"Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака" - читать интересную книгу автора (Эпосы, легенды и сказания)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Рассказ о шахской дочери и Самаке и о том, что случилось с теми удальцами

Составитель сей истории рассказывает, что, когда наступил день, Самак обошел все знакомые места, которые только вспомнить мог, но нигде не нашел Хоршид-шаха, Фаррох-руза и Шогаля. Повернул он опять к саду. Пришел туда, а там уж шахская дочь с Рухафзай и Лала-Салехом его ожидают – он ведь срок назначил, и тот срок к концу подходил. Приблизился к ним Самак, поклонился и сказал:

– О царевна, искал я Хоршид-шаха по всему городу, по всем тем местам, что в памяти держу, – нет нигде.

А шахская дочь истомилась по Хоршид-шаху. Пригорюнилась она и спросила:

– Братец, куда же он скрылся?

Стали они про это беседу вести, как вдруг появился Махруйе, кладбищенский вор.

– О царевна, – говорит он, – собирай всю еду, какая найдется, мне ведь на четыреста человек надо!

А царевна приготовила четыреста манов хлеба, четырнадцать жареных баранов да манов сто халвы. Она велела Лала-Салеху притащить все в сад, Махруйе и еще несколько человек забрали еду и унесли в то подземелье. Махпари пообещала:

– О Махруйе, я каждый вечер буду тебе столько готовить, а ты им носи, пока не придет время оттуда выходить.

Так сидел Самак, с царевной беседовал, а потом вдруг поднялся и сказал:

– О царевна, пришло мне на ум еще одно местечко, надо туда наведаться.

С этими словами вышел он из сада и направился к дому Зейда.

– Скорей, отец, отопри! – закричал он. Вышел Зейд, открыл дверь, глядит – а это Самак. Обрадовался Зейд, поздоровался с ним, обнял, говорит:

– О богатырь, как же ты цел остался? Мне ведь Шогаль все о тебе рассказал, очень я жалел тебя. Благодарение богу, что ты жив-здоров.

Поблагодарил его Самак на добром слове и спрашивает:

– О Зейд, Шогаль-силач и Хоршид-шах с Фаррох-рузом тут?

– Вчера тут были, богатырь, а утром ушли. Все втроем явились, просили для троих доспехи и лошадей, я им все тотчас собрал, вот они и ушли вместе с войском. Ты душу-то успокой, они целы-невредимы. В поход с войском пошли.

Вернулся Самак и все это царевне пересказал. А девушку совсем смутила любовь к Хоршид-шаху. Как повеяло на нее ветром разлуки, она и вовсе обезумела и воскликнула:

– О брат, придумай что-нибудь, доставь меня к Хоршид-шаху! Я знаю, ты уходить собрался.

– Царевна, да ведь мне неизвестно, где они сейчас обретаются, – говорит ей Самак-айяр. – Только и слышал я, что вышли они вместе с войском твоего отца. Тебе следует здесь оставаться, пока я поеду, разузнаю о них что-нибудь. Потом я тебя заберу, а уж коли ничего не выйдет, тогда придется нам с тобою в путь отправляться, значит, другого выхода нет. Ты пока подожди тут спокойно, а то ведь у меня у самого за них душа болит, где мне еще о тебе хлопотать. А кроме того, если я тебя с собой заберу, отец твой обязательно хватится. Позаботься здесь о наших людях. А я в путь пойду, Хоршид-шаха найду, порядок наведу и, как только смогу, заберу тебя отсюда.

Пока Самак вел с шахской дочерью эти разговоры, Махруйе хлеб, мясо и халву таскал. Тут заговорил он:

– Богатырь, сколько нам на той улице оставаться, как нам быть? Ведь когда огонь поутихнет, они розыск начнут, плохо нам придется.

– Не беспокойся ни о чем, – говорит Самак. – Я все устрою, выведу вас оттуда, так что войско до вас не доберется.

Потом он обратился к шахской дочери:

– О царевна, нужно и тебе делом заняться, чтобы мне руки развязать! Во-первых, позаботься об этих благородных удальцах, всем, чем надо, их снабди и снаряди, а во-вторых, скажись больной, и пусть Лала-Салех сообщит о том шаху, чтобы пришел дочь навестить. Придет он, а ты ему скажи: «Отец, страх меня берет от тех айяров, ни на миг мне покоя нет. Слыхала я, что они на той Каменной улице засели – а проход на улицу только один – и они выйти оттуда не могут, так как у выхода огонь развели. Боязно мне, что они наружу вырвутся, всей толпой мне обиду учинят. Вели, чтоб выход с этой улицы камнем да алебастром заделали – другой-то дороги оттуда нет». А если отец скажет, что, мол, когда огонь погаснет, он туда дружину пошлет, чтобы всех их перебить, ты скажи: «Нет, войско ты туда уже посылал – сколько там наших погибло?! А никакого толку не было. Я хочу, чтобы привезли камень, алебастр, чтобы погибли они в мучениях от голода и жажды. Непременно прикажи, чтобы сей же час замуровали выход с улицы камнем и алебастром!»

– Ладно, это можно, – согласилась девушка.

Самак с царевной попрощался и ушел. А девушка вернулась из сада во дворец, грохнулась наземь и давай охать да стонать. Позвала Лала-Салеха и послала его за отцом: скажи, дескать, что Махпари занемогла. Шах тотчас пришел ее навестить, а она уж лежит на постели притворства, под голову подушку хитрости подсунула, только Фагфуру это невдомек. Сел он у изголовья дочери, простер над ней руку отцовской ласки и спрашивает:

– Что с тобой, дитятко милое?

В ответ девушка нежным голосочком завела обманные речи:

– Ах, отец, у меня от страха перед этими айярами прямо сердце заходится, боюсь, как бы они из этой улицы каменной не выскочили, мне вреда не причинили – непременно что-нибудь дурное мне сделают! Хочу я, чтобы государь-отец приказал выход с улицы камнями и алебастром замуровать, чтобы они там умерли от голода и жажды.

– Ну, дочка, это дело нехитрое, – сказал шах Фагфур. – Когда там огонь утихнет, я свою дружину пошлю, велю всех их казнить.

– Нет, отец, не будем время терять, – говорит царевна, – я желаю их мучительной смерти предать.

– Ну, ладно, будь по-твоему, – решил Фагфур. – Так и сделаем, как только утро придет.

Вышел он из покоев царевны, а когда день настал, воссел Фагфур на трон и тотчас приказал, чтобы каменщики и глиняных дел мастера выход с той улицы камнем заложили, алебастром замазали. Пока они этим делом занимались, Лала-Салеха отрядили за пропитанием айяров наблюдать. Он передавал припасы Махруйе, тот айярам доставлял, а шах Фагфур в неведении пребывал.

Но тут рассказывают вот что: пока войско шаха из города выходило, Мехран-везир тайно послал письмо Газаль-малеку, в котором говорилось: «О царевич, я останусь здесь, в столице Фагфура, пока он отослал свое войско. Задержите их и найдите способ уничтожить, а я тем временем погляжу, как мне с теми, кто тут остался, договориться да устроить, чтобы мою жену и детей вместе с шахской дочерью прислать к тебе, дабы ты знал: на мое слово можно положиться… Был у меня Шир-афкан, с которым мы действовали заодно, да погиб Шир-афкан от руки разбойника-айяра по имени Самак, теперь приходится мне все дела одному вершить».

Вручил он письмо Раванди и отправил его в путь.

То войско еще на место не прибыло, а Самак-айяр уж по привалам и стоянкам рыщет. Добрался он до луга, который урочищем Гуран прозвали, стал повсюду Хоршид-шаха с Фаррох-рузом и Шогалем искать, да только не нашел нигде.

А там и войско Фагфура к войску Газаль-малека приблизилось, стали четверо военачальников – Самур и Шируйе, Сиях-Гиль [21] и Карамун – говорить, что, мол, все же дело тут непонятное, надо бы кого-нибудь послать, чтобы разобрался он что к чему. Самур сказал:

– Эта задача по мне. Я осторожно поеду, все разузнаю, что надо сказать – скажу, да и сам послушаю.

Все остальные согласились, Самур решил ехать сразу же и тотчас пустился в путь с пятьюдесятью всадниками. Поскакали они и прибыли к стану Газаль-малека.

Доложили царевичу, что Самур-пахлаван сейчас придет, видно, с посольством каким явился. Шакар-писец сказал:

– О царевич, Самур – известный полководец, он знатного рода, родственник самого Фагфура, прими его получше.

Газаль-малек приказал, чтоб того встретили как положено. С почетом и уважением провели Самура в шатер Газаль-малека, вельможи царства к нему вышли с поклонами. Самур тоже поклон отдал, поздоровался, а Газаль-малек его обнял, на тахт возвел, по правую руку от себя посадил и стал расспрашивать, как живет-поживает, здоров ли, как дорожные тяготы перенес. Тотчас напитки принесли и закуски, потом столы накрыли, яства вкусили, остатки убрали, руки помыли, и открылось пиршественное собрание за чашей вина.

Самур поклонился и сказал:

– О великий царевич, мне надлежит выяснить, чем ты недоволен, из-за чего суровой битвой грозишь? Ведь от сотворения мира между царями Чина и Мачина не было вражды, кроме одного случая, о котором я слышал от своего отца. А он рассказывал, что было то более пятисот лет назад, когда два падишаха рассорились из-за невольницы и началась война, а победу одержал шах Чина, да так, что шаха Мачина в плен взял и обложил его данью. А потом отпустил его, а тот, как я слышал, еще два года прожил и исправно дань платил, а потом умер. Тогда посадили на престол в Мачине пасынка шаха Чина, тот подать платить бросил, и начались тут ссоры, да раздоры, да поносные письма. Так что потом решили харадж не брать, зато в сердце злобы друг на друга не держать. На том и договорились и до сего времени этот договор соблюдали и старинные обычаи царей не нарушали, как у государей положено. А в особенности твой великий отец, с тех пор как на царство сел, всегда был с Фагфуром в дружбе. Откуда же вражда взялась?

Но Газаль-малека речи Самура только раздосадовали – ведь до того Раванди приходил, словами соблазна его смутил, стал он на Самура косо поглядывать, недовольство свое показывать, а потом молвил так:

– О богатырь, цель моя – не вражда. Я приехал свататься к шахской дочери. Слышал я от верных людей, что прибыл царевич из Халеба, просил царевну за него отдать и шах отдал ему дочь. Неужели не нашлось в Чине и Мачине мужчины настоящего, что чужеземец какой-то приходит и девушку забирает? Я хотел еще по пути письмо об этом послать, посвататься, да подумал, пока письмо получат, ответ напишут – девушку уж увезут! Пойду-ка я с войском, чтобы ее за меня отдали, а коли не отдадут добром – мечом завоюю!

Выслушал его Самур и сказал:

– Эх, царевич, не так к девушкам сватаются, не так замуж просят! Разве при сватовстве войско за собой ведут, страну разоряют, грабеж учиняют? Да и не положено просить дочь шаха Фагфура в жены – ведь он ее отдал Хоршид-шаху, поскольку тот выполнил условия няньки.

И он рассказал Газаль-малеку, что приключилось с Хоршид-шахом, так что все только диву давались. А потом заключил:

– Мехран-везир хитростью устроил, что Хоршид-шаха и Фаррох-руза, брата его, и еще нескольких человек схватили и посадили в темницу, но они освободились и убежали. Теперь, значит, ничего не выйдет из женитьбы Хоршид-шаха на дочке Фагфура. Но ведь Фагфуру еще ничего не известно о твоих намерениях. А то бы он и сам прислал ее тебе. Твоя же вина в том, что войско твое начало произвол творить, довели до того, что жалобщики явились во дворец Фагфура и все ему рассказали, а он послал сюда войско. Надо нам теперь обождать, в бой не вступать, шаху письмо составить, миром дело уладить. Коли пришлет дочь – хорошо, а коли не пожелает присылать, велит сражение начинать – тогда и сразимся.

Газаль-малеку речи Самура понравились, он сказал:

– Так я и сделаю.

Велел он одарить богатыря богатым платьем. Награду принесли, Самур взял и отправился обратно в свой стан.

Как говорит составитель и рассказчик истории, когда Самак приблизился к стану Фагфурова войска, он принялся всюду искать Хоршид-шаха, Фаррох-руза и Шогаля-силача, но их нигде не было. Тогда он выбрался прочь из лагеря, стал окрест кружить, по сторонам озираться. Неподалеку пригорок был, глянул он, стоят там три всадника. «Нет сомнения, эти трое – Хоршид-шах, Фаррох-руз и Шогаль-силач!» – сказал себе Самак. Поскакал он к той горке, поближе подъехал, тут Шогаль-силач узнал его и очень обрадовался.

– О царевич, Самак приехал! – воскликнул он. Посмотрел и Хоршид-шах с Фаррох-рузом – правда, Самак! – и тоже обрадовались.

Когда Самак с ними поравнялся, спешились все трое, стали его обнимать. А Самак им говорит:

– О благородные мужи, да разве место вам тут стоять? Не хватало только, чтобы из лагеря кто-нибудь поглядел как следует, – переполох поднимется, все это войско против вас обратится. Ведь они все вашей смерти добиваются, и хорошего будет мало.

Они говорят:

– А что же нам делать, куда деваться?

– За мной поезжайте. Ну, считал я, что у вас ума-то побольше!

Двинулся Самак первым, ехал, все вокруг осматривал. Добрались они до места, которое называлось Змеиный ключ, там был лужок, красивый и благодатный, в стороне от дороги. Самак сказал:

– Оставайтесь здесь, сюда ни один человек не заглядывает. А я пойду разузнаю, какие вести.

Шогаль говорит:

– Богатырь Самак, а про тех отважных молодцов на Каменной улице тебе ничего не известно? Удалось ли им спастись от коварного Мехран-везира?

Тут Самак поведал им, что случилось с удальцами, которые остались на Каменной улице, как он слышал о том от Махруйе, кладбищенского вора, и о том, что сам он для них сделал. Они его похвалили, поблагодарили. Ну а через некоторое время Шогаль сказал:

– Сынок, коли мы тут останемся, нам пища необходима. Знаю, ты этого не одобряешь, говоришь, нечего о пропитании помышлять, но ведь человек без еды жить не может.

– А ты вспомни, когда я так говорил, – возразил Самак, – это ведь на Каменной улице было.

Тогда Шогаль выложил перед Самаком то золото. Самак взял горсть золотых и направился к лагерю, а сам по сторонам зорко смотрит. Вдруг видит, везут к воинскому стану вьюки с грузом. Самак подъехал поближе, спрашивает:

– Что там у вас?

– Тут мука и мед, масло и мясо, – отвечают ему.

Обрадовался Самак – ведь ему удача выпала – и сказал:

– Братцы, люди добрые, коли вы на продажу везете, я бы купил.

Погонщики отвечают:

– Да, продавать везем.

Сговорился с ними Самак, отобрал по десять харваров каждого товару, а сам им говорит:

– Я войсковой закупщик, этим себе на жизнь зарабатываю. Сколько вы хотите получить за товар?

Продали погонщики ему по десять харваров каждого товара, золото получили. Самак приказал, чтобы купленный груз за ним везли, взял с собой десять харваров и поехал вперед, по направлению к Хоршид-шаху. Когда он приблизился к ним, Шогаль-силач поглядел и говорит:

– О царевичи, посмотрите, какой хозяин рачительный, сколько припасов домой несет. Несколько харваров себе на спину взвалил!

Дошли они до Шогаля, погонщики говорят:

– Ну, освобождай мешки!

– Добрые люди, – отвечает Самак, – возьмите лучше за них деньги, а то мы еще не обжились, наши слуги еще не прибыли.

Получили погонщики с них золотом за мешки и вернулись.

Шогаль-силач говорит:

– Богатырь, куда нам столько добра? Что мы, жить, что ли, здесь останемся?

– Придется пожить, – отвечает ему Самак-айяр, – пока я разведаю, какие тут дела. Теперь у вас всего в достатке, голодными не останетесь. Обождите здесь, пока я вокруг лагеря поброжу, разузнаю, что нового.

Оставил он их в том местечке, а сам отправился к лагерю, стал там расхаживать, приглядываться да прислушиваться, чтобы выведать, что творится и как надо поступать.

А тем временем Самур-пахлаван вернулся от Газаль-малека в лагерь и рассказал Шируйе, Сиях-Гилю и Карамуну, что ему удалось узнать.

Все они сказали:

– Нужно нам написать письмо и сообщить обо всем шаху: что-то он прикажет.

Вслед за тем изложили они в письме, что слышали от Самура о намерениях Газаль-малека, запечатали письмо и говорят:

– Надо кому-нибудь отвезти его и ответ шаха Фагфура сюда доставить.

Снарядили хорошего ездока на быстроходном верблюде, и он поскакал так, что ветру не угнаться, а добравшись до города Чин, сразу же отправился в шахский дворец, поцеловал письмо и положил перед Фагфуром. Шах Фагфур велел Мехран-везира позвать, отдал ему письмо, чтобы тот прочитал и рассказал, что там написано. А про сватовство к шахской дочери в самом начале письма упомянуто было. Раз такое дело, пришлось, конечно, это шаху доложить, ну а дальше там было написано все то, о чем мы уже говорили.

Фагфур голову повесил, потом опять поднял и сказал:

– Я ведь дал обещание отдать дочь Хоршид-шаху, что же я могу теперь поделать?

Мехран-везир сказал:

– Оставь, шах, ну какая с Хоршид-шахом свадьба? Ты и сам знаешь: кабы ты его подходящим зятем считал, не сажал бы его в колодки да в темницу. Когда мы айяров отсюда изгнали, следовало Хоршид-шаха обласкать и дочь ему отдать – вот теперь он бы и выступил против наших врагов.

– Мехран, да ведь это ты виноват, ты его в темницу бросил и все так повернул! – воскликнул шах. – А теперь говоришь: «Не надо было»!

– О шах, что прошлое поминать! – ответил Мехран-везир. – Ты лучше о сегодняшнем дне подумай. Ведь одному богу известно, что теперь сталось с Хоршид-шахом, особенно после того, как он связался с кучкой айяров, наглецов и лжецов. Он теперь уж никогда дел своих не поправит, к отцу своему не вернется, да и в наши края то ли попадет еще, то ли нет. А вот Газаль-малек – жених хороший. Он до сих пор не сватался потому, что нянька-колдунья жива была. Теперь нянька померла, царевичи по домам разъехались. Чем дожидаться, кто еще начнет домогаться девушки, уж лучше отдать ее сыну Армен-шаха: вы всегда между собой дружны были, а тут и роднёй станете. Появится меж вами уважение вместо вражды, вместо этой войны и смуты.

Фагфур сказал:

– Надо еще у дочери спросить, что она думает. Ступай-ка ты к ней и расскажи ей все, что нужно.

Мехран встал и отправился к покоям Махпари. У дверей стоял Лала-Салех, он вышел навстречу везиру, отдал поклон. Мехран-везир сказал:

– Передай царевне мира, шахской дочери, что Мехран-везир приема ожидает.

А шахская дочь сидела с Рухафзай-музыкантшей, слушала ее песни и вспоминала то время, когда Рухафзай хитростью привела к ней Хоршид-шаха, и любовь к нему в сердце Махпари все увеличивалась. Тут она сказала:

– Рухафзай, поиграй-ка на барбате… Нет, лучше, когда везир уйдет, а то неприлично получится.

И она велела, чтобы привели везира.

Мехран-везир вошел, поклонился как положено и сказал:

– Отец твой так велел передать: «Как тебе известно, до сего дня несколько царевичей приезжали тебя сватать, а кормилица их бросала в тюрьму. Когда же появился Хоршид-шах и убил кормилицу, а их освободил, они возвратились в свои царства. Теперь непременно начнут к тебе отовсюду сватов засылать, со мной препираться да воевать. А сейчас сватает тебя Газаль-малек, наследник Армен-шаха, жениться добивается, а Хоршид-шах по миру скитается и глаз не кажет. Уж конечно, если только доберется до своего отца, пошлет на нас войско… Так вот, прежде чем на нас отовсюду войной пойдут, дай согласие, чтобы мы вручили тебя Газаль-малеку: промеж нас давнее знакомство и дружба. И если кто-нибудь на нас нападет, он нас под защиту возьмет».

Махпари, услышав речи Мехран-везира, разволновалась и рассердилась. Она сказала:

– Ах ты злодей! Пусть Хоршид-шах скрылся, я дождусь того дня, когда он объявится. А коли он совсем не вернется, вовсе замуж не пойду. Скажи моему отцу: «Коли так случилось, нужно воевать, а не двум мужьям дочку отдавать».

Мехран-везир говорит:

– Эй, девушка, дай отцу ответ получше – и он с тобой по-хорошему обойдется. Негоже навлекать погибель на отца и на себя. Ты меня послушай: эти твои речи, что, мол, буду я ждать, пока Хоршид-шах вернется, а иначе не надо мне мужа, – грех один. Над тобой ведь отцовская власть, вот услышит он, что ты Хоршид-шаха возжелала, то-то разгневается!

– Ах ты презренный негодяй! – воскликнула Махпари. – Да что я такого сделала, чтобы отец на меня гневался?! Он меня отдал замуж, я теперь мужу подчиняюсь. Коли вернется муж – хорошо, коли нет – ждать надо. Вот если бы он, когда захватил Хоршид-шаха, убил бы его, тогда бы я могла замуж выйти. Что в моих словах дурного? Мой отец должен быть доволен, что я так говорю. Теперь сам бог Хоршид-шаха из темницы освободил. Если он придет за мной – прекрасно, а если нет – не бывать тому, чтобы кто-то иной на меня взгляд кинул.

Но что девушка ни говорила, Мехран-везир против всего находил возражения и увертки, так что в конце концов она вышла из себя и закричала:

– До чего же глуп мой отец, коли отдал царство в руки такого, как ты! Приходило мне в голову, что все это подстрекательство, все козни – твоих рук дело, но я еще сомневалась. А теперь я в этом уверилась! Лала-Салех, вышвырни прочь этого злодея!

Лала-Салех подошел, схватил везира в охапку и выставил за дверь, так что у того даже чалма с головы свалилась.

Разозлился Мехран-везир, разъярился и пошел назад к шаху. Пришел, а сам слезы льет.

– Что случилось? – спрашивает шах.

Стал Мехран-везир ему рассказывать, переиначил все слова царевны самым скверным и отвратительным образом и так распалил Фагфура ее сопротивлением, что тот рассвирепел – рассердили его речи дочери. Он сказал:

– Ну, везир, как теперь поступить, что делать, коли она не соглашается замуж идти? Хотя она правильно говорит – ведь я ее за Хоршид-шаха отдал.

Подлый везир ответил:

– Ты за него дочь отдать обещал, но еще брака не заключал. Тебе принадлежит власть над дочерью, не пристало тебе ее повелениям подчиняться. Пока нянька жива была, все по указке няньки делалось, но теперь, коли люди услышат, что дочь твоим приказам не повинуется, позор будет. Пошли слуг, чтобы волоком ее к тебе притащили. Вели ее связать, в сундук запихать и так отошли к Газаль-малеку, окажи ему уважение. До конца мира будут о твоих деяниях рассказывать.

По приказу шаха поспешили слуги в покои царевны, схватили ее за косы и приволокли к отцу, Фагфур говорит:

– Ах ты красавица своевольная! Ты воображаешь, что можешь привередничать: «Этого мужа хочу, того не хочу»?! Да кабы не то, что тебя сватать приехали, а я отказать не могу, я бы тебя жизни лишил!

Потом он велел связать ее, а Мехран-везиру сказал:

– Приготовь ей пятьдесят вьюков приданого.

Мехран приготовил все, доложил шаху. А у шаха был молодой слуга по имени Санджар. Он назначил ему ехать с девушкой, и Санджар тоже стал собираться.