"Услада душ, или Бахтияр-наме" - читать интересную книгу автора (Дакаики)

В книгах написано и в свитках начертано, что жил на свете ювелир, знаток драгоценных каменьев, обладатель несравненных самоцветов. Он не знал себе равных в оценке горных каменьев и превосходил всех в определении жемчугов и редкостных даров моря. Он сразу отличал истинное от подделки, распознавал ходовой товар. У этого молодого ювелира была добродетельная и благородная жена, которая провода время под покровом благочестия и накидкой целомудрия, была украшена красотой и совершенством и носила во чреве плод от него.

И вот один из царей мира, счастливейший из шахов, призвал к себе ювелира для отбора каменьев и жемчужин с тем, чтобы некоторые употребить на расходы, а другие сохранить в сокровищнице. Ювелир сказал жене:

– Коли меня вызывает могущественнейший и великодушный шах, надо считать это добрым предзнаменованием, ибо приближение к нему будет для меня счастьем, а его доверие возвысит меня. Ты без меня разумно присматривай за доходами и расходуй с умом. Если нам повезет, и у нас родится сын, то нареки его Бехрузом, а если родится дочь, то назови ее достойным именем по своему усмотрению. Эта поездка принесет мне успех, это путешествие повлечет блага. Пророк – да будет мир ему! – сказал: «Путешествуйте, чтобы быть здоровыми и обретать богатства».

Ювелир сложил свои пожитки, взял дорожный припас и оседлал коня. Словно месяц, переезжал он от одной стоянки к другой, странствовал по горам и долам, пока наконец не прибыл к шахан-шаху.

Падишах, убедившись в высоком мастерстве и глубоких познаниях ювелира, приблизил его к своей особе.

И вот ювелир отбирал редкостные жемчужины и сверкающие каменья, рассказывая при этом падишаху смешные истории и занимательные сказки. Падишаху он понравился своею образованностью и высокими нравственными качествами, и тот заказал ювелиру инкрустированные венцы, редкостные пояса и другие диковинные изделия.

Ювелир пробыл в той стране целый год. Каждый месяц Шах одаривал его халатом и посылал ему за труды вознаграждение сверх ожидаемого. Но как ни благоприятствовала ювелиру судьба, как ни сопутствовало ему счастье, его непрестанно угнетали думы о жене и ребенке.

И случилось так, что жена ювелира родила двух мальчиков-близнецов, похожих на две жемчужины. Прекрасные дети казались двумя счастливыми светилами и жемчугами из двух морей. Они были парными жемчужинами, двумя сверкающими каменьями, симметричными ветвями и двумя блестящими звездами. Жена отправила к мужу письмо с радостной вестью что, мол, всевышний и всеславный господь даровал нам двух сыновей, похожих на нарциссы. Каждый из них соразмерен телом, а лицом – словно нежная весна. Одного, мол, я назвала Рузбехом, а другого – Бехрузом.

С тех пор отца не покидала дума о сыновьях. По истечении года он приготовился в путь на родину и попросил у шаха разрешения ехать, но получил отказ. Тогда ювелир рассказал о жене, сыновьях, о желании видеть их.

– Вели доверенному человеку привезти их сюда, – отвечал падишах, – и получи из казны с избытком расходы на их переезд.

Ювелир поразмыслил и сказал:

– Хотя благоволение шаха безмерно и милости безграничны, но служение царям таит опасность. Говорят же: «Знайте, что цари гневаются при невыполнении их прихотей и не считаются ни с чем, когда рубят головы».

Трудно расстаться с детьми, с домом, с любимым инструментом. Если у кого-либо дела на чужбине даже пойдут в гору, если даже он достигнет своих желаний и цели, но не получает известий со своей родины, то его радости – все равно что разведенная жена. Родной дом и друзей невозможно покинуть навеки, нельзя отторгнуть сердца от родины, от братьев, от места, где рос.

Когда Аммар Ясир бежал из Мекки в Медину, то господин всех людей – да будет мир ему и да благословит его Аллах! – после первых приветствий спросил о Мекке:

– В каком состоянии ты покинул Мекку и ее долины.

– Деревья в Мекке зазеленели, – отвечал Аммар Ясир, – воды прозрачны и воздух чист.

– Да успокоятся сердца! – сказал пророк. – Не говори больше о красотах Мекки, ибо огонь в моем сердце еще № улегся.

Одним словом, ювелир решил: «Я подожду еще несколько дней. Может быть, шах сжалится над моими детьми, смилуется над моим сердцем и душой и разрешит мне вернуться к семье и детям».

Ювелир пробыл у шаха еще два года. Жена его в разлуке проливала слезы, дни и ночи рыдала в смирении и покорное!

Ювелиру стало стыдно перед далекой женой, а сыновьям, росшим без отца, уже исполнилось по три года, и отцу стало невмоготу выносить разлуку. Он вновь обратился письменно к падишаху, рассказывая о своих горестях. Шах ответил:

– Ни за что не разрешу тебе уехать! Отныне всю жизнь тебе надлежит исполнять мои поручения и жить под сенью нашего благоволения.

И бедный ювелир пробыл у падишаха еще три года в почете и уважении. Он проводил время, словно Якуб, в доме горестей и разлуки и, словно Аййуб, сеял семена терпения, насколько это было в его силах.

Еще три года прошло, и от коловращения судьбы чаша с ядом разлуки переполнилась, и страдания от жизни на чужбине лишили птицу радости крыльев. Сыновья его меж тем уже научились читать Коран и каждую неделю отправляли отцу письма, полные скорби, словно послания влюбленных, описывая страдания сыновней любви и огорчения от разлуки.

У ювелира иссякло терпение, и он написал жене: «О любезная подруга! О супруга моя! О исцеление превратностей жизни! Тебе следует оставить наши владения и имущество и выехать с сыновьями ко мне, ибо я не предвижу утра этой ночи разлуки, не могу дождаться вечера для того дня, опаляющего мое сердце. Сердце мое изнемогает в разлуке, а терпение не может ничему научиться в школе разума.

Молодость гибнет от рук разлуки, а свежесть щек вянет от насилия судьбы.

Жена ювелира взяла мальчиков и с радостным сердцем пустилась через обширную пустыню. Пройдя половину пути, они остановились у большой реки. Воды ее были солеными, а перебраться на другой берег можно было только на корабле с кормчим. День клонился к концу, солнце уже облачилось в одеяние ухода, лучи его побледнели, словно лицо Вамика, а Дыхание времени напоминало вздохи влюбленного. Им сказали:

– Уже поздно. Проведите ночь на берегу реки, а завтра переправитесь через реку.

Когда паланкин сняли с верблюдов, дети бросились к реке, стали резвиться на лужайке у самого берега.

Отец меж тем уже получил весть, что прибывает жена с детьми, он выехал навстречу им и расположился на другое берегу реки. Еще не настала пора вечерней молитвы и мир еще не облачился в ночные одеяния, но солнце уже пожелтело а дыхание времени стало холодным. Ювелир подошел к реке чтобы совершить ритуальное омовение и обязательный намаз. С ним был кошелек золота, он положил его рядом и начал намаз. От прославления Аллаху он перешел к изъявлению покорности всевышнему, завершил молитву, вернулся к своей стоянке и снял накидку с паланкина. Не успел он, как говорится, проглотить первый кусок и слова «Во имя Аллаха» [11] еще не успели слететь с его уст, как он вспомнил, что оставил на берегу реки золото и все, что заработал за долгую жизнь.

Вернувшись на берег реки, он из-за густой травы и кустов, а так же из-за нахлынувших мыслей не смог найти место, где совершил омовение и намаз. Больше часа бегал он по берегу, рыская меж деревьев. Но сколько он ни искал, ничего не нашел. И тут набрел на двух мальчиков, игравших друг с другом и ласкавшихся, как братья. Ювелир схватил их и закричал:

– Верните мой кошелек с золотом, а не то несдобровать вам! Здесь ни одной души живой не было, кроме вас.

Но дети не были повинны в грехе, а укоры и угрозы не помогли делу. Тогда ювелир исторг из сердца жалость и бросил обоих детей в воду.

Видя, что Рузбех и Бехруз задержались с возвращением, что белый сокол востока повис в когтях ворона запада, черный мускус ночи смешался с белой камфорой дня, а снопы лучей скатились с гор, что черный ночной локон спустился на уши холмов, – словом, что стало темно и пришла пора вечерней молитвы, мать при лунном свете побежала по берегу и стала кричать:

– Эй, Бехруз! Эй, Рузбех! Где вы? Вернитесь к матери!

Ювелир узнал голос своей супруги. Тут же погнал коня в реку, переплыл ее и обнял жену.

После того, как счастье вновь соединило их, когда были обретены вновь их прежние отношения, муж сказал жене:

– Ты звала Рузбеха и Бехруза. Где же они? Сердце мое жаждет видеть их, глаза мои хотят лицезреть их красоту.

– О господин мой! – отвечала жена, – дети пошли поиграть. Но день кончился и настала ночь, а их все еще нет.

Отцу не терпелось увидеть детей, и он в тоске воскликнул:

– В какую сторону пошли дети?

– Они пошли по обе стороны реки, – ответила жена. – Они хотели посмотреть прозрачную текущую воду и увидеть, как ветер разгоняет волны, чтобы отдохнуть сердцем и полнее вздохнуть грудью.

Как только ювелир услышал ее слова, он стал бить себя по лицу и рвать на себе одежду.

– О жена! – воскликнул он. – Наши дети стали пищей небосвода-насильника, погрузившись в пучину гибели. Я поступил необдуманно и бросил своих детей в воду.

Всю ночь напролет искали детей, надеясь найти их хоть полуживыми или даже мертвыми. Но так ничего и не нашли. Отец и мать остались ни с чем, они раздирали траурные одеяния рукой печали.

Отец и мать пребывали в отчаянии и скорби, но божественная милость и безмерное милосердие божие не дали детям утонуть: каждого господь спас из пучин, снисхождение всевышнего представило им место в паланкине спасения, чтобы отринуть от них гибель. Река выбросила мальчиков на берег в разных местах. Каждый недоумевал, что за беда на него обрушилась, что это за губительная молния попала в него.

По воле случая к тем берегам прибыл на охоту некий шах, чтобы отдохнуть немного на лужайках и сыграть в нарды наслаждения. И вдруг он увидел мальчика, горестного и скорбного, спаленного пламенем превратностей, сожженного искрами напастей. От горя цветник его лица завял, вихри невзгод погасили светильник его радостей.

– Кто ты и откуда? – спросил шах мальчика, и тот рассказал ему, что с ним случилось. От жалости и сочувствия на глазах шаха навернулись слезы, а потом он спросил:

– Как тебя зовут?

– Рузбех, – ответил мальчик.

– Твое имя звучит как хорошее предзнаменование, – сказал шах, – я усыновляю тебя. Ликуй же, ибо счастье будет сопутствовать тебе, радость всегда будет с тобой рядом.

Второго же брата выбросило на берег волной в другом месте. Его подобрала шайка разбойников и айяров. Они решили: «Продадим его в рабство, выручим немного денег и попируем на славу несколько дней!»

Но ни одна тварь не ведает тайн божественной воли, ни Чин человек не знает о том, что предрешил господь. Ювелир от бед потерял рассудок, лишился сознания под ударами коловращения дней и ночей.

– Отныне мы не будем знать покоя, не будет для нас и Радости, эта рана никогда не заживет, нет нам спасения. Давай Пойдем по свету, полному скорби, по этому миру, полному горестей, чтобы испытать, что нам уготовила судьба, что содержится в чаше виночерпия – рока, – сказал он жене.

Ювелир и жена пустились по свету и прибыли в какой-то незнакомый город. У них с собой было много денег и всякого добра. И вот однажды ювелир проходил мимо невольничьего рынка и вдруг видит: продают мальчика, ладного собой, хорощо сложенного. Он внимательно осмотрел мальчика и подумал: «Этот мальчик, несомненно, благородного происхождения, или на худой конец, он родился у раба в доме богатого хозяина». Ювелиру ребенок понравился, и он принял решение: «Я куплю и усыновлю этого мальчика. В моей тяжкой доле он поможет мне пережить горести». Ювелир уплатил за мальчика деньги и вместе с ним пришел домой.

– Я купил мальчика-раба, – сказал он жене. Но как только та посмотрела на мальчика, она тут же вскрикнула и лишилась чувств. Как сказал всевышний: «Идите, разузнайте о Юсуфе».

– Что с тобой? – спросил ювелир жену, а она ответила:

– Этот раб – твой сын!

Ювелир, как известно, ни разу не видел своих детей. Но, когда он увидел мальчика, в нем проснулось внутреннее сострадание и сочувствие к сыну, в нем заговорила любовь к нему. Сердце его обрело силу, тело окрепло, разбитая душа исцелилась бальзамом свидания с сыном, раненое сердце обрело покой благодаря тому, что он нашел свое дитя.

– Раз мы нашли одного сына, – сказал он жене, – то нам следует вернуться на службу к падишаху, чтобы провести остаток дней своих под сенью его покровительства. Ведь говорят: «Соседствуй с царем или морем».

Когда они прибыли в столицу падишаха, ювелир рассказал о скорбях и горестях, которыми наградили их судьба и рок. Шаху стало жалко мастера, и он прибавил ему жалованья, стал относиться к нему с еще большим уважением.

Отец стал обучать Бехруза искусству ювелира, показал, как отличать драгоценные каменья из рудников и морские жемчуга; рассказывал, каковы добро и зло, польза и вред ремесла ювелира; научил распознавать, какой из бадахшанских лалов лучше, который из красных яхонтов дороже, откуда появляется зеленый изумруд, сколько стоит мискал желтого хризолита; почему у змеи лопнет глаз, если она посмотрит на изумруд; почему бирюза, сколько бы ни прошло времени, не теряет цвета; от какого холода и какой теплоты хрусталь становится белым, а агат – черным; для какой цели годен йеменский сердолик; почему янтарь похищает соломинку; почему магнит так любит железо, что притягивает его, как друга; из чего сотворили эмаль еще во времена Джамшида; когда в бахрейнских водах в раковинах рождается жемчуг; почему одни жемчуга круглые, а другие – овальные. Каждую тонкость ремесла, что хранится в зеркале его ума, отец раскрывал перед глазами сына.

Не прошло много времени, как Бехруз достиг мастерства, глаза его обрели верность оценки. Отец, убедившись в его знаниях и в овладении им тайнами ремесла, стал полностью доверять сыну, вручил ему свои каменья и отправил торговать, говоря:

– Во время поездок по разным странам тебе следует всюду искать брата, не отчаиваясь в милости всевышнего, который соизволил сказать: «Не отчаивайтесь в утешении божием».

Бехруз приготовил припасы на дорогу и сказал себе: «Каменья покупают цари и властелины». Он решил направиться в страну, падишах которой прославился во всем мире своей справедливостью. Его похвальные деяния были у всех на устах. А нужно сказать, что шах, подобравший на берегу реки брата Бехруза, отошел из мира тлена в мир вечности, обменяв насилие людских бед на соседство милостей творца. Перед кончиной он назначил Рузбеха наследником царства и державы, своим преемником в государстве. У шаха не было кровного наследника, и вельможи и сановники признали Рузбеха, приемного сына, падишахом, повязались поясом покорности и препоясались кушаком верности его велениям.

Когда Бехруз прибыл к падишаху и предложил свои каменья, то братья не узнали друг друга, ибо прошло уже много времени и за долгие годы и длительную разлуку их воспоминания стерлись из скрижали памяти.

Как говорят: «Долгое время заставляет забывать, и человек потому и зовется человеком, что он забывает».

Шах приказал предоставить Бехрузу хорошее помещение, и его ради благополучия поместили в доме казначея. Тем временем щах рассмотрел каменья гостя, все они понравились ему, и он купил их по высшей цене. Сделка оказалась для Бехруза очень выгодной и прибыльной, шах же сообщил ему через посыльных:

– Тебе следовало бы поселиться в моей стране, чтобы пользоваться нашими милостями, чтобы наше покровительство все росло изо дня в день. Ведь мудрецы сказали: «В постоянстве – дары».

– О шах мира! – отвечал Бехруз. – О властелин земли и времени! Если бы не забота об отце и матери, то я остался бы служить тебе. Но у меня есть отец и мать, старые, немощные, обремененные заботами и горестями. От насилия времени, от превратностей судьбы отец мой ослаб, мать же совсем состарилась, поэтому моя обязанность заботиться о них. Ведь могущий и всеславный господь сказал: «Господь твой решил, чтобы вы не поклонялись кроме как ему».

Шах велел предоставить ему двух коней и двух верблюдов и сказал:

– Напиши письмо, пусть они оба приедут в нашу страну чтобы отдохнуть на этих пастбищах под сенью нашей милости!

Бехруз отправил гонца с письмом, в котором описывал благодеяния шаха и милости его и сообщил о царском повелении. Письмо заканчивалось так: «Собирайтесь и приезжайте в страну падишаха. Он очень великодушен, и его деяния неисчислимы».

Царю, перстню с печатью и миру всегда сопутствуют враги – ведь ни один глоток в этом мире не достается даром. И вот у этого падишаха тоже появились враги. Некоторые из храбрых воинов и воинственных мужей, которые служили ему, стали готовиться к войне против шаха и собрали много снаряжения и оружия.

– Наше вино – это кровь врага, – заявляли они, – наш кебаб – это печень врага.

– Наилучшая мелодия для слуха – гром боевых литавр, лучшее одеяние для меча – поток вражьей крови, – говорили они.

Когда мятежники собрали в степи свои войска, подняли знамена и стали бить в барабаны, падишах не выступил против них, так как считал ниже своего достоинства сражаться с подобным противником, и послал против них войско, а сам стал пировать с сотрапезниками и приближенными.

Бехруз так же пил вино в обществе шаха, базилики радости зеленели, сады веселия расцветали, соловьи отрады заливались, друзья счастья ликовали всюду. Любовные чувства в сердцах пришли в кипение, раздавались разнообразные мелодии, волновавшие души людские, свеча наслаждения загорелась ярче, а певец запел песню.

И вот однажды шах и Бехруз пили вино, всюду царило веселие, кругом были развлечения. Шах под воздействием вина положил голову на подушку счастья, чтобы дать отдохнуть чувствам на ложе дружбы, чтобы сила его натуры передохнула на ковре уединения. Как говорят: «Сон – отдохновение, затянувшийся вечер – рана».

Когда шах склонил голову на подушку, сильно опьяневший Бехруз подумал: «Сейчас нет телохранителей шаха, его не охраняют бдительные стражи. Самое разумное – мне самому бодрствовать до утра».

Он обнажил меч и сел у изголовья шаха.

И вот рано утром, когда рать солнца вступила на поля востока, прибыли телохранители шаха с вестью о победе. Они увидели спящего падишаха и Бехруза, сидевшего с мечом у его изголовья. Какой крик они подняли – а это было еще только начало и вступление к действию!

Падишах проснулся от шума, от воплей толпы. Военачальники тут же облобызали прах перед повелителем и сообщили Радостную весть, что передовые полки мятежников обращены в бегство. А затем они повели такую речь:

– Эмиры, военачальники и верные слуги просят тебя выступить во всем величии, ибо звезды выстроились в ряды и ожидают лишь света луны, сановники и вельможи готовы к сражению, а сейчас необходима неустрашимость шаха.

Потом они показали на Бехруза и сказали:

– Настала пора падишаху казнить этого мерзавца и лишить его преступной души, ибо вчера мы слышали гнусные речи и видели его за преступным деянием.

Шах стал выпытывать и выспрашивать у Бехруза, что случилось, и Бехруз отвечал:

– Шаху хорошо известны искренность моих поступков чистота помыслов, правдивость чувств и верность характера. Он не раз убеждался в моей беспредельной преданности и верности. Вчера ночью, поскольку не было телохранителей и стражников, я поступил по долгу службы, и поступок мой был обусловлен лишь искренними чувствами. Я не предвидел, что завистники используют его для моей же гибели, что злоумышленники превратят мое добро в орудие казни. Я, нижайший раб, прошу у падишаха поступить со мной по предписанию великого Корана, а не навету недругов. Ведь сказал всевышний: «О вы, которые уверовали! Если придет к вам грешник с вестью…» Ибо если смерть нагрянет ночной атакой на надежды и мир пойдет по иному кругу, то уж тогда никакими ухищрениями и предосторожностями дела не поправишь.

Шах приказал отвести Бехруза в темницу, а потом вскочил на коня, поскакал и врезался в боевые ряды врагов на поле брани. Знамя могущества и стяг победы несли впереди, боевые мужи вступили на поле битвы, львы лужаек помчались вперед. Разгорелось пламя битвы, сомкнулись ряды бойцов. Уста судьбы восславили победу падишаха, и ветер удачи донес к нему дуновения счастья.

Когда львы брани превратили своими лиловыми мечами поле битвы в тюльпановый луг, когда головки копий – борцов за истину стали влажными, словно венчики цветов, когда ленты знамен завились вокруг древка, словно локоны красавиц, все великие мужи воскликнули: «Победа – от Аллаха!» В сердцах же врагов поселился страх перед словами: «И они обратили их в бегство по воле Аллаха».

Шах повернул коня и поскакал в столицу. И в тот самый миг, когда шах вступил в столицу, в город прибыли отец и мать Бехруза. Родители прослышали о том, что произошло с сыном, и они надумали обратиться к шаху с жалобой на насилие.

Они хотели пройти во дворец, но их не допустили туда. Они решили было послать дары падишаху, но ничего не вышло, и тогда они. отправили послание о своих бедах, изложив свои жалобы на судьбу.

Они писали так: «О счастливый падишах! О властелин земли и времени! Да будет тебе известно, что за каждой весной следует осень, для каждого ханаанца [12] уготовано жилище скорби. Мы – люди, испившие чашу бед, испытавшие удары невзгод. У нас было два прелестных сына, блистающих, словно две звезды, два радующих сердце дитяти, словно два счастливых светила на небе. Они были ласковые и внимательные, и звали их Рузбех и Бехруз. По странному стечению обстоятельств и превратностей судьбы они канули в реку, оставив в сердцах отца и матери печать горя. Божественная милость вернула нам Бехруза. И ныне бальзам общения с Бехрузом лечит нашу тоску разлуки с Рузбехом. Скорбь от потери Рузбеха мы исцеляем красотой Бехруза. А падишах заключил нашего сына в темницу и наложил клеймо скорби на наши сердца!…

Когда шах прочел это письмо, он уже знал, что повеял ветерок с полей дружбы, что луч этот исходит от яркого светоча. Он решил: «Это мои родные отец и мать!» Шах велел позвать обоих, и они предстали перед ним, наперебой рассказывая, сверля жемчужины слез алмазами скорби.

– О старец! – молвил падишах. – Ведь ты отец мой, о женщина, ты моя мать, а узник в темнице – мой брат. Я же потерянный вами Рузбех, утонувший сын ваш.

Мать, взглянув на вновь обретенного сына, от избытка любви лишилась чувств, от чрезмерной радости словно потеряла разум. Бехруза тут же выпустили из темницы и привезли к падишаху на царском коне. Ночь разлуки обернулась днем свидания, расставание превратилось во встречу.

– Если бы Рузбех поторопился с казнью Бехруза, – закончил Бахтияр, – то ему пришлось бы долго горевать и скорбеть душой, когда к нему прибыли отец с матерью, когда исчезли законы разлуки и распались основы расставания. Не торопись с моей казнью, ведь мои ноги закованы в путы твоего гнева, а тело мое заключено в темницу твоей справедливости и твоего веления. В один прекрасный день сам собой, без чуждых влияний твой возвышенный ум, этот ясный светоч, убедится в том, что нижайший раб твой невиновен в возведенном на него грехе и чист от измышленных завистниками преступлений.

Падишах выслушал этот увлекательный рассказ, пламя его гнева улеглось, молнии ярости погасли, и он приказал отвести Бахтияра в темницу.

Назавтра падишах сказал:

– Если я казню этого юношу, опасаюсь, как бы мне не пришлось раскаиваться, боюсь заслужить вечные упреки.

На другой день, когда киноварь лучей вознесла знамена над зубцами столпов земли, когда румийская рать [13] отвоевала день у сжигающих мир эфиопов [14], когда на небосводе заблистало великое чело солнца и светило поплыло по круглому куполу, третий везир пришел в тронный зал падишаха и сказал:

– Да будет вечен падишах! Наказание – это тот единственный колышек, к которому прикрепляют веревки царского шатра; осуществление возмездия – это единственная нить, на которую нанизывают жемчуга похвальных качеств. Если падишах будет медлить с казнью этого зловредного юнца, если он отложит кару за предательство, то опасаюсь, как бы не пострадали законы наказания, как бы основы устрашения не оказались в убытке.

– Побеги наказания надо взрастить, – продолжал он, – а этого предателя надо убить, ибо он – волк в обличье овцы и чужак под видом родни.

Страшнее всех тот волк, Что рядится в овечью шкуру.

Падишах приказал воздвигнуть виселицу и привести Бахтияра пред царские очи. Как только падишах бросил взгляд на Бахтияра, тот отверз уста:

– Терпение – украшение мужей, а прощение – свидетельство духовного совершенства. Терпение похвально в любом человеке, а у царя – еще похвальнее; прощение для всех людей считают добродетелью, а для царей – тем более. И если благоволение падишаха посадит побег в саду прощения, то я не теряю надежды, что гумно воздержанности не сгорит от угольков гнева, ибо каждый, кто вкусил зелья самообладания, будет в один прекрасный день облачен в доспехи победы. На этот счет существует рассказ, и в нем много назиданий и намеков.

– А ну-ка начни! – приказал падишах.