"Жизнь царицы цариц Тамар" - читать интересную книгу автора (Басили)

ЖИЗНЬ ЦАРИЦЫ ЦАРИЦ ТАМАР

Перевод

Воссел на царский престол Георгий1, сын Деметре, сына Давида, в короникон2 триста семьдесят пятый*. Он провел все дни своей жизни в довольстве, царствовал счастливо, приумножая милости в пользу церквей, монастырей и епископов. Он не имел детей и этим был опечален. Наконец, соизволил свыше господь, стал дуть приятный ветерок, и родилась у них дочь, прекрасное создание, не имевшее никакого недостатка. Отец дал ей имя Тамар.

Прошло после этого несколько лет, и умер царь Георгий. Воцарились скорбь и безмерная печаль, в особенности у сестры его Русудан3. Эта последняя была бывшей невесткой великих шамирамских4 султанов и царицей, носительницей власти всех хорасанских владык. Она, по причине овдовения привезенная из султанских владений обратно на свою родину, села царицей Грузии, но, прежде всего, явилась славой своего дома и всего нашего царства. В это время Тамар находилась у нее, у своей тетки, вместе со своей сестрой, которая тоже носила имя Русудан5. Предлежащее повествовавание здесь лишает меня возможности рассказать о царице Русудан, сколько ею было обнаружено красоты и превосходства** сравнительно со всеми царицами, какие жили до нее. Впрочем, дерзнем хоть что-нибудь сказать о ней, например, что она, будучи уже восьмидесятилетней, крепко возлюбила девство6, святость и добродетель во всей их полноте.

Но мы продолжим прерванное слово. Была скорбь у достойнейших его родных, но не пожелали знатные нашего царства продолжать ее, видя пред собой Тамар. Отряхнули с себя скорбь, затрубили в трубу, как некогда во имя Соломона7, и поставили счастливый трон вахтанговский8, престол давидовский, который прежде для луны9 приготовил царь царей Саваоф Элогим10, чтобы владеть миром от моря до моря и от реки до края земли11. Вельможи воздвигли скипетр, древо креста, и с ним вместе знамя Давида, никогда не подвергавшееся дуновению противных ветров. Весь народ при дружных возгласах предложил Тамар саблю родительскую вместе с троном, который был ей дарован отцом.

Смело ли приняла их она – этот великий разум? Нет, и быть этого не могло. Не по достоинству ли получила их она – венец и олицетворение царства? Или разве не стала она магнитом для всякого созерцавшего ее глаза? Говоря здесь старым слогом, «рожденный слепым – слепым и ушел из мира сего», – подразумевается всякий, не видевший Тамар. Правильно сложенное тело, темный цвет глаз и розовая окраска белых ланит; застенчивый взгляд, манера царственно вольно метать взоры вокруг себя, приятный язык, веселая и чуждая всякой развязности, услаждающая слух речь, чуждый всякой порочности разговор. Недаром наделил бог Тамар такими украшениями, по поводу чего не считаю лишним казать, что образ ее изначально был прославлен во исполнение слов Давида, сказавшего, чтобы поклонялись ему цари и князья и приносили дары племена.

Так был возвеличен бог устами всех. Когда увидели властедержатели и священноучители царицу венценосную, поклонились и воспели ей славу, достойной высшей хвалы, при трубных звуках. Увидев это, сказали бы, что все небесные силы помогают выразить радость обитателям земли. Более всего удивительным мне кажется то, что в то время не появлялось другого такого доблестного воина на царском троне. И все, как испытанные, в уповании на милость ее, опережая, вели за собой один другого, и полные радости, благодарили бога и восхваляли царицу, чувствуя себя счастливыми.

Воссела волею божьею Тамар в лето от начала сотворения мира шесть тысяч шестьсот восемьдесят шестое***, в короникон четыреста третий12, – дочь царя царей Георгия, сына Деметре, рожденная от жены Георгия Бурдухан – дочери осетинского царя, той, которая превосходила всех добродетельных женщин во всех отношениях, кроме того, что она была матерью Тамар; другой ей подобной невестки те времена не видела страна грузин, – она достойна того, чтобы потомки чтили ее и из поколения в поколение восхваляли.

С этих пор, о чем следует рассказать относительно Тамар, кроме как об ее роли наместника господа на пользу царству и народу. Потому что, возвысив свой ум, со смиренной душой узрела тяжесть ей порученного дела и, направив взоры к своему небесному руководителю, стала управлять, как то внушал ей святой дух. Обозрела всех вокруг себя с радостью познания и мигом распознала, одним взглядом, искренних и криводушных, коварных и непорочных, верных и двоедушных. И рассудив мудро, сперва всех щедро осыпала милостями, чтобы при ведении дел верные по верности своей были благодарны ей, а прочие были бы вынуждены молчать при воздаянии мзды.

А в отношении веры она являлась вторым Константином и так же, как и он, имела в виду начать божье дело. Потому что стала точить обоюдоострый меч, чтобы истребить злые семена, и выразила волю, чтобы был созван собор и были на нем избраны определения великих и вселенских соборов.

Сперва призвала из святого города Иерусалима Николая Гулаберис-дзе13, который, по скромности своей, в свое время бежал от сана картлийского католикоса. Когда он прибыл в Картли, она собрала всех священноучителей, монахов и пустынников своего царства и людей, знатоков закона божьего, стремясь к тому, чтобы злые семена, проросшие в почве православия, были изничтожены в ее царстве. И в этом тоже скоро одержала она победу, имея благонравное упование на бога.

Так собрались епископы обоих царств, во главе которых стояли вышеупомянутый Николай, подобный своему тезке, и Антоний, архиепископ кутаисский, Сагирис-дзе, широко прославленный благодаря своим добродетелям и могущественный в деле и в слове.

Принимала их Тамар с великой простотой, как человек, а не царица, как ангелов, а не людей; собрала всех в одном помещении и усадила их на престолы, а сама села поодаль отдельно, а не по достоинству царицы, и говорила им так: «О, святые отцы, вы богом назначены в качестве наших наставников и правителей святой церкви, и надлежит вам сказать слово для душ наших. Исследуйте хорошо все и утвердите прямое и изгоните кривое. Начните с меня, потому что ореол этот, меня окружающий, есть ореол царского величия, а не богоборства. Не будьте лицеприятны в отношении князей из-за их богатства и не пренебрегайте нищими из-за скудности. Вы словом, а я делом, вы учением, а я поучением, вы наставлением, а я установлением подадим все друг другу руку помощи, чтобы сохранить божьи законы непоруганными, чтобы мы все вместе не подверглись взысканию: вы – как священники, а я – как царица, вы как управители, а я – как страж».

Услышав эти слова, собрание отцов благодарило бога и вместе с тем царицу, богом умудренную. Сидела Тамар, таким образом, среди них немного времени, затем получила от них благословение и удалилась в свой покой.

А руководители собрания, Николай и Антоний, которые наподобие утренней зари опережали остальных и блистали как звездный сонм на небосводе, не пожелали, чтобы в их среде пребывал тогдашний картлийский католикос, потому что стал он допускать вещи, совсем искажавшие церковные правила, сумел коварством получить от господа власть архиепископа чкондидского и архиепископа ацкурского, также и мцигнобартухуцеса14. Но не смогли отлучить, хотя и много потрудились. Зато его скоро отлучила кара божья. А из прочих епископов некоторые были смещены, и вместо них посадили божьих людей, кроме того, исправили и некоторые церковные правила, которые были искажены людьми пренебрегавшими порядок.

Когда собор подходил к концу, вошли вместе спасалары15 и эриставы царства и доложили отцам о необходимости общими усилиями добиться введения в царский дом жениха для Тамар. Это и было сделано. Собрались перед царицей Русудан и, по единогласному решению, отправили какого-то человека в русское царство, ввиду принадлежности русских племен к христианству и православию. А это они нехорошо сделали, потому что и человека не послали достойного такого поручения, и того они не ведали, кого он должен был привезти.

После известного времени прибыл посланный и привез человека весьма родовитого, сильнее всех царей той страны, и лицом тоже не неподходящего16. Когда его увидели, всем он понравился, потому что ничего не ведали об его нравах. Собрались перед царицей Русудан патриарх17 и дидебулы18, спаспеты19 и эриставы20, дали знать Тамар, предлагали ей соединиться брачными узами, торопя ее в этом. А она отвечала: «Как можно сделать такой необдуманный шаг? Мы не знаем ни о поведении этого чужеродного человека, ни об его делах, ни об его воинской доблести, ни об его природе и ни о нравах. Дайте мне переждать, пока не увидите достоинства или недостатки его». Но они оказывали ей сопротивление, говорили о бездетности, сокрушались по поводу бесплодия ее дома, требовали себе предводителя войск и всячески стесняли ей душу. Таким образом, они походили на оленя по обыкновению видеть только лицо; подобно слону, они не разглядывали того, к чему они прислонялись, и всячески стесняли ей душу и брались за такое трудное дело легкомысленно.

Что много говорить, после долгих пререканий и помимо ее воли справили свадьбу. Продолжительное время пребывали они в веселье, таком, какое соответствовало важности дела.

Немного дней спустя, исполнилось предсказание Тамар. У русского стали обнаруживаться скифские нравы: при омерзительном пьянстве стал он совершать много неприличных дел, о которых излишне писать, чтобы мой рассказ не затянулся.

Два с половиной года, как наковальня, терпела бодрая духом Тамар пороки русского, но уже никто другой не мог этого терпеть. Стали все сокрушаться, вместе с тем испытывая стыд перед Тамар за прежние свои пререкания с ней. А мудрая Тамар стала искать много разных средств для его исцеления; много раз обращалась к нему через достойных монахов с увещеваниями, хоть и совсем не впрок шло это русскому. Поэтому, наконец, сама лицом к лицу стала обличать его. Но русский еще более рассвирепел, как человек, с которого содран богом спасительный покров, как о том гласит писание: «Врачевали мы Вавилон, но не исцелился»21. Не только не уразумел советов, но стал совершать, еще более губительные проступки; он даже подверг без причины избиению почетных людей и пыткам путем вырывания у них членов.

Все это невыносимо стало и для Тамар, и сказала она ему в присутствии всех так: «Хоть и научена я законом божьим, что нельзя покидать первое брачное ложе22, но с человеком, который не будет сохранять это свое ложе в чистоте, не следует терпеливо оставаться, потому что он предает поруганию храм божий. И я не в силах выпрямить тень кривого дерева и, не имея за собою вины, отряхаю и пыль, которая пристала ко мне через тебя». Сказала она это, встала и покинула его. А царица Русудан и все князья изгнали его так, что можно было его пожалеть, причем он был несчастен не столько в виду низвержения его с царского престола, сколько вследствие лишения прелестей Тамар.

Снова стали все сокрушаться, потому что видели Тамар бездетной и одинокой обитательницей своего дома.

А был сын осетинского царя, воспитанный царицей Русудан, юноша прекрасный по наружности, как подобает царскому сыну, прекрасен и в других отношениях; в смысле воспитания, хорошо воспитанный, мужественный, воин могущественный, рыцарь, не имеющий равного, стрелок отважный, телом мощный, совершенный во всех добродетелях.

Все возымели желание соединить его с Тамар и дело доверили богу. Тамар тоже покорилась их воле, так как знала юношу. Не замедлили, собрались в Дидубе и соединили брачными узами Давида23 с Тамар. Оттуда вступили в Тбилиси, воссели на счастливые троны два светила, два освещающих землю солнца. Возрадовался от мала до велика весь народ.

Знамение счастливой жизни уже тогда стало видно над ними: были победоносные походы в верхние и нижние области, и ниоткуда не было видно супостата.

Умер католикос картлийский, чкондидели-мцигнобартухцеси, сын Мириана, Микаэл, который имел и Самтависи24, и никто из-за него не предавался горю, ни великий, ни малый, потому что все презирали его.

Умер амирспасалар25 Гамрекели и по нем все погрузились в скорбь.

В это время небольшое восстание устроили имеры и сваны по привычному им беззаконию. И привезли с собой русского, дабы снова воцарить его. Месхов тоже побуждали присоединиться к ним, чего они не смогли добиться, наоборот, еще более восстановили их против себя… Восставших обратили в бегство, и они посрамленные ушли к себе, потому что бог заботился о Тамар.

А Тамар молилась богу и обдумывала, кому препоручить Давида и войско свое и все, подчиненное власти ее дома. И в этом отношении тоже не посрамил ее бог, но преисполнил мудрости и знания. И она обозрела свыше всех именитых людей своего царства и рассмотрела мысленным оком все, доверила дело богу, вызвала из Гареджи Антония Глониставис-дзе, который одно время был чкондидели, но Микаэл, католикос картлийский, отобрал у него этот сан благодаря коварству некоторых царских советников. Привезли его. Был он человек воистину достойный хвалы, истинный христианин, правдивый, искренний, непорочный, добрый, милостивый ко всем, приятный, скромный, безмерно преданный патрону. Об его радении о церквах и монастырях нет нужды говорить: сами свидетельствуют дела его везде, как в Мгвиме и в Кларджети, в монастыре им же созданном, так и во всех прочих местах. Его посадили в качестве вазира, дали ему Чкондиди, Самтависи, Кисисхеви и должность мцигнобартухуцеса. Потому что, если честный человек и споткнется, все-таки не упадет.

Стали судить и определять хорошее для царства, лучшее – для народа.

Призвали двух сыновей амирспасалара Саргиса Мхаргрдзели: Захарию и Иванэ, людей мудрых, мужественных, хорошо воспитанных, к тому же и по родовым преданиям верных царям, за что они были сильно любимы дедами самой Тамар, а также и отцами. К ним обратила взоры Тамар, – это тоже богу доверила она, – и пожаловала их и дала Захарии милостиво должность амирспасалара, а младшему по годам Иванэ – должность мсахуртуцухеса26. Эти люди достойны были быть людьми: хотя они по вере были армяне, но зато всячески почитали православие. Иванэ был прекрасным знатоком священного писания, в силу чего постиг он кривизну веры армян27, перекрестился и стал истинным христианином.

Вслед за тем призвали Чиабера, тоже человека честного и верного, и дали ему должность мандатуртухуцеса28.

С каждым днем все успешнее шли дела Тамар, в зависимости от того, что управление государством делалось еще мудрее и еще правильнее.

С этих пор требуется широкий ум и мудро повествующий язык тому, кто хотел бы вписать успехи Тамар в ее делах. Потому что, как никто не может сосчитать по одному волосы на голове, также никто не сможет описать эти дела, а если бы кто-нибудь и смог, кажется сомнительным, чтобы грядущие поколения могли ему поверить.

Но лев по когтям узнается, а Тамар – по делам; кто пожелает знать, пусть посмотрит города, крепости и области, принадлежавшие султанам, ею взятые, границы, вдвое ею расширенные против тех, которые она, воцарившись, застала, как крайние пределы царства, – и ищущий правды о делах Тамар уже по одному этому узнает ее. Затем, пусть узнает он о дани, наложенной ею на земли, раскинутые от Грузии до Ирака и на стороне Багдада до Мараги29. И, наконец, достаточно, что сам халиф, напуганный, сидя на корточках, молит о пощаде творца.

По такой милости бога, народ христианский жил счастливо, но все беспокоились и печалились, что Тамар была бездетна.

Но бог, который вначале обратил взоры на Маное и Авраама, также и на женщин, Анну и Елизавету, не стал медлить и здесь30. Потому что, спустя немного времени, забеременела Тамар. И когда узнали все, стали, совершая литии, молить бога, при постах, молитвах и слезах, чтобы, бог дал сына. Это и случилось, и родила сына, совсем похожего на деда. И дали ему имя Георгий. И возрадовались все радостью непередаваемой.

Спустя год, еще раз забеременела и родила дочь, подобие свое, Русудан, по поводу чего снова еще большая радость охватила всех.

И еще счастливее стала страна, как ввиду накопленных, всяких земных благ, так и в силу побед, которые одерживали войска.

Начали грузины со всех сторон опустошать Персию, и одерживались поразительные победы: владетели крепостей по одному только приказу покидали их. Каждый стал богат пленными и военной добычей. А те из неприятелей, кто спаслись, укрывались как лисицы, и заползали, как кроты, в землю.

Персы со всех сторон были стеснены, бессилие овладело ими, и только одну надежду обрели они на жизнь, именно, надежду смертью спасти себя. Поэтому, сговорившись, собрались они, перекрасили одежды и лица, явились к халифу, дали ему знать о своей беде и стали просить повелеть всей Персии помочь им. Это и сделал халиф: открыл древние сокровищницы и тайно разослал людей по всей Персии, дал им неисчислимое золото, чтобы собрали со всех стран Персии31 как можно больше войска. И повелел, чтобы, если из которых-нибудь княжеств персидских не выступили бы отряды, напасть на них и опустошить. Это так и случилось.

Стали стекаться войска, устремляясь снизу вверх из областей Ромгур32 и Индии и далее из Самарканда и Дербента. Собралось их столько, что ни числа им не было и ни возможности уместиться в одной какой-нибудь стране. Собрались в Адарбадагане33 и тогда только обнаружились их враждебные намерения.

Обо всем этом дошло до слуха Тамар. Она призвала всех вазиров своих, и начался совет. Велела Антонию чкондидели34 не грубо, но и не по-женски безвольно, так: «Спешите написать и распространите указ, чтобы немедленно собралось войско и затем сообщите во все церкви и монастыри, чтобы повсеместно совершались всенощные бдения и литии. И пошлите побольше денег и все потребное для нищих, чтобы они нашли время для моления и умилостивили бы бога, дабы неверные не могли спросить: «Где бог их?»

Это она повелела, и веление стало делом. На протяжении десяти дней, как стая соколов, прилетели все воины со всех сторон, полные радости, еле сдерживая себя. Собрались в Сомхити35. Явилась и Тамар. Узрела их. Она тоже оставаясь там несколько дней, чтобы принять участие в молебствиях. Потом сказала им: «Братья мои, пусть не затрепещут от страха сердца ваши, если их такое множество, а вас – мало, потому что с нами бог. Вам приходилось слышать о Гедеоне и о трехстах его воинах и о бесчисленном множестве мадиамитян ими истребленных; также и о лагере ассирийцев, который молитвой Езекииля в одну минуту погиб36. Только одному богу доверьтесь, сердца свои правдой крепите перед ним и упование бесконечное имейте на крест Христа. Устремляйтесь в их страну с помощью пресвятой богородицы и направляйтесь на врага силою непобедимого креста».

Помолилась и препоручила их богу, двинула впереди них в качестве водителя древо жизни и вместе с ними послала Антония чкондидели.

А сама сняла обувь и пешком, босая, прибыла в храм богоматери в Метехи и, пав ниц перед святой иконой, не переставала молиться со слезами, пока не исполнил бог ее просьбы. Потому что, спустя немного дней, прибыл Саргис Мхаргрдзели-Тмогвели и доставил радостную весть о победе войска37 и о том, что воинство не понесло никакого урона38.

Но теперь следует изложить, какую помощь получили наши войска от слез Тамар. Вступили они в пределы их страны и увидели неприятельские силы, которые стояли между Гандзой и Шамхором, численно превосходившие всякий счет, как саранча.

Сразу же сошли все с коней, поклонились богу и помолились перед святым крестом со слезами и, как орлы, устремились и, как тигры, ударили по неприятелю. При первой же схватке их отряд, в десять раз превосходящий, расстроили и пустили в ход оружие свое и силу божью и, как мышей, истребляли и, как кур, ловили великих их амиров, багдадских и мосульских, африканских39 и иракских, адарбадаганских и иранских и, прибывших из многих других мест, откуда у противника были вспомогательные отряды, как, скажем, отряд палачей из Индии. За бороды приводили их к царю Давиду. Видна была великая, дивная и чрезмерная помощь божья, потому что неприятели сами приносили свое добро, сами пригоняли навьюченных верблюдов и мулов и сами несли караульную службу у добычи и у пленных, у них же захваченных. Атабек Абу Бекр40 прославил своего коня и свою мощь, потому что, достигши где-то маленькой лощины, погреб себя там в землю.

Так, щедро осыпанные милостями бога, достигли Гандзы. Вышли им навстречу горожане, стали просить себе мира и, по собственной воле, пожертвовали город. Ввели Давида во дворец, посадили на трон, предназначенный для султанов, ударили в султанский панджанобат41 и, угощаясь свининой, большой пир справили. Гандзийцы все, как один, великие сделали приношения и принесли дань; грузины вскрыли их сокровищницы и множество забрали с собой изящных чаш и блюд вместе с прочими многочисленными сокровищами. И на немного дней расположились лагерем вне города, так как хотели изловить атабека; впрочем его не смогли найти.

Точно также просили мира и принятия под покровительство и шамхорцы. Тут Захария и Иванэ неудачно повели дело, это было единственным изъяном для полной их победы. Был один человек, перс, зять ширваншаха, по имени Мирмиран42. Он, нашедши убежище, находился у Тамар, имея какую-то просьбу. Тогда он находился на службе у Давида; этот Мирмиран выпросил себе Гандзу, прежде чем уведомили об этом Тамар. И дали Гандзу ему на предмет хранения.

Как только Абу Бекр узнал о возвращении наших войск домой, появился под Гандзой, и гандзийцы ему и передали город, но Мирмирана, страшась мщения, отпустили живым.

Когда прошло немного дней, войска направились к себе, в Грузию, испытывая великую радость по поводу этой олимпийской победы, достойной гораздо более высокой похвалы, чем победа, которую одержал Александр над Дарием.

Когда приблизились к Тбилиси, навстречу им выступила и Тамар, потому что Саргис Тмогвели успел явиться к ней в качестве вестника. Радовалась и благодарила бога, спрашивала о здоровье каждого из прибывших, рассматривая их, как собственных детей. И они радовались, видя ее.

Все поля вокруг Тбилиси были запружены собравшимися и больше не могли уместить людей, лошадей, мулов и верблюдов. Так велико было число пленных, что заводили их в город и продавали за деревянную мерку муки. Свидетель тому сам не лгущий бог, чье имя поминаю, чтобы кому-нибудь из читателей в грядущие времена не показалось сказанное здесь ложью и сказкой.

Действительно, именитые люди43 Захария и Иванэ взяли с убежденных пятину в пользу царской казны и построили верблюдов, всех с грузом, и лошадей, всех в убранстве, в равнине Дидубийской строем, тянувшимся до самой Авчалы. Также выстроили всех пленных амиров, каждого со своим знаменем. Из знамен первым было знамя халифа, затем атабека и так далее, одно за другим. Выстроили всех пленных от городских ворот до Глданского ущелья. Привезли торжественно Тамар и, принеся ей в дар добычу, привели на вассальный поклон ей всех главарей Персии.

Затем сами тоже поклонились ей и поздравили со счастливым царствованием, богом дарованным.

После этого вступили в город, и каждый стал делать приношения в виде золота и украшений и утвари из него, драгоценных камней и жемчугов бесценных, кольчуг, шлемов, сабель испытанных, разноцветных златотканных тканей и одеяний богатых, коней и мулов, золотых ожерелий, унизанных драгоценными камнями и жемчугами, благовоний различных и ароматических веществ, привезенных в медных сосудах. Дарить стали все, начиная от крепости Анакопии и до крепости Гюлистан44. Усадьбы45 азнауров переполнились отборными пленниками, а все сокровищницы золотом, как землей, индийскими камнями и множеством драгоценных жемчугов.

Но благодаря всему этому возгордилось ли сердце Тамар? Хоть раз выказала ли она надменность, заносчиво поднявши брови?

Нет, быть этого не могло.

Напротив, еще более скромной делалась перед богом, приносившая благодарение и просившая у него милости. Наполняла пригоршни просившим и подолы нищим, обогащала учреждения, имевшие попечение о церквах, вдовах и сиротах, нищих и вообще всех нуждавшихся. Во имя богоугодного дела приносила в дар свое царство тому же, кто поручил ей его для управления, и тому же отдавала богатство, кто давал ей из своих богатых и неиссякаемых подолов.

Царей прежних времен подвигами своими она делала непохожими на себя, а современных ей, творивших новые дела, опережала, творя дела, еще более новые и важные, о чем выше было сказано. Я же скажу из писания: «была прочность на земле нашей и мир на вершинах гор».

В стране не только добыча приумножалась, но и вера утверждалась, святые церкви украшались многообразными украшениями, умножались службы в церквах и всенощные бдения, в особенности во дворце беспрерывно совершались святые таинства. Что много говорить? Милость божья приумножалась, а дьявольское зло ослаблялось.

Каждый трудился над своим делом, чтобы заслужить благодарность Тамар, и она тоже выдвигала таких на видное место за похвальные дела.

Порубежники46, какие были на службе, ночи сравняли с днями, трудясь без отдыха, а кто были внутри царства, просились на границы. Такие порывы и усердие всех и привели царство к такому состоянию. Именно, первым нижним порубежным пунктом был Гаги, которым владел тот же Захария Мхаргрдзели, отец Варама, – эти оба там были порубежниками, люди отважные, в боях многократно выдержавшие испытание и выходившие победителями, по богобоязненности своей и преданности патрону достойные великой хвалы.

Выше, на пути вверх, рубежом служили Дзоракерт47 и Ташир, откуда Захария и Иванэ начали сперва воевать как львы, в верхних областях и нижних48, также и во всех прочих местностях. Выше – Джавахети, где порубежниками были Саргис Мхаргрдзели-Тмогвели и Шалва Торели. Еще выше – Артани49, где порубежниками были месхи, в числе которых был Кваркваре, самцхийский спасалар, Джакели, человек, всегда победоносный и верный царям.

Со стороны Шавшети и Спери был Панаскерти. В горах Шавшети нашелся некий человек, Аспаанис-дзе, родом не неблагородный, и по поведению, слава богу, не неудачливый. Его имя было Захария. Он и имени своего не посрамил, и не допустил, чтобы милость патрона к нему прошла даром, напротив, себя посвятил похвальным делам. Он один творил многочисленные и великие дела: взял Бану, Хахули и другие славные крепости и места.

Ниже, в направлении к границе, порубежниками были Григолис-дзе и, в особености Тбели и Махатлис-дзе, которые такой напускали страх вокруг, что в Гандзе и Барде50 даже маленький ребенок не мог заплакать у матери, и турки тоже не смели вредить пастбищам, раскинутым по берегам Иори и берегам Куры.

Когда все это читаете, пусть никто не думает, что кем-нибудь что-нибудь творилось помимо Тамар, а поймите так: порубежники находили дело, или крепость, подлежащую взятию, или подступившего туркмена, или город, подлежащий разрушению, или страну, подлежащую опустошению, докладывали Тамар, и она рассматривала дело и исследовала. Если стоило того, чтобы собирали войско, она повелевала Захарии и Иванэ, и те собирали войско, сам царь Давид отправлялся во главе их, ниоткуда никогда не возвращавшийся не победив.

Если дело было менее значительное, сразу сажала на коней свое дворцовое войско51 и они, как соколы, дело выполняли. Если сама находилась или в поле, на охоте, или у себя дома и слышала что-нибудь о неприятеле, сразу же сажала на коней достойных людей. Как орлы куропаток, так устрашали всех противников.

Она и сама не бездействовала, и своим витязям тоже не давала бездействовать; это то же самое, что говорит один хронограф об Александре.

И пусть следующее подтвердит правдивость этих слов: именно то, что одного года доходов столь прославленного города Тбилиси не хватало на тот же один год на подарки вестникам, приносившим радостные вести. Часто в один и тот же день трое или четверо прибывало вестников с радостными вестями, а как именно, внимай: например, сделали одно какое-нибудь дело и прислали весть о победе; но в тот день этим не удовлетворялись, снова какую-нибудь другую удачу посылает бог, и они кроме первого, другого посылали гонца с радостной вестью.

А прочие подобные дела и удачи не поддаются учету. Потому, что в верхних областях совершали одни подвиги, а в нижних – другие, и таким образом в течение одного дня приходило много радостных вестей и гонцов, о чем подробно излишне и невозможно писать, это известно самому богу.

Творя все это неустанно, она была озабочена не своим благополучием; и для присоединения к царству тоже не завладевала таким числом городов и крепостей, а отдавала их тем же, кого она побуждала работать без отдыха, именно своим войскам, как о том свидетельствуют великая и прославленная столица армянских царей Ани, которую она отняла у персов, вместе с достоинством шахиншахов, и которая до того долгое время была в их владении; а также столица персидских царей, славный Двин.

И все это она делала по этим двум причинам: во-первых, чтобы язычники вечно питали желание, проникаясь завистью по отношению друг к другу, снова приобрести свое и, во-вторых, чтобы устранить всякую причину, которая могла нарушить верность подданных.

И еще для того не давала войску бездействовать, чтобы, имея досуг отдыхать, не поддались бы лени и не оказались в зависимости от посторонних людей, возвысившихся благодаря богатству; чтобы было им некогда враждовать друг с другом и вести борьбу один против другого, как это и сделали некоторые в начале ее царствования, именно дети Кахабера, плоды, выросшие все на тех же гнилых корнях рода Липарита, которые стали злоумышлять и вести борьбу против своих ближних; которые ни в виду обличения не уразумели всей гнусности своего дела, ни в виду милостей Тамар не постыдились его, а снова стали творить то же, что написано в летописи в древнее время, и, уподобившись собачьему хвосту или краю армяка, совершили великое зло – убили двух братьев Антония чкондидели и этим повергли в страдание великого праведника и навлекли на себя гнев бога и Тамар. Потому, что имевшая тогда стоянку в Чале царица призвала к себе всех пятерых и, по мудрости своей, арестовала их и посадила каждого в отдельную крепость, чтобы они там исправились. Но так как они самими же собою оставались, потому она подвергла их изгнанию в греческую Македонию, где они впоследствии были истреблены кипчаками, как мы слышали, в бою, как славные витязи.

Вот поэтому она никому не давала бездействовать: свободные от дела или находились при ней, и она радовала и жаловала их разными дарами, по достоинству их, и доставляла им нравственный покой, или, сама, предводительствуя ими, охотилась на берегах Иори и на берегах Куры. Затем она прибывала в лесистое место, и там предавались радостям, пока снег не начинал отягощать шатер. Оттуда они снимались и вступали в Сомхити, охотились как бы играя в приятную игру.

И если во время этих увеселений доходила откуда-нибудь весть о грозящей царству опасности, или видели эту опасность, – ни минуты не оставалась во власти расслабляющего тело спокойного сна, и осуществиться тоже не давала ничему, что, по ее сведениям, замышлялось против царства и Тамар.

Наполнялся Нил* и дешевел Египет; беднел Исмаил, скудел Агарь, благословлялся Исаак. Это кто-то другой о другом сказал, а я здесь эти же слова потому привожу в виде предисловия, что убывали силы мухаммедан и тимпан их тоже оставался без человека, кто бьет в него, а органы христиан звучали, оглашая страну от края до края.

Иссякла надежда у мусульман, и совершенно бессильные, силились вызвать на милость Тамар. Ради этого они снова отправились к халифу, уже не так, как в первый раз, а совершенно по-иному, и говорили умоляюще, чтобы он упросил Тамар брать с них только дань и остановить истребляющий меч и снять с них сковывающие цепи.

Это и сделал халиф: он дважды отправлял посла с этой целью и посылал множество разнообразных царских даров невиданных, и с совершенным почтением просил Тамар, чтобы она брала дань и перестала разорять.

Тамар услышала эту мольбу и такой дала ответ: «Исполняю твою просьбу, и тем, кто пожелает мира себе и принесет мне дань, я, со своей стороны, дарую жизнь во исполнение твоей просьбы». Это так и было сделано.

Поскольку это причиняло душевную боль Румскому Султану52, сыну [Килы]ч-Арслана, Нукардину53, он с коварством заявлял о своей мнимой любви и присылал послов беспрестанно ради мира и много прекрасных даров. То же делала и Тамар, которая взамен посылала с дарами послов.

Но он скрывал коварство и, прикрываясь клятвами верности, стремился изучить наше царство. С этой целью открыл сокровищницы отцов и дедов и высыпал золото неисчислимое и стал рассылать его с целью набрать войско, и давал указания, чтобы выставляли отряды вдвое больше против положенного. И послал на границы своего государства и начал собирать войско по Месопотамии и Калонеро, по Галатии, Гангре, Анкирии, Исаврии, Каппадукии, Великой Армении, Вифинии и на границах Пафлагонии54 и не оставил в здешних странах никого, кроме женщин, так вооружил всех.

А сам поспешил и прибыл к туркам, называемым уджами55, которые в бою мужественны, а по количеству многочисленны, как саранча или муравьи. Им он дал много золота, да еще большие подарки, так что у них собрал сто тысяч вооруженных всадников.

Да еще присоединил к себе, помимо их воли, побужденных только страхом, жителей Ерзинки, Харберда, Карнукалака56, также и сына Салдуха, у которого впоследствии за службу отнял Карнукалаки, где он поставил своего брата57.

Как говорится о земноводном еже, это животное многодетное и, когда видит своих детенышей во множестве, выходит из своей норы с ними и строит их в группу и, залезая на них, высится над ними башней, также сделал и Нукардин: увидев великое множество воинов в сборе, что превышало всякое число, возгордился, подобно Сенакерему58, и вознамерился вознестись превыше бога и не побоялся ранее данных коварных клятв и обетов любви своих и, совсем напротив того, приготовился и прибыл в город Севастию59 и стал там готовить боевые машины. Тогда отправил он посла к Тамар с таким посланием:

«Я, Нукардин, султан всего поднебесья, высочайший, уподобленный могущественным ангелам, совосседающий с богом, явленный великим Мухаммедом, уведомляю тебя, царицу Грузии, Тамар. Ты повелела грузинам взяться за меч и перебить богом возлюбленный исламский народ, да еще наложить на свободное племя дань вассальную. Теперь я иду, чтобы дать правосудие роду исламскому и исправить тебя и народ твой, чтобы вам никогда более не дерзнуть браться за меч, который бог нам даровал. А жить дам только тому, кто челом будет мне бить, явясь перед моим шатром, до того, пока я не вступил в вашу страну, и исповедует веру пророка Мухаммеда и отвергнет твою веру и своей рукой станет ломать крест, на который имеет тщетное упование. И теперь ради расправы от меня за ту беду, какую навлекла на мусульман».

Когда вручили послание Тамар, и прочла его, она не проявила ни малейшей поспешности, а, по скромности, стала вторым Езекиею. Простерла послание к богу, испустила вздох из глубины сердца, проливая горячие слезы и возлагая на бога надежду. Затем призвала, кого нашла тогда около себя, и стала с ними совещаться по этому поводу и не как беспомощная, и не как баба, и не с пренебрежением велений разума.

И указы ее и послания распространялись со скоростью ветра через гонцов. И в немного дней собрались воины, подобные тиграм по ловкости и подобные львам по смелости. Уповали на Христа бога и не стали медлить, а сразу направились в храм пресвятой богородицы в Вардзии. И, молясь перед вардзийской богоматерью, со слезами препоручила ей царица Сослана Давида и его войско и знамя, счастливо применявшееся, и отправила из Вардзии войско, которое сама Тамар проводила с босыми ногами, причём слезами оросила она свои ланиты.

И когда приблизились к городу Кари60 на расстояние однодневного пути61, тогда только отправила послов султана и с ними вместе и своего посла, а в ответ на послание написала так:

«Доверившая себя всемогущему богу вседержителю и вечно молящаяся деве Марии и с верою уповающая на честный крест, прочла я твое, бога гневающее, послание, о Нукардин. Не известно ли тебе, что всякий, лживо клянущийся именем господа, богом будет стерт с лица земли. Когда ты о таких вещах пишешь мне, вот я и посылаю христолюбивое воинство, но не с тем, чтобы челом бить, а сокрушить эти твои гордыню и заносчивость, чтобы научился ты, при содействии бога, более не хулить его имени. Но мне известно разложение и ненадежность твоих слуг, потому я и послала к тебе своего слугу, чтобы он ответ на твое послание возможно скорее вручил тебе и вовремя предупредил, что посланные мною воины, вот стоят у ворот твоих».

Такое послание вручила она послу, затем, облачили и дарили его, и так отправила она посла султана.

А после этого она повелела всем своим войскам сесть на коней и сама взошла на высокое место, откуда всех их могла обозревать, и пала на колени и долго плакала, молясь богу. После того, как она встала, можно было видеть это место, залитое ее слезами. Затем призвала она к себе всех знатных и велела эриставам, чтобы каждый из них подходил к святому кресту и поклонялся ему и прикладывался. И стали все подходить, с плачем просить о даровании победы и поклоняться честному кресту и целовать его, а также прикладываться к руке Тамар.

Каждый завещал ей, теперь священной особе, – потому что она сама держала древо креста одной рукой, в то время как одною его держал управитель царского двора62 и носитель креста Басили, – дом свой, детей своих и души свои.

Когда все кончили таким образом поклоняться кресту, после этого сама своими руками приняла честный крест и на севших на коней трижды изобразила на все стороны знамение креста, благословила им путь и таким образом отправились, доверившиеся богу и слезам Тамар.

А царица повернула в Самцхе, прибыла в Одзрхе и далась молитве и посту. Там около нее был Тевдоре, католикос картлийский, муж святой и благой, и вместе с ним много епископов и иноков, угодных богу. Творили всенощные бдения и литии.

Теперь надлежит упомянуть, какую бог сотворил милость своему народу, по ходатайству пресвятой богородицы и с помощью животворящего креста. Когда наши войска прибыли в страну Басиани63 там стоял лагерем султан, – и когда приблизились к лагерю султана, увидели, что неприятель расположился привольно и у султана не были поставлены караульные. Там выстроили грузины отряд и затем, немного поторопив коней, направились на неприятеля. А когда увидели турки, что наши устрашающе надвигались, бросили свой лагерь и кинулись в укрепления, потому что бог навел на них великий ужас. А христиане, когда увидели перед собою бегущих, кинулись на них и не дали бежать, а окружили их. И дал бог им в руки неприятеля, и тогда можно было видеть удивительное дело, потому что побежденные сами же связывали тех из своих, которые избегли острия меча. Более значительное у них лицо связывалось своим же соратником, менее значительным, и более знатное у них лицо приволакивалось, привязанное к лошадиному хвосту, и одной веревкой одним человеком связывались вместе по двадцати человек и привязывались один к другому за волосы. Маленьким юношей приводились лучшие из бойцов, как козлята. Исследовали все места и бежавших убивали, а остальных, как цыплят, собирали; несметное число их отпустили, так как на сто мусульман едва ли приходился один христианин, который бы взял их.

Такой великой победой вознаградил бог слезы и твердую надежду Тамар64. А когда все это свершилось, обратились к их пожиткам, богатейшей добыче, потому что не было возможности ни обозреть, ни счесть золотой и серебряной посуды, большого количества тканей, золотых кубков, блюд и блюдец, усеянных каменьями, жемчугом, наряду с кувшинами и котлами, совершенно полными непостижимой умом добычей. А число лошадей, мулов и верблюдов и количество шатров и ковров, которые они побросали, кто бы определил?

К тому времени горожане разукрасили Тбилиси и вступили туда Тамар и Давид, расстилая лучи, как ореол солнца, и внесли знамя Нукардина. Затем ввели в город сперва владетеля Ерзинки, а затем других знатных особ, кого ей было угодно. Всем дала утешение и преславно угостила их, дав пир, и одарила всех по достоинству и отослала их в крепости, во все места царства, кроме владетеля Ерзинки, которого задержала в Тбилиси в качестве узника, гневом заменив ему прежний почет и любовь к нему, а под конец такого именитого и знатного человека продала за подкову лошадиную. Это Тамар сделала в честь и во славу своего дома, то, чего не делалось никем с сотворения мира.

Теперь снова наполнились все царские сокровищницы золотом и золотой утварью, потому что, как простой землей, осыпали царицу золотом, а каменья и жемчуга мерами ссыпали в казну, а греческой работы златотканые изделия и прочие редкостные ткани, как какие-нибудь негодные одежды, без счета нагромождали. А серебряная утварь более не была в почете в царском дворце, потому что все, что ставилось на стол, было из золота и хрусталя, украшенное индийскими каменьями; частью царица наполнила все церкви, часть драгоценностей принесла в дар на предмет совершения святых таинств, и набила руки всем просящим милости, а также насытила всех нищих и щедро наполнила им подолы. Так возвеличивает бог величавших его, так возвышает смирение перед ним имеющих, такой он пособник по отношению к уповавшим на него; такие дары дарит он доверившимся ему. Так было и с Тамар, потому что ничего другого не хранила Тамар в сердце своем, кроме как «начало мудрости, страх Господен»65, и правосудие и милосердие, равное ко всем.

В ее дни всеобщим достоянием было здравие, и царил бесконечный мир, ее уста покрыли землю благодатью. За это благословил ее бог вовеки и возложил ей на голову венец чести и препоясал меч могущества, и она отправилась в потусторонний мир, чтобы предаться вечному бытию в награду за утверждение истины, мира и закона.

Надлежит сказать и о том, что и много других женщин выказывали могущество, но не так, как она; не силою коварства давала жить своему народу, а будучи предводительствуема мудростью и силою правдивости и непорочности давидовых, спокойствия духа, отличавшего Якова, щедростью, подобной щедрости Авраама, милостивости, подобной милостивости господа Иисуса и путем подражания его правосудию.

В дни царствования Тамар не встречалось ни одного человека, с ее ведома подвергшегося насилию, и никого, кто бы подвергался наказанию, если не считать случаев применения старого закона, который положен для разбойников – повешения на дереве. Даже и с тех, которые были достойны смертной казни, и с тех, кто были достойны изгнания, не взыскивалось должное, и никто ни отсечению членов тела не подвергался, по ее велению, и ни наказания через ослепление не понес, кроме Гузана66, того самого, который изменнически отступился от царицы и разбойничал где-то в Кола67, в горах скрываясь. Его схватили косари и привели к царю Давиду. А он знал, как безгранично милостива Тамар, и поэтому, прежде чем уведомить ее, выжег ему глаза за кровь христианскую, Гузаном в таком большом количестве пролитую.

Не только в собственном царстве Тамар царило благополучие, но и для всех христиан. И всех, кто насиловал христиан, она уведомляла, чтобы немедленно покорились, имея страх и любовь к ней.

Посылала своих доверенных, прося их так: «Объезжайте, начиная от Александрии, всю Лубию68 и Синайскую гору69». И наведывалась о нуждах церквей, монастырей и христианских народов тех стран. А об Иерусалиме нужно ли говорить? Посылала во все эти земли церквам потиры и дискосы и покровы для святынь и неисчислимое золото для монахов и нищих, причем выкупала из неволи полоненных неверными; и дань, платимую народом, она возмещала ему, и так снимала с него всякое гнетущее его бремя.

То же делалось ею и в областях Эллады и Святой горы70, также и в Македонии, в Петрицоне71, в областях Фракии и в монастырях в Константинополе, в Романе72 и повсюду; также и в Исаврии, в Курусете73 и во всех окрестностях Черной горы74 и Кипра. Все эти земли наполнила добрыми делами, за которые, внимайте, как охранял бог ее дела.

Однажды прибыли, как это обыкновенно случалось, монахи с Черной горы, из Антиохии и с острова Кипра, также и со Святой горы и из многих других мест просить ее сделать добрые дела. Тамар приняла их, по-обычному, как ангелов, и долго не отпускала, а потом сделала всем великие подарки и снабдила всем нужным; наконец, наиболее дальним обитателям дала большое количество золота, как для них самих, так и для раздачи всем монастырям. Монахи отправились и когда прибыли в Константинополь, услышал об этом Алексей Ангар75, который своему брату Исааку глаза выжег и лишил царства. Он был презлым человеком и неподходящим, как носитель царской власти, но презираем был всеми, в особенности из-за корыстолюбия. Он увидел огромное количество золота, которое дала Тамар, и отобрал у тех монахов.

Когда об этом узнала царица Тамар, взамен послала на имя святых отцов золото в еще большем количестве и этим еще более посрамила дьявола. Но разгневалась на греческого царя, отправила небольшое войско из Западной Грузии76 и эти отняли у греков Лазику77, Трапезунт, Лимон, Самисон, Синоп, Керасунд, Китиору, Амастриду, Араклию78 и все земли Пеблагонии и Понта, и дала их своему родственнику79 Комнену80, сыну Андроника81, который тогда сам находился у царицы Тамар, обретя у нее убежище.

Услышали франки, что греки с Востока82 лишились помощи, выступили венетики и отняли престольный город вместе с царской властью; и несчастливый этот Алексей бежал в Болгарию83 к своему зятю. А когда увидел его болгарский, царь, зять его, отвел его в один замок и высыпал перед ним великое множество золота и так сказал: «Вот, Алексей, предмет сей твоего желания, золото это бери вместо каких бы то ни было пищи и питья, так как из-за этого золота ты погубил царский дом христианский и развалил самодержавие греков». И так умер этот жалкий человек с голоду, лишенный помощи от бога.

Так страшна была Тамар для врагов и, однако, она была настолько сердечной и незлопамятной, что обо всем этом с великой болью в сердце погоревала, хотя и не стоило о нем болеть, потому что, если кто приобрел что-нибудь неправдой, долгое время не удержит. Но зато Тамар была достаточно сердобольной к странникам и к немощным, умевшая болеть душой и миловать их, как теперь в отношении этого сребролюбца.

А теперь скажем и о том, что на двадцать третьем или двадцать четвертом году своего царствования она справилась о делах Кари84; с давнего времени бились за этот город Саргис Тмогвели, Шалва Торели и месхи, но никакими силами не могли взять его, потому что из-за свирепства зимы и стужи они бессильны были подступиться к нему, не могли сразиться и из-за замерзшей в пору морозов воды. В окружении все крепости и деревни отобрали и только он один оставался у противника. Это обсудила своим счастливым умом и послала туда Давида во главе войска Верхней Картли, послала в помощь ему Захарию и Иванэ, и велела им, чтобы они расположились там, и со всех сил сразились с противником. А это потребовало много времени. Сама Тамар стояла в Джавахети и там дожидалась вестей о них. А они прибыли к месту назначения и взялись ломать уже сплошной стеной построенную ограду для воды и по истечении многих дней сделали брешь в этом месте, и тогда вода иссякла, и с ней вместе настал конец для большинства горожан. А оставшиеся просили Давида, чтобы прибыла сама Тамар, дабы ей довериться им. Потому, что боялись расправы за свои ругательные слова, которые недавно выкрикивали из крепости.

Тогда доложили обо всем этом Тамар. И она прибыла, и сидевшие в крепости принесли ключи от городских ворот сыну ее Георгию и затем Тамар, и просили объявить мир и дать им клятву, что царица не отдаст Кари в чужие руки, как Ани и Двин, а удержит его, включив в пределы своего царства85. Царица дала им относительно этого нерушимое слово и велела своему сыну Георгию, чтобы он вошел в Кари и сам принял город и крепость. Это так и было сделано и царица оставила за собою один только этот город и крепость из числа всех тех, которые брала побеждая от Зоракерта и до Рахса86, от Гаги и до Гандзы и от Джавахети вплоть до Спери87.

Кому этих дел, выполненных Тамар за семнадцать лишь лет88, кажется все еще мало, кому мало подвигов ее войск, совершенных в течение дней, составляющих только один год, кого мое повествование бессильно заставить призадуматься над вопросом, как, в самом деле, Тамар справилась со всеми этими внешними делами, – пусть бросит взгляд хотя бы только на верхние края, чтобы видеть, какими владеют крепостями одни лишь дома Мхаргрдзели в верхних и нижних областях89.

Уста мои, весело повествовавшие о радостных событиях, теперь начинают говорить о печальном, потому что я имею сказать о событии, которое должно повергнуть в скорбь весь мир.

Тамар остановилась в высоко расположенной местности Начармагеви. А около нее были все дидебулы и знатные. И она позаботилась о своих государственных делах и управилась с ними, а более всего, с делами церковными и монастырскими.

И в это время, когда она там стояла, у нее выявилась некая болезнь, нас, людей, опустошающая, которая у нее изо дня в день становилась все более тяжелой. И она долгое время скрывала, чтобы никого не беспокоить. Но тогда, когда недуг, не поддающийся лечению, оказался болезнью не знающей пользы от лекарств, царица объявила о нем. Эта болезнь Тамар явилась как нечто неизбежное, потому что природная слабость женщины при таких продолжительных военных делах не могла позволить ее телу жить, оставаясь огражденным от случайностей.

И тут достойными сожаления кажутся люди, весьма ей преданные: как они пренебрегли такою ее болезнью? Потому что взяли ее в паланкине в Тбилиси, а спустя немного дней, захотели, как это обычно делалось, подняться в лесистые горы. Они спешили с этим и взяли ее туда опять в паланкине. Эта ее безжалостная болезнь там приняла еще более тяжелую форму. И снова взяли ее сюда, в Агары90, в крепость.

И тщетными оказались для нее всякие поиски естественных средств от врачебного искусства. Потому-то всюду, как там, в месте пребывания царицы, так и во всех местах происходили литии и беспрерывные всенощные бдения, и можно было видеть, как одинаково лили слезы и богатые, и нищие.

Но приговор не допускал сопротивления.

И день стал приходить к, концу, и солнце стало заходить, и воздух стал отливать иным бесцветным светом. И утреннюю зарю стали облекать темные тучи. Розовые ланиты царицы стали вянуть, и глаза ее, подобные озеру, заставлявшие в своем отражении диск солнца уменьшаться, стали тускнеть. Руки ее, никогда не перестававшие служить нищим, стали слабеть, и ноги, вечно страждущие для бога, стали сгибаться и все признаки жизни стали видоизменяться.

Общее бессилие91 овладело всеми, и не знали, что делать. Вельможи92 били себя по лицу, нищие били себя по голове. Все, преданные ей, предлагали богу взамен царицы собственные головы и своих детей и просили его на них ниспослать грядущую смерть. «Чтобы только одна она осталась живой, а нас всех истреби». Это возглашали, тесным? кольцом окружая во дворце покой, который хранил одр нашего несчастья. Если бы была возможность, приложили бы еще и еще старания к тому, чтобы не дать смерти проникнуть к ней. Какое еще оставалось такого из средств борьбы с болезнью, чего бы там не применялось, не исключая и молитв или печали? Но звавший ее стоял в дверях, и уже невозможно было противостать повелителю.

Мудрая Тамар и тут обрела блаженство мудреца. Потому что созвала к себе всех именитых людей своего царства, собралась с силами и, сидя бодро, так говорила им: «Братья мои и дети! Вот я уже призываюсь страшным судьей, кто страшнее земных царей, кто отнимает души у князей. Вы все сами свидетели, что я в своем сердце хранила любовь к вам и не урезывала из того, что составляло вашу долю и предмет вашего желания, соответственно чести каждого из вас, пока я была по определению бога у вас царицей. Теперь я тоже ухожу к отцам своим, путем мне неизвестным, по велению страшному и определению дивному. Молю всех вас, творить всегда добрые дела и поминать меня. Вот оставляю вам наследниками дома моего, кого мне дал бог, детей моих, Георгия и Русудан, примите их взамен меня, и пусть они возместят вам урон, причиняемый моей смертью».

Так она препоручила своих детей всем им, и отдала их перед образом Христа и животворящим крестом. И, затем, в последний раз издала голос и всем дала мир, говоря так: «Христос, боже мой, единый, бесконечный царь неба и земли, тебе препоручаю это царство, которое тобою мне было вверено, и этот народ, искупленный твоей честной кровью, и этих моих детей, которых ты мне даровал, и затем душу свою».

Тогда вышли все из покоя, горько плачущие. И уснула Тамар сном праведных в месяце январе 18 числа, и погасло солнце Грузии, и могила ее для прославления своего сделала земную жизнь нужной для нас, всех христиан.

Здесь о чем еще нужно сказать, кроме как о вопле по поводу этой печальной вести, о беспросветном мраке, и о горе неутешимом, потому что, кто может быть утешителем, когда горе станет общим для всех. Мерзостным стало лицо земли. Остригли себе волосы все, кто знал хоть только имя Тамар. С раздавшимся голосом стенания пришла в сотрясение и преисподня. Все оделись в скорбную одежду. Было на то похоже, как если бы вместе с нами горевали небо и вся земля.

Тогда доставили прах ее и на несколько лишь дней положили в соборе во Мцхете и, затем наконец, погребли в том же Гелати в ее родовой усыпальнице, чтобы славилась она вместе с праотцами и отцами ее, именитыми великими царями.

Веселье грузин сменилось горем, потому что земле, обеспложенной от соли, уподобились уста их, людей, которые прежде, до ее смерти, из уст своих ничего другого не произносили, кроме как имя Тамар; потому что на стенах домов, акростихом писали оды Тамар; печати и ножи и палки украшая, на них писали хвалу Тамар. И уста всех вообще всегда готовы были произнести какое-нибудь слово, подходящее для восхваления Тамар: отроки – погонщики волов, когда бороздили землю плугом, исполняли песни, славящие царицу Тамар. В Ираке пребывавшие музыканты, игравшие на гуслях и на цитре, наигрывали славу, сложенную в честь Тамар. Франки и греки, корабельщики на море в благоприятную погоду произносили похвалу Тамар.

Таким образом, весь мир полон был ее хвалой, и всякий язык, на каком только произносилось ее имя, возвеличивал ее. А о делах ее, зачем нужно говорить? Потому что о них от края до края света пронеслись слухи, как тому, говоря словами мудреца, свидетель все нами виденное.

[Не считаю погрешностью совершать деяния выше собственных сил. Ибо начало и конец этих свершений также схожи, как вес и драгоценность золота схожи с остатками сухой травы. Как же произнести слова подобающие ей? О каких ее достоинствах глаголить в начале и о каких в конце? О скромности ли неописуемой или возвышенности непомерной, о спокойствии хвалебной, строгости надлежащей, сострадательности сердечной, милостивости благосклонной, непорочности невинной, правдивости неложной, благости всеобъемлющей или о щедрости неимоверной? Обладала она началом всех благ – а именно: проникнута была страхом пред всевышним и служила богу верно. И только поэтому она достигла того, чего никто на свете не достигал. Об этом свидетельствуют все царства, лежащие по соседству с Грузией: сколько обнищавших царей благодаря ей вновь обрели богатства, сколько побежденных вновь получили из ее рук свои царства, скольким изгнанным вернула она отнятые владения и скольких осужденных на смерть освободила. Свидетели тому владетельные дома Ширвана и Дербента, гундзов, овсов, кашагов93, карнукалакцев и трапезунтцев. Всем им даровала царица самостоятельность и ручалась защитить их от врагов.

Никто с таким рвением не следовал закону божьему, как она, и никто с таким смирением не преклонял голову. Молебны и бдения, исполняемые в ее дворце, превзошли молитвы Феодосия Великого, и я уверен, даже пустынников. А что же говорить о том, как она постилась; она сама следила, как соблюдали пост монахи и придворные.

Невозможно описать ее любовь к священникам и монахам. Перед нею постоянно находились люди, следовавшие правилам праведной жизни. Она им устраивала жилища поблизости своих покоев, обеспечивала пищей и всем необходимым. А если кто-нибудь из них был немощным, она сама посещала и утешала, сама же готовила ему ложе и постель.

Над неимущими она поставила верных смотрителей. Десятую часть всего государственного дохода, внешнего и внутреннего, отдавала нищим и следила, чтобы не пропадало даже одно зернышко ячменя. Совершая сие, она перед господом не считала, что занимается благотворительным делом. Освободившись от дел, сразу же принималась за пряжу или шитье, а работу] своих рук делила между священниками и нищими.

Таким образом, правила, раз навсегда утвержденные, выражение добродетелей благого бога, она соблюдала не столько при начале их действия, сколько при завершении и как солнце пускала на всех свет своего ореола, относясь ко всем с равным почетом. Так через милости, которыми наделяла всех, она подвигала бога на милость, так берегла время, и так усиливала друзей, однако, не чем-нибудь обретенным ложью и несправедливостью.

Никогда она не расслаблялась от действия времени и не выказывала неприлежания к управлению, не давала уму быть бездеятельным в отношении дел, ей доверенных; она не отяготила разум свой каким-нибудь трусливым соблазном, влекущим человека вниз, не отказывалась от проявления скромности и не пренебрегала державной недоступностью. Она не презрела и минутной мягкости, и от строгости не отступилась; все смешала со всем, чтобы могла в полном объеме представить в своем существе, как нечто совершенное из совершенных.

Православие создателя неукоснительно блюдя, чтобы, пока осуществляется обращение небесного круга, не сделать уклона вкривь и неестественно, она не дала себя унести кипению; и там не отсутствовала, где на веревке влекли вниз, к земле. Однако, весьма низко спустившаяся с высоты велением разумного разума, приложила все старания, чтобы человеческая природа ее оставалась простой, по роду ее внутреннего склада, без соединения со страстями: если хотела чего-нибудь, то и было достойным хотения; желала чего-нибудь, – и поистине было желанным; сама была хвалима и достойна всяческой похвалы; смотрели на нее как на счастливую, и была счастлива. И не имелось на свете никаких благ, которые не были даны в ней самой.

Непокорных ей она принизила, а верных возвысила. Она не старалась остаться без соседей; она и дома к дому не присоединяла, и земли к земле чужой94, а удовлетворялась собственными родовыми имениями, чтобы не считали ее несправедливой и падкой на стяжание. Соответственно с тем, как высшая правда судила всех правых, она тоже не страхом действовала на соседей, а сама защищала их от устрашителей и даже делала их самих страшными для врагов. Далеко отбросила ненасытность, свойственную пиявке, [не делала ядовитыми плоды и вредным содеянное.

Она восседала как судья меж соседствующими царями, следила, чтобы никто не начинал войны или пытался набросить ярмо насилия друг на друга. И ставя себя им в пример, считалась вторым Соломоном среди царей. И кто только слышал имя царицы, в душе* жаждал лицезреть ее; и если не представлялся случай видеть ее, даже великие цари проклинали судьбу свою. Она вот-вот всосала бы в себя все море, как облако, окропляющее всех поровну сладким дождичком.

Если кто из вас пересмотрит летописи, рассказывающие о царях древних или новых, убедится, что никто из них не превосходил деяний царицы, как и было сказано вначале.

Она расточала радость, когда повествовала о чем-нибудь, была стыдлива, поучая других, соприкасалась она со всеми мягко и наставляла всех приятно, наказывала милостиво и распекала мягкосердечно, дабы каждому до единого показать воочию свойства бога. Она была светильником для разумных и неразумных, светила первым], и сжигала вторых. Она была уздой для сбившихся с пути истины и шпорой для нерадивых, нравственным каноном для старцев и палкой железной для юношей; защитницей мудрой для идущих честным путем и нелицеприятно бьющей строптивых.

Священноучители облеклись во страх божий, священники стали блюсти чин свой, монахи обрели добропорядочную деятельность, князья научились жить свято и ходить по пути истины; народ утвердился в сознании долга со страхом служить богу и с чувством преданности – своим господам. Отроки научились презирать нетерпимое неверие, потому что порочной безнравственности и юношеского строптивого непокорства следа даже не видно было в дни Тамар. Мало того, даже и от сквернословия далеки были, по крайней мере те, которые удостаивались пребывать в царских покоях или служить при дворе.

Таким образом, путем соблюдения во всем заповедей божьих, она обрела милость божью, и благословил бог жизнь ее и умножил плод и [колосья ее. И как гласит писание, на рассвете «свет сияет на праведника»95, супруг ее радость полуденная, а в сумерках мирно почила на своем ложе. Скрасил господь дни ее жизни честью и времена ее миром.] В продолжение всего царствования ее лицо ни разу не выражало сомнения, потому что ни разу она не оставляла без удовлетворения просьбы вдов, сирот и насилуемых. Она провела дни свои в радости за то, что сама каждый день радовала всех нищих и немощных. Наконец она отправилась к отцам своим и присоединилась к ним, после себя оставив двух детей, Георгия и Русудан, прекрасных, желанных, каких все хотят иметь, достойных восхваления, имеющих царственный облик, разумом исполненных, украшенных мудростью и преисполненных всеми доблестями. Тамар в двадцать три года сумела заключить доблестное царствование во всех его проявлениях.

Здесь я замыкаю строй словес. [Пусть грядущее поколение найдет слова более подобаемые для описания остальных побед, ныне достигнутых. Мы же, преисполненные уважения, благоговейно умолкаем.]

* Короникон 375 равен 1155 году.

** В тексте не совсем понятное слово тавдгмулоба, которое В. Д. Дондуа перевел как «превосходство». А. Г. Шанидзе вместо тавдгмулоба предлагает тагдмгулоба, от слова таг, тадж (венец) и переводит: «…насколько она краше была и (более достойно) носила венец…» (Труды ТГУ, т. 99, 1962, с. 248 – 250).

*** Короникон 403 равен 1183 году.

* На этом месте обрывается основной текст «Жизни царицы цариц Тамар» в списке Чалашвили. Последующий текст условно восстановлен И. А. Джавахишвили (см. выше, с. 11).

* В списках «Картлис цховреба» и в тексте, подготовленном к изданию И. А. Джавахишвили, в данном месте читается «ерти сабели» (т. е. одна веревка!). С. Г. Каухчишвили предложил конъектуру – «ертиса гули» (букв, сердце одного). Эта конъектура учтена при переводе фразы.