"Здесь вам не причинят никакого вреда" - читать интересную книгу автораГлава 9 Ужас по вызову– Ха-ха-ха! – сказал Омордень. – Вы меня упустили! Я ушел, потому что я ушлый! Даже не ушлый, а убегушный! Уползушный! Ускакашный! «Или кошмар свихнулся, – подумала Мари, – или я сплю». Второй вариант показался девушке более реальным, и она проснулась в школьной спальне. Зеленый циферблат часов мигнул. 00:35. Курсантка прислушалась к себе. Ноги приятно гудели после вчерашней беготни, но на этом приятное заканчивалось. После неудачной попытки изловить Омордня (или удачной попытки спасти Георга из лап Омордня) следствие зашло в тупик. Полицейские обыскали заброшенную избушку, облазили местность вокруг избушки и даже потыкали жердью в дно старицы. На этом гениальные идеи у Георга кончились. – Знаешь что, – сказал старший инспектор, – пойдем-ка мы спать. Мари хотела возразить о недопустимости сна в то время, когда злодейский кошмар продолжает строить черные планы, но молодой здоровый организм взял свое. Она посмотрела на заходящее солнце, протяжно зевнула и поплелась следом за инструктором в город. Потому что никакого противодействия злодейским планам две сонные мухи в полицейской форме оказать не могли. «Ускакашный Омордень правду сказал, хоть и во сне, – Мари села на кровати и уставилась в стену. – Мы его упустили. Он ушел… и куда пошел? Опять к какому-нибудь ребенку? И сейчас вылезает из шкафа в чьей-то детской?» Курсантка посмотрела на шкафчик, перехваченный скотчем. Командирша Жанна с пониманием отнеслась к ежевечернему заклеиванию и всякий раз, когда заглядывала в шкаф, возвращала скотч на место. И не просто возвращала, а еще чертила на дверцах непонятные, но внушительные символы. У Жанны тоже хватало проблем со стажировкой в подразделении 11. «Почему ужасы не приходят к взрослым? Взрослые в них не верят, не боятся, не видят. Да и кошмарам нет смысла приходить к тем, кто их не боится, а потому даже не замечает. Но я-то уже знаю, что ужасы есть. Ну, и где они?» Мари достала из тумбочки ножницы, подошла к шкафу и аккуратно разрезала скотч вдоль створки. Потом вернулась на кровать и попробовала начать бояться – подрожать, покрыться мурашками или холодным потом. Ничего не получалось. Она даже взяла волосы в руки и пошевелила ими. На такую дешевку ни один кошмар не клюнул. Тогда девушка представила вылезающего из шкафа Омордня. Чудовище выламывается из шкафчика, разбрасывая щепки от дверей, надвигается, разрастается, его глаза-муравейники гипнотизируют Мари, пасть извергает ледяное крошево, длинные сморщенные руки хватают окоченевшее тело неудачливой охотницы за кошмарами и тащат в шкаф, сквозь шкаф, в темноту. В запертом шкафу зашуршало, как будто туда кто-то втискивался. «Теперь боюсь», – решила Мари, ощутив, что ее ногти впились в ладони, а волосы топорщатся без помощи рук. Она тихо-тихо встала и медленно потянула дверцу шкафа. На полке с фуражками сидело существо, похожее на огромную коричневую жабу с длинным гладким хвостом. Существо мерно сопело, прикрыв обвислые веки. «Это она моим страхом питается», – поняла девушка. Жаба вздрогнула и выпучила глаза – яркие, оранжевые, с зелеными прожилками. – Попалась, – сказала курсантка. Коричневый кошмар с оранжевыми глазами съежился и пополз в темный угол полки. – Ну, во-первых, я тебя вижу, – Мари щелкнула выключателем и открыла двери, шкафа пошире. Жаба остановилась. – А во-вторых, давай-ка побеседуем. Она взяла жабовидный ужас за бока и пересадила на тумбочку. На ощупь существо оказалось гладким, даже скользким, но не холодным. «Что дальше? Как там на семинаре учили? Допрос следует начинать с резкого неожиданного вопроса, сбивающего подозреваемого с толку. Лучше всего сразу представиться и потребовать документы. А документов у них никогда нет». – Курсант Мари, – представилась Мари жабе. – Ваши документы! – Мари! – раздался хриплый голос. – Второй час! Ты чего свет включила? – Ой, Жанночка, извини. У меня гости. Сейчас погашу. Командирша подняла всклокоченную голову с подушки и уставилась на гостя. Гость ответил таким же непонимающим взглядом. – Гости на загляденье, – наконец пробурчала Жанна. – Кошмар какой-то. Ты, главное, потом шкафчик закрой. А то если придут мои гости, ты их на тумбочку не усадишь. И зарылась в подушку. – Я слушаю, – шепотом напомнила Мари, усаживаясь напротив жабы. Та пару раз махнула хвостом и приглушенно квакнула: – Драбарухая. Не гневись, красавка, попутала. Хатой ошиблась. – А почему попутала? Почему ко мне пришла? Я ведь Омордня боялась, а не лягушек. – Кого?! – коричневый ужас попятился. – Злыдня?! – Что тебе известно об Омордне? – строго прошептала Мари, вспомнив, как ловко Георг прижимал кошмары к стенке и выбивал из них показания. – Отвечать быстро! – Ничего не знаю! Может, Рассорабора знает. Или Вымра. Точно Вымра. А где Вымру найти, Обознайка знает. А Вымра точно что-то знает. Или знает того, кто знает… «Это мы уже проходили, – подумала Мари, рассматривая деловито шлепающую губами жабу. – Вот вам и ловкий Георг». – Думаешь, если правду скажешь, Омордень тебя съест? Драбаруха замолкла и настороженно глянула на курсантку с видом «А скажешь, что нет? Что полиция его в тот же миг повяжет? Ну-ну». – Правильно думаешь. Кококлокль знал, чуть нам не сказал, так Омордень его поймал и съел. И откуда пронюхал, непонятно. Так что с какой радости тебе признаваться? В желудке у Омордня всяко хуже, чем в полицейском мешке, верно? Жаба ничего не ответила. Похоже, она не поверила в искренность курсантки. – Ладно, проехали. Так почему ты ко мне пришла, хотя я не тебя боялась? Драбаруха помедлила, будто прикидывая, грозит ли эта тема местью Омордня, а потом сказала: – Ну так… страх, он страх и есть, бери и ешь. А кого люди боятся, это нам без разницы. – Значит, если, к примеру, Омордень кого-то пугает, ты можешь подобраться поближе и поесть страха бесплатно? – Как же, подберешься к нему. Он же… – жаба поспешно закрыла себе рот пупырчатыми лапками. – На что тебе этот злыдень, красавка? – Он детей пугает. И людей ест. Ну да не будем об этом. Ты-то, наверное, голодной из-за меня осталась? – Да не, – коричневая кожа Драбарухи вдруг порозовела. – Мы привычные. – Я тебе аппетит перебила? Розовый цвет резко сгустился, и через секунду на тумбочке сидела не коричневая, а медно-красная жаба. «Да она смутилась! – догадалась Мари. – Бедняжка». – Слушай, Драбаруха, а страх – он какой на вкус? – Если дите – сладкий, если старые – кислый или соленый. Твой сладкий был, я и подумала: дите боится чего… – Постой-ка. Девушка перегнулась через край кровати, пошарила внизу, вытащила сухой паек, оставшийся с зимних маневров, выковыряла из пакета плитку шоколада, отломила половину и протянула жабе. Та осторожно взяла лакомство, обнюхала, распахнула рот («Вот так ротик! – восхитилась Мари. – Чемодан!»), схватила шоколад языком и забросила внутрь. Принялась жевать, сначала медленно, пробуя, а потом все энергичней. – Вкусно? Драбаруха кивнула. – Теперь тебе не надо никого пугать? Жаба засопела. – Не, все равно надо, – призналась она. – То ж другое. То ж конфета, а то ж еда… – Жаль. Драбаруха перестала жевать и подозрительно уставилась на курсантку. – Дай-ка я угадаю, – сказала Мари. – Ты думаешь, уж не хочу ли я за конфету купить сведения по Омордню. Да, мне нужно узнать про этого гада хоть что-то, но шоколад я тебе дала потому… потому что все равно выбрасывать, он тут уже полгода валяется. Это объяснение жабовидный ужас полностью удовлетворило. По крайней мере, жабья морда расправилась и теперь выражала чувство полного жабьего удовлетворения. – Не ловил он петуха, – вдруг квакнула Драбаруха. – Тот сам до него пришел. – Зачем Кококлокль пришел к Омордню? – Помогал петух ему. Вызнавал, где вкусно, малость стращал для начала, подпугивал, а потом злыдень приходил на готовое. – А зачем это Кококлоклю? – Подъедал за ним. От злыдня столько страха, что хватало и на петуха, и на… – На кого-то еще? На Зубастого человека? – Засиделась я у тебя, – сказала жаба. – Пойду. Из загривка Драбарухи вылупились два полупрозрачных стрекозиных крыла. С громким стрекотом коричневая жаба поднялась над тумбочкой, подплыла к шкафу, подцепила дверцу хвостом и канула в темноту. «Вот чудо природы, – подумала девушка. – Еще и летает. Так. Сосредоточимся. Значит, у нашего злыдня есть помощники. То есть пособники… Пособники-подсобники… Подъедатели… Подпугиватели… Очень интересно. Только спать очень хочется. Попробуем завтра что-нибудь с этим придумать. А что сегодня? А если какой-нибудь бедный ребенок сейчас страшно боится? – Мари вздохнула и завернулась в одеяло. – Придется с этим смириться. В конце концов, ну не съест же он его!» Во сне к Мари еще несколько раз приходил Омордень и дразнился – не страшно, но обидно. Просыпаться девушке было лень, поэтому она представила еще одного Омордня. А пока кошмары мерялись зубами и разбирались, кто лучше ушел от полиции, быстренько перевернулась на другой бок и дальше смотрела интересный сон про принца на белом коне. Красивый и загадочный, он неизменно брал первые призы на скачках. В смысле, красивый и загадочный был принц, а призы брал конь. Хотя принц тоже брал призы, он же на коне скакал. Впрочем, конь тоже был красивый и загадочный, по крайней мере глазом он косил как-то уж очень хитро… Жанна насилу ее растолкала. – Слышь, подруга, – сказала она, – завтракать ты не будешь. Почему-то этот вопрос она задала с утвердительной интонацией. Мари, не поднимая головы, открыла верхний глаз и посмотрела на часы. – Вот именно, – отозвалась Жанна, – обед на дворе. Или ты теперь по ночам живешь и завтракать будешь ужином? Мари открыла нижний глаз. Командирша гладила парадную форму. В будний день. – А ты куда собралась? – На Пост № 1. Добровольцем. Мари села, от удивления сменив верхний и нижний глаза на правый и левый. Первый и единственный пост ВШП располагался у Боевого Древка Школы. Раньше в комплект Поста № 1 входило и Боевое Знамя, но в ходе учебных боев с училищем пограничников оно пришло в негодность и с тех пор реставрировалось. Стоять у Древка считалось самой почетной, самой ответственной и самой бессмысленной из обязанностей в Школе. – Ты хочешь стоять у Древка?! – Нет. Но крутить педали я хочу еще меньше, – загадочно ответила Жанна, надела парадный мундир и ушла. В столовой Мари взяла салат из кабачковой икры и апельсиновый сок. Сочетание коричневого с оранжевым напомнило о ночной гостье. «Что-то Драбаруха важное сказала, – думала курсантка, пережевывая кабачковую биомассу. – Про вкус страха? Про то, что конфета не еда? А, вот! Про подъедателей! То есть сообщников…» Додумать она не успела: над плечом нарисовался нос лейтенанта О., а затем и сам отрядный командир. – Ты опять в столовой? – спросил он с неизбывной тоской. – Как я ни приду в столовую, ты опять здесь? Ты опять дневник практики не ведешь? В последнем вопросе прозвучало столько надежды, что Мари не могла ее обмануть. – Так точно, не веду! Господин лейтенант, а кого лучше ловить: главаря или сразу сообщников? – Лучше всего, – вздохнул О., – ловить рыбу. Свежую. Ароматную. Где-нибудь на берегу пруда. В тенечке. Или на солнышке… – Это то, что вам лучше, – заторопилась курсантка, стараясь не дать командиру впасть в мечтательность. – А мне что делать? – Дневник практики заполнять. Своевременно принимать пищу. Не опаздывать к руководителю производственной практики. Жить яркой, полноценной жизнью. «Как же он на Георга похож, – подумала Мари. – Если Георгу скинуть лет пятнадцать да отобрать любимую работу – вылитый лейтенант О. получится. Может, они родственники? Сын вряд ли, по возрасту не выходит… Может, племянник?» – Господин лейтенант, разрешите личный вопрос? – Не женат, – сказал О., и нос его печально заострился. – И что это меняет? Тут лейтенант был не прав. Кое-что изменилось. Оттенку, который приобрела кожа Мари, позавидовала бы сильно смущенная Драбаруха. – Нет, – с трудом произнесла девушка, – я про другое хотела спросить… – Так я и думал, – подвел итог О. и ушел, ведомый поникшим носом. Мари посмотрелась в вишневый компот, залпом допила его и отправилась к руководителю производственной практики. Но руководителя практики в офисе не оказалось. Еще на подходе к домику Георга Мари почуяла неладное: в дворовом хламе кто-то проделал дорожку. Не протоптал – как протопчешь ржавые батареи или, скажем, пластиковое ведро? – а аккуратно расчистил. Возможно, даже лопатой. Внутри сидел незнакомый полицейский с тщательно выскобленной физиономией и замотанным горлом. На полицейском был мундир Георга. Вернее, точно такой же, только вычищенный. Перед незнакомцем на непривычно пустом столе ровной шеренгой лежали красная карточка с описанием Омордня и пять пирожков. «Экий аккуратист! – подумала девушка. – Наверное, он и дорожку прокопал. И мундир Георгу постирал. И усы ему сбрил…» – Ой, шеф! – обрадовалась Мари. – Это вы? – Ну что ты, – хрипло отозвался безусый и выстиранный Георг. – Как ты могла подумать. Это Бэтмен. – Спасибо! А как вы догадались, что мне не нравятся ваши усы? Полицейский счел за лучшее закашляться. – Вообще-то, – сказал он, стараясь не смотреть на курсантку, – мне усы и самому не нравились. Просто раньше я думал, что они удачу приносят. «Ой!» – мысленно выругалась Мари. – Но вчера, – продолжил Георг, – усы себя дискредитировали. «Спокойно, – думала Мари, быстро-быстро сжимая и разжимая кулаки. Это не помогало, кровь продолжала активно поступать к щекам. – Все нормально. Все логично. Раньше усы дискредитировали Георга, а вчера дискредитировали себя. То есть усы свою задачу выполнили. Поэтому их сбрили, а не потому, что тебе… Немедленно прекрати краснеть!» Инспектор прочистил горло и добавил: – Так что усы я сбрил не для тебя. Кровь в лицевых капиллярах Мари загудела, как нефть в магистральном нефтепроводе. – Для тебя я дорожку расчистил. А то ходишь тут на каблуках. Георг и Мари хором посмотрели на форменные сапоги курсантки, шеф сконфузился окончательно, схватил один из пирожков и сунул в рот. – Буешь пиёшки? – прожевал он. – С капуштой. – Спасибо, я завтракала, – прозаический вид начальника, поедающего пирожки, успокоил девушку. – А почему он вас не съел? Георг поперхнулся и посмотрел на остаток пирожка. – Потому что он пирожок. У него зубов нет. – Я про Омордня. Зачем он вас куда-то тащил, если проще было сразу проглотить? Инструктор отложил недоеденный пирожок и с тоской посмотрел на остальные. Потом завернул несостоявшийся завтрак в протокол и сунул в холодильник. – Меня другой вопрос беспокоит, – сказал он. – Почему Омордень тебя, такую любопытную, не съел? – И почему? Георг пожал вычищенными погонами. – А вас почему не стал? – А я почем знаю? Может, я невкусный. Попытка отшутиться не удалась. – Но я-то вкусная… то есть наверняка не хуже тех шестерых полицейских, которых он проглотил. А он ведь меня даже не попробовал! И куда он собирался вас тащить? – В свое логово! – зловеще произнес инструктор. «Шутит? – подумала Мари. – Нет, издевается. Ах, так…» – Так мы же как раз его логово искали, шеф! – воскликнула она. – Надо было, чтобы он вас утащил, тогда мы бы сразу его логово и вычислили! – Хватит ерундой заниматься! – как мог, грозно прокашлял Георг. – Давай думать, как Омордня ловить будем! – А я уже придумала! То есть не придумала, а узнала от одной жабы… Лицо Георга приняло брезгливо-скептическое выражение. Однако по мере рассказа о ночном визите Драбарухи выражение постепенно изменялось. К финалу Мари уже не могла понять, что именно выражает лицо. – Таким образом, – завершила она доклад, – есть все основания полагать, что мы имеем дело не с одиночкой, а с организованной группой кошмаров. Георг не ответил, но его лицо стало еще более загадочным. Воцарилось неудобное молчание. – У меня все, – на всякий случай добавила Мари. Бритая физиономия шефа исказилась до неузнаваемости и даже немного больше. Он молча поднял указательный палец… и оглушительно чихнул. После этого гримаса брезгливого скепсиса вернулась на лицо Георга. – Да глупости все это. Россказни. Не принято у ужасов сбиваться в банды. – Но ведь в первую ночь был Зубастый человек! – воскликнула девушка. – А следом пришел Омордень. Значит, Зубастый – наводчик! – Ну-уу… Мари ткнула пальцем в красную карточку: – «Омордень. Часто приходит к жертвам, предварительно напуганным другими кошмарами», – зачитала она. Георг чихнул дважды. – Раз вы поддержали мою версию, – обрадовалась девушка, – то пойдемте его арестуем! – Отличная идея, – сказал инспектор и вытащил носовой платок. – А куда ити? – Разве вы не знаете? – Де заю. – А кто знает? – Де заю. Мари решила расширить круг вопросов: – А кто знает того, кто знает? – Да откуда я заю, кто зает того, кто… Шеф снова замер с непонятным выражением на лице. Мари приготовилась встретить еще один оглушительный чих, но Георг, наоборот, убрал платок от носа и сказал почти не хрипло: – А ведь есть один «кто знает того, кто». С кошмарами, как и ты… чуть ли… не целуется… а-а-апчхи! – А у этого того, кто знает того, кто… в общем, у него есть нужная информация? – Информация, может, и есть. А вот мозгов точно нет. Зря я о нем вспомнил. Ладно, пойдем. Может, развеселюсь. На частично расчищенном дворе девушка вспомнила о фрагментах неожиданной аккуратности в офисе шефа и на нем самом. – А все-таки, – спросила она, – чего это вы вдруг? – Ничего, – отозвался Георг, – пройдет. А-а-а-пчхи! «Я же хотела про лейтенанта О. узнать, – вспомнила Мари. – Он ему сын, племянник или все это мои девичьи фантазии?» – Шеф, разрешите личный вопрос? – Разведен, – сказал Георг. – Но, наверное, ты не об этом хотела спросить. «Точно родственники!» – решила девушка. |
||
|