чего и сама ты желаешь, —Мужа и собственный дом, чтобы в полном и дружном согласьиЖили вы с мужем: ведь нет ничего ни прекрасней, ни лучше,Если муж и жена в любви и в полнейшем согласьиДом свой ведут – в утешенье друзьям, а врагам в огорченье;Больше всего ж они сами от этого чувствуют счастье".Так Одиссею в ответ белорукая дева сказала:"Странник! На мужа худого иль глупого ты не походишь.Счастье Зевес меж людей благородного ль, низкого ль родаРаспределяет, кому пожелает, по собственной воле.То, что послал и тебе он, ты вытерпеть должен отважно.Нынче же, раз к нам сюда ты приходишь, в наш город и в край наш,Ты ни в одежде нужды не увидишь, ни в чем-либо прочем,Что несчастливцам мы встречным даем, о защите молящим.Город тебе покажу. Назову и людей, в нем живущих.Городом этим и этой землею владеют феаки.Дочерью я прихожусь Алкиною, высокому духом;Держится им у феаков могущество их и величье".Так сказав, приказала подругам своим густокосым:"Стойте, подруги! Куда разбежались вы, мужа увидев?Можно ли было подумать, что враг между нами явился?Нет средь живых человека такого – и нет и не будет,Кто бы в стране феакийских мужей дерзнул появитьсяС целью враждебною: слишком нас любят бессмертные боги.Здесь мы живем, ото всех в стороне, у последних пределовШумного моря, и редко нас кто из людей посещает.Здесь же стоит перед нами скиталец какой-то несчастный.Нужно его приютить: от Зевса приходит к нам каждыйСтранник и нищий. Хотя и немного дадим, но с любовью.Дайте ж, подруги мои, поесть и попить чужеземцуИ искупайте его на реке, где потише от ветра".Остановились подруги, одна ободряя другую;В месте затишном его посадили, как им приказалаДочь Алкиноя, могучего сердцем, сама Навсикая.Плащ и хитон перед ним положили, чтоб мог он одеться,Нежное масло в сосуде ему золотом передалиИ предложили в прекрасноструистой реке искупаться.Так обратился тогда Одиссей богоравный к служанкам:"Станьте, прислужницы, так вот, подальше, чтоб сам себе мог яПлечи от грязи отмыть и тело намазать блестящимМаслом; давно уж оно моего не касалося тела.А перед вами я мыться не стану. Мне было бы стыдноГолым стоять, очутившись средь девушек в косах прекрасных".Так говорил он. Они, удалившись, сказали царевне.Черпая воду из речки, отмыл Одиссей богоравныйС тела всю грязь, у него покрывавшую плечи и спину.И с головы своей счистил насевшую пену морскую.После того как он вымылся весь и намазался маслом,Также и платье надел, что дала незамужняя дева,Сделала дочь Эгиоха Зевеса, Паллада Афина,Выше его и полнее на вид, с головы же спустилаКудри густые, цветам гиацинта подобные видом.Как серебро позолотой блестящею кроет искусныйМастер, который обучен Гефестом и девой АфинойВсякому роду искусств и прелестные делает вещи, —Прелестью так и Афина всего Одиссея покрыла.В сторону он отошел и сел на песок перед морем,Весь красотою светясь. В изумлении дева гляделаИ к густокосым служанкам с такой обратилася речью:"Вот что, подруги мои белорукие, я сообщу вам:Не против воли богов, Олимпом владеющих светлым,Муж этот здесь очутился, средь богоподобных феаков.Мне показался сперва незначительным он человеком,Вижу теперь, что похож на богов он, владеющих небом.Если б такого, как он, получить мне супруга, которыйЗдесь бы у нас обитал и охотно у нас бы остался!Дайте, однако, подруги, поесть и попить чужеземцу".Так сказала. Охотно приказу они подчинились,Пред Одиссеем еду и питье поставили тотчас.Жадно взялся за питье и еду Одиссей многостойкий:Очень давно ничего уж не ел, ничего и не пил он.Новая мысль между тем белорукой пришла Навсикае.Выгладив, что постирала, в повозку белье уложила,Крепкокопытных впрягла в нее мулов, сама в нее сталаИ, ободрить Одиссея стараясь, к нему обратилась:"Встань, чужеземец, и в город иди! Тебя провожу яК дому отца Алкиноя разумного. Там ты увидишь,Думаю я, наилучших, знатнейших людей из феаков.Вот как теперь поступи – мне не кажешься ты неразумным:Время, пока проезжать чрез поля и чрез нивы мы будем, —Все это время за мулами вслед со служанками вместеБыстро иди. А дорогу сама я указывать буду.В город когда мы придем… Высокой стеной обнесен онС той и другой стороны – превосходная гавань, но суженК городу вход кораблями двухвостыми: справа и слеваБерег ими уставлен, и каждый из них под навесом.Вкруг Посейдонова храма прекрасного там у них площадь.Вкопаны в землю на ней для сиденья огромные камни.Запасены там для черных судов всевозможные снасти —И паруса, и канаты, и гладко скобленные весла.Ибо феакам нужны не колчаны, не крепкие луки,Надобны им корабли равнобокие, весла и мачты;Радуясь им, испытуют они гладь моря седого.Толков враждебных хочу избежать я, чтоб в спину насмешкиМне не пустил кто-нибудь. Наглецов у нас много в народе.Кто-нибудь скажет из худших, меня повстречавши с тобою:– Что там за странник, большой и красивый, идет с Навсикаей?Где его дева нашла? Не будет ли ей он супругом?Кто он? Морскою ли бурею к нам занесенный из дальнихСтран человек? Ведь вблизи от себя мы не знаем народов.Или же бог к ней какой по молитвам ее неотступнымС неба спустился и будет теперь обладать ею вечно?Лучше б, уехав отсюда, она себе мужа сыскалаВ странах других. Оскорбляет жестоко она здесь феаковМногих и знатных, желавших ее получить себе в жены! —Так они скажут. Большим для меня это будет позором.В негодованье и я бы пришла, поступи так другая, —Если б, имея и мать и отца, без согласья их стала,В брак не вступивши открытый, иметь обращенье с мужчиной.Быстро слово мое, чужеземец, исполни, чтоб скороМог тебе дать мой отец возможность домой воротиться.Встретишь ты близко к дороге священную рощу АфиныИз тополей. В ней источник струится, вокруг же лужайка.Там у отца моего участок и сад плодоносный,Пышный: от города он на крик отстоит человека.В роще этой останься и жди там все время, покудаВ город прибыть мы успеем и в дом воротиться отцовский.Только дождись, чтоб достигли мы дома царя Алкиноя,В город феаков отправься тогда и расспрашивай встречных,Как тебе к дому пройти Алкиноя, высокого сердцем.Это нетрудно узнать, проводить без труда тебя сможетМалый самый ребенок. Нигде у других ты феаковДома такого не встретишь, как дом Алкиноя героя.После того как тебя там строенья и двор в себя примут,Быстро пройди через залу мужскую и прямо направьсяК матери нашей. Она пред огнем очага восседает,Тонкие нити прядущая цвета морского пурпура,Подле высокой колонны. Рабыни ж работают сзади.Кресло отца моего пододвинуто к той же колонне,В нем он сидит и вино, как бог бессмертный, вкушает.Мимо него ты пройдешь и обнимешь руками колениМатери нашей, чтоб радостный день возвращенья увидетьСкоро наставшим, хоть очень далек ты от родины милой.Если, скиталец, к тебе моя мать отнесется с вниманьем,Можешь надеяться близких увидеть и снова вернутьсяВ дом благозданный к себе и в милую землю родную".Так сказавши, блестящим бичом она мулов хлестнула.Быстро они за собою теченья оставили речки.Мулы равно хорошо и бежали и тихо шагали.Дева правила ими, с умом их бичом подгоняя,Чтобы за ними пешком поспевали подруги и странник.Солнце меж тем уж зашло. Достигли они знаменитойРощи священной Афины. Там сел Одиссей богоравный, —Сел и дочери Зевса великого начал молиться:"Дочь Эгиоха Зевеса, послушай меня, Атритона!Нынче хотя бы внемли, когда не вняла мне в то время,Как сокрушал меня в море преславный Земли Колебатель!Дай мне к феакам угодным прийти, возбуждающим жалость!"Так говорил он молясь. И его услыхала Афина,Но самолично пред ним не явилась; она опасаласьБрата отцова: упорно он гневом пылал к Одиссею,Богоподобному мужу, пока не достиг он отчизны.