"Король-крестоносец" - читать интересную книгу автора (Коссак Зофья)Глава 8 СТАНЕШЬ КОРОЛЕМ!Год 1179 подходил к концу. Год этот, славный громкими битвами между императором Фридрихом Рыжебородым и князем Генрихом Львом, между антипапой Каликстом и папой Александром, между королем английским и королем французским, между римлянами и ломбардцами, прошел в уединенном замке Лузиньянов совершенно безмятежно, ни в чем не изменив издавна заведенного порядка. Как в прошлую, позапрошлую и позадесятую осень двор покрывала густая липкая грязь, одолимая лишь в сапогах или деревянных башмаках. Идущие на водопой коровы бороздили ее ровными узкими тропками. Старый пастух тянул из колодца воду под пронзительный скрип журавля. Над башнями с криком кружили галки. Из людской раздавались песни девушек, сидевших за прялками. В большом зале подремывал в кресле перед камином старый хозяин в обществе борзых и легавых, уютно расположившихся вокруг. Ничего, ничего тут не изменилось, и только что прибывший из Иерусалима де Герс убеждался в этом с неописуемой радостью. Жизнь в замке текла старым руслом. По-прежнему Бог был здесь Богом, господин господином, холоп холопом. Даже скудный, как всегда, ужин, и прокисшее вино были милы старому оруженосцу, как доводы прочности жизненного устройства. Стоя у дверей флигеля, старый де Герс обводил глазами усадьбу с невыразимым чувством блудного сына, вернувшегося в отчий дом. Послышались быстрые, хлюпающие по грязи шаги – по двору, утеряв обычную свою важность, бурей мчалась госпожа Бенигна. Не к курам, не в конюшню и не в коровник, нет, она бежала напрямую, не разбирая дороги, не обращая внимания на лужи. Де Герс со вздохом покачал головой: даже не заметив его, хозяйка пронеслась мимо – к реке, которая делала возле замка крутой заворот. От воды тянуло осенью и туманом. Тоненькие нагие лозинки гибко гнулись к самой воде. Прелые листья, сбиваясь вместе, образовали затор у берега. Перекинутый через речку мостик блестел от влаги. Остановившись возле него, госпожа Бенигна устремила взгляд на противоположный берег, высматривая в буроватых сумерках младшего сына – пора ему уже вернуться с охоты. Пора, пора! От лихорадочного нетерпения ей не стоялось на месте, она бегала вдоль воды, тяжело дыша, хотя вовсе не чувствовала усталости. Чепец у благородной дамы съехал набок; коренастая, облаченная в пышные негнущиеся юбки, делавшие ее вдвое шире, она выглядела весьма странно. Ждать пришлось долго. Наконец на другом берегу замаячила стройная мужская фигура. Вит! Он направлялся к мостику. Юноша уверенно ступал по скользким доскам, что-то негромко мурлыча себе под нос. Как только он сошел на тропинку, мать подскочила к нему так внезапно, что Вит даже испугался. – Ради Бога, матушка! Что случилось? Не в силах вымолвить слова, госпожа Бенигна, задыхаясь, гладила его плечи и грудь. – Дитятко мое… ненаглядное… – Что случилось?! – повторил он, пугаясь все больше. – Ничего, ничего, наш де Герс воротился из Святой земли… – Вот и славно, что старик вернулся. Я по нему соскучился. Как он, здоров? Почему так скоро? Опостылело на чужбине?… – Его прислал Амальрик… Передал для тебя деньги… Кучу денег… На дорогу… Теперь ты можешь к нему поехать… Юноша в ответ весело рассмеялся. – Деньги возьмите себе, матушка, или отдайте Бертрану, бедняга так мечтает о путешествии, а я вовсе… – Амальрик ждет тебя, а не Бертрана. – Но зачем же ехать, если мне не хочется? – Я-то знаю зачем, – многозначительно произнесла она. Вит со смехом покачал головой. – Клянусь гробом святой Радигонды! Вы и вправду решили меня прогнать из дому, матушка? С каких это пор вы меня так невзлюбили? Невзлюбила?!… Удерживая рвущуюся наружу нежность, она решительно повторила: – Ты должен поехать, причем без промедления. Амальрик очень настаивает. – Да что с ним? Не иначе, от жары взбесился. – Он тоскует по тебе. – Откуда вдруг такая чувствительность? Тоскует – так пускай сам едет сюда. Он снова рассмеялся: уехать сейчас, именно сейчас – нелепее ничего не придумать. Когда мать узнает, в чем дело, перестанет настаивать. Может, признаться ей прямо здесь? Нет, пока рановато. Ничего, уступит и так. – Нельзя упускать такой возможности, – горячо доказывала госпожа Бенигна. – Амальрик по-братски себя ведет, хочет обеспечить твое будущее… Денег прислал. Поедешь туда не бедняком, а вельможей… Об отказе и речи не может быть… Слегка склонившись над матерью, Вит поглядывал на нее с добродушной усмешкой и лихорадочно размышлял: сказать или не сказать ей о своих столь частых в последние два месяца свиданиях с юной и прелестной Люцией де Сен-Круа, дочкой владетелей Иссудона? Лузиньяны когда-то дружили с ними, но Гуго Смуглый, доведя свое семейство до бедности, из гордости общаться с соседями перестал и даже не упоминал о них никогда. Молодые люди, случайно встретившись на летней охоте, не знали друг о друге ровным счетом ничего, но это не помешало им с первого взгляда воспылать взаимной любовью. За одной встречей последовала другая, вроде бы тоже случайная, а потом еще одна и еще… Влюбленным удалось снискать расположение Маргариты, почтенной дамы, неотлучно сопровождавшей девушку. Под ее благосклонно подремывающим оком расцветала юная любовь, так не похожая на прежние легкомысленные приключения Вита. Довелось и ему испытать всеволнение большого чувства: беспричинные радости и обиды, наполненные мечтаниями бессонные ночи, страх за свою любовь, о которой, к его изумлению, не догадывались окружающие. – Я люблю тебя и непременно стану твоей женой, – именно сегодня объявила Люция, протягивая к нему руки. Юноша радостно охнул и стал нежно целовать озябшие пальцы девушки, длинные, тонкие и слегка обветренные. – Наши отцы не столкуются, – наконец с горьким вздохом промолвил Вит. – Я же бедняк. Даже приличного коня не имею, хожу к тебе на свидания пешком. – Если наши отцы не столкуются, ты меня украдешь, – с беззаветной отвагой семнадцати лет постановила Люция. – Моя милая! Не пойдешь ни за кого другого? – Только за тебя! Большие темные глаза девушки сияли. Вит обнял ее с такой осторожностью, как никогда еще не обнимал ни одну девушку, – словно вещь неизмеримо драгоценную и хрупкую. Он вглядывался в любимое лицо с восторгом и обожанием. Ее шубка, вылинявшая и потертая, доставшаяся еще от бабки, казалась ему прекраснее любой парчи, воспеваемой бродячими певцами. Маленькие ножки в грубых юфтевых башмаках ступали уверенно и легко, словно обутые в бархат. – Украдешь меня, – повторила она. – Я все придумаю, вот увидишь. – Как ты пожелаешь, так и сделаем, дорогая. Почтенная Маргарита, продрогшая и утомленная, кашлянула, намекая, что пора по домам. Разошлись, с трудом оторвавшись друг от друга и назначив новую встречу на следующую неделю. Вит летел домой, как на крыльях, а тут на тебе – пристают с отъездом. И отчего это Амальрику вздумалось именно сейчас зазывать его в Святую землю?! Вит слушал матушку рассеянно, посмеиваясь про себя, уверенный, что стоит ему произнести имя Люции, она первая воспротивится его отъезду, а присланные Амальриком деньги тут же пустит на приготовления к свадьбе. Сам начисто лишенный расчетливости, Вит тем не менее понимал, какими глазами посмотрит мать на возможность его брака с дочкой господ де Сен-Круа. Такой союз восстанавливал утраченное достоинство рода Лузиньянов, а о чем, как не об этом, не переставала мечтать втайне госпожа Бенигна? Да-да, стоит только произнести имя! Но юноша не спешил пускать в ход это надежное оружие, ему не хотелось делать свое чувство предметом семейных выкладок и расчетов. Он продолжал отговариваться пустяками: – Пускай Бертран едет, его черед выходить в люди. – Оставь Бертрана в покое! – гневно прикрикнула госпожа Бенигна на сына. – Поедешь ты, именно тебя велит прислать Амальрик… – Обойдется! – Ты поедешь, ибо такова наша родительская воля. Понял? – Неужто вы способны меня приневолить, матушка? – недоверчиво спросил он. – Приневолю! – решительно отвечала мать. – И что же, мне ехать прямо сегодня? Она топнула ногой. – Не сегодня, но через две недели самое позднее. Он разразился громким смехом и привлек разгневанную мать к себе. Ишь как разозлилась его милая старушка, прямо из себя выходит. Ничего, сейчас поостынет, и он ей во всем признается. Пусть сама над собой посмеется. Госпожа Бенигна решила не поддаваться ласке сына. Она отступила от него на шаг со словами: – Поедешь через две недели. Я все тебе справлю, оружие, одежду… Хорошего коня купим на ярмарке в Пуатье… У юноши загорелись глаза. Коня!… Может, не признаваться ей, пока не купит? Явиться на следующее свидание с Люцией на коне, настоящим рыцарем… – А где же наш славный де Герс? – выкрикнул он, словно спохватившись. – Мне надо его порасспросить, что там делается, в Святой земле! И он резвым шагом двинулся прочь от матери. Госпожу Бенигну поведение сына ничуть не поколебало. Мальчишка не хочет ехать? Велика важность! Много его мнение значит. Велят ехать – поедет. Слава Богу, родители не обязаны считаться с капризами сыновей. Рыдать будет, в ноги ей упадет, все равно она не уступит… не уступит… Ведь для его же блага… Вит может стать королем… королем!… Госпожа Бенигна шептала это слово самой себе, наслаждаясь его звучанием. Между тем мрак вокруг нее сгущался. Надо идти домой. Пора ужинать. Но как появиться перед людьми? Амальрик наказал никому тайны не выдавать, а у нее по лицу видно, что произошло нечто необыкновенное. Перед тем как шагнуть на подворье, она остановилась под башней, прильнув к холодному камню разгоряченным телом, чтобы хоть немного успокоиться. И даже не заметила, что ищет успокоения у башни Мелюзины, которую привыкла опасливо обходить. Мелюзина, змеи, чары – все улетучилось из ее головы, кроме единственной волшебной мысли… Король… король… Ее сын – король!… Помазанник Божий, владыка судеб людских, обладатель короны и скипетра. Пение боевых труб, железные полки, лес стягов, канцоны трубадуров, устланная розами жизнь в неге, в холе, в сияющем свете; блистающий роскошью дворец, золотая посуда на столе, мантия с горностаем; толпы подданных, верные придворные, храброе рыцарство; кони в попонах с длинной бахромой, турниры и охоты, соколы в колпачках, пиры и забавы; всеобщее восхищение, слава и… прекрасная королева… В ушах госпожи Бенигны уже торжественно звонили колокола, возвещающие о коронации. Король… король… король… Глубоко вздохнув и прижав ледяные ладони к пылающим щекам, она двинулась к замку, стараясь идти обычной своей степенной походкой. В угрюмой и холодной трапезной сияющий от счастья Вит ласково уговаривал Бертрана: – Поезжай, поезжай, ты должен настоять, чтобы отправили тебя. Я ни за что не поеду. Сейчас по праву твоя очередь. – Как будто у меня есть какие-то права! – угрюмо пробурчал в ответ Бертран. – Да и о чем говорить? Тебя и спрашивать не станут, хочешь ты или не хочешь… – Уж я найду способ отговорить матушку, а отец послушается ее. – Даже если ты дома останешься, я все равно не поеду, разве что монахом, а молиться можно и здесь, – промолвил Бертран. Выглядел он еще более угрюмым и скособоченным, чем год назад. Он уже не старался держаться прямо. Все равно рыцарем ему никогда не быть. Подошла госпожа Бенигна, и все уселись за стол. Де Герсу поесть не удалось, пришлось рассказывать о своих приключениях, к тому же чуть ли не выкрикивая каждое слово, чтобы слышал глуховатый сеньор. Старый рыцарь интересовался королем и войском, капеллан храмами и святыми местами, госпожа Бенигна – молоденькой овдовевшей принцессой, а Вит все допытывался, не собирается ли Амальрик жениться? Старый оруженосец пребывал в немалом затруднении. Амальрик, чтобы залучить к себе брата, приказал расписывать все в радостных красках, а его, де Герса, мнение о иерусалимской жизни было совсем иным. Хуже всего обстояло дело с королем. Каждый из рыцарей и оруженосцев, прибывающий в Иерусалим, честью своей клялся не разглашать на старой родине правду о поразившей Балдуина IV беде – августейшей особе не подобает страдать таким недугом. Люди благородные, само собой разумеется, молчали, зато слуги, купцы, пилигримы вовсе не собирались держать язык за зубами, и весть о прокаженном короле быстро разнеслась по Европе. Уединенный замок Лузиньянов был, пожалуй, единственным местом, куда эта новость еще не просочилась, и де Герс изрядно потел, не ведая, можно об этом говорить или нет. С облегчением перешел он к описанию Храма Гроба Господня, королевского дворца и конюшен, устроенных в подземельях царя Соломона, а также святых прудов, Масличной горы и долины Иосафата. Рассказ его был выслушан всеми с большим интересом. Госпожа Бенигна не спускала с говорившего зачарованных глаз. Ей виделась голова сына в блистающей драгоценными камнями короне. На плечах – королевская мантия… – …Ага, значит, ты все-таки заимел коня! – радостно выкрикнула Люция при виде молодого Лузиньяна, выезжавшего из лесу на рослом гнедом жеребце. Конь, сбруя, седло, наряд всадника – все блистало торжественной новизной. Вит ловко соскочил на землю и с сияющим лицом устремился навстречу девушке. – Здравствуй, любовь моя! Приветствую вас, почтенная Маргарита! Да, я заимел коня. И не только коня. Поглядите, какой я красивый! И он с детским самодовольством крутанулся на каблуках. Люция захлопала от восторга в ладоши – таким он ей показался нарядным. – Ты стал похож на принца, а я – будто твоя служанка… Ладно, я тоже выряжусь на следующее свидание… Вот увидишь! Рассказывай, откуда ты взял коня! – О, престранная вышла со мной история, – таинственно начал он. – Ты знаешь, наверное, что в роду нашем имелась колдунья, бабка Мелюзина. Так вот она… Девушка испуганно схватила его за руку и спешно перекрестилась. Вит весело рассмеялся. – Не бойся, моя радость! Не чарами Мелюзины появился у меня Гнедой. Мой старший брат, что служит при иерусалимском дворе, прислал нам кучу денег, и матушка третьего дня купила мне его на ярмарке в Пуатье. А в придачу еще много всяких обновок… – На нашу свадьбу? – зарумянившись, спросила девушка. – На нашу свадьбу я оденусь еще лучше! – заверил он ее горделиво. Молодые люди крепко взялись за руки, словно прямо отсюда собирались двинуться к алтарю. – С какой это стати ты напялил на себя новую одежду? Драть по лесу такое дорогое сукно! – выругала госпожа Бенигна сына. Она поджидала его, как и десять дней назад, расхаживая по берегу. На сей раз Вит пренебрег мостиком и с шумом пустил своего скакуна в воду. Вздымая фонтаны брызг, Гнедой выскочил на размякший берег. Услышав голос матери, всадник остановился и слез с коня отнюдь не так охотно и резво, как на только что состоявшемся свидании. – Отдашь холопам коня, переоденешься и придешь в мою комнату, – приказала мать. – Я сам его вывожу и оботру соломой, а то он слишком разогрелся. – Нет! Чистить коня – не твоя забота. – С каких это пор? – чуть было не выкрикнул Вит. Разве не выполнял он всех хозяйственных работ наравне со слугами? А тут вдруг собственного Гнедка не дают похолить! – Отдай повод конюху! – повторила мать голосом, не терпящим возражений. – Мне надо срочно поговорить с тобой. Юноша пошел к замку угрюмый, ведя коня за собой. Начинается! Сейчас опять будут приставать с отъездом. Ничего не поделаешь, придется рассказать о Люции. Люция! Она любит меня, мое сердечко, думает, что я готовлюсь к свадьбе… – Чтобы ты не смел мне пачкать новую одежду до отъезда, – властным тоном заговорила госпожа Бенигна, как только в ее душную комнатенку вступил сын, из принца снова превратившийся в обтрепанного деревенского парня. – Впрочем, мы не станем медлить. Все уже готово. Я решила, что лучше всего тебе поехать во вторник, в день Ангелов-хранителей, это самое подходящее время. В воскресенье капеллан отслужит напутственный молебен… Госпожа Бенигна говорила нарочито твердым тоном, чтобы заглушить собственную тоску: она не представляла жизни без своего любимца и вместе с тем страстно желала его отъезда. Вит, ласково обняв мать, промолвил: – Матушка, я должен вам кое в чем признаться. Давно пора было это сделать, но я не смел. Простите… Я не могу поехать в Святую землю, потому что собираюсь жениться на Люции де Сен-Круа. Я люблю ее, и она отвечает мне взаимностью… Он отступил на шаг, выжидательно глядя на мать. Госпожа Бенигна покраснела от гнева. – Ты что, ошалел?! – прошипела она. – Жениться задумал?! Без нашего дозволения? Без родительского благословения? Мы тебе велим ехать, а ты – жениться? Он подумал, что мать не расслышала, и повторил с нажимом: – На Люции де Сен-Круа! – Не дозволю! Поедешь, куда велено! – закричала она в ответ. – Люция. Люция!… Да что в ней, в твоей Люции?… Тоже мне, великий род – де Сен-Круа!… Только и знают, что надуваться спесью! Думаешь, это честь для нас? Такую ли мы тебе жену сыщем! Такую ли!… Люция! Простая неученая девка из деревни!… Вит глядел на мать с искренним испугом: что с ней? Боже правый, не иначе умом тронулась! – Матушка! – встревоженно заговорил он. – Почему вы не хотите, чтобы я оставался дома? Почему гоните меня на чужбину? – Замолчи! Ничего ты не понимаешь! Она закрыла лицо руками, дрожа от обиды и злости. Что правда, то правда. Если бы не затея Амальрика, весть о взаимной любви Вита и Люции наполнила бы ее горделивым счастьем… Это правда… Но теперь, теперь она ни за что не согласится на такой союз. Ни за что! Вит должен поехать и поедет. Она не уступит. Умрет тут от тоски, но он станет королем… Отняв руки от лица, она поглядела на сына властным взглядом. Он стоял, пораженный ее нежданным отпором. Губы у него дрожали, как у ребенка, казалось, он вот-вот расплачется. Усилием воли госпожа Бенигна подавила в себе жалость и жестким тоном произнесла: – Поедешь во вторник. – Чем я провинился перед вами, матушка? Почему вы хотите сделать меня несчастным? – Я тебя – несчастным?… Глупыш! – Матушка, сжальтесь надо мной! На коленях вас умоляю!… Не будет мне на чужбине счастья!… Святыми мучениками вас умоляю, святыми нашими покровителями, смилуйтесь надо мной!… Не отсылайте из дома!… Сердце ее разрывалось от жалости. Может, сказать ему? Пусть узнает и пусть поймет. – Поклянись честью никому не выдать того, что я тебе сейчас скажу! Он поклялся. – Наклонись. Он согнулся чуть не вполовину, и она зашептала ему на ухо: – Амальрик вызывает тебя в Святую землю, потому что там ты можешь сделаться королем! – Что-что? – он даже фыркнул, несмотря на все свое горе, так смешны ему показались слова матери. – Тихо ты, молчи! Ты же поклялся! Можешь сделаться королем… Без всяких шуток… Та самая вдова, принцесса Сибилла, о которой рассказывал де Герс, возьмет тебя в мужья, ежели влюбится… Женщины там выбирают мужей по своему хотению… Таков обычай… Тот, кого выбирает в мужья принцесса, делается королем… Был уже такой случай… Приехал туда один рыцарь, бедный, но молодой и красивый, так за него вышла княгиня… Она оглядела сына горделивым взглядом и вполголоса присовокупила: – Не думаю, чтобы он был красивей тебя… Вит внимал ей с возрастающим изумлением и даже страхом: мать, без сомнения, тронулась умом, да и Амальрик тоже… Надо же, выдумать такую блажь! – А батюшка знает об этом? – осторожно спросил он. – Никто не знает, кроме Амальрика, де Герса и нас с тобой. Помни, что ты поклялся! Отец рад, что ты едешь добывать рыцарский пояс, так что на него не рассчитывай. Уж он-то тебя не поддержит. – Я ни на кого не рассчитываю, но принцесса ваша мне не нужна. Я люблю Люцию де Сен-Круа и женюсь только на ней! – несвойственным ему решительным тоном объявил Вит. Госпожа Бенигна вскинула голову. – Хватит! Чтоб больше и поминать не смел о Люции! Поедешь во вторник и сделаешь все, что скажет Амальрик! А теперь пошел прочь! – Матушка, матушка! – застонал юноша, пытаясь ухватить ее за руки. Она резко оттолкнула его. Ну нет, она себя разжалобить не позволит! – Матушка, на горе вы меня посылаете!… Она вытолкала его за порог и захлопнула дверь. И лишь оставшись одна, дала слезам полную волю. Вит с минуту стоял под дверью, онемев от отчаяния. Жизнь, всегда такая простая и легкая, покатилась вдруг кувырком, увлекая его в пропасть. Мать и старший брат сошли с ума, это понятно. Но Люция, что скажет Люция? Из-за их дури он может ее потерять! Что делать, святой Мамерт, что делать? Не ехать? Да, не ехать! Однако бунт был не в натуре Вита, человека доброго и мягкого, и потому желание воспротивиться родительской воле быстро сменилось обидой. Де Герс выслушал его жалобы с величайшим сочувствием. – Хотя и наказывал мне благородный рыцарь Амальрик говорить об иерусалимском крае только хорошее, – признался старый оруженосец, – но я так скажу: пускай мне это зачтется за грех, а здешняя пятница милее, чем тамошнее воскресенье, прожитый тут день лучше целого тамошнего года… И богатства ихнего не захочешь… – Что делать? Что делать? – ломал руки юноша. – Ехать вашей милости, конечно, придется, родительскую волю не переломишь. А приехавши, упросить брата, чтобы назад отправил. С братом столковаться легче, чем с родителями. Рыцарь Амальрик поймет… Заработаете пояс, вернетесь рыцарем… – Но Люция, Люция, – повторял Вит, – что она обо мне подумает? Что я от нее убегаю!… Я – от нее!… Хотела, чтобы я ее украл… Сама сказала… А я вместо этого уезжаю… – А ей вы, ваша милость, скажите, что едете Святому Гробу поклониться и заслужить пояс, чтобы легче было дозволение от ее батюшки получить. – Я уеду, а ее выдадут за другого… – А может, не выдадут? Возвращайтесь быстрее… – Бог вас наградит, де Герс, за разумное слово. Так и поступлю. А на принцессу и глядеть не стану, чтоб она провалилась в самое пекло! – Тьфу, тьфу! – одобрительно сплюнул старик, но для порядка добавил: – Не годится христианину призывать на подмогу пекло. |
||
|