"Бананы и Лимоны" - читать интересную книгу автора (Арро Владимир Константинович)ПремьераЕсли бы можно было, Петя прожил бы тот день по-другому с самого начала. Ну, пусть не с начала, а с того момента, когда он вспомнил, что идет в нечищеных ботинках. Из-за них он и задержался ровно на столько, что у самой парадной его успел перехватить Савва. — Ага-а, вот повезло! — закричал он. — Вот повезло, так повезло! — Кому повезло? — спросил Петя. — Как кому, тебе! Пошли скорей!.. Ты и приодет хорошо, я смотрю, и ботинки у тебя начищены! Не надо было Пете и спрашивать «куда», не надо было. Раз уж встретил Савву, можно было постоять для приличия три минуты или попросить, чтобы Савва его проводил до угла, а в подробности не вдаваться, мало ли у кого какие дела. Но Петя спросил: — Куда? — Ах, ты прыгать будешь от радости, когда узнаешь! Я шел и думал: застану или не застану!.. Ну, как тебе повезло! И это можно было пережить, подумаешь! Но Петя и тут не удержался. — Ну, куда, — спросил он нетерпеливо, — куда? — В цирк, на премьеру, вот куда! Родители должны были пойти, но к ним пришли гости. Ты хоть соображаешь, что такое премьера? Первое представление! Дрессированные аравийские львы! Рр-рры!.. Рр-рры!.. Морские котики! Мяу-мяу!.. Одновременно на манеже пять клоунов! А у нас первый ряд! Чего там только нет: наездники, эквилибристы!.. И все это еще никто не видел! Голову даю на отсечение, что мы из всей школы будем первые! Конечно, тут по-разному можно было реагировать, например, спокойно выслушать и сказать: «Ты не обижайся, Савва, но, пока есть время, давай лучше позвоним Леше Копейкину». Или хлопнуть Савву по плечу и воскликнуть: «Ах, какая обида, у меня как раз сегодня дела!» Но аравийские львы уже метались в бессильной ярости перед Петиным взором. И он сказал: — А морские котики не мяукают. — Конечно, не мяукают! — воскликнул Савва. — Это я так! А впрочем, не знаю. Ни разу в жизни не видел! Ну, что ты стоишь, пошли скорей! Нужно было сказать: «Ты не обижайся, Савва, но давай лучше позвоним Леше Копейкину!» — Побежали, вон наш автобус! Нужно было сказать: «Ты не обижайся, Савва, но давай лучше позвоним Леше Копейкину!» Но он побежал. Побежал вслед за Саввой вдоль тротуара, а автобус подмигивал ему красным глазом, и это подмигивание гипнотизировало Петю, так что уже повернуть назад не было никаких сил. И вот он в автобусе. Передает десять копеек. — Оторвите, пожалуйста, два билета, — говорит. А еще не поздно было воскликнуть: «Савва, ты не обижайся, но я с тобой всего одну остановку, нам как раз по пути!» Но уже гремел «Выходной марш» из кинофильма «Цирк», и Петя видел, как, поглядывая через плечо на залитую огнями арену, взмахивал палочкой капельмейстер. — А что это у тебя в руках так аккуратно завернуто? — спросил Савва, имея в виду нечто, укрытое со всех сторон плотной бумагой. И Петя ответил как ни в чем не бывало: — Цветы… — Ах, ты не представляешь, как это кстати! — воскликнул Савва. — Это черт знает, как кстати! Как ты догадался? Ведь у нас с тобой первый ряд! Дрессировщица во втором отделении, но они не завянут и не замерзнут, ведь в цирке тепло! Нет, еще не поздно было сказать: «Савва, ты не обижайся, но цветы предназначены совсем другому человеку, совсем другому, ты понимаешь?…» Но Петя уже не был безучастен к тому, как сохранить цветы до конца второго отделения, и он сказал: — А мы попросим их в воду поставить. Вот с этой минуты все и было кончено. То есть нет, с другой стороны все только начиналось: толчея у входа, проверка билетов, очередь в гардеробную и наконец вспыхнувшая вдруг алым ковром арена. Но если иметь в виду Петино душевное равновесие, то в тот миг, когда он предложил поставить цветы в воду, оно кончилось и началось сплошное терзание. Правда, Петя об этом еще не подозревал, потому что, сидя вместе с Саввой в первом ряду, весь млел от страха и удовольствия, наблюдая за работой эквилибристов. Он все ладоши отхлопал, когда по замкнутому кругу арены мчался, стоя в седле, всадник с красным полотнищем. Он хохотал до слез, когда у незадачливого пианиста клавиши все вылетали да вылетали — и вдруг взорвался рояль! Какое уж тут терзание… Мог ли он предположить, что именно в тот момент, когда он подталкивал Савву и, смеясь и корчась от смеха и умирая от хохота, только и в силах был выдавить из себя: «Вот здорово!.. Ой, не могу!.. Мне худо!..» — мог ли он предположить, что именно в этот момент его мама звонит по телефону и, улыбаясь от удовольствия, говорит: — Алиса, милая, поздравляю тебя с днем рождения! Расти большая, красивая, умная! Тебе понравились цветы? — Какие цветы? — тихо спрашивает Алиса. — Которые принес Петя. Это и от меня, и от папы нашего, разве он не сказал? — Вы извините, — после молчания отвечает Алиса, — но тут какое-то недоразумение… Мы ждали Петю, но его у нас нет. — Как нет? Он же ушел часа полтора назад… И цветы понес. Ничего не понимаю. Ах, уж не случилось ли с ним чего-нибудь?… Да, именно в этот момент с Петей случилось то, что он, изнемогая от смеха, чуть не вывалился с кресла на арену, хорошо, что его поддержал сосед. Все, что было дальше, нет необходимости пересказывать, так как и без того ясно, что ничего хорошего не было. И вот последнее напоминание: «в циркуляторах не нуждаемся». Как точка в конце предложения. Как печальный итог. И тогда Петя послал еще одну записку — Леше Копейкину: «Совершенно секретно! Прочитать и уничтожить! Двенадцать часов пополудни. Циркуляр серия 2 номер 12/21. Сидящей впереди вас воображуле дать тычка. О выполнении доложить». |
||
|