"Черепашки-ниндзя и Подземный Кукловод" - читать интересную книгу автора (без автора)

Глава 1. Эйприл и Брюшной Тип

Толстый, потный и волосатый директор телекомпании CBS по прозвищу Брюшной Тип купил себе реактивный самолёт. И новый, пятый по счёту «Роллс-ройс». И ранчо в Андалузии с огромным бассейном, в котором хитрое устройство может делать волны высотой в три фута. Ещё он купил пса-далматина, который стоил почти столько же, сколько «Роллс-ройс». Директор купил тонну шоколадных зайцев, слонов и Санта-Клаусов на фабрике доктора кондитерских наук Сухарда и половину съел, а остальное положил в специальный сейф-холодильник в Швейцарском банке и каждый месяц теперь получал по процентам кучу сладостей бесплатно.

А все почему? А потому, что все телезрители страшно любили Эйприл О’Нил и никаких других ведущих из конкурирующих телекомпаний видеть не хотели. Компания получала бешеные деньги. Такие бешенные, что просто неудобно… Эйприл сама не знала, чем заслужила такое признание. Конечно, она вставала каждое утро в пять часов и ложилась в час ночи. Вот как она работала. Но такой распорядок был заведён у неё ещё с незапамятных времён. Почему же все только сейчас заметили, что Эйприл способна держать на своих хрупких плечах целую телекомпанию и кормить творческий коллектив в полторы тысячи человек?

Директор каждое утро на совещании повторял, какая Эйприл талантливая, какая Эйприл самоотверженная, какая Эйприл телегеничная… Было ясно, что Брюшной Тип просто подбивает к ней клинья.

– Но ведь я и год назад была точно такой же талантливой… – сказала ему однажды Эйприл.

– Так ведь у меня год назад не было реактивного самолёта, – честно признался Брюшной.

– А у меня его и сейчас нет.

– Я его тебе куплю. Если будешь умницей, – директор фамильярно похлопал Эйприл по щеке.

Эйприл посмотрела на него долгим выразительным взглядом и врезала ему в огромное волосатое ухо.

На другой день ей сообщили, что руководство телекомпании отправляет её в творческий отпуск во Флориду. Там она должна будет снять серию сюжетов о знаменитом дрессировщике акул и заодно отдохнуть. Целых три скучных зимних месяца Эйприл проведёт в обществе пенсионеров, составляющих большинство жителей полуострова, и туповатого дрессировщика, который только и умел, что атукать со своими кровожадными питомцами.

Было отчего расстроиться и даже поплакать. Но Эйприл плюнула на все и принялась готовить огромную пиццу, чтобы закатить прощальный ужин для друзей-черепашек.

– Твой день рождения мы недавно отмечали, – произнёс Лео, когда увидел на пороге Эйприл с гигантским свёртком, от которого исходил пьянящий аромат пиццы. – Значит, что-то случилось.

– Случилось, дружок, – Эйприл передала Лео свёрток и поцеловала его в зелёный нос.

Она очень давно не была в гостях у черепашек. После путешествия в Бразилию, закончившегося поимкой Хищника, Эйприл была просто нарасхват. Мало того, что на неё свалилась масса работы (Эйприл вдруг стала самым высокооплачиваемым репортёром в Штатах) – теперь за ней охотились коллеги-журналисты, чтобы взять хотя бы минутное интервью.

…Но в подземном обиталище черепашек-ниндзя ничего не изменилось. В любимом кресле-качалке сидел, уткнувшись в прошлогодний номер «Филадельфия Инкуайер», старый крыс Сплинтер. Острый слух на этот раз изменил ему, и учитель не поднялся, как обычно, навстречу Эйприл и не начал отчитывать черепашек за недостаток учтивости. Мик и Раф в дальнем конце комнаты отрабатывали технику ближнего боя. В тот момент, когда Мик, заметив Эйприл, опустил руки и растянул рот в восторженной улыбке, Рафаэль, поглощённый сражением, нокаутировал его ударом пятки.

На стук падающего тела поднял голову Донателло. Первые несколько мгновений на его лице нельзя было прочитать ничего, кроме формулы ускорения свободного падения. Дон уже неделю занимался разработкой антигравитационного покрытия для полуразбитого вертолёта, на котором они летали в северную Бразилию. Он слегка ошалел от активной мозговой деятельности…

– Ре6ята, – негромко произнесла Эйприл. – Я пришла к вам в гости.

Все повернули головы и уставились на Эйприл. Рты раскрылись, исторгая радостный клич. Сплинтер даже хрюкнул от удовольствия и неожиданности. Он проворно поднялся навстречу девушке и попытался помочь ей раздеться, насколько это мог позволить его крысиный рост.

– Нет, – весело проворчал он, волоча по полу норковую шубку Эйприл, – всё-таки вас надо ещё учить и учить обращению с дамой. Внимайте же, пока жив старый Сплинтер…

Эйприл прошла в комнату и села в кресло, на котором Дон время от времени испытывал действие антигравитационного покрытия. Из-под обшивки кое-где проглядывал поролон и пружины. Огромная дыра украшала спинку кресла. Черепашки с криком подхватили кресло вместе с Эйприл и, стараясь подражать вою пикирующего бомбардировщика, закружили девушку по комнате.

Если бы какому-нибудь завистнику из Би-Би-Си удалось запечатлеть на фотоплёнку визжащую Эйприл в окружении четырёх подозрительных двуногих зелёного цвета, возможно, её карьера дала бы серьёзную трещину. К счастью, жилище черепашек находилось на глубине двадцати с лишним футов под землёй, в заброшенном и забытом всеми канализационном отсеке, который не работал ещё со времён второй мировой войны. Однажды немецкий самолёт, неведомо как добравшийся сюда через Атлантику, сбросил на Нью-Йорк четыре фугасных бомбы. Одна из них разворотила старый четырёхэтажный дом, который стоял на этом месте, и повредила канализационную сеть.

В доме в это время никого не было, кроме клопов и тараканов – хозяева, которые сдавали здесь квартиры студентам и молодым парам, решили, что доходы от него не оправдывают расходов и, выселив всех жильцов, искали покупателя для этой кирпичной коробки… Дом и участок канализационной сети под ним были такие старые, что сначала думали плюнуть на них и не восстанавливать, а место это после расчистки приспособить под бейсбольную площадку.

Но сразу после войны цены на землю в городе подскочили в несколько раз, и один процветающий скотопромышленник (кстати, двоюродный дед директора CBS) купил этот участок и выстроил на нём новый дом, такой же четырёхэтажный и такой же убогий… А что касается канализации, то она осталась почти в таком же виде, как и после бомбардировки. Новую сеть смонтировали недалеко от этого места, а развороченную строители просто заровняли землёй и забыли. Черепашки и Сплинтер отыскали вход и обнаружили почти неповреждённое помещение, которое раньше, видимо, выполняло функцию бойлерной. После тщательной уборки оказалось, что здесь вполне можно жить. К тому же, по счастливому стечению обстоятельств, Нью-Йорк в последние два десятка лет расширялся именно в северную сторону, где находился дом дедушки Брюшного Типа, и сейчас жилище черепашек оказалось почти в центре города… И даже самый ушлый репортеришка не догадался бы искать сенсационный материал прямо у себя под носом. И на глубине в двадцать три фута.

…Скоро Эйприл почувствовала, что черепашки от восторга входят в раж, и она рискует в самом деле спикировать на пол. Но, как самый сообразительный на CBS журналист, она быстро нашла выход из положения.

– Пицца остынет, – крикнула Эйприл и в ту же минуту очутилась на полу. Черепашки заметались по комнате, накрывая на стол праздничную зелёную скатерть и подавая ножи и вилки. Через минуту стол был готов, и Эйприл развернула свёрток. Все, включая Сплинтера, утверждавшего, что культ еды сгубил не одну великую цивилизацию, застыли в немом восхищении перед огромной, благоухающей, сулящей все радости чревоугодия пиццей…

Брюшной Тип мог сколько угодно говорить о репортёрском гении Эйприл, но о главном призвании своей лучшей сотрудницы он не догадывался. Да, видимо, никогда и не догадается, потому что Эйприл скорее пойдёт работать в бульварную газетёнку, чем приготовит для своего толстого босса такую пиццу. Эйприл, когда её разозлить, могла творить просто невероятные вещи. И тут она опять-таки превзошла сама себя. Черепашки, избалованные, надо сказать, кулинарными изысками своей подружки, умолотили пиццу диаметром в два фута за считанные минуты. Если судить по блеску их глаз, Эйприл вполне могла бы притащить пирог размером с колесо карьерного самосвала, и участь его была бы точно такой же.

– У меня будет брюхо, – с беспокойством произнёс Сплинтер.

– У крыс брюха не бывает, – успокоил его Мик, разливая в чашки кофе из термоса. По опустевшему блюду из-под пиццы пробежал маленький таракан. Он схватил крошку со стола и, сразу потеряв всякую бдительность, начал поедать её тут же на месте.

Сплинтер мгновенно среагировал, и его хвост со стуком опустился на насекомое.

– Культ еды погубил не одну великую цивилизацию, – наставительно произнёс крыс, кивая на бьющегося в конвульсиях таракана.

– Несчастный, – посочувствовала Эйприл. Донателло с отвращением глянул на вредителя и отвернулся.

– Ох, Эйприл, если бы ты знала, как мне надоело быть подземным жителем! – вздохнул он. – Мы уже больше недели не выходили наверх. Этот мистер Фредрикссон, наверное, решил сгноить нас здесь…

Мистером Фредрикссоном звали владельца дома наверху, двоюродного родственника Брюшного Типа. Дом постепенно разваливался оттого, что при его строительстве пожалели цемента. Роджер Фредрикссон латал его, как только мог. Сейчас строители приводили в порядок парадный вход и первый этаж. Работа шла почти круглые сутки, и выйти из подземелья незамеченными было довольно сложно. Во всяком случае, Эйприл, чтобы попасть сюда, не привлекая внимания, пришлось изрядно постараться.

– Наверху уже настоящая зима? – поинтересовался Дон.

Эйприл утвердительно кивнула и отхлебнула из чашки.

– Вчера выпало много снега, – сказала она. – На моей улице даже перекрыли движение. Снегоочистители целых полдня разгребали снег. И вообще погода классная.

Черепашки вздохнули. Если летом в Нью-Йорке было немногим лучше, чем в преисподней в разгар сезона, то зима в этом городе, если она выдавалась снежной, могла очаровать любого. Сплинтер, которому больше по душе был тихий неброский пейзаж Японских островов, утверждал, что в Нью-Йорке обязательно должен появиться на свет какой-нибудь великий сказочник, так же, как в Кенигсберге появился Гофман, а в Копенгагене – Андерсен. Потому что когда толстый слой снега покрывал стройные бетонные башни на Уолл-стрит, Нью-Йорк становился похожим на зимнюю рощу, где между корабельными соснами ютились причудливые англиканские и лютеранские церквушки. Зимой гигантский беспокойный город становился тихим, словно рыбацкая деревня. Жители становились раза в три вежливее и на все вопросы отвечали только «да». Таксисты-эмигранты почти не сквернословили и останавливались, стоило вам лишь поднять руку. Суматошные и беспардонные маклеры открывали перед дамами двери. Нервные водители общественных автобусов не нажимали по любому поводу на клаксоны. Губернатор выпивал по литру тёплого молока в день и не подписывал смертные приговоры.

Если большую часть времени проводить под землёй, то затоскуешь и по куда более скромным соблазнам. А черепашки любили зиму. И если строители будут копаться возле дома ещё долго, то мистер Фредрикссон рискует получить хороший удар пяткой в челюсть…

– Кстати, Эйприл, а по какому поводу ты всё-таки закатила этот пир? – поинтересовался Лео. – Ты что-то говорила, как только вошла, но я увидел пиццу и обо всём забыл.

– Ничего экстраординарного, – ответила Эйприл, поморщившись. – Мой босс повёл себя неучтиво, и пришлось срочно ставить его на место. А теперь меня отправляют в творческую командировку во Флориду, прямо в объятия к какому-то дрессировщику акул.

– Надо было просто сказать нам, – произнёс Рафаэль. – Путёвка в желудочно-кишечный санаторий Брюшному Типу была бы обеспечена.

– Спасибо, Раф, но мне надо было действовать неотложно и решительно. – Эйприл как-то натужно улыбнулась. Вечер становился грустным. У всех окончательно пропало настроение.

– А что, если ты просто никуда не поедешь? – вдруг воскликнул Донателло. – Пошли своего босса подальше ещё раз.

– Меня просто выгонят с работы, – возразила Эйприл.

– Ну и что? Ведь любая телекомпания просто умрёт от радости, если ты предложишь ей свои услуги!

– Понимаешь, Дон, кроме босса в CBS работает много очень хороших людей, к которым я привыкла и без которых не смогу работать. Не подумай, что я зазналась, но если я уйду в другую компанию, мои друзья останутся без заработка ведь все рекламодатели сейчас просто свихнулись на фамилии О'Нил.

– Я бы на твоём месте наплевал на всех, включая сослуживцев и рекламодателей. После трёх месяцев на этом пенсионерском полуострове ты тоже свихнёшься или начнёшь разводить акул в неволе, – угрюмо заключил Мик.

– Ладно, ребята, – сказала Эйприл и поднялась из-за стола. – Здесь уже ничего изменить нельзя. Мне надо ехать.

Сплинтер беспокойно заёрзал в своём кресле.

– Брюшному Типу придётся сильно задуматься над своим поведением, – сказал он. – Он ещё пожалеет.

Черепашки встали вслед за Эйприл. Лео, желая показать Сплинтеру, что не только он один разбирается в правилах хорошего тона, приволок по полу (так же, как и учитель) норковую шубку. Эйприл от души посмеялась и ещё раз поцеловала Леонардо в нос. Затем она поцеловала по очереди всех остальных друзей.

– Погоди, Эйприл, – вдруг сказал Дон. – Мы тебя всё-таки проводим.

– Донателло, милый, не надо, – Эйприл умоляюще сложила руки. – Я больше всего боюсь, что мне когда-нибудь придётся делать репортаж о четырёх черепашках-мутантах, пойманных в катакомбах под Нью-Йорком, которые умеют говорить по-английски и выделывать разные забавные штуки.

Дон шмыгнул носом.

– Когда я закончу работу над антигравитационным покрытием, мы будем летать над Нью-Йорком хоть целые сутки и чихать с высоты на мистера Фредрикссона и его строителей… Приезжай скорей, Эйприл.

Девушка махнула рукой и скрылась во тьме.