"Война в небесах" - читать интересную книгу автора (Зинделл Дэвид)

Глава 1 ПАЛАТА ЛОРДОВ

Все есть Бог. Бог — это белая талло, одинокая в небе; Бог — это снежный червь в своей ледяной норе; Бог — тишина и великое одиночество моря; Бог — крик матери, когда она рожает дитя. Кто видит мир сияющими очами Бога? Бог видит все, но не может видеть себя. Бог, как новорожденный младенец, слепой к своей страшной красе. Но когда-нибудь Он станет взрослым и научится видеть. Из девакийской Песни Жизни

Я мало что знаю о Боге, но слишком много знаю о богоподобной расе, называющей себя человечеством. Нам предназначено быть богами — так учат скраеры и пророки различных религий, новых и старых. Немногие, впрочем, понимают, что значит быть богом, — что уж там говорить о настоящем человеке. Некоторые смотрят на галактических богов — Дегульскую Троицу, Ямме, Кремниевого Бога и других — как на совершенные существа, бессмертные и стоящие выше жизненных треволнений. Но это не так. Боги, хотя и состоят из миллионов кристаллических сфер размером с луну, тоже могут умирать: убийство Бога Эде доказывает, что никто не минует своей судьбы, из чего бы он ни был сделан — из алмазных схем или из плоти и крови. Боги тоже воюют друг с другом. Говорят, что Эльдрия два миллиона лет назад победили Темного Бога и тем спасли Млечный Путь от участи Дихали, Спирали Ауд и других галактик, которые страсть богов к бесконечному загнала в черную дыру.

Говорят также, что Эльдрия поместили свои души в свет, струящийся из ядра нашей галактики, но вместо них в результате божественной эволюции пришли другие: Искинт, Чистый Разум, Апрельский Колониальный Разум и Единственный. И конечно же, величайшая из них — Твердь, бывшая некогда женщиной по имени Калинда Цветочная. В сравнении с ее любовью к звездам и к жизни, зарождающейся в их пышущих водородом чревах, взаимная страсть мужчины и женщины — всего лишь спичка, зажженная при свете солнца. В сравнении с Ее ненавистью к Кремниевому Богу страсти всех когда-либо живших людей — всего лишь капля в бушующем море. Однако человеческая страсть к уничтожению все же не пустяк. Люди способны воевать, как и боги. Они взрывают звезды — но при этом могут говорить “да” новым формам жизни, развивающимся во вселенной. И созидать.

Это история человека, совмещающего в себе творца и разрушителя — моего сына Данло ви Соли Рингесса, простого пилота, чье стремление к миру способствовало войне, разгоревшейся в небесах многих миров. Однажды, когда галактика медленно оборачивалась вокруг своего центра, в космосе над многоводной планетой Тиэлла появился легкий корабль. На своей “Снежной сове”, длинной и грациозной, созданной из алмазного волокна, Данло прошел всю галактику от Звезды Невернеса до затерянного Таннахилла. Это путешествие среди звезд и диких пространств мультиплекса, что пролегает под звездами, было долгим и опасным. Вместе с ним к великой галактической богине отправились девять других пилотов на своих кораблях, но только Данло вышел живым из далеких секторов Рукава Персея.

Он пересек весь Экстр, эту адскую область сегментированного пространства и превращенных в сверхновые звезд. Теперь он вновь повернул к ядру галактики и с другого края Экстра возвратился на Тиэллу. Ни один пилот в истории еще не заходил так далеко, но не только Данло мог похвалиться великими свершениями.

Его орден, Орден Мистических Математиков, начал свою Вторую Экстрианскую Миссию по спасению звезд, и пилоты рассеялись по Экстру, как песчинки по бурному морю: Петер Эйота, и Генриос ли Радман, и великая Эдрея Чу на “Золотом лотосе”, золотые глаза которой видели мультиплекс проницательнее, чем многие другие. Некоторые из них — Елена Чарбо, Аджа и Аларк Утрадесский — уже вернулись на Тиэллу или возвращались одновременно с Данло. Ни одно место в Экстре, да и во всей вселенной, не может, конечно, быть полностью безопасным: даже мирная Тиэлла неминуемо обращает свой круглый благодушный лик к убийственной радиации звезд. Белые волдыри сверхновых пылали в черных небесах вокруг корабля Данло повсюду, куда ни посмотри. Все они были старыми и далекими, слишком слабыми, чтобы спалить животный и растительный мир планеты. Но никто не знал, когда в космосе зажгутся новые смертоносные огни, положив конец новой Академии, заложенной Орденом на Тиэлле. Данло вернулся именно для того, чтобы поведать об одной из таких звезд.

Он повел свой сверкающий корабль сквозь холодный небесный озон к более теплым слоям атмосферы — синей, прозрачной и пронизанной солнцем. В радостном нетерпении он шел к новому городу Ордена, которому Главный Пилот дал простое имя Белый Камень. Ему, как и Невернесу, который члены экспедиции покинули несколько лет назад, предстояло стать Городом Света, лучезарным градом, несущим холодный блеск орденских истин всем народам Экстра.

Белый Камень стоял на трех холмах, на мысу большого океанского острова, сверкая своим белым гранитом и органическим камнем под полуденным солнцем. Идущий на посадку Данло видел в иллюминаторы множество розовых, аметистовых и других оттенков, меняющихся от улицы к улице и от холма к холму. Вскоре “Снежная сова” снизилась на одной из полос городского космодрома. Здесь, на каменистой, поросшей цветущим кустарником равнине, в полумиле от района каменных особнячков, она наконец остановилась на отдых, и Данло впервые за много дней ощутил могучий, ломящий кости силы тяжести. Он собрал свои немногочисленные пожитки в деревянный сундучок, который получил еще послушником, оделся в парадную пилотскую форму и распечатал люк. Сойдя на твердую скалистую почву, он впервые за истекший год прищурился от яркого света реального, открытого неба.

— Здравствуй, пилот, — послышался чей-то голос. — Ты пришел издалека и свершил многое, верно?

Данло с сундучком в руке посмотрел в конец полосы, где начинались строения космодрома. Там, как обычно, стояли программисты, технари и другие специалисты, встречающие легкие корабли. Данло узнал горолога в красном — его звали Ян Гедеон, но приветствие исходило не от него, а от другого пилота, Зондерваля, необычайно высокого человека, одетого, как и Данло, в черный шелк. Зондерваль был прям и статен, как дерево йау, и столь же горд — по правде сказать, он гордился собой больше, чем любой известный Данло человек.

— Рад вас видеть снова, мастер-пилот.

— Можешь обращаться ко мне Главный Пилот, — сказал, подойдя к нему, Зондерваль. — С тех пор, как мы виделись в последний раз, я получил повышение.

— Хорошо… Главный Пилот, — произнес Данло. Он прекрасно помнил тот вечер несколько лет назад, когда они с Зондервалем беседовали под звездным небом Фарфары. В ту ночь над планетой зажглась сверхновая, и миссия покинула этот последний из цивилизованных Миров, взяв курс на Тиэллу. — Не скажете ли, какое сегодня число?

— По планетарному времени или по невернесскому?

— По невернесскому, если можно.

Зондерваль, взглянув на небо, произвел в уме быстрые вычисления.

— 65-е число средизимней весны.

— А который у нас год?

— 2959-й. Почти три тысячи лет от основания Ордена.

Данло закрыл глаза, вспоминая. Прошло около пяти лет c тех пор, как Вторая Экстрианская Миссия стартовала из Невернеса, а самому Данло, стало быть, исполнилось двадцать семь.

— Как долго. — Данло открыл глаза и улыбнулся Зондервалю. — Но вы прекрасно выглядите.

— Ты тоже, однако в тебе появилось что-то странное. Что-то новое — мягче ты стал, что ли. Мудрее. И одичал еще больше, если это возможно.

Это верно — не было человека более дикого, чем Данло ви Соли Рингесс. За время путешествия волосы у него отросли почти до пояса. В этой густой черной гриве, прошитой красными нитями, торчало белое перо, когда-то подаренное Данло дедом. Подростком Данло пролил собственную кровь в память о своих умерших родичах — он рассек себе лоб острым камнем, и с тех пор у него остался шрам в виде молнии, напоминавший другим, что перед ними человек незаурядный, подчиненный заветной цели, внимающий зову судьбы в голосе ветра и готовый заглянуть в тайные огни своего сердца.

Величайшей радостью Данло было смотреть без страха на страшную красоту мира. Его глаза напоминали две чаши кобальтового стекла, до краев полные светом. Более того — они сияли, как звезды, и Зондерваль отметил именно этот углубившийся взгляд, отметил свет, льющийся как бы из некоего неисчерпаемого источника.

— И погрустнел, — продолжал Зондерваль. — Однако ты вернулся в свой Орден, как и подобает пилоту — с новыми открытиями.

— Да… я открыл кое-что.

На космодроме то и дело вспыхивали ракеты легких кораблей, ветрорезов и других летательных машин. На западе у океана стоял на трех холмах Белый Камень, и каждое из его зданий населяли люди, рисковавшие жизнью ради путешествия в Экстр. Всякий раз, когда Данло задумывался над судьбой своего кровожадного и все же благословенного биологического вида, его лицо становилось грустным. Он всегда принимал слишком близко к сердцу чужую боль, и люди, с которыми он встречался, сразу чувствовали его природную доброту. Однажды, когда ему было всего четырнадцать лет, он дал обет ахимсы, обязывающий не убивать ни людей, ни животных и никому не причинять вреда. Но доброта и сострадание сочетались в нем с силой и свирепостью хищной птицы талло. Он даже лицом походил на эту птицу, самое благородное из всех созданий. И еще одно объединяло его с талло планеты Ледопад — голубыми, серебристыми и белыми, самым редкими: из него — как и из этих птиц — ключом била анимаджи, дикая радость бытия. Это было его даром и его проклятием: он, как человек, несущий огонь в одной руке и черный лед в другой, умел сочетать в себе самые невероятные противоположности. Даже в моменты наибольшей грусти он слышал золотые ноты более глубокой вселенской мелодии. В детстве ему рассказывали, что он родился смеясь, и даже теперь, став мужчиной, видевшим гибель звезд и близких ему людей, он смеялся при всяком удобном случае.

— Открыл нечто из ряда вон, я полагаю, — сказал Зондерваль. — Ты попросил собраться всю Коллегию Главных Специалистов — ни один пилот не делал этого с тех времен, как твой отец вернулся из Тверди.

— Да, мне есть о чем рассказать, Главный Пилот.

— Удалось тебе поговорить с Твердью, как ты намеревался?

Данло улыбнулся, глядя снизу вверх на длинное суровое лицо Зондерваля. Даже при его высоком росте Зондерваль перерос его фута на полтора.

— Способен ли человек говорить с богиней по-настоящему?

— Мы расстались несколько лет назад, но ты так и не отучился отвечать вопросом на вопрос.

— Виноват.

— Отрадно видеть, что в главном ты не изменился.

— Я всегда я, — засмеялся Данло, — кем еще я могу быть?

— Твой отец говорил то же самое — но пришел к другому ответу.

— Потому что ему было суждено стать богом?

— Я по-прежнему не верю, что Мэллори Рингесс стал богом. Он был человеком сильным и блестящим, Главным Пилотом Ордена — это я признаю. Но богом? Только потому, что ему заменили половину мозга биокомпьютерами и он стал мыслить быстрее большинства людей? Нет, не думаю.

— Иногда трудно понять… кто бог, а кто нет.

— Ты нашел его — своего отца? Не потому ли ты попросил лордов собраться?

— Одного бога я точно нашел, — сказал Данло. — Хотите покажу?

Не дожидаясь ответа, он поставил свой сундучок, откинул крышку и достал кубическую шкатулку, все шесть граней которой усеивали блестящие электронные глаза. На солнце они засверкали сотнями бриллиантов. В воздухе над шкатулкой, исходя из нее, парило голографическое изображение маленького темнокожего человека..

— Это компьютер-образник, — пояснил Данло. — Архитекторы некоторых кибернетических церквей носят такие с собой повсюду.

— Я уже видел их раньше, — Зондерваль указал длинным пальцем на голограмму. — Это ведь Николос Дару Эде, не так ли?

— Он самый, — улыбнулся Данло.

Зондерваль, разглядывая чувственные губы и черные глаза Эде, сказал:

— Никогда не понимал, как могут Архитекторы поклоняться такому субъекту. На купца похож, правда?

— Однако Эде-Человек стал Эде-Богом — на этом чуде Архитекторы и построили свою церковь.

— Значит, ты нашел Бога Эде? Это и есть твое открытие?

— Бог Эде — это он. Все, что осталось от бога.

Зондерваль, думая, что Данло шутит, рассмеялся с ноткой нетерпения и махнул рукой, как бы желая загнать голограмму обратно в ящик. При этом он смотрел на Данло и потому не видел, как Эде подмигнул пилоту и быстро показал ему что-то на пальцах.

— Допустим, он бог. Но с богиней ты все-таки говорил, я уверен. Вернее, с чудовищным космическим компьютером, который люди называют богиней. Сын Мэллори Рингесса не стал бы созывать лордов, если бы не выполнил свою задачу и не нашел Твердь.

— Говорите, не стал бы? — Высокомерные манеры Зондерваля не столько забавляли Данло, сколько раздражали — впервые на его памяти.

— Прошу тебя, пилот. Вопросов у меня самого в избытке — мне нужны ответы.

— Извините. — Данло, вероятно, следовало чувствовать себя польщенным оттого, что сам Главный Пилот решил встретить его на космодроме, но Зондерваль ничего не делал просто так.

— Если ты рассказал бы мне о своих открытиях, это помогло бы нам подготовиться к коллегии.

Уж очень тебе хочется получить информацию в обход лорда Николаса, подумал Данло. Все знали, что Зондерваль считает, будто главой Ордена на Тиэлле должен был стать он, а не Николоc.

— Ты нашел лекарство от Великой Чумы? — продолжал спрашивать Зондерваль. — Нашел Архитекторов, знающих это средство?

Данло снова закрыл глаза, вспоминая Хайдара, Чандру, Чокло и других своих приемных родичей, умерших от шайда-болезни, которую он назвал медленным злом. В тысячный раз увидел он странные краски чумы: белую пену на разверстых в крике губах, алую кровь, текущую из ушей, черные круги вокруг глаз. Многие другие алалойские племена на Ледопаде тоже заражены этим вирусом, который может ждать много лет, прежде чем вступить в активную фазу — может быть, в это самое время он убивает народ Данло.

— Да… почти нашел, — ответил. он, прижимая ладонь ко лбу.

— Так что же ты открыл, пилот?

Данло выждал момент, вбирая в себя аромат цветов и вспышки ракетного пламени. У него был звучный” мелодичный голос, но он отвык разговаривать. Он сглотнул, чтобы увлажнить горло, и произнес:

— Если хотите, я скажу вам.

— Конечно, говори!

— Я нашел Таннахилл. И побывал у Архитекторов Старой Церкви.

От этой поразительной новости Зондерваль застыл, как дерево. Обычно он вел себя очень сдержанно и редко проявлял какие-то эмоции — помимо гордости за себя и презрения к прочему человеческому роду. Но сейчас он, под ярким горячим солнцем, на глазах у людей, стоящих в конце полосы, хлопнул себя кулаком по ладони и вскричал с радостью, завистью и недоверием:

— Быть того не может!

Тут он заметил, что двое программистов в оливковой форме пристально смотрят на него, и поспешил увести Данло. Оглянувшись через плечо, Данло увидел, что специалисты облепили его корабль, точно голодные волки — выброшенного на берег тюленя. Зондерваль привел его к блестящим черным саням, которые ждали, чтобы доставить их в город.

— Поговорим, пока будем ехать, — сказал Главный Пилот, открыв дверцу и пропустив Данло внутрь. Этот транспорт движется на колесах, объяснил он, и его следовало бы назвать как-то иначе. Имя ему дал Главный Акашик из ностальгии по Невернесу и по саням, носящимся по его ледяным улицам.

— На Таннахилле такие машины называются “чоч”, — сказал Данло.

“Сани” вел сам Зондерваль, а Данло рассказывал ему о другом городе на другой стороне Экстра — о чочах, бронированных в целях защиты от террористов, о вековых религиозных диспутах и о войне.

— Ты меня поражаешь, — сказал Зондерваль. — Мы отправили в Экстр двести пилотов, и ни один не напал даже на след Таннахилла.

— Правда?

— Я сам его разыскивал. Прошел от Пердидо Люс до Пустоши Шатареи. Самолично, пилот.

— Я сожалею.

— И почему это некоторым так везет? Ты и твой отец родились под той же счастливой звездой.

Город приближался, и голову Данло прошила знакомая боль. Ему вспоминалась гибель племени деваки, в том числе и его приемных родителей, растивших его до четырнадцати лет; вспоминалась измена лучшего друга Ханумана ли Тоша и разлука с Тамарой Десятой Ашторет, женщиной с золотыми волосами и золотой душой, которую Данло любил чуть ли не больше жизни. Боль давила на мозг железным кулаком, и Данло вспоминал недавнюю Войну Террора на Таннахилле — тлолты, лазеры и водородные бомбы. Он, можно сказать, сам навлек эту войну на Архитекторов Старой Церкви. И она еще не окончена, хотя победа — в определенном смысле — осталась за правой стороной.

— Я не всегда был таким удачливым, — сказал Данло, зажимая рукой левый глаз, откуда всегда начинались его головные боли. — В моей жизни было много света, это правда, и я всегда искал его источник, его центр. Но иногда мне кажется, что я мотылек, кружащий совсем близко от пламени, которое вы называете моей звездой. Словно какая-то страшная судьба притягивает меня к себе.

Некоторое время, следуя по солнечному бульвару к трем холмам, застроенным новыми зданиями, они говорили о судьбе: судьбе Ордена, судьбе Цивилизованных Миров, судьбе пилотов, обходящих в своем смелом поиске опасные звезды Экстра. Зондерваль рассказал о тех, кто уже вернулся на Тиэллу с немаловажными открытиями. Елена Чарбо обнаружила у большого светила Двойной Ильяс планету, заселенную Архитекторами, которых Старая Церковь считала пропавшими уже две тысячи лет. А легендарная Аджа подружилась с другой группой Архитекторов, которые знали только один способ космических путешествий: уничтожать звезды одну за другой. Таким образом они прорывали в мультиплексе дыры, и их огромные корабли уходили туда, чтобы выйти через много световых лет в освещенный другим солнцем вакуум реального пространства. Все эти потерянные Архитекторы жаждали воссоединения со своей Матерью-Церковью, не ведая при этом даже о существовании Таннахилла, а уж о его координатах и подавно. Они жаждали подключиться к священным компьютерам Старой Церкви, чтобы Святой Иви привел их через волшебные кибернетические пространства к таинственному лику Бога Эде. Орден надеялся, что в случае обнаружения Таннахилла и привлечения Святого Иви на свою сторону Церковь восстановит свою власть над пропавшими Архитекторами и прекратит уничтожение звезд. Тогда миссия, посланная Орденом в Экстр, достигла бы той цели, ради которой лучшие пилоты и специалисты Невернеса основали на Тиэлле свой город. Старый Орден ослабил себя, пойдя на это разделение, чтобы новый мог расти и процветать.

— Еще год, и город будет достроен, — сказал Зондерваль, указывая за окошко саней. — Но места здесь столько, что можно строиться еще пятьдесят лет — или пятьдесят тысяч.

Данло оглядел равнину за космодромом, где росли цветущие кустарники и деревца с красными плодами ритса. Город действительно мог разрастаться почти бесконечно вдоль гористого мыса и в глубину островного материка, пока не получившего имени. Но сердцем Белого Камня всегда останутся три глядящие на океан холма. Там, на западе, на пологих склонах среднего холма, Орден почти уже завершил постройку своей новой Академии. Там стояли общежития для размещения новых послушников, и библиотека, и Павильон Соли.

Башня Цефиков на вершине холма подпирала небо, как белая колонна. Чуть ниже, прямо над лежащим в нескольких милях океаном, поместилась круглая Коллегия Главных Специалистов, она же Палата Лордов. Все эти здания блистали стенами из органического камня с вкраплениями алмаза и тисандера.

На бульваре, по которому ехали сани, и на боковых улицах росли, подобно магическим кристаллам, жилые дома, хосписы и магазины. Но жизнь этим красивым строениям дала не магия. На каждой новостройке кишели миллиарды микроскопических черных роботов, которые наращивали слои ажурного органического камня с проворством пауков, ткущих паутину. Орден привез их на Тиэллу в трюмах своих тяжелых кораблей. Так же прибыли и роботы, производящие других роботов: разрушителей, добывающих минералы из каждого квадратного фута почвы, и сборщиков, создающих из этих элементов прекрасные новые конструкции. Благодаря такой технологии (запрещенной в Невернесе и в большинстве цивилизованных Миров) город мог быть воздвигнут чуть ли не за одну ночь. Если Белому Камню и недоставало чего-то, так это людей, поскольку Орден отправил в Экстр чуть больше десяти тысяч человек. Однако народы Экстра, вдохновленные вестью о пришельцах, призванных спасти их от ярости звезд, уже начинали стекаться в город.

Это относилось в основном к ближним мирам — Карагару, Апвре, Эште, Киммиту и Скалии. Но пилоты Ордена уже оповестили о своей великой миссии и более далекие планеты вдоль Рукава Ориона, где звезды сверкают подобно алмазам.

Они приглашали на Тиэллу программистов и священников, художников, архатов и представителей инопланетных цивилизаций. Те прибывали, день и ночь сотрясая небеса грохотом ракет, и город рос. Его население, по оценке Зондерваля, приближалось уже к ста тысячам. Зондерваль полагал, что на будущий год более миллиона человек (и несколько тысяч инопланетян) назовут Белый Камень своим домом.

— Кое-кого из них мы выучим на пилотов, — сказал он. — Теперь, когда тебе посчастливилось найти Таннахилл, пилотов нам понадобится много, верно?

Еще немного, и сани въехали на склоны новой Академии.

Данло, знавший в Невернесе каждый шпиль, каждое дерево и каждый камень, здесь почувствовал себя одиноким, как пришелец среди инопланетян. Все в этой новой Академии отличалось от старой, начиная с зеленых лужаек и заканчивая санями, снующими по каменным улицам. Черные машины, впрочем, встречались нечасто, поскольку въезжать в Академию на санях разрешалось только лордам Ордена и наиболее видным горожанам. Зондерваль как Главный Пилот с великой гордостью провел свой экипаж через лабиринт незнакомых Данло улиц и остановился перед Палатой Лордов.

— Лорды собрались и ждут тебя, — сказал он. — Спасибо за то немногое, что рассказал мне о Таннахилле.

— Извините, — сказал Данло. — Мне пока еще трудно говорить, но скоро вы услышите всю историю целиком.

Зондерваль вылез из саней со странной улыбкой.

— Да-да. Я займу свое место рядом с сотней других и услышу, как сын Мэллори Рингесса, единственный из всех пилотов, выполнил миссию Ордена. Ну что ж — я горжусь тобой, пилот. Горжусь, что принимал тебя в послушники и обучал тебя топологии — должно быть, я еще тогда знал, что если кто-то и найдет Таннахилл, то это будешь ты.

С этими словами Зондерваль стал подниматься по белым ступеням Палаты. Данло, прихватив свой сундучок, поспешил за ним. Палата, далеко не самое большое здание Академии, была одним из самых красивых — казалось, что ее круглые белые стены парят в воздухе, как будто строители добились победы над силой тяжести. Солнце лилось на нее, как жидкий огонь, и казалось, что органический камень светится изнутри миллионами живых самоцветов.

Данло, после многих дней в затемненной кабине своего корабля, щурился от этого ослепительного света. В круглом входном коридоре с живописными и скульптурными изображениями величайших лордов Ордена блеск смягчился, сменившись радугой красок. Данло после тускло-зеленых и белых пластмасс Таннахилла глядел на это пиршество цветов с жадностью, как только что вылупившийся птенец талло — на небо. Затем Зондерваль провел его в главный зал Палаты, где красок было столько же, если не больше.

Зал увенчивал купол из прозрачного органического камня. Миллионы его крошечных граней преломляли солнечный свет, как призмы, и Палата переливалась огоньками — красными, зелеными, синими и фиолетовыми. А между куполом и полом с аметистовыми и золотыми вкраплениями Данло видел все цвета своего Ордена.

За полукруглыми столами вдоль стен зала сидели лорды — все сто двенадцать человек в шелковых мантиях различных оттенков. За центральным столом восседал глава Ордена лорд Николос в ярко-желтой форме акашика. Дородная Морена Сунг рядом с ним была облачена в голубые шелка эсхатолога.

Главный Холист Сул Эстареи за тем же столом светился глубоким кобальтом, загадочная Митуна, безглазый Главный Скраер, блистала белизной. Чуть выше располагались Главный Горолог, Главный Историк, Главный Семантолог, Главный Цефик, Главный Программист и прочие князья Ордена.

Они перешептывались, недоумевая, зачем их собрали здесь по просьбе простого Пилота, и являли собой целое море красок — от пурпурных и розовых до индиговых, коричневых и оранжевых.

Последним из лордов, занявшим свое место в зале, был Зондерваль. Он сел на свободный стул справа от лорда Николоса, резко контрастируя своей черной формой с желтым одеянием главы Ордена. Данло в свое время учили, что черный — это цвет космоса и бесконечных возможностей, ибо из черноты вселенной исходят и свет, и все существующее. Пилоты Ордена носили черное уже три тысячи лет, и Данло в своем парадном комбинезоне предстал перед собранием лордов, как прежде его отец.

— Сейчас мы выслушаем пилота Данло ви Соли Рингесса, — встав, обратился к своим коллегам лорд Николос. В этом и состояло его вступительное слово. Лорд Николос, полный, небольшого роста, энергично брался за любую поставленную перед ним задачу и слова, расходовал столь же экономно, как купец наличные деньги. Он опустился на свой стул, выжидательно глядя на Данло яркими голубыми глазами.

— Лорды Ордена… — начал Данло. Сундучок он поставил на пол и держал свою речь, стоя в центре зала, на черном алмазном кругу, вставленном в белый камень пола. По традиции Ордена, ни один человек, принесший обет служения, не имел права солгать, войдя в этот круг.

Позади него, за столами в южной половине зала, сидели мастер-пилоты: Елена Чарбо, Аларк Утрадесский, Лара Хесуса и Аджа, любящая свое дело, как мать свое дитя. Там же присутствовали мастера других профессий: фабулист Мораша ли Естар, Бодевей Сми, Ямуна Чу и другие, кого лорды сочли нужным пригласить на заседание.

— Лорды, мастер-пилоты и мастер-академики… я хочу рассказать вам о своем путешествии. Я… нашел Таннахилл.

Сто с лишним человек молча уставились на Данло, слушая рассказ об одиноком пилоте, совершившем то, что не удавалось больше никому — даже Дарио Смелому и родному деду Данло Леопольду Соли, который дошел почти до самого ядра галактики и узнал от богов о великой тайне, известной как Старшая Эдда. Данло начал свою повесть с отчета о путешествии в Твердь. Он рассказал о хаотическом шторме в самом сердце богини, убившем Долорес Нам, Леандра с Темной Луны и еще семерых пилотов, шедших вместе с ним сквозь пространства мультиплекса. Он рассказал, как вышел из этого шторма и попал на созданную по земному образцу планету, где Твердь держала его много дней, подвергая испытаниям. На самих испытаниях Данло не стал останавливаться. За славой он не гнался и теперь, стоя под испытующими взорами лордов, старался передать суть того, что узнал от Тверди, как можно меньше задерживая их внимание на своей особе.

Но ложной скромностью он тоже не страдал. Превыше всего он ценил правду, а правда заключалась в том, что Твердь почтила его своим доверием именно потому, что он преодолел хаотическое пространство и выдержал Ее испытания.

— В небесах идет война, — сообщил собранию Данло. Гиллель Асторет, Главный Историк в коричневой форме, позже отметил, что это был момент, когда Орден впервые услышал об этих событиях вселенского масштаба. — Страшная, шайда-война. Кремниевый Бог враждует с Твердью. У него есть союзники, другие галактические боги: Химена, Маралах, Цзы Ванг My, Ямме и то, что у нас называется Дегульской Троицей. Есть союзники и у Тверди — мне думается, это Чистый Разум, Единственный и, возможно, Апрельский Колониальный Разум. Мой отец Мэллори Рингесс, если он действительно стал богом, тоже как-то связан с Ее планами. Его я так и не смог найти.

Лорды Ордена обычно — учтивейшие из людей, но в этот день, вопреки правилу, по которому стоящего в кругу может прерывать только глава Ордена, не удержались и принялись переговариваться.

— Прошу тишины, — произнес, вскинув руку, лорд Николос. Ростом он был чуть ли не ниже всех в зале, но его спокойный, звучный голос мигом отрезвил лордов. Даже Зондерваль, говоривший с Коленией Мор, немедленно замолчал. — Дадим пилоту возможность закончить свой рассказ.

Данло перешел к одной из решающих битв этой космической войны. Кремниевый Бог нашел способ уничтожить Бога Эде, что было незаурядным достижением. Эде в своем человеческом облике был почти так же мал ростом, как лорд Николос, но после своего великого преображения, поместив свое сознание в компьютер и сделавшись богом, он невероятно разросся. Подобно тому, как ледяной кристаллик превращается в градину в миллиарды раз больше себя, компьютер по имени Эде наращивал в космосе свои нейросхемы, пока не заполнил собой несколько звездных систем.

— Твердь сказала мне, где можно найти Бога Эде, и я углубился в Экстр. Там мне встретились звезды, которые я назвал Берура, Гаури и Агира, и много старых сверхновых. Нашел я и Звезду Эде, горячее бело-голубое солнце, но от самого Эде остались только обломки, оплавленные нейросхемы и облака водорода, раскиданные на протяжении многих световых лет. При жизни Эде был поистине огромен, но теперь он умер. Твердь так и сказала мне, но добавила, что он, может быть, отчасти жив.

Данло взглянул на свой сундучок, стоящий около черного круга. На крышке был вырезан солнечный диск, и Данло на миг закрыл глаза, вспоминая все виденные им солнца.

— Пилот! — послышался как будто издалека чей-то голос.

Данло открыл глаза: к нему обращался лорд Николос. — Твердь известна тем, что говорит парадоксами и загадками — удалось ли вам выяснить, что Она имела в виду?

— Да, — ответил Данло, — удалось.

— Прошу вас поделиться своим открытием с нами.

— Если угодно. — Данло с улыбкой открыл сундучок, достал образник и поднял его так, чтобы все могли видеть голограмму Николоса Дару Эде.

— Что это? — осведомился лорд Николос.

Гиллель Асторет и еще несколько человек заговорили разом, указывая на компьютер и неодобрительно покачивая головами. Лорд Николос, обернувшись, посмотрел на них, и они умолкли.

— Это Николос Дару Эде, — сказал Данло. — Бог Эде — то, что от него осталось.

Черные глаза голограммы смотрели, казалось, прямо на лорда Николоса.

— Пилот, вспомните, где вы находитесь: здесь не место для шуток!

— Но я не шучу.

— Это предмет культа и ничего более, — заявил лорд Николос.

Глава Ордена был известен своим логическим умом и питал презрение ко всему иррациональному и мистическому.

Это послужило одной из причин его избрания на пост руководителя миссии.

— Архитекторы носят этих идолов с собой, чтобы поклоняться образу Эде, не так ли? — продолжал он. — Эти образники специально программируются, чтобы благословлять устами Эде и произносить прочую чепуху.

— Да, — подтвердил Данло. — Но их можно программировать и по-другому.

— Объяснитесь, пожалуйста.

Данло взглянул на Эде, едва сдержав улыбку при виде того, как голограмма скосила глаза, чтобы перехватить его взгляд.

— Кремниевый Бог убил Эде не мгновенно. Их битва длилась много секунд, в результате чего погибла целая звездная туманность и мозг Эде был уничтожен почти целиком. В самом конце Эде написал программу, закодировавшую основы его личности. По ней и работает этот компьютер.

— Это невозможно!

— Да нет же, возможно. — Данло оглянулся: Лара Хесуса и другие мастер-пилоты улыбались ему, поддерживая в борьбе со скептицизмом лорда Николоса. — Бог Эде умер, это правда, но отчасти он все-таки жив.

— В машинном варианте? — спокойно, но с металлом в голосе уточнил лорд Николос. — Где же вы нашли этого мертвого бога, который, возможно, отчасти жив?

— На Земле, созданной Эде.

Из задних рядов донесся приглушенный смешок — возможно, это смеялась Санура Сноуден, Главный Семантолог, или сидевший с ней рядом Главный Печатник. Сам лорд Николос тоже обладал своеобразным сухим чувством юмора, но терпеть не мог, когда юмор касался его самого.

— Следите за своей речью, пожалуйста, — сказал он. — Вы пилот Ордена и должны изъясняться точно, как вас учили. Мы не называем Землями искусственные миры, как бы их биосфера ни напоминала земную.

— Я знаю, милорд, — с веселым огоньком в глазах ответил Данло. — Но боги создают именно Земли. И Твердь, и особенно Бог Эде — они делают их из элементов мертвых звезд. Континенты, океаны, леса, горы и камни — в точности так, как на Старой Земле.

Данло рассказал о целой серии голубых Земель, которую обнаружил среди звезд Бога Эде. Все в зале притихли, и даже сам лорд Николос взирал на Данло с чем-то наподобие почтения.

— Не знал, что боги способны переделывать вселенную подобным образом, — сказал наконец он.

— Но ведь это и значит быть богом, правда? — смело заметил Данло. — Они для того и воюют, чтобы переделывать вселенную согласно собственным взглядам на то, какой она должна быть.

— Но почему Земли, пилот?

— Н-не знаю. — Данло закрыл глаза, вспоминая песчаный берег и темный лес той Земли, где держала его Твердь. Эту свою Землю по крайней мере богиня создала как лабораторию для экспериментов по эволюции человека. С помощью образов, украденных из памяти Данло, Твердь произвела клон Тамары Десятой Ашторет — почти точную копию любимой им женщины. Этот клон должен был представлять собой образец совершенной женщины или, вернее, образец человека будущего. — У Архитекторов кибернетических церквей есть доктрина, называемая Программой Второго Сотворения. В конце времен, когда Эде разрастется так, что вместит в себя всю вселенную, произойдет чудо. Эде сотворит из собственного бесконечного тела бесчисленное множество Земель, и все когда-либо жившие Архитекторы реинкарнируются в новых телах. В совершенных телах, которые обретут вечную жизнь на этих райских планетах.

Лорд Николос, слушая это, плотно сжал губы, словно кто-то пытался втиснуть ему в рот кусок испорченного мяса.

— Но вы говорите, что бог Эде мертв.

— Да, мертв.

— И вы действительно верите, что он создавал свои Земли как пристанище для душ умерших Архитекторов?

— Верить во что-либо… мне не свойственно.

— Мне тоже, — сказал лорд Николос. — Жаль, что мы не можем спросить у вашего голографического Эде, каким был его изначальный план.

Данло улыбнулся. Он много раз спрашивал Эде именно об этом, как и о многом другом, но ответа так и не добился.

— Теперь я попрошу вас, — продолжал лорд Николос, — предоставить этот образник Главному Технарю и Главному Программисту. Они выключат его, разберут и обнаружат, откуда происходят программы, по которым он работает.

Секунду спустя, как только компьютер смодулировал световые лучи своей голограммы, лицо Эде приняло паническое выражение, и в зале прозвучал громкий писклявый голос:

— Пожалуйста, не разбирайте меня!

Лорд Сунг ахнула, тыча пухлым пальцем в сторону компьютера, а Санура Сноуден и несколько других вскричали разом:

— Что это значит?

Лорд Николос долго смотрел на голограмму, хлопая глазами, и наконец вымолвил:

— Оно говорит.

— Да, я говорю, — подтвердил Эде, — а также вижу и слышу. Драгоценные камни, вставленные в компьютер, — это электронные глаза, и я…

— Мы знакомы с подобной техникой, — прервал лорд Николос. Он был вежливым человеком, но перебивать машину никакой этикет не воспрещает.

— Я к тому же думаю, — продолжал Эде, — и обладаю таким же самосознанием, как и вы, и…

— Умная программа, ничего более, — сказал лорд Николос. — Программы искусственного интеллекта нам тоже знакомы, хотя эта, пожалуй, будет посложней всех известных Ордену. Главный Программист сможет определить…

— Я прошу вас, не выключайте меня! — снова выкрикнул Эде. Лорд Николос и сто с лишним других лордов не сводили с голограммы глаз. Никто еще не слыхивал, чтобы программа искусственного интеллекта перебивала человека.

Эде обратил испуганное лицо к Данло, и их взгляды встретились.

— Лорд Николос, — сказал Данло, — я пронес этот образник через половину Экстра. И получал от него… ценную информацию.

— Вы просите, чтобы его оставили вам?

— Да.

— Пилот не должен оставлять свои открытия при себе — вы ведь знаете правило.

— Да, знаю, но этот образник, этот Эде помогал мне в пути. Я… дал ему обещание.

Лорд Николос помолчал секунду и спросил:

— Вы дали обещание программируемому машиной идолу?

— Да. Он помог мне найти Таннахилл, а я взамен пообещал ему свою помощь.

— Помощь в чем?

— В достижении его цели.

— Смею ли я спросить, на какую цель запрограммирован этот компьютер?

Данло, снова взглянув на Эде, обвел глазами лорда Николоса, Зондерваля и других лордов и мастеров. Сердце у него билось где-то в горле, лицо горело, словно он весь день простоял на солнце. Он не хотел рассказывать всем этим людям с холодными взорами о цели Эде.

— Итак, пилот?

— Он, этот Эде, хочет…

Тут Данло умолк по сделанному Эде знаку, и Эде сказал сам: — Я хочу снова стать человеком.

Лорд Николос уставился на него так, будто перестал понимать человеческую (вернее, компьютерную) речь. Все лорды, очевидно, разделяли его недоумение.

— Этот пилот, Данло ви Соли Рингесс, обещал, если будет на то возможность, вернуть мне мое тело. Чтобы я снова мог жить в качестве человека.

Данло, видя растерянность лорда Николоса, улыбнулся и сказал: — Позвольте объяснить, в чем тут дело.

— Сделайте одолжение, — со вздохом молвил глава Ордена.

И Данло рассказал о том, как Архитекторы три тысячи лет хранили замороженное тело Эде в клариевой гробнице.

Впоследствии саркофаг, объяснил он, был похищен из Мавзолея Эде на Таннахилле. Голографический Эде надеется, что оно когда-нибудь отыщется и что криологи Ордена смогут внедрить в его поврежденный мозг программу образника и оживить его. Таким образом он восстал бы из мертвых.

— Мы хотели обратиться к Архитекторам с просьбой о возвращении нам тела, — сказал Данло.

— Понимаю, — отозвался лорд Николос. — Вы случайно не привезли его в трюме своего корабля?

— Нет. Произошли трагические события, и я не смог забрать его.

Лорд Николос снова вздохнул — так, словно с его плеч упала большая тяжесть.

— Прошу вас, пилот, продолжайте.

И Данло, стоя в черном алмазном круге, рассказал о мертвых мирах, сожженных светом сверхновых, и о погибших цивилизациях. И о звездах, о миллионах красных, желтых и голубых звезд, пылающих в черноте космоса, как световые шары.

Рассказал, как у звезды, которую назвал Геласалия, обнаружил систему из семнадцати кольцевых миров, откуда люди, населявшие их, исчезли загадочным образом. Возможно, эти люди покинули свои тела, чтобы жить в виде чисто информационных (или световых) существ, как это сделали Эльдрия два миллиона лет назад. Данло двинулся по следу их трансценденции еще дальше в Экстр, навстречу густой радиации взорванных звезд. На планете Новый Алюмит, во внутренних секторах Рукава Персея, он нашел другую человеческую цивилизацию, чью жизненную цель составлял переход в компьютерные кибернетические пространства. Эти бледные, как личинки, люди, мечтающие уподобиться богам, называли себя нараинами. По происхождению они были Архитекторы, еретики, отколовшиеся от матери-церкви и покинувшие Таннахилл около двухсот лет назад.

— Я обрел там друзей, — сказал Данло. — Они боялись, что Старая Церковь начнет с ними войну, и просили меня замолвить за них слово перед Святой Иви. Это нараины указали мне звезду Таннахилла.

И вот наконец, проделав путь в тридцать тысяч световых лет среди живых и убитых звезд, Данло вышел к этой затерянной планете. Там ему удалось заслужить благосклонность и дружбу Харры Иви эн ли Эде, Святой Иви Вселенской Кибернетической Церкви. Его появление помогло ей принять новые церковные программы, полностью изменив законы, побуждающие Архитекторов к бесконтрольному размножению и уничтожению звезд. Данло нажил себе и врага — старейшину Бертрама Джаспари, ведущего с Харрой борьбу за власть и способного убивать ради этого, как взбесившийся гладыш, пожирающий собственное потомство. Бертрам Джаспари был лидером ивиомилов, фанатической секты, проповедующей пуританство и призывающей к священной войне. Бертрам был готов разжечь пламя этой войны, или фацифаха, где угодно: на самом Таннахилле, на Новом Алюмите, в Экстре и даже за его пределами.

— Ивиомилы все-таки начали эту войну, выступив против других Архитекторов, — сказал Данло. — И я… имел к этому отношение.

Он поднял глаза к сверкающему разноцветном огнями куполу и не стал объяснять, что Харра — и миллиарды других таннахиллскнх Архитекторов — объявили его Светоносцем, о котором говорилось в их древнем пророчестве.

Морена Сунг, сидящая рядом с лордом Николосом, повернулась к Зондервалю и с грустью покачала головой. Оба они знали Данло с его послушнических лет, и оба понимали, что участие Данло в этой войне не было случайным или незначительным. Сул Эстареи и многие другие тоже всматривались в Данло. Палата Лордов, такая яркая, разноцветная, вдруг сделалась мрачной, как будто сто с лишним присутствующих в ней человек замутили самый воздух своим страхом. Упоминание о войне не понравилось никому, как не понравилась боль на лице Данло и его говорящие о страданиях и смерти синие глаза. Многие здесь помнили его мать, Катарину-Скраера, и предполагали, что и он тоже имеет дар видеть то страшное, что лежит впереди.

— Расскажите нам, пожалуйста, об этой войне, — тихо попросил лорд Николос.

Данло, стоя в своем кругу, видел перед собой множество помраченных страхом лиц. Когда-то, еще юношей, он мечтал совершить путешествие к центру вселенной, чтобы познать наконец истинную природу вещей. От этой мечты он давно отказался, но знал, что его судьба — нести лордам Ордена правду. Он как пилот привык открывать окна в бездонные глубины мультиплекса, но то окно, которое он открывал сейчас перед этими обеспокоенными людьми, вело в его душу.

Память о том, что он видел и испытал, шла из черных центров его глаз и из еще более глубокого центра его существа.

Память, как протяжный гул звездного ветра, наполняла зал, неся с собой запах ядерных взрывов, горелой плоти и переживающих огненную гибель звезд. Он рассказал, как ивиомилы, перебив миллионы своих собратьев, в конце концов потерпели полное поражение. Бертрам Джаспари посадил уцелевших ивиомилов на корабли и бежал с Таннахилла в космос. Перед тем, как скрыться в просторах галактики, он сделал две вещи: во-первых, похитил из мавзолея тело Эде, во-вторых — взорвал звезду.

— Ивиомилы люто ненавидели нараинов, называли их еретиками, отступниками. Призывали к фацифаху против них, хотели очистить церковь от изменников. Бертрам Джаспари повел своих ивиомилов к звезде Нового Алюмита, и они… уничтожили ее.

Во рту у Данло пересохло, и он ненадолго умолк. Поставив образник на крышку сундучка, он достал из кармана длинную бамбуковую флейту, когда-то подаренную ему учителем.

Шакухачи пахла дымом, ветром и дикими мечтами, и Данло из всего своего имущества больше всего дорожил ею. Он прижал костяной мундштук к губам, но играть не стал. Гладкая прохлада кости увлажнила ему рот, и Данло вернулся к своему рассказу.

— На одном из своих кораблей ивиомилы установили машину… Моррашар. Звездоубийцу… Архитекторы ведь мастерски владеют этой технологией. Одна такая машина у них точно есть. Бертрам воспользовался ею, чтобы уничтожить нараинов — весь их мир. Я убедился в этом. Стартовав с Таннахилла, я отправился к месту, где была звезда Нового Алюмита. И нашел там компоненты сверхновой — радиацию, водород, светящиеся газы, свет. От самого Нового Алюмита осталась только пыль.

Дaнло снова прижал к губам флейту и закрыл глаза, вспоминая Шахар, Абраксас, всех людей и все высшие существа, которых узнал на той планете.

— Ужасная история, — произнес лорд Николос. Все лица в зале были повернуты к пилоту, принесшему столь трагические вести. Среди лордов зашел разговор о другой сверхновой под названием Меррипен, возникшей близ Невернеса около тридцати лет назад. Меньше чем через два года, в конце 2960-го, ее радиация прольется на город. Только рост Золотого Кольца, загадочной космической экологии, зародившейся в небесах над планетой, может спасти невернесцев от гибели.

Сверхновые распускаются повсюду, как цветы зла, заметила Морена Сунг, но над многими мирами после исчезновения Мэллори Рингесса стали появляться, как спасительные золотые ладони, такие же кольца.

— Мы живем в страшные времена, — заметил лорд Николос и снова обратился в Данло: — Но это также и время великой надежды. — Вы, Данло ви Соли Рингесс, нашли Таннахилл, нашли Архитекторов Старой Церкви. А этот человек, Бертрам Джаспари, потерпел поражение вместе со своими ивиомилами. Святая же Иви, чьим другом вы стали, готова, видимо, принять послов нашего Ордена. То, чего вы достигли, пилот, превышает всякое…

— Лорд Николос, — вставил Данло. — Я… не все еще сказал.

Молодые пилоты осмеливались прерывать лорда Николоса не чаще, чем компьютерные голограммы, но лорд, расслышав в голосе Данло страдание, не стал ему выговаривать, а лишь молча и благосклонно кивнул, дав пилоту знак продолжать. И он, и все другие лорды и мастера в зале с недобрым предчувствием ожидали новых зловещих откровений.

— Я… сделал Бертрама Джаспари своим врагом, — сказал Данло. — Думаю, он винит меня и весь Орден за то, что проиграл эту войну. И хочет отомстить.

Лорд Николос, казалось, перестал дышать. Зондерваль, Коления Мор и все остальные тоже замерли на своих стульях.

— Но ведь не может же Бертрам Джаспари, — заговорил немного погодя глава Ордена, — знать координаты нашей звезды?

Данло, который скорее дал бы отрезать себе руку, чем выдал этот секрет, ответил с угрюмой улыбкой:

— Не думаю, что это возможно. Но Бертрам ненавидит не только тех, кто обосновался здесь, на Тиэлле, — он обвиняет и невернесский Орден. И сам Невернес. Я опасаюсь, что ивиомилы перенесут свой фацифах в Цивилизованные Миры и захотят уничтожить Звезду Невернеса.

Данло сказал, что они способны совершить эту шайду не только из мести. Несколько лет назад в Невернесе зародилась новая религия, указывающая людям возможность стать богами. Новообращенные, руководствуясь примером отца Данло, Мэллори ви Соли Рингесса, назвали эту религию в его честь: Путь Рингесса. И Бертрам Джаспари узнал об этом новом Пути.

Для любого ивиомила, да и для любого Архитектора Старой Церкви учение, утверждающее, что какой-либо человек, помимо Эде, способен стать богом, является святотатством худшего толка. Всякий, помышляющий о подобном преображении, называется хакра, и долг церкви — очистить такого еретика от его пагубной гордыни или вовсе истребить его. Ивиомилы решительно настроены истребить невернесских рингистов, пока те не распространили свою кощунственную веру по всем Цивилизованным Мирам и за их пределами.

— Я думаю, что Бертрам Джаспари захочет захватить власть над Цивилизованными Мирами, — сказал Данло, слыша, как его голос наполняет солнечное пространство зала. — У него есть машина-звездоубийца, и его тяжелые корабли набиты миссионерами. Им движет мечта, и он полон ненависти.

После небольшой паузы лорд Николос, чей немигающий взгляд не отрывался от Данло, произнес:

— То, что вы рассказали нам, ужасно. Но, по-моему, можно не опасаться того, что эти ивиомилы найдут Звезду Невернеса. Даже зная ее координаты, они никогда не смогут пройти через Экстр. Тридцать тысяч световых лет! Даже лучшим нашим пилотам такой переход не всегда по силам.

— Но некоторым это все-таки удалось, — тихо заметил Данло.

— Только вам, пилот, и это не…

— Не только мне. — Данло стиснул в руке флейту. — На Фарфаре, до нашего отлета в Экстр, я встретил одного человека. Это было в саду Мер Тадео, как раз перед появлением на небе сверхновой. Тот человек — воин-поэт с Кваллара, и зовут его Малаклипс Красное Кольцо… потому что оба кольца у него красные. Он тоже искал Таннахилл и собирался последовать в Экстр за нашей миссией.

— Воин-поэт? Сам по себе?

— Нет, не сам по себе. На Фарфару его доставил пилот-дезертир Шиван ви Мави Саркисян на своем корабле “Красный дракон”.

Зондерваль, постучав своим пилотским кольцом по столу, сообщил лордам:

— Я хорошо знал Шивана до того, как он сделался ренегатом во время Пилотской Войны. Ему не было равных, не считая меня и, пожалуй, Мэллори Рингесса.

Надменная ремарка Зондерваля явно не понравилась Адже, Елене Чарбо и другим мастер-пилотам. Не понравилась она и лорду Николосу, который кивнул Данло и распорядился:

— Продолжайте.

Данло с поклоном продолжил свой рассказ:

— Малаклипс и Шиван преследовали меня через весь Экстр. Сначала до Тверди, потом до Таннахилла, Они тоже участвовали в войне Архитекторов.

— Весьма популярная война, я бы сказал, — сухо заметил лорд Николос.

— Малаклипс Красное Кольцо заключил союз с Бертрамом Джаспари. Только благодаря ему ивиомилы продержались так долго.

— Воины-поэты в союзе с Архитекторами, — покачал головой лорд Николос. — Это не к добру.

— Теперь корабли ивиомилов ведет Шиван на своем “Красном драконе”.

— Очень плохо, — отозвался лорд Николос.

— Твердь думает, что Кремниевый Бог использует и воинов-поэтов, и Архитекторов в своей войне. Что он уничтожил бы всю галактику, если бы мог.

А то и всю вселенную, добавил про себя Данло.

Он рассказал о мечте Бертрама основать свою новую церковь где-то ближе к ядру галактики, за Невернесом. И фанатики-ивиомилы, исполняя данную им Богом программу по переделке вселенной, будут уничтожать звезды на всем своем пути.

— Боюсь, как бы они не устроили новый Экстр, — сказал Данло. — Если не хуже.

Но что могло быть хуже, чем возникновение нового региона мертвых и гибнущих звезд? Ти Сен Сароджин, Главный Астроном, заметил, что если ивиомилы начнут взрывать звезды ядра галактики, где плотность звезд очень велика, то это может вызвать цепную реакцию сверхновых. Звезды будут взрываться одна за другой от ядра к окраинам, и вся галактика превратится в огненный шар.

— Очень, очень плохо, — тихо повторил лорд Николос. В палате настала мертвая тишина: никогда еще на памяти живых этот спокойный и хладнокровный человек не употреблял слов “очень” и “плохо” вместе.

— Я сожалею, — сказал Данло.

— Религиозные фанатики, фацифахи, звездоубийцы, пилоты-ренегаты и боги! Хорошенькие вещи вы нам рассказываете, пилот. Ну что ж, с войной богов мы ничего поделать не можем, однако…

— Лорд Николос, — прервал Данло.

— Что еще? — коротко переведя дыхание, осведомился лорд.

— Твердь сказала мне кое-что о Кремниевом Боге. Обо всех богах.

— И что же это?

Данло оглядел зал. Лорд Беребир, лорд Ладо и остальные буквально смотрели ему в рот.

— Твердь полагает, что мы владеем секретом победы над Кремниевым Богом. Мы, люди.

— Но как это возможно? — вмешалась Главный Эсхатолог Морена Сунг.

— Этот секрет входит в Старшую Эдду. А Эдда, как полагают, закодирована только в человеческой ДНК.

Никто, по правде говоря, не знал по-настоящему, что такое Старшая Эдда. Предполагалось, что на Старой Земле мистические Эльдрия вписали всю свою божественную мудрость в человеческий геном. И теперь, много тысячелетий спустя, миллионы людей на бесчисленных планетах несут эту спящую память в своих клетках. Только мнемоника (так по крайней мере считают сами мнемоники) способна пробудить Старшую Эдду и вызвать ее живые картины перед внутренним взором.

Одни воспринимали Эдду как чистый мистический свет, другие верили, что это инструкция, как стать богами, а возможно, и чем-то выше богов. Данло, испытавший великое воспоминание, чувствовал, что Эдда включает в себя все сознание и всю память вселенной. Если так, то любой человек, даже ребенок, действительно мог вспомнить, как Эльдрия давным-давно победили Темного Бога и спасли Млечный Путь от гибели. Именно этот Грааль искала Твердь, ведя свою войну с Кремниевым Богом, и существовала реальная возможность, что Данло, и Зондерваль, и лорд Николос в своей ярко-желтой мантии, и все сидящие в этом зале несут тайну в себе.

— Я ни разу не слышал от наших мнемоников, что в Эдде содержатся какие-то военные тайны. — Лорд Николос бросил взгляд на Менсу Ашторета, Главного Мнемоника в серебряной мантии, и тот покачал головой. — Неизвестно, правда, что могли открыть невернесские мнемоники после нашего отлета в Экстр.

Он не добавил, что многие тысячи новообращенных рингистов тоже усиленно вспоминают Старшую Эдду. Лорд Николос не мог относиться серьезно к информации столь таинственной, как Эдда, и тем более к тому, что какой-нибудь ополоумевший фанатик из Невернеса способен открыть нечто, неизвестное мудрейшим академикам Ордена.

— И все же Твердь надеется, — сказал Данло, — что когда-нибудь кто-то из людей вспомнит этот секрет.

— Человек? — уточнил лорд Николос. — Не бог?

— Может быть, и бог. Может быть, мой отец. Но большинство богов — это всего лишь колоссальные компьютеры, состоящие из белковых, оптических и кремниевых схем. Они не живут так, как люди, и не способны вспоминать, как мы.

— По-вашему, Твердь хочет, чтобы мы вспомнили это ради Нее?

— Да.

— Стало быть, Она использует нас, как Кремниевый Бог — Архитекторов и воинов-поэтов?

— Мой отец говорил как-то, — улыбнулся Данло, — что Твердь отзывается о человеке как об instrumentum vocale — говорящем орудии.

— Вы находите это забавным?

— Признаться, да, — ответил Данло, глядя на свою флейту. — Потому что мы, орудия, наделены также собственной волей. Наделены жизнью и песнями, побуждающими вселенную к существованию.

— Интересно, что мы запоем, если боги втянут нас в свою войну?

— Не знаю. Но если мы, люди, все-таки вспомним этот секрет, то получится, что это мы использовали Твердь для истребления Кремниевого Бога, правда?

— Вы это нам советуете, пилот? Чтобы Орден, пустив в ход свои ресурсы, помог Тверди вести Ее войну?

Данло помолчал, стиснув флейту так сильно, что ее отверстия врезались в ладонь, и сказал:

— Я… вообще не считаю войну необходимой. Главный Акашик должен знать, что я принес обет ахимсы. Не причиняй вреда ни одному живому существу. Не попивай чужую жизнь даже ради спасения своей, не делай зла, не убивай.

— Я тоже не считаю, — ответил ему лорд Николос. — Война — наиболее глупый вид человеческой деятельности, за исключением разве что религии. Что же до религиозных войн, о которых сегодня шла речь… — Лорд, сделав паузу, обменялся взглядом с Зондервалем, Мореной Сунг и другими своими соседями и печально пoкачал головой, давая понять, что религиозная война безумна по самой своей природе. — Тем не менее нам следует поразмыслить об этой войне Архитекторов, поскольку она угрожает перекинуться на другие миры. И о войне богов, пожалуй, тоже.

Данло, глядя на лорда Николоса, наклонил голову.

— Вы закончили, пилот?

— Да.

— Тогда я попрошу вас подождать снаружи, пока мы будем обсуждать все те глупые и преступные вещи, о которых вы нам сообщили.

— Слушаюсь. — Данло снова наклонил голову, зная, что только лордам и мастерам разрешается присутствовать при обсуждении наиболее серьезных вопросов Ордена. Он вышел из черного круга и хотел взять с пола сундучок, но тут Зондерваль внезапно сказал:

— Минуту. — Главный Пилот встал и выпрямился во весь свой восьмифутовый рост. — Я хотел бы воздать честь достижениям пилота и его выдающимся открытиям.

С этими словами он застучал своим кольцом по столу.

Елена Чарбо, Аджа, Лара Хесуса и Аларк Утрадесский последовали его примеру. Другие лорды и мастера поддержали их рукоплесканиями и склонили головы, воздавая почести подвигу Данло.

— А теперь я приглашаю Данло ви Соли Рингесса остаться здесь, с нами, — сказал Зондерваль.

Лорд Николос бросил на него недоумевающий, обиженный взгляд.

— Я приглашаю его в качестве мастер-пилота, — пояснил Зондерваль. — Разве кто-нибудь сомневается, что он заслужил эту степень? Думаю, что нет, и поэтому как Главный Пилот посвящаю его в мастера. Церемонию в Зале Пилотов мы проведем позже.

Некоторое время лорд Николос и Зондерваль смотрели друг на друга, как два готовых сцепиться кота. Зондерваль действительно имел право назначать новых мастеров по своему выбору, но имена кандидатов полагалось сообщать комитету мастер-пилотов, чтобы те могли высказаться относительно достоинств и годности каждого. А глава Ордена, если не по закону, то по традиции, лично утверждал назначения и произносил приветственное слово. Чрезвычайные времена, конечно, требуют чрезвычайных решений, но покушение Зондерваля на привилегии лорда Николоса объяснялось не столько необходимостью, сколько высокомерием. Зондерваль считал, что главой Ордена следовало выбрать его, и потому старался подменить собой лорда Николоса где только возможно.

— Очень хорошо, — процедил наконец лорд Николос сквозь плотно сжатые тонкие губы. Данло так и стоял посреди зала, наблюдая, как разыгрывается эта маленькая драма между самыми влиятельными лордами его Ордена. — Очень хорошо, мастер-пилот. Вы можете остаться и присутствовать при том, как мы вынесем решение по этому вопросу.

Данло после вполне официального поклона улыбнулся, проследовал со своим сундучком к столу мастер-пилотов и занял место между Ларой Хесусой и Аларком Утрадесским.

Быстрый вспыльчивый Аларк, который однажды на спор пересек Детесхалун, обнял Данло и шепотом высказал ему свое приветствие, постучав кольцом по столу.

— А теперь, — встав, обратился к собранию лорд Николос, — нам предстоит пересмотреть нашу миссию в свете того, что рассказал нам Данло ви Соли Рингесс.

Так начались знаменитые военные дебаты в Палате Лордов. Поначалу это походило скорее на личный спор между Зондервалем и лордом Николосом. Никто не призывал к войне в открытую, но Зондерваль предлагал направить группу легких кораблей в Цивилизованные Миры с тем, чтобы перехватить и уничтожить в звездных каналах флот Бертрама Джаспари, не дав ему дойти до Невернеса. Лорд Николос, человек бережливый, отвечал на это, что легких кораблей у Нового Ордена немного и каждый из них особенно нужен теперь, после обнаружения Таннахилла. Миссия Ордена, напомнил он, обращена именно к Архитекторам Старой Церкви. На Таннахилл нужно отправить посольство. Орден предоставит Архитекторам корабли и пилотов, чтобы миссионеры могли распространить новую программу своей церкви по всему Экстру. Все Архитекторы; где бы они ни находились, должны узнать, что взрывы звезд более не поощряются и даже не разрешаются.

— Мы не должны вмешиваться в войну между церковью и ее сектами, — заявил лорд Николос и добавил, улыбнувшись Данло: — Что до войны богов, мы просто не имеем возможности вмешаться в нее, разве что кто-то из нас вдруг вспомнит военные тайны Старшей Эдды — больше нам нечем повлиять на богов.

Большинство лордов соглашались с логикой лорда Николоса — это было заметно по тому, как они кивали и перешептывались. Но Зондерваль, едва дождавшись, когда лорд Николос закончит, спросил его:

— А как же быть с ивиомильским флотом, который воин-поэт и пилот-ренегат ведут к Невернесу? Неужели мы бросим в беде мир, из которого вышли?

— Разве я говорил, что мы собираемся бросить кого-то в беде? — возразил лорд Николос.

— Вы также не сказали ни слова о том, как защитить наших братьев и сестер в Невернесе! — с жаром воскликнул Зондерваль. Его возлюбленная погибла при столкновении кометы с ее планетой, и с тех пор он больше не встречался с женщинами. — Надеюсь, причина не в том, что вы боитесь рискнуть несколькими десятками легких кораблей.

— Риск существует в любом случае, на чем бы мы ни остановили свой выбор. Но этот риск должен быть просчитан и цена его взвешена.

— Расчеты! Цена! Так рассуждают торговые пилоты с Триа.

— Так рассуждает любой здравомыслящий человек, которому нужно решить трудную задачу с ограниченными средствами.

— Я как Главный Пилот нашего Ордена обязан поощрять моих людей совершить невозможное, не считаясь ни с какими ограничениями. — Сказав это, Зондерваль поклонился Данло, как воплощению героических пилотских традиций.

Многие лорды тоже посмотрели в их сторону, и Данло стойко выдержал их взгляды, хотя терпеть не мог быть объектом общего внимания.

— От Главного Пилота большего нельзя и требовать, — сказал лорд Николос, — но я как глава Ордена обязан сдерживать героические порывы моих пилотов, даже столь выдающегося, как вы.

Этот комплимент, смешанный с завуалированной критикой, польстил Зондервалю, и он сел, сердито поглядывая на лорда Николоса. Тот воспользовался этой возможностью, чтобы выложить свой козырь.

— Предлагаю послать в Невернес трех пилотов. Лучших наших пилотов на самых быстрых кораблях. Они предупредят лордов Невернеса об ивиомилах и их машине-звездоубийце. У Старого Ордена пилотов больше, чем у нас, — пусть невернесские пилоты и воюют с ивиомилами, если угроза войны действительно существует.

Лара Хесуса обменялась быстрым взглядом с Аларком, блистательная Аджа взглянула на Данло. Мастер-пилоты, по-видимому, уже согласились с планом лорда Николоса и теперь ревниво прикидывали, кого же из них пошлют домой, в Невернес. У лордов тоже не нашлось возражений. Все сидели молча, глядя то на лорда Николоса, то на Зондерваля. Какой-то миг казалось, что лорды уже приняли решение и войны удастся избежать.

Но вселенная — странное место, чреватое иронией и драмами космического масштаба. Порой игра случая и невероятные совпадения убеждают нас в том, что мы — часть какой-то крупной игры, цель которой столь же непостижима, сколь и загадочна. Поступок женщины или слово мужчины способны за один миг необратимо изменить историю. Когда лорд Николос предложил перейти к голосованию, в Палате настал именно такой момент. Большие золоченые двери, в которые какой-нибудь час назад вошел Данло, внезапно распахнулись, и в зал ввалились трое. Двое были кадеты-горологи в красной форме, добровольно взявшие на себя охрану Палаты и различных бывающих здесь важных персон. Третий был необычайно крупный мужчина, одетый в черное, с густой черной бородой, с черными глазами и лиловато-смуглым лицом. Настроение у него тоже было явно не из светлых, поскольку горологи мешали ему войти, хватали его за руки и загораживали ему дорогу.

— Да пустите вы, черт побери! — гаркнул он, стряхивая с себя кадетов, как мух. — Говорю же вам, я привез важные новости, которые ждать не могут! Я вам не террорист какой-нибудь, ей-богу — я пилот!

Лорды повскакали с мест, но Данло улыбнулся, и глаза его наполнились светом, потому что он знал этого человека.

Они обменялись улыбками через весь зал. Пришельца звали Пешевал Сароджин Вишну-Шива Лал, но все знали его как Бардо. Бывший пилот Ордена, он приходился Данло одним из самых близких друзей.

— Прошу вас, соблюдайте сдержанность! — воззвал лорд Николос, обращаясь как к лордам, так и к Бардо. — Займите свои места.

— Это точно — сядьте лучше, чтобы не упасть, — сказал Бардо, проходя в черный алмазный круг. — Я многое имею сказать, и вам понадобится все ваше мужество, чтобы это выслушать.

— Вы больше не пилот Ордена, — заметил ему лорд Николос.

Двенадцать лет назад в невернесской Палате Лордов многие из присутствующих здесь (в том числе лорд Николос и Данло) стали свидетелями того, как Бардо швырнул свое пилотское кольцо в гранитную колонну, разбив его, и отрекся от своей пилотской присяги. Позднее он начал пить священный мнемонический наркотик и проповедовать о возвращении своего друга Мэллори Рингесса, чем положил начало религии, известной как Путь Рингесса.

— Это верно, из Ордена я вышел, — сказал он, — но пилотом остался. И прошел полгалактики, чтобы сказать вам то, что должен сказать.

— Что именно?

Бардо, наполнив воздухом свои объемные легкие, посмотрел на Зондерваля, с которым учился в пилотском колледже Ресе, посмотрел на лорда Николоса, Морену Сунг, Сула Эстареи, а под конец — на Данло ви Соли Рингесса.

— В Невернесе скоро начнется война, — объявил он. — И в Цивилизованных Мирах тоже. Впервые за две тысячи лет. Кровавая, бессмысленная война. Я прошел двадцать тысяч световых лет, чтобы сказать вам, как это случилось и что мы должны предпринять.

Бардо явился сюда незваным и нежданным, но ни один голос не возразил против его присутствия. Лорд Николос оцепенел, словно через его стул пропустили электрический ток, взоры всех остальных были прикованы к громадной фигуре Бардо. И бывший пилот Ордена начал свою повесть о войне, которой предстояло изменить жизнь каждого из них, а может быть, и лицо самой вселенной.