Зингер Исаак БашевисКорона из перьев

Исаак Башевис-Зингер

Корона из перьев

Реб Нафтоле Холишицер, главы общины в Красноброде, остался на старости лет без детей. Одна дочь умерла при рождении, другая во время эпидемии холеры. Сын утонул, пытаясь верхом на лошади переплыть речку Солнечную. У реб Нафтоле оставалась только одна внучка Акша, сирота. Не было обычая обучать девочек в иешиве, ибо "все царские дщери славны", а дочери еврейские все "царские дщери". Но Акша обучалась дома. Она поражала всех красотой, мудростью и прилежанием. Кожа у нее была белая, волосы черные, глаза голубые.

Реб Нафтоле управлял имением, принадлежавшим князю Чарторыйскому. С тех пор как князь задолжал реб Нафтоле 20 тыс. золотых, имение постоянно находилось в закладе. Реб Нафтоле построил для себя водяную мельницу, пивоваренный завод и сотни акров земли засевал хмелем. Его жена Неша была из богатой пражской семьи. Они наняли Акше лучших преподавателей. Один обучал ее Библии, другой французскому, в то время как еще один давал ей уроки фортепьяно, а четвертый обучал танцам. Она схватывала все быстро. В восемь лет она уже играла с дедом в шахматы. Реб Нафтоле не нужно было назначать ей приданое в случае ее замужества, ибо она и так наследовала все его состояние.

Искать ее руки начали рано, но бабушке было трудно угодить. Она осматривала парня, предлагаемого сватами, и говорила: "У него плечи дурака". Или: "У него узкий лоб невежды".

В один день Неша неожиданно умерла. Реб Нафтоле перевалило далеко за 70 и было маловероятно, что он женится вторично. Половину своего дня он посвящал религии, другую половину делам. Он вставал на рассвете и углублялся в Талмуд или Комментарии, или писал письма старейшинам общины. Когда кто-нибудь заболевал, реб Нафтоле шел утешать его. Дважды в неделю он вместе с Акшей посещал дом для бедных; Акша сама несла подаяние: суп и мелкое серебро. Не раз и не два Акша, изнеженная и образованная, засучивала рукава и перестилала постели.

Летом, после дневного сна, реб Нафтоле приказывал запрягать бричку и объезжал вместе с Акшей поля и деревню. По дороге он обсуждал с ней свои дела и было известно, что он прислушивается к ее советам так же, как прислушивался в свое время к советам ее бабушки.

Но одного недоставало Акше -- друга. Бабушка старалась подыскать ей друзей; она даже снизила свой ценз и приглашала девушек из Красноброда. Но у Акши не хватало терпения на их болтовню об одежде и домашних делах. Поскольку преподаватели все были мужчины, то, исключая уроки, Акшу держали на расстоянии от них. Теперь дед стал ее единственным товарищем. Реб Нафтоле в своей жизни встречался со многими известными людьми. Он бывал на ярмарках в Варшаве, Данциге, Кракове, Кенигсберге. Он мог часами сидеть с Акшей и рассказывать ей о раввинах и необыкновенных происшествиях, о последователях лже-мессии Саббатая Цви, о спорах в Сейме, о причудах Замойских, Радзивилов, Чарторыйских -- их женах, любовницах, придворных. Бывало Акша вскрикивала: "Я хотела бы, чтобы ты был моим женихом, а не моим дедом",-- и целовала его глаза и белую бороду.

Реб Нафтоле отвечал в таких случаях: "Я не единственный мужчина в Польше. Таких, как я много, но помоложе впридачу".

"Где, дедушка, где?"

После смерти бабушки Акша перестала полагаться на чье-либо суждение в выборе мужа -- даже своего дедушки. Точно так же, как бабушка видела только плохое, реб Нафтоле видел только хорошее. Акша потребовала, чтобы свахи разрешали ей самой встречаться с соискателями, и реб Нафтоле наконец согласился. Молодых должны были вводить в комнату, дверь которой оставалась открытой, а глухая старая служанка стояла на пороге и следила, чтобы встреча была недолгой и без вольностей. Как правило, Акша оставалась с молодым человеком не более нескольких минут. Большинство соискателей были скучные и глупые. Другие старались казаться умными и непристойно шутили. Акша резко их отвергала. Очень странно, но бабушка продолжала выражать свое мнение. Однажды Акша отчетливо услыхала, как та сказала: "У него рожа, как у свиньи". Другой раз она сказала: "Свои слова он вычитывает из письмовника".

Акша очень хорошо знала, что это не бабушка говорит. Мертвые не возвращаются с того света обсуждать предполагаемых женихов. И тем не менее это был голос бабушки, ее манера. Акша хотела переговорить об этом с дедом, но боялась, что он примет ее за сумасшедшую. Кроме того, он тосковал по своей жене, и Акша не хотела усиливать его скорбь.

Когда реб Нафтоле увидел, что его внучка отваживает женихов, он испугался. Акше уже минуло 18. Люди в Красноброде начали сплетничать: ей нужен рыцарь на белом коне или луна с неба; она может остаться старой девой. Реб Нафтоле решил больше не потакать ее причудам и выдать замуж. Он отправился в иешиву и вернулся оттуда с молодым человеком по имени Цемах --сиротой и набожным учеником. Он был черен, как цыган, небольшого роста, широкоплечий. Пейсы у него были редкие. Он был близорук и учился по 18 часов в день. Как только он прибыл в Красноброд, он отправился в бетмидрош и начал там раскачиваться над открытым томом Талмуда. Его пейсики тоже качались. Учащиеся приходили поговорить с ним, и он разговаривал, не отрывая взгляда от книги. Казалось, он знает Талмуд наизусть, ибо ловил каждого на ошибках в цитатах.

Акша потребовала встречи, но реб Нафтоле сказал, что такое поведение подобает портным и сапожникам, но не девушке из хорошей семьи. Он предупредил Акшу, что лишит ее наследства, если она отвергнет Цемаха. Поскольку мужчины и женщины были в разных комнатах во время помолвки, Акща не имела возможности видеть Цемаха до подписания брачного контракта. Она взглянула на него и услыхала, как бабушка сказала: "Они продали тебе негодный товар".

Ее слова были столь отчетливы, что Акше казалось, все должны были их услышать, но никто не услышал. Девушки и женщины столпились возле нее, поздравляли и превозносили ее красоту, ее платье, ее драгоценности. Дедушка передал ей контракт и гусиное перо; бабушка закричала: "Не подписывай!". Она схватила Акшу за рукав и на бумаге образовалось пятно.

Реб Нафтоле закричал: "Что ты наделала?"

Акша пыталась подписать, но перо валилось из рук. У нее потекли слезы. "Дедушка, я не могу".

"Акша, ты позоришь меня!"

"Дедушка, прости меня",-- Акша закрыла лицо руками. Начался громкий шум. Мужчины свистели, женщины смеялись и плакали. Акша плакала молча. Они наполовину повели, наполовину понесли ее в комнату и уложили в постель.

Цемах воскликнул: "Я не могу жениться на такой ведьме!"

Он пробился сквозь толпу и побежал нанять фургон обратно в иешиву. Реб Нафтоле бежал за ним, пытаясь ублажить его словами и деньгами, но Цемах швырнул банкноты реб Нафтоле на землю. Кто-то принес из гостиницы, где он остановился, плетеный чемодан. Прежде чем фургон отправился, Цемах выкрикнул: "Я не прощу ей, и Бог ей также не простит".

После этого Акша долго болела. Реб Нафтоле, который преуспевал в жизни, не привык к неудачам. Он заболел; его лицо стало желто-бледным. Женщины старались утешить Акшу. Раввины и старейшины приходили навестить реб Нафтоле, но он слабел с каждым днем. Через некоторое время Акша оправилась и встала с постели. Она вошла в комнату деда и замкнула за собой дверь. Служанка, которая подслушивала и подглядывала в замочную скважину, слышала, как он сказал: "Ты сумасшедшая".

Акша ухаживала за дедом, приносила ему лекарства, умывала его, но у старика началось воспаление легких. Из носа пошла кровь. Он перестал мочиться. Вскоре он умер. Свою волю он написал уже давно: треть состояния он завещал на благотворительность, остальное -- Акше.

Сидеть и оплакивать смерть дедушки Закон не предписывал, но Акша все равно исполнила весь обряд. Она села на низкую скамеечку и читала книгу Иова. Она приказала никого не впускать. Она обидела сироту-ученого и была причиной смерти своего деда. Она впала в меланхолию. Поскольку книгу Иова она читала раньше, то начала искать в библиотеке деда другую книгу для чтения. Ей было странно обнаружить Библию в переводе на польский -- Новый и Старый Завет. Акша знала, что это была запрещенная книга, но она все равно переворачивала страницы. Неужели дед читал это, удивлялась Акша. Нет, этого не может быть. Она вспоминала, что на пасху язычников, когда иконы и изображения святых проносили в шествиях возле их дома, ей не позволяли выглядывать в окно. Дед говорил, что это идолопоклонство. Ей не верилось, что бабушка читала эту Библию. Между страниц она обнаружила василек --цветок, который бабушка часто срывала. Бабушка приехала из Богемии; говорили, что ее отец принадлежал к секте Саббатая Цви. Акша вспомнила, что князю Чарторыйскому во время его посещений поместья нравилось проводить время с бабушкой. Он очень хвалил ей польский язык Акши. Если бы она не была еврейкой, говаривал он, то он бы женился на ней -- большой комплимент.

В эту ночь Акша прочла Новый Завет до последней страницы. Ей было трудно поверить, что Иисус был единственным сыном Бога, и что Он восстал из могилы, но Книга умиротворила ее больше, чем бичующие слова пророков, которые никогда не упоминали ни царства Небесного, ни воскрешения из мертвых. Все, что они обещали,-- это хорошую жатву для добрых семян и страдания и чуму для плохих.

На следующую ночь после поминок Акша прилегла. Свет был погашен и она задремала, когда услыхала шаги, по которым узнала дедушку. В темноте возникла фигура деда, кроткие черты просветленного лица, белая борода, даже ермолка на высоком лбу. Он сказал тихим голосом: "Акша, ты поступила несправедливо".

Акша начала плакать: "Дедушка, что же мне делать?"

"Все можно поправить".

"Как?"

"Извинись перед Цемахом. Стань его женой".

"Дедушка, он мне противен".

"Он твой суженый".

Он помедлил мгновение, и Акша смогла почувствовать запах его табака, который он смешивал с гвоздикой. Затем он исчез и в темноте осталась пустота. Акша была слишком удивлена, чтобы испугаться. Она откинулась на кровати и скоро заснула.

Проснулась она внезапно. Она услыхала голос бабушки. Это не было бормотание, как у деда, но сильный голос живого человека: "Акша, доченька моя".

Акша заплакала: "Бабушка, где ты?"

"Я здесь".

"Что мне делать?"

"Все, что желает твое сердце".

"Что, бабушка?"

"Иди к священнику. Он даст тебе совет".

Акша оцепенела. Страх сжал ее горло. Она могла сказать: "Ты не моя бабушка. Ты демон".

"Я твоя бабушка. Ты помнишь, как мы с тобой проходили летней ночью у пруда возле небольшого холма, и ты нашла в воде золотой?"

"Да, бабушка".

"Я могу привести тебе и другие доказательства. Да будет тебе известно, что язычники правы. Иисус из Назарета -- Сын Бога. Он родился от Святого Духа, как и было предсказано. Непослушные евреи отказались признать истину и за это наказаны. Мессия не придет к ним, ведь он уже здесь".

"Бабушка, я боюсь".

"Акша, не слушай!-- внезапно дедушка закричал в ее правое ухо.-- Это не твоя бабушка. Это злой дух изменил свой облик, чтобы морочить тебя. Не поддавайся его богохульствам. Он завлечет тебя на вечные муки".

"Акша, это не твой дедушка, а домовой из бани,-- перебила бабушка.--Цемах никудышный, да к тому же мстительный. Он замучает тебя, и дети, которых ты родишь от него, будут такими же злыми. Спасайся, пока есть еще время. Бог с язычниками".

"Лилит! Дьяволица! Дщерь нечестивого!"-- надрывался и кипел дедушка.

"Лжец. Обманщик".

Дедушка замолчал, но бабушка продолжала говорить, хотя голос ее стал блекнуть. "Твой настоящий дедушка узнал правду на небесах и обратился. Они крестили его небесной водой и он отдыхает в раю. Все епископы и кардиналы святые. Тех, кто упрямится, жарят на огне в геене огненной. Если ты не веришь мне, проси знамения".

"Какого знамения?"

"Развяжи наволочку, распори швы на подушке и ты найдешь там корону из перьев. Никакие человеческие руки не способны сделать такую корону".

Бабушка исчезла и Акша впала в тяжелый сон. На рассвете она проснулась и зажгла свечу. Она вспомнила слова бабушки, развязала наволочку, распорола шов. То, что там оказалось, было столь неожиданным, что она едва верила своим глазам: пух и перья сплелись в искусно сделанную корону со сложным орнаментом, который ни один мастер в "мире не смог бы повторить. На вершине короны был крошечный крест. И все это было настолько воздушным, что трепетало от дыхания Акши. Она задыхалась. Тот, кто создал эту корону --ангел или демон -- сделал свое дело в темноте, внутри подушки. Она зрила чудо. Акша погасила свечу и вытянулась на постели.

Долгое время она лежала без всяких мыслей. Затем она снова впала в сон.

Утром, проснувшись, Акша подумала, что это был сон, но на ночном столике она увидела корону из перьев. Солнце заставило ее сверкать всеми цветами радуги. Казалось, что она выложена крошечными драгоценными камнями. Акша села и уставилась на это чудо. Затем надела черное платье, черную шаль и приказала подать экипаж. Она отправилась к дому, где проживал Кошик, священник. Хозяин ответил на стук. Священнику было около семидесяти и он знал Акшу. Он часто приходил в имение благословить трапезу на Пасху, совершить обряд над умершим, обряд обручения или похорон. Один из учителей Акши брал у него латинско-польский словарь. Когда бы он ни приходил, бабушка приглашала его в свою гостиную и они беседовали за вишняком и пирожными.

Священник предложил Акше стул. Она села и рассказала ему все. Он сказал: "Не возвращайся к евреям. Приди к нам. Мы проследим, чтобы твое наследство осталось нетронутым".

"Я забыла захватить корону. Я хочу взять ее с собой".

"Да, дочь моя. Пойди и принеси ее".

Акша вернулась домой, но служанка убирала спальню и вытирала пыль с ночного столика; корона исчезла. Она посмотрела даже в мусорных ящиках, но не обнаружила и следа.

Вскоре после этого по Красноброду распространились страшные слухи, что Акша обратилась.

ПРОШЛО ШЕСТЬ ЛЕТ. Акша вышла замуж и стала помещицей Марией Мальковской. Старый помещик Владислав Маль-ковский умер без прямого наследника и все свое состояние , передал племяннику Людвигу. Тот оставался холостяком до 45 лет и, казалось, никогда не женится. Он жил в замке своего дяди с сестрой, старой девой Глорией. Он заводил любовные интрижки с крестьянскими девушками и произвел на свет много незаконнорожденных. Он был небольшого роста, худощав, со светлой эспаньолкой. Людвиг был предоставлен самому себе, читал старые книги по истории, религии, генеалогии. Он курил фарфоровую трубку, пил один, один охотился и избегал благородных балов. Дела имения он вел твердой рукой и был уверен, что управляющий никогда не воровал у него. Соседи считали его педантом, а некоторые наполовину не в своем уме. Когда Акша приняла христианскую веру, он предложил ей -- теперь Марии --выйти за него замуж. Сплетники говорили, что Людвиг влюбился в ее наследство. Священник и другие убеждали Акшу отклонить предложение Людвига. Он был потомком польского короля Лещинского. Глория, которая была старше Людвига на 10 лет, противилась этому браку, но на сей раз Людвиг не послушал ее.

Евреи Красноброда опасались, что Акша станет их врагом и настроит Людвига против них, как случалось со многими обращенными, но Людвиг продолжал торговать с евреями, продавал им рыбу, зерно и скот. Зелик Фрамполер, еврей, живущий в имении, торговал для своего хозяина. Глория оставалась владетельницей замка.

В первые недели после женитьбы Акша и Людвиг совершали совместные прогулки в двухместном экипаже. Людвиг даже начал посещать соседних помещиков и говорил, что устроит бал. Он исповедовался о всех своих приключениях с женщинами и пообещал вести себя как богобоязненный христианин. Но прошло не так много времени, как он опять вернулся к старому: порвал с соседями, снова начал свои шашни с крестьянскими девушками и снова начал пить. Тяжелое молчание нависло над мужем и женой. Людвиг избегал спальни Марии и она не беременела. Со временем они перестали обедать за общим столом, и если Людвигу надо было что-то сказать Марии, он посылал с запиской слугу. Глория, которая завеывала деньгами, выдавала невестке один золотой в неделю; состояние Марии принадлежало теперь ее мужу. Для Акши стало ясно, что Бог карает ее и что ничего не остается, как ждать смерти. Но что с ней будет после смерти? Будет ли она поджариваться на ложе из иголок или будет брошена в адскую пустыню? Перевоплотится ли она в собаку, мышь, мельничный камень?

Из-за того, что ей нечем было занять свободное время, Акша проводила весь денв и часть ночи в библиотеке мужа. Людвиг не обновлял ее и книги были старые, переплетенные в кожу, дерево или в изъеденный молью бархат и шелк. Страницы пожелтели и покрылись бурыми пятнами. Акша читала истории о древних королях, далеких странах, о всевозможных сражениях и интригах между князьями, кардиналами, герцогами. Она погружалась в рассказы о крестовых походах, о черной чуме. Мир корчился от грехов, но он был также полон и чудес. Звезды на небе воевали между собой и поглощали одна другую. Кометы предсказывали катастрофы. Ребенок рождался с хвостом; на женщине нарастали чешуя и плавники. В Индии факиры ступали по раскаленным углям не обжигаясь. Другие позволяли закапывать себя живьем и затем выходили из могил.

Странно, но после той ночи, когда Акша обнаружила в своей подушке корону из перьев, она не получала другого знамения от сил, правящих вселенной. Она больше не слышала дедушки и бабушки. Были периоды, когда Акша хотела обратиться к дедушке, но она не осмеливалась поминать его имени своими нечистыми устами. Она предала еврейского Бога и уже не верила больше языческому Богу, и потому воздерживалась от молитвы. Однажды, когда фрампольский Зелик пришел в имение и Акша увидела его в окно, она хотела спросить о еврейской общине, но боялась, как бы он не посчитал за грех говорить с ней, а Глория не обвинила ее в общении с евреями.

Годы накручивались. Волосы Глории стали белыми и голова тряслась. Эспаньолка Людвига стала седой. Слуги старели, глохли, наполовину слепли. Акше, или Марии, было за 30, но она уже считала себя старухой. С годами она все больше и больше убеждалась, что обратиться ее побудил дьявол и именно он соорудил эту корону из перьев. Но дорога назад была отрезана. Русский закон запрещал обращенному вновь вернуться к старой вере. Известия о евреях, которые доходили до нее, были плохими; то синагога в Красноброде сгорела, то мясные лавки. Достойные домовладельцы и старейшины общины повесили сумы на плечи и пошли побираться. Каждые несколько месяцев случалась эпидемия. Возвращаться уже было некуда. Она часто задумывалась о самоубийстве, но как это сделать? У нее не хватало мужества повеситься или перерезать вены; яда у нее также не было.

Постепенно Акша пришла к выводу, что вселенной управляют черные силы. Не Бог был хозяином, а сатана. Она нашла толстую книгу о черной магии, которая содержала подробное описание заклинаний и магических формул, которые вызывают духов, демонов и домовых; жертвоприношения Асмодею, Люциферу и Вельзевулу. Здесь были описания Черной Мессы: рецепт состава, которым ведьмы натирают свои тела, когда, собравшись в лесу, пожирают человеческое мясо и летают по воздуху на метлах, на сошниках, на колесах, в сопровождении сонмищ дьяволов и других ночных тварей, у которых рога и хвосты, крылья летучих мышей и свиные рыла. Очень часто эти твари возлегали с ведьмами, отчего рождались чудища.

Акша вспомнила еврейскую поговорку: "Если не можешь пройти над, пройди под". Она потеряла свое место в будущем мире, поэтому она решила получить радость от того немногого, что у нее в жизни осталось. По ночам она стала призывать дьявола, готовясь заключить с ним союз, как до нее делали мгогие отвергнутые женщины.

Однажды среди ночи, когда Акша проглотила дозу зелья из меда, слюны, своей крови, вороньих яиц, сдобренных шишкой кипариса и мандрагорой, она почувствовал на своих губах холодный поцелуй. В отсвете предрассветной луны она увидела обнаженную мужскую фигуру -- высокий и темный, с длинными спутанными волосами, с рожками самца и двумя выпирающими клыками, как у кабана. Он склонился над ней, шепча: "Что прикажет госпожа? Можешь просить половину моего царства".

Его тело просвечивало, как паутина. От него несло помойной ямой. Акша едва не сказала: "Ты мой раб, приди и возьми меня". Вместо этого она пробормотала: "Мои дедушка и бабушка".

Дьявол расхохотался: "Они прах".

"Ты сплел корону из перьев?"

"А то кто же".

"Ты обманул меня?"

"Я обманщик",-- ответил дьявол, хихикая.

"Где же истина?"-- спросила Акша.

"Истина в том, что нет истины".

Дьявол слегка помедлил и затем исчез. Остаток ночи Акша провела то наяву, то в дреме. К ней обращались голоса. Груди ее набухли, соски отвердели, живот раздулся. Боль сверлила череп. Зубы оскалились, а язык так распух, что она испугалась, как бы не раскололось небо. Глаза вылезли из орбит. В ушах стоял грохот, как от удара молота по наковальне. Она чувствовала сильную боль, как от тяжкой работы. "Я рожаю демона!"--вскрикнула Акша. Она стала молиться Богу, от которого отреклась. Наконец она заснула, а когда проснулась в предрассветной тьме, все ее боли исчезли. Она увидела деда, строящего в ногах кровати. На нем было белое одеяние с капюшоном, такое же, которое он надевал накануне Йом Кипура, когда благословлял Акшу перед уходом на молитву. Свет лился из его глаз и осветил ее вину. "Дедушка",-- невнятно сказала Акша.

"Да, Акша. Я здесь".

"Дедушка, что мне делать?"

"Беги. Покайся".

"Я погибла".

"Никогда не бывает слишком поздно. Найди человека, которого ты оскорбила. Стань еврейской дочерью".

Позднее Акша не могла вспомнить: действительно дедушка говорил с ней, или она поняла его без слов. Ночь закончилась. Рассвет слегка окрасил окна. Птицы щебетали. Акша осмотрела простыню. Крови не было. Она не родила демона. Впервые за много лет она вознесла благодарственную молитву на иврите.

Она встала, помылась в ванне и покрыла голову шалью. Людвиг и Глория отняли все ее состояние, но она сохранила бабушкины драгоценности. Она завернула их в носовой платок и положила в корзинку вместе с рубашкой и нижним бельем. Людвиг или опять проводил ночь у одной из своих наложниц, или отправился поутру на охоту. Глория лежала больная в своей спальне. Служанка принесла Акше завтрак, но она едва притронулась к нему. Затем она покинула усадьбу. Собаки лаяли на нее, как на незнакомую. Старые слуги смотрели с удивлением на помещицу, которая вышла из ворот с корзинкой на руке и платком на голове, как у крестьянки.

Хотя имение Мальковского было недалеко от Красноброф, Акша большую часть дня провела в дороге. Она присела отдохнуть и умыла руки в ручье. Она повторила по памяти благодарственную молитву и съела ломтик хлеба, который взяла с собой.

Возле Краснобродского кладбища стояла избушка Эбера, могильщика. Снаружи его жена стирала в лохани белье. Акша спросила ее: "Это дорога на Красноброд?"

"Да, сюда прямо".

"Что слышно в деревне?"

"Кто вы?"

"Я родственница реб Нафтоле Холишицера".

Женщина вытерла руки о передник: "От этой семьи не осталось ни души".

"Где Акша?"

Старуха затряслась: "Отец наш Небесный! Пусть бы ее схоронили самую первую".. И она рассказала об обращении Акши. "Она уже получила свое наказание в этом мире".

"Что с этим ешиботником, с которым она была помолвлена?"

"Кто знает? Он не из этих мест".

Акша спросила, где могила ее стариков, и старуха показала на два надгробия, склонившихся одно к другому и поросших мхом и сорняками. Акша простерлась перед ними и оставалась так до вечера.

Три месяца Акша бродила от одной иешивы к другой, но не нашла Цемаха. Она просматривала записи в книгах общин, опрашивала стариков и раввинов и все безрезультатно. Поскольку не в каждом городе была гостиница, ей часто приходилось спать в ночлежках. Она лежала на соломенном тюфяке, покрывшись рогожей и тихонько молилась, чтобы явился ее дедушка и сказал, где найти Цемаха. Но он не подавал никаких признаков. В темноте старики и больные кашляли и ругались. Дети кричали. Матери проклинали. Хотя Акша и воспринимала это как часть наказания, она не могла преодолеть своего унижения. Руководители общин ругали ее. Они могли заставлять ее целыми днями ожидать приема. Женщины относились к ней подозрительно -- почему это она разыскивает мужчину, у которого уже наверняка есть жена и дети, или который, возможно, уже в могиле? "Дедушка, почему ты допустил меня до этого?--вскрикивала Акша.-- Или покажи мне путь, или пришли за мной смерть".

Одним зимним днем, когда Акша сидела в гостинице в Люблине, она спросила хозяина, слышал ли он о человеке по имени Цемах -- небольшом, смуглом, бывшем ученике иешивы и ученом. Один из обитателей гостиницы сказал: "Вы имеете в виду Цемаха, учителя из Ицбика?"

Он описал Цемаха, и Акша поняла, что нашла того самого, которого искала. "Он был обручен",-- сказала она.

"Я знаю. Которая обратилась. А кто вы?"

"Родственница".

"Что вам от него нужно?-- спросил гость.-- Он беден и впридачу упрям. Всех его учеников увели от него. Он неуправляемый и неуравновешенный человек".

"Есть у него жена?"

"У него уже было две. Одну он замучил до смерти, другая ушла от него".

"Есть у него дети?"

"Нет, он бездетный".

Гость собирался еще что-то сказать, но пришел слуга и позвал его.

Глаза Акши наполнились слезами. Дедушка не оставил ее. Он вел ее правильным путем. Она пошла нанять экипаж до Ицбика и увидела перед гостиницей крытый экипаж, готовый отправиться. "Нет, я не одинока,-- сказала она себе.-- Каждый шаг известен на небесах".

Сначала шли мощеные дороги, но скоро они превратились в грязные тракты с выбоинами и канавами. Ночь была сырая и темная. Часто пассажирам приходилось выбираться и помогать кучеру вытаскивать экипаж из грязи. Все бранили его, но Акша со смирением сносила тяготы. Падал мокрый снег и задувал холодный ветер. Каждый раз, когда она вылезала из экипажа, она по лодыжки проваливалась в грязь. В Ицбик они

они прибыли поздно вечером. Вся деревня утопала в болоте. Избы

были полуразрушены. Кто-то показал Акше дорогу к дому учителя Цемаха --дом был на бугре возле мясных лавок. Хотя и была зима, кругом стояла вонь от гниения. Возле лавок шныряли собаки.

Акша заглянула в окно дома Цемаха и увидела ободранные стены, грязный пол и полки потрепанных книг. Фитиль в миске с маслом был единственным источником света. За столом сидел небольшой человечек с черной бородой, густыми бровями, желтым лицом и выпирающим носом. Он близоруко склонился над большим фолиантом. На нем была ермолка на подкладке, стеганный жакет, под которым виднелся грязный ватин. Пока Акша стояла и смотрела, из щели вылезла мышь и прошмыгнула на кровать, на которой был тюфяк, набитый истертой соломой, подушка без наволочки и изъеденная молью овчина вместо одеяла. Хотя Цемах и постарел, Акша узнала его. Он почесался. Поплевал на кончики пальцев и вытер их о лоб. Да, это был он. Акша одновременно хотела и плакать и смеяться. На мгновение она повернула лицо в темноту. Впервые за последние годы она услыхала голос бабушки: "Акша, беги отсюда".

"Куда?"

"Обратно к Исаву".

Затем она услыхала голос деда: "Акша, он спасет тебя от бездны".

Акша никогда не слыхала, чтобы дедушка говорил с такой горячностью. Она ощутила пустоту, которая бывает перед обмороком. Она облокотилась на дверь и та открылась.

Его глаза навыкате пожелтели.

"Что тебе нужно?"-- прохрипел он.

"Вы реб Цемах?"

"Да, а кто вы?"

"Акша из Красноброда. Когда-то ваша невеста . . ."

Цемах молчал. Он открыл искривленный рот, обнажив единственный зуб, черный как крючок. "Обратившаяся?"

"Я опять вернулась к евреям".

Цемах подпрыгнул. Он исторг ужасный крик: "Пошла вон из моего дома. Пусть имя твое сгниет!"

"Реб Цемах, пожалуйста, выслушайте меня".

Он подбежал к ней со сжатыми кулаками. Миска с маслом опрокинулась, свет исчез.

"Грязная блудница!"

СИНАГОГА В ХОЛИШИЦЕ была переполнена. Это был день накануне новолуния, и все собрались вознести молитвы. Из женского угла доносились набожные речитативы. Внезапно дверь отворилась, и чернобородый человек в лохмотьях вошел во внутрь. На плечах у него болталась сумка. Он тащил за собой женщину на веревке, как корову. На голове у нее был черный платок, платье из мешковины, разбитая обувь. Вокруг шеи висела гирлянда из чеснока. Молящиеся прекратили свои молитвы. Незнакомец подал женщине знак, и она простерлась на пороге. "Евреи, топчите меня,-- вскричала она.-- Плюйте на меня, евреи".

В синагоге поднялся шум. Незнакомец подошел к читальному столу, постучал, и воззвал: "Семья этой женщины из вашего города. Ее дедушка реб Нафтоле Холишицер. Это Акша, которая обратилась и вышла замуж за помещика. Теперь она увидела истину и хочет искупить свои мерзости".

Хотя Холишиц был в той части Польши, которая принадлежала Австрии, история Акши была здесь известна. Некоторые молящиеся запротестовали, что таким образом нельзя каяться; человеческое существо не следует тащить на веревке как скотину. Другие угрожали незнакомцу кулаками. Действительно, в Австрии обращенный, согласно законам этой страны, мог вернуться в еврейство. Но, если бы язычники узнали, что того, кто принял их веру, проводили через такие унижения, то против виновных могли быть выдвинуты суровые обвинения. Старый рабби Бецалел мелкими шажками быстро подошел к Акше: "Поднимись, дочь моя. Ты ведь покаялась, теперь ты наша".

Акша встала: "Рабби, я опозорила свой народ".

"После того, как ты покаялась, Всемогущий простит тебя".

Когда молящиеся на женской половине услыхали, что происходит, они поспешили в мужское помещение, и среди них жена рабби. Реб Бецалел сказал ей: "Отведи ее домой и одень в приличную одежду. Человек был создан по Божьему подобию".

"Рабби,-- сказала Акша,-- я хочу искупить свои грехи".

"Я предпишу для тебя наказание. Не убивайся так".

Некоторые женщины стали плакать. Жена рабби сняла с себя шаль и надела Акше на плечи. Другие женщины предложили Акше плащ. Они повели ее в помещение, где в прежние времена содержали тех, кто грешил против общины,--до сих пор там оставался топчан и стул. Женщины занимались ею, а Акша била себя кулаками в грудь и перечисляла свои грехи: она наплевала на Бога, служила идолам, сожительствовала с язычником. Она рыдала: "Я занималась колдовством. Я колдовала с сатаной. Он сплел мне корону из перьев". Когда Акшу одели, жена рабби увела ее домой.

После молитв мужчины стали спрашивать незнакомца, кто он такой и как он оказался вместе с внучкой реб Нафтоле.

Он ответил: "Меня зовут Цемах. Я должен был стать ее мужем, но она отказалась от меня. Теперь она вернулась просить у меня прощения".

"Еврей должен прощать".

"Я простил ее, но Всемогущий есть Бог мести".

"Он также Бог и милосердия".

Цемах стал дискутировать с учеными и сразу проявилась его эрудиция. Он цитировал Талмуд, Комментарии, Мнения Раввинов. Он даже поправил рабби, когда тот ошибся в цитате.

Реб Бецалел спросил его:

"Есть у тебя семья?"

"Я разведен".

"В таком случае все хорошо устроится".

Рабби попросил Цемаха пойти к нему домой. Женщины сидели с Акшей на кухне. Они уговорили ее поесть хлеба с цикорием. Она голодала уже три дня. В кабинете рабби мужчины ухаживали за Цемахом. Они принесли ему брюки, ботинки, пальто и шляпу. Он кишел вшами, и его повели в баню.

Вечером собрались семь самых знатных граждан города и все старейшины. Женщины привели Акшу. Рабби объявил, что, согласно Закону, Акша не была замужем. Ее союз с помещиком был не чем иным, как сожительством. Рвбби спросил:

"Цемах, ты желаешь Акшу в жены?"

"Я -- да".

"Акша, желаешь ты иметь Цемаха мужем?"

"Да, рабби, но я этого не стою".

Рабби определил наказание для Акши. Она должна поститься каждый понедельник и четверг, не прикасаться к мясу и рыбе в течение всей недели, читать Псалмы и вставать по утрам на молитву.

Рабби сказал ей: "Самое главное это не наказание, а угрызения с'овести. "И он вновь обратится и будет исцелен",-- говорит пророк.

"Рабби, простите,-- прервал его Цемах.-- Такое наказание для обычных грешников, но не для обратившихся".

"Что тебе нужно, чтобы она сделала?"

"Существуют более суровые формы покаяния".

"Какие, например?"

"Носить камни в обуви, кататься голым на снегу зимой и в крапиве летом. Поститься от субботы до субботы".

"В наше время люди не так сильны, чтобы вынести такие строгости",--ответил рабби после некоторого колебания.

"Если у них хватает сил грешить, они должны им для искупления".

"Святой рабби,-- сказала Акша,-- не давайте мне послаблений. Пусть рабби назначит мне суровое наказание".

"Что правильно -- я уже сказал".

Все хранили молчание. Затем Акша сказала: "Цемах, подай мне мой узел". Цемах принес его к столу и Акша вытащила из него мешочек. Слышно было, как все вздохнули, когда вытряхнула украшения с драгоценными камнями-- жемчуга, бриллианты, рубины. "Рабби, это мои драгоценности, - сказала Акша,-- я не заслуживаю владеть ими. Пусть paбби; распорядится ими по своему желанию".

"Это твое или помещика?"

"Мое, рабби, наследство от моей бабушки".

"Написано, что самое щедрое пожертвование не должно превышать одной пятой".

Цемах покачал головой. "И снова я не согласен. Она опозорила свою бабушку в раю. Ей нельзя позволить владеть драгоценностями, принадлежавшими бабушке".

Рабби погладил бороду. "Если ты все знаешь лучше меня, становись раввином". Он встал со стула, потом снова сел.

"Как вы собираетесь кормить себя?"

"Я стану водоносом",-- сказал Цемах.

"Рабби, я могу месить тесто и стирать белье",-- сказала Акша.

"Хорошо, делайте то, что вы выбрали Я верю в милость Закона, а не в его суровость".

Среди ночи Акша открыла глаза. Муж и жена жили в хибарке с грязным полом недалеко от кладбища. Дни напролет Цемах таскал воду. Акша стирала белье. Кроме воскресенья и праздников оба постились ежедневно и ели только по вечерам. Акша насыпала себе в ботинки песок и мелкие камни и носила грубошерстную рубашку прямо на голом теле. По ночам они спали врозь: он на топчане у окна, она на соломенном тюфяке возле печки. На веревке, протянутой от стены к стене, висели саваны, которые она сама приготовила для них обоих.

Они были женаты уже три года, но Цемах все еще не касался ее. Он признался, что также повинен в грехе. Когда он был женат, он все равно вожделел Акшу, а не жену. Он изливал свое семя, как Онан. Он страстно требовал за это отмщения, поносил Всемогущего и направлял весь свой гнев на жен, одна из которых умерла. Можно ли более погрязнуть в грехе.

Хотя их хибарка была неподалеку от леса, и дрова им ничего не стоили, Цемах не позволял топить печь по ночам. Они спали в одежде, укрывшись мешками и рогожей. Жители Холишица утверждали, что Цемах не в своем уме; рабби вызывал мужа и жену к себе и объяснял, что так себя истязать, так же жестоко как истязать других. Но Цемах процитировал из "Начала Премудрости": покаяние без умерщвления не имеет смысла.

Акша исповедовалась каждую ночь перед сном и все равно ее сны были нечисты. Сатана приходил к ней в обличьи бабушки и соблазнял рассказами об ослепительных городах балах, пылких дворянах, страстных женщинах. Дедушка ее снова молчал.

В снах Акши бабушка была молода и красива. Она пела непристойные песни, пила вино, танцевала с нечестивцами. Иногда она приводила Акшу к храму, где священники пели, а идолопоклонники преклоняли колени перед золотыми статуями. Обнаженные куртизанки пили вино из рогов и предавали себя на разврат.

Как-то ночью Акше приснилось, что она стоит голая в круглой яме. Вокруг нее танцуют карлики. Они поют скабрезные слова на мотив погребальных песен. Слышались завыванья труб и грохот барабанов. Когда она проснулась, черное пение все еще раздавалось в ее ушах. "Я навечно погибла",-- сказала она себе.

Цемах тоже проснулся. Какое-то время он смотрел в одно из окон, которое еще не забил досками. Затем сказал: "Акша, ты проснулась. Новый снег выпал".

Акша очень хорошо знала, что он имел в виду. Она сказала: "У меня нет сил".

"У тебя были силы предаваться грехам".

"У меня ломят и болят кости".

"Скажи это Ангелу Мщения".

Снег и луна в ночи бросали ослепительно яркий свет в комнату. Цемах отрастил себе длинные волосы, как средневековый аскет. Борода у него была в беспорядке и глаза сверкали во тьме. Акша никогда не могла понять, как у него хватало сил целыми днями таскать воду, а потом читать заполночь. Он едва прикасался к ужину. Чтобы не получать удовольствия от пищи, он глотал хлеб не разжевывая, пересаливал и переперчивал суп, который она ему готовила. Акша сама была крайне истощена. Она часто смотрела на свое отражение в лохани и видела худое лицо, провалившиеся щеки, нездоровую бледность. Она часто кашляла и сплевывала мокроту с кровью. Сейчас она сказала: "Прости меня, Цемах. Я не могу подняться".

"Вставай, прелюбодейка. Это, может быть, твоя последняя ночь".

"Я бы хотела этого".

"Исповедайся! Расскажи всю правду".

"Я рассказала тебе все".

"Наслаждалась ли ты развратом?"

"Нет, Цемах, нет".

"Прошлый раз ты говорила, что да".

Акша долго молчала.

"Очень редко. Может, на одну секунду".

"И ты забывала Бога?"

"Не совсем".

"Ты знала Божий Закон, но ты сознательно отказалась от него".

"Я полагала, что истина с язычниками"

"Все потому, что сатана сплел тебе корону из перьев?"

"Я думала, что это чудо".

"Шлюха, не оправдывай себя".

"Я не оправдываю себя. У него был голос моей бабушки".

"Почему ты слушала свою бабушку, а не дедушку?"

"Я была глупой".

"Глупой? Ты годами барахталась в скверне".

Спустя некоторое время муж и жена вышли босые в ночь. Цемах первым бросился в снег. Он истово катался туда и обратно. С него свалилась шапочка. Тело у него было покрыто черными волосами, как шерстью. Акша слегка помедлила и тоже повалилась. Она медленно и молча ворочалась в снегу, а Цемах не переставая повторял: "Мы грешили, мы обманывали, мы грабили, мы лгали, мы насмехались, мы восставали.-- И затем добавил.-- Да будет воля Твоя в том, чтобы моя смерть была искуплением за все мои прегрешения". Акша часто слышала эти причитания, но каждый раз они заставляли ее трепетать. Именно так причитали крестьяне, когда ее муж, помещик Мальковский. порол их. Она больше боялась этих выкриков Цемаха, чем зимнего холода и летней крапивы. Случалось, когда он был в благодушном настроении, Цемах обещал прийти к ней как муж к жене. Он даже говорил, что хотел бы стать отцом ее детей. Но когда? Oнr продолжал выискивать у них обоих новые грехи. Акша слабела день ото дня. Саван на веревке и надгробье во дворе, казалось, манили ее. Она

заставила Цемаха поклясться, что он прочтет над ее могилой кадиш.

В ЖАРКИЙ ДЕНЬ МЕСЯЦА Тамуза Акша отправилась собирать листья щавеля на лугах по берегам реки. Она постилась весь день и хотела приготовить щавель на ужин для себя и Цемаха. Когда она набрала его достаточно много, то почувствовала вдруг страшную слабость. Она вытянулась на траве и задремала, думая, что полежит так только четверть часа. Но сознание ее затуманилось, ноги окаменели. Акша провалилась в глубокий сон. Когда она открыла глаза, была уже ночь. Небо покрылось облаками, воздух отяжелел от влаги. Приближалась буря. Земля дымилась запахами травы и кустарников, голова Акши закружилась. В темноте она нашла свою корзину, но та оказалась пустой. Коза или корова съели ее щавель. Внезапно она вспомнила свое детство, когда дедушка и бабушка баловали ее, одевали в бархат и шелка, а прислуживали ей горничные и дворецкий. Теперь ее душил кашель, лоб горел, по позвоночнику пробегал озноб. Поскольку луна не светила и звезды были тусклыми, она с трудом находила дорогу. Ее голые ноги ступали по терновникам и коровьим лепешкам. "В какую западню я попала",-- закричало что-то в ней. Она подошла к дереву и остановилась передохнуть. В этот момент она увидела дедушку. Его белая борода поблескивала в темноте. Она узнала его высокий лоб, добрую улыбку и любящий взгляд. Акша позвала: "Дедушка!" Мгновенно лицо ее залили слезы. "Я все знаю,-- сказал дедушка,-- и беды твои, и горе".

"Дедушка, что мне делать?"

"Доченька, твое испытание закончилось. Мы ждем тебя -- я, бабушка, все, кто любят тебя. Святые ангелы придут встретить тебя".

"Когда, дедушка?"

В этот момент видение исчезло, осталась только темнота. Акша нащупывала дорогу домой, как слепая. .Наконец она добралась. Открыв дверь, она почувствовала, что Цемах здесь. Он сидел на полу и глаза его были как угли. Он вскрикнул:

"Это ты?"

"Да, Цемах!"

"Почему так долго? Из-за тебя я не мог спокойно прочесть вечернюю молитву. Ты смутила мои мысли".

"Прости меня, Цемах. Я устала и заснула на лугу".

"Лгунья! Отступница! Подлая!-- Цемах визжал.-- Я искал тебя на лугу. Ты развратничала с пастухом".

"Что ты говоришь, Господи, прости!"

"Скажи мне правду,-- он подпрыгнул и стал трясти ее.-- Сука! Колдунья! Лилит!"

Цемах никогда не впадал в такую дикость. Акша сказала ему: "Цемах, муж мой, я верна тебе. Я уснула на траве. По дороге домой я видела дедушку. Мое время кончилось". Ее охватила такая слабость, что она соскользнула на пол.

Гнев Цемаха мгновенно исчез. Он издал жалобный вопль: "Святая душа, что я буду делать без тебя. Ты святая. Прости мне мою суровость. Это из-за моей любви к тебе. Я хотел так тебя очистить, чтобы ты могла быть в раю с прародительницами".

"Пусть я буду там, где заслуживаю".

"Почему это должно произойти с тобой? Или на небе нет справедливости". И Цемах так громко стенал, что привел ее в ужас. Он бился головой о стену.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Акша не поднялась с постели. Цемах принес овсянку, которую приготовил для нее на треножнике. Когда он кормил ее, овсянка вываливалась у нее изо рта, Цемах привел городского лекаря, но лекарь не знал, что делать. Пришли женщины из погребального братства. Акша была крайне слаба. Ее жизнь уплывала. В середине дня Цемах отправился пешком в Ярослав за доктором. Наступил вечер, но он не возвращался. Этим утром жена рабби прислала для Акши подушку. Впервые за последние годы Акша спала на подушке. К вечеру женщины из погребального братства ушли к своим семьям и Акша осталась одна. Фитиль горел в коптилке. Теплый вечер проникал сквозь отворенное окно. Луна не светила, но звезды поблескивали. Сверчки трещали, лягушки квакали человеческими голосами. В какое-то мгновение от ее кровати отделилась тень, Акша знала, что конец ее близок, но у нее не было страха смерти. Она черпала силы в своей душе. Она родилась богатой и красивой, у нее было больше возможностей, больше дарований, чем у многих других. Злая судьба все повернула наоборот. Страдала ли она от своих собственных грехов, или в нее воплотился тот, кто был грешен в прошлом воплощении? Акша знала, что последние часы она должна провести в покаянии и молитве. Но такова была ее судьба -- сомнения даже сейчас не покидали ее. Дедушка говорил ей одно, а бабушка другое. Акша читала в старой книге об одном отступнике, который отрицал Бога, считая мир случайной комбинацией атомов. У нее теперь было одно желание, чтобы ей был дан знак и открылась настоящая истина. Она лежала и молилась о чуде. Она задремала, и ей показалось, что она проваливается в бездну, узкую и темную. Каждое мгновение ей чудилось, что она достигла дна, но основание раскалывалось под ней и она продолжала проваливаться с еще большей скоростью. Тьма становилась гуще, а бездна глубже.

Она раскрыла глаза и теперь знала, что делать. Из последних сил она встала с кровати и нашла нож. Она сняла наволочку и онемевшими пальцами распорола швы на подушке. Из самой середины она вытащила корону из перьев. Невидимая рука сплела на ее вершине четыре буквы имени Бога.*

Акша положила корону у кровати. В колеблющемся свете фитиля она могла отчетливо видеть каждую букву.

Но, недоумевала она, почему эта корона более истинна, чем та, другая? Возможно ли, что на небесах есть разные истины? Акша стала молиться о новом чуде. В смятении она вспомнила слова дьявола: "Истина в том, что истины нет".

Поздней ночью вернулась женщина из погребального братства. Акша хотела предостеречь ее, чтобы она не наступала на корону, но была слишком слаба. Женщина наступила, и хрупкая конструкция короны развалилась. Акша закрыла глаза и уже больше их не открыла. На рассвете она вздохнула и ее не стало.

Женщина подняла перышко и приложила к ее ноздрям. Оно не шевельнулось.

В середине дня женщины из погребального братства обмыли Акшу и надели на нее саван, который она сшила для себя. Цемах все еще не вернулся из Ярослава и о нем больше никогда не слыхали. В Холишице поговаривали, что его убили на дороге. Некоторые утверждали, что Цемах был не человек, а демон. Акшу похоронили возле могилы известного праведника и рабби прочел над ней надгробное слово.

Одно осталось загадочным. В свои последние часы Акша распорола подушку, которую ей прислала жена рабби. Женщины, которые обмывали ее, обнаружили перышки между ее пальцами. Как хватило сил у умирающей сделать такое? И что она, там искала? Неважно, как горожане истолковали это и как много объяснений они пытались найти,-- они никогда не узнали истину.

Ибо, если и существует такая вещь, как истина, то она так же загадочна и скрыта, как корона из перьев.

* Яхве (примеч. перев.).