"Майя: Форс-минор" - читать интересную книгу автора (, )Глава 13Я вскрикнула, подлетев вверх, и распахнула глаза. Еще несколько мгновений неуютная неизвестность оформлялась в автобус, скачущий по кочкам через утопающую в тропических лесах и кедрах долину Кулу. Далеко внизу замерла темно-голубая лента реки. Нигде нет признаков цивилизации, и если бы не шум автобуса, здесь стояла бы девственная тишина, нарушаемая разве что безумно орущими цикадами. Темнело. Я уже перестала замечать усталость от чрезвычайно долгого сидения в одной позе, — казалось, так было и будет всегда, и я уже втянулась в это полусонное, а порой и полусознательное состояние, и было лень вылезать из автобуса даже во время получасовых остановок. Мое сиденье слегка перекошено, спинка зафиксирована проволокой в одном положении — это считается комфортабельный автобус… а что представляют из себя «Local Bus»… страшно описывать. Окно плотно не закрывалось, и сквозняк становился с каждым часом все холоднее и холоднее… блин… теплая куртка осталась в рюкзаке, плотно забитым в багажное отделение… эта чертова железяка, которая зачем-то торчит из-под обивки… от нее уже ломит всю спину… погрузиться бы снова в полузабытье… так немного теплее… В очередной раз что-то выдернуло меня из водоворота зрительных образов, звуков и мыслей, которые, казалось, вот-вот должны были привести к важному открытию. — Наггар, мэм! Как встревоженная сомнамбула я вылезла наружу, напялила рюкзак и замерла посреди шоссе, уходящего в черноту. Автобус выплюнул волну мерзкой черной гари ( — Вам в Наггар, мэм? — Что значит «в Наггар?» А это что?? — Это еще не Наггар — отсюда еще десять минут ехать на машине вон по той дороге, — махнул рукой куда-то в темноту. — Сколько? — Всего лишь сто рупий. Маленький микроавтобус похож на новогоднюю елку — весь увешан мигающими разноцветными лампочками, изнутри доносится примитивный мотив, похожий на рождественскую песенку. — Из России? — Как ты догадался? — В Наггаре часто бывают русские. — А-а, а то я уже подумала, что у меня на лице что-то такое написано. — Написано на лице??? — Ну, это у нас так говорят. — А-а, понятно… — Как ты думаешь, там сейчас можно снять хорошую комнату? Ведь уже почти 9 вечера. — Можно, можно, это без проблем. Сейчас мало туристов, так что без проблем. Зачем я начала этот дурацкий разговор? Наверное, совсем отупела от сидения в автобусе… Ведь я и так все прочитала в путеводителе, и нет никаких оснований начать беспокоиться, что не хватит свободных номеров. Беспокойство — такая зараза… пролезет в любую щель… И вот теперь расплачиваюсь за то, что задала никчемный вопрос, теперь на меня обвалится тонна таких же дурацких вопросов, которые так любят задавать таксисты, прохожие и многие другие:) Нет никакого желания продолжать разговор, но при мысли, что можно отказаться от общения, вызвав непонятно какую реакцию, возникает неловкость. Как только представляю, что вот сейчас замолчу, так сразу же вылезает образ напряженного молчания… а какого черта оно, собственно, будет напряженным? Я сижу в темной машине и даже лица этого таксиста не вижу, так о каком напряжении может идти речь? Какая разница, почему мы молчим — потому что и не начинали разговор, или потому, что я его прекратила? Опять-таки беспокойство… вот тут-то его бы и устранить… — всплыл образ Дэни, рассказывающего про Лобсанга. Но прямо тут, в машине, ночью, по дороге в Наггар… вот уж не лучшее место пытаться освоить эту науку… а почему, собственно, это не лучшее место? А какое место лучшее?? Откуда мне вообще может быть известно, какое место лучшее, а какое нет? Наверное, надо пробовать независимо ни от чего устранить беспокойство… не подавить, а именно устранить, разница вроде понятна: подавить — значит начать делать вид для самой себя, что не испытываешь его, обманывать себя, а устранить — это именно перестать его испытывать… начать испытывать что-то другое — нежность, радость… перестать испытывать… начать испытывать… как? К кому я сейчас тут могу испытывать нежность?? Ход мысли — как тракторная колея — сейчас скажу ему «я не люблю говорить о себе, я вообще сейчас не хочу разговаривать», он, естественно, обидится, хоть и не покажет вида, у меня, естественно, снова возникнет основание для возрастающего беспокойства… появится основание… вот я представляю — как делаю это, и точно — беспокойство усиливается… но почему? Что, собственно, я называю «основанием» для беспокойства? Допустим, таксист станет более агрессивным Мысли прыгают, как наш микроавтобус на кочках, пробирающийся куда-то вверх мимо нависающих скал и кустов. И вдруг словно молния — ёлки-палки, так ведь все это время, пока я тут изображаю из себя философа, я напрочь забыла про таксиста, и он давно уже понял, что я его перестала слушать, и замолчал. Значит так — вот тут, кажется, есть то, за что я могу зацепиться — только бы снова не вывалиться в тупость, не потерять эту искру ясности. Еще раз — все то время, пока таксист со мной разговаривал, я молчала и не обращала на его слова ни малейшего внимания. При этом я могла испытывать беспокойство. Могла. Имела основания. С другой стороны я его не испытывала, но лишь потому, что отвлеклась на свои мысли. Суть… сейчас я уловлю суть… еще раз — могла испытывать… ага — не просто «могла» испытывать беспокойство, а еще и ИМЕЛА ДЛЯ ЭТОГО ОСНОВАНИЯ, и тем не менее — не испытывала. Значит — чушь это все про «основания». Основания подтягиваются под беспокойство, а не определяют некую закономерность, неизбежность его проявления… А что — в этом что-то есть… скорее бы в постель… сейчас бы завалиться… с Дэни… обсудить с ним возможности и основания… основания… взять его поближе к основанию… крепко сжать… чтобы набух, напрягся, заполнил весь рот… — Приехали, мэм! Вздрогнула. Вот, блин… куда ж меня унесло… нет, в таком состоянии я ничего не надумаю, надо спать. Приехали, значит. Ну и отлично. Вытаскиваю рюкзак. Нет-нет, не трогай, я сама, сама… держи свои сто рупий… доволен… значит реально это стоит пятьдесят, или вовсе тридцать… Продолжаю думать — нельзя упустить ясность — надо довести ее до чего-то очевидного, прозрачно ясного. Кстати, ведь я беспокойства-то не испытывала, когда думала о своем… так в том и суть — не испытывала беспокойства. Не устраняла его, но и не испытывала — нечего было устранять, так значит можно предположить, что… — Добрый вечер, мэм. Вам нужна комната? — вопрос менеджера с крыльца гэстхауза, светящегося такой же новогодней елкой. У них тут что, круглый год рождество? — Да, нужна комната. — Беру рюкзак и иду внутрь. — Где? — Надолго в Наггар? — Я очень устала в автобусе, поэтому сейчас не могу отвечать ни на какие вопросы. Извини… «Извини» какое-то затесалось… И даже не затесалось, а просто выскользнуло изо рта, а я ведь и не собиралась извиняться. По-видимому, в этот момент неловкость достигла своего апогея и на какое-то мгновение ослепила меня. …Почувствовала себя еще чуть-чуть более тупой и уставшей после этого «извини». Надо поскорее забыть об автобусе, таксисте, несвежей одежде, встать под горячий душ ( — Есть горячий душ? — Конечно, мэм. Включаете нагреватель, и через пять минут все готово. Ну и отлично… сейчас под душ, ни о чем не думать… спать… Нет, вот как раз этого и нельзя допустить. Ставлю рюкзак на пол, сажусь на кровать, залитую унылым светом, продолжаю размышлять. Итак. Можно предположить, что «устранять» негативную эмоцию — это и означает оказаться в таком положении, в котором устранять-то будет попросту нечего, то есть в том состоянии, когда ее вовсе нет. Вот это и будет «устранить» — вот она есть, вот ее нет. Но как это сделать? Я ведь не йог, я не могу по заказу взять, да и увлечься какой-то мыслью, забыв про негативную эмоцию. Но сейчас смогла… да… но в следующий раз не смогу… как это изменить? Как это изменить… как сделать то, что уже смогла сделать… но теперь надо сделать это «по заказу». Просидев еще несколько минут в бесплодном перемалывании этого вопроса, я поняла, что сейчас усну, из последних сил разделась, приняла душ и завалилась спать. Мерцающими вспышками уносился в небытие вопрос: «как сделать это по желанию», «как это сделать»… |
||
|