"Личное дело Мергионы или Четыре чертовы дюжины" - читать интересную книгу автораГлава первая. Вечернее утро после вчерашней ночиМистер Клинч, отставной майор и заслуженный завхоз школы волшебства Первертс, нюхал клей «Мементо Мори». Прошло уже 15 часов нового, 2003 года. – Это не клей, – мрачно сказал завхоз, – это сопли водного дракона. Метафора. Сам придумал. С этими словами Клинч прижал смазанные «Мементо» половинки магического кристалла связи, выждал несколько секунд и отнял руки. Половинки с хрустальным звоном раскатились по столу. – Прижать надо сильнее, – посоветовал Дубль Дуб, уже сорок минут наблюдавший за процессом ремонта инвентаря. Семь из десяти его мощных пальцев были загнуты. – Прижать надо, – согласился Клинч, – всех надо прижать! Бардак в стране! Вот раньше завхозам были положены зверопотамы. Для порядка. Ты только представь: скользкие щупальца, ядовитые клыки, стальные руки-крылья, а вместо сердца… – …пламенный мотор, – завершил Дубль. – А ты откуда знаешь? – нахмурился Клинч. – Я что, тебе уже рассказывал? – Ага, – и Дубль загнул очередной палец. Клинч вздохнул. Даже Дуб, по ошибке созданный четыре месяца назад первокурсницей Мергионой Пейджер, соображал сейчас гораздо лучше него. – Да, – сказал завхоз, – это тебе не хрен с апельсином. Услышав знакомые слова, Дубль осторожно спросил: – Будем ужинать? Клинч позеленел и отвернулся к окну. Но постучали не в окно, а в дверь. – С добрым утром, Мистер, – раздался осторожный голос Харлея, – вы… адекватно оцениваете существующую реальность? – Это злое утро, – ответил завхоз, разглядывая заходящее солнце. – А реальность оцениваю как хреновую. – Адекватно, – решил Харлей и переступил порог. – А что делать? Это была трезвая мысль. С последствиями вчерашнего надо было что-то делать. Клинч продолжал делать вид, что изучает ужасающие для завхоза результаты декабрьских событий в Первертсе: разрушенные во время неудачного спиритического сеанса Фантома Асса факультетские башни Орлодерра, Слезайблинна и Чертекака, замерзший Незамерзающий каток, покореженный в ходе битвы с домовыми ректора Бубльгума главный корпус… На самом деле экс-майору было неудобно за новогодний банкет. Расслабившись после исторической победы над бывшим начальником, завхоз набрался до белых коников, которые загнали Харлея в шкаф с дрессированной молью. Преподавателя обращения с магическими животными, который панически боялся всего, что шевелится, пришлось отпаивать настоями трав – на шалфее, на анисе, на зубровке, на перце, и, наконец, на щебенке из Стоунхенджа. Только после этого Харлей немного повеселел и даже помогал Клинчу и декану Чертекака Развнеделу выводить: Поскольку мелодия песни ее исполнителями была забыта еще крепче, чем напиток из вереска, пели в основном на мотив композиции «На муромской дорожке». – Как вы думаете, – пробормотал Харлей, – не завалялась ли здесь бутылочка вина? Хотя бы кипрского? Хотя бы початая? Или хотя бы стаканчик того напитка… никак не вспомню название… который из вереска? Клинч перестал зеленеть и начал синеть. – Все, забудьте! – торопливо сказал Харлей. – В конце концов, мы имели полное право отпраздновать. А вы как думаете? Разоблачение и пленение Бубльгума, который под личиной ректора скрывал личину злодея-завистника, решившего лишить всех нас магии – раз! Победа над домовыми, которые под личиной гномов едва не разнесли Первертс – два! Спасение ста тысяч магов от нелепой, хотя и мучительной смерти – три! Повторное пленение Бубльгума, уже под его собственной личиной – четыре! Преподаватель гордо взметнул кулак с четырьмя загнутыми пальцами. И одним отогнутым. Дубль глянул на свои вдвое чаще загнутые пальцы и гордо улыбнулся. – И я еще не говорю, – Харлей три раза икнул, но справился с собой, – о главном итоге года, об изобретении Абсолютного Отпугивающего Все Живое Эликсира! Стены Первертса вздрогнули. Это проснулась Сьюзан МакКанарейкл. Декан факультета Орлодерр обвела тяжелым взглядом дрожащие стены своей комнаты и просипела: – Это еще ничего, это я еще колдовать не начала. А колдовать было жизненно необходимо. Без парочки подходящих случаю заклинаний мисс Сьюзан не решилась бы выйти в коридор – из сочувствия к гостям школы волшебства. Сто тысяч магов, спешно эвакуированные вначале в Гренландию, а затем назад в Первертс, не были готовы к такому испытанию: увидеть профессора МакКанарейкл после новогодней ночи. – Сначала займемся внешностью, – решила Сьюзан и глянула в трюмо. Трюмо побледнело и отказалось показывать отражение. – Будем реставрироваться на ощупь, – вздохнула МакКанарейкл, – Каждое заклинание производило эффект косметической бомбы: сыпалась штукатурка, трескался паркетный лак, падали канделябры, на кухне вскипали чайники, а главные часы Первертса стрелками показывали не время, а то, как им все это осточертело. – Но было поздно – заклинание, усиленное его троекратным повторением, уже вступило в силу. Трюмо ухнуло, резко отвернулось к стене и принялось сдавленно хихикать. И что вы думаете? Именно в этот печальный миг в дверь макканарейкловского будуара постучали. – Мисс Сьюзан! – раздалось из коридора. – Это я… – Не знаю такого! – рявкнула МакКанарейкл, лихорадочно пытаясь ликвидировать косметическую ошибку. – Это я, Югорус Лужж. Мы уже триста лет вместе работаем. Вы меня помните? – Я все помню! – огрызнулась мисс Сью. – Да? – хрюкнул за дверью профессор Развнедел, которого не брало ничего: ни крепкие напитки, ни умные книжки. – И про вчера все помните? – Тогда вы должны знать, что через полчаса педсовет, – сказал Югорус. – Я не потерплю никаких оргвыводов! – заявила Сыозан. – То, что я не помню про вчера, еще не дает вам оснований выносить на педсовет мое, вполне пристойное, учитывая обстоятельства, поведение! И вообще, я не могу допустить, чтобы меня увидели в таком виде! – Можно всем глаза повыкалывать, – нашелся Развнедел. – Давайте без сложностей, – отклонил предложение коллеги Лужж. – Чем доламывать школу косметическими заклинаниями, лучше станьте невидимой. Кстати, педсовет посвящен не вашему… э-э-э… свойственному вам поведению. – А чему тогда? – спросила тающая в воздухе МакКанарейкл. – Порри, Сен и Мерги опять что-то натворили? Декан Орлодерра беспокоилась напрасно. Порри и Сен ничего не могли натворить. Потому что последние пятнадцать часов они спали. Юному магу с техническим уклоном Порри Гаттеру снилось присуждение Нобелевской премии по кибернетической магии. Премия представляла собой банку маминого варенья, а вручал ее почему-то Мордевольт. Враг Волшебников, в свое время лишивший магии множество колдунов, а затем сам утративший волшебные свойства при попытке обезмажить Порри, от удовольствия светился красивым фиолетовым цветом. Сен Аесли, однокурсник Гаттера и одна из жертв Мордевольта (точнее – обезмаживающей Трубы Мордевольта, которую тогдашний ректор Первертса Бубльгум использовал для своих коварных целей), видел во сне, как он организует великое переселение народов. Причем Сен так умело применяет к этому делу политтехнологии, что падение Римской империи остается незамеченным. Не спала только Мергиона Пейджер. Из дневника Мергионы Пейджер И правда, замечательная самопудреница. Если бы не она, я так бы и проходила весь день зареванная. Гаттер сказал: «Мерги, я тебя люблю и все такое, поздравляю, вот тебе подарок, но я сейчас…» – и уснул. А Аесли сказал «Мергиона, любовь моя, не топай, пожалуйста. Кстати, с днем рождения, это тебе, будь…» – и тоже уснул. Ну, и что мне теперь делать? Сен, конечно, умнее, зато Порри красивее. Ладно, завтра они уезжают на каникулы, так что у меня будет время подумать. А подарили они плюшевого зайца на батарейках и шкатулку с секретом. А какой секрет – неизвестно. Вот ведь! Нет, чтобы метательные звезды или хотя бы нож складной. Впрочем, что вообще мальчишки могут подарить хорошего? Что-то меня тоже в сон потянуло, с чего бы… В кабинете прорицательницы Форы Туны сидела бледная, как бинт, мадам Камфри. В руках школьный главврач нервно сжимала посиневшую брошюру «Как избежать пищевых отравлений ядами». – Форочка, солнышко, скажи мне всю правду, – хриплым голосом ворковала мадам Камфри. – Про будущее, связанное с переменами. То есть про перемены, связанные с будущим. Ну, в общем, расскажи мне что-нибудь. Фора Туна сдернула покрывало с прозрачного шара и уставилась в стеклянные глубины. – Ну, – не выдержала главврач, – что ты видишь? – Ричарда Гира, – прошептала Туна. – Не может быть! – задохнулась мадам Камфри. – И Кэтрин Зета-Джонс. И Рене Зельвегер. – Да у тебя там «Чикаго» показывают! Ну-ка, сделай погромче, – вскричала главврач и присоединилась к прорицательнице. Только когда началась третья рекламная пауза, подружки посмотрели на циферблат песочных часов. – Мы опоздаем на педсовет, – сказала Фора Туна. – Форочка, я тобой восхищаюсь, – сказала мадам Камфри. – Ты никогда не ошибаешься! Taken: , 1 |
||
|