"Журнал Наш Современник 2006 #4" - читать интересную книгу автора (Современник Журнал Наш)

Лев Тихомиров Из Дневников 1915-1917

гг.

1915

[…]

24 янв[аря]

Все время сижу дома, хотя, впрочем, работаю. Работа идет плохо: все больше вставки, да поправки раньше сделанного, а путь вперед не пробивается. Вообще серо все кругом. Трудно привыкнуть к тому, что жизнь кончена.

О. Павел Флоренский¹ завтра уезжает на театр военных действий, священником санитарного поезда, в котором едет церковь-вагон. Хорошо делает. У молодых на все хватает силы.

Назначено у меня на Масленой два чтения, в среду в обществе “За Россию”, в пятницу у Новоселова². Уж не знаю, что из этого выйдет. Чтения-то готовы у меня, да что скажет здоровье. У меня правильнее было бы говорить не “здоровье”, а “болезнь”.

Вчера у нас было событие: гости! О. Фудель³ с женой, да Георгиевские. Явление еще небывалое. По одному человеку еще бывало, а трое сразу — нечто необычайное.

[…]

2 февраля

Начало Великого Поста, а я что-то расстроился здоровьем.

Был у меня Г. А. Шечков⁴. Он из Думы — едет домой. А перед Думой возил из Курска семь вагонов подарков для полков Курской губернии в армию Радко-Дмитриева⁵. Доходил до самых окопов. Рассказывал много интересного, хорошего.

Что касается общего политического положения, то оно весьма скверное. Оказывается, что Италия и Румыния не нынче-завтра присоединятся к Германии и Австрии. Сазоновская кухня нехорошо готовит блюда.

Если только это произойдет, то мы будем, по моему мнению, биты, да еще как! По словам Шечкова, план Вильгельма состоит в том, чтобы уничтожить русских до того, пока англичане успеют собрать войско, и тогда наброситься на Западный фронт. Если к тому времени выступят активно Италия и Румыния, то уж не знаю, чего и ожидать, кроме полного разгрома?

Дело все в том, что немцы не только патриоты и великолепно подготовлены, а еще важнее — умны. А у нас — такая ничтожность, как Сазонов⁶. Вильгельм у него из-под носа вырвал Турцию, а теперь вырвет еще Италию с Румынией.

Между прочем, скверно то, что немцы берут наших в плен больше, чем мы у них. На австрийском фронте этого нет. У нас пленных австрийцев около 800 000, а наших у них почти нет. Но немцев пленных у нас 120 000, наших же у них чуть не 140 000. Это скверный признак. Вообще, по мне, положение далеко не розовое.

[…]

14 февраля

Вчера и сегодня делал выписки из книги Орлова “История сношений человека с дьяволом”⁷. Наиболее обратила мое внимание часть, составленная на основании книги Bataille* “Le Diable au XIX siecle”**. Очень поразительные вещи рассказывает о сатанизме в масонстве. Вопрос — правда ли? Кто такой Bataille? Спрашивал Быкова… У него самые смутные воспоминания. Говорил, что, кажется, это псевдоним. Теперь, по случаю войны, трудно и узнавать. Все на войне. […]

Слыхал, что командовал 10-й армией Сиверс⁸, балтийский немец. Раньше командовал Эверт⁹ — православный и русский, но говорят, перевели куда-то и назначили Сиверса, который немедленно и укомплектовал армию.

Рузский¹⁰ болен. Какая-то болезнь горла, и уже, кажется, недели две. Как раз в это время и разгромлена X армия. Что это за манера назначать балтийцев? Что-то великому князю¹¹ начинает изменять глазомер или счастье. Я все менее начинаю верить в добрый исход войны. У нас государственные люди очень плохи, очень плохи. С плохой подготовкой политики — не поможет войско.

Нет Столыпина! Конечно, и Столыпин жаловался, что при полной невозможности влиять на Военное и Морское министерство и при недоступности иностранной политики нельзя ему быть хорошим председателем. Но думаю, что фактически он бы все-таки кое-что мог сделать теперь.

[…]

28 февраля

Князь Ширинский¹² разговаривал по телефону. Ничего, впрочем, интересного. Только вырабатывает записку — наши desiderata* в Палестине. Представит Сазонову, чтобы не могли отговориться незнанием потребностей православия при соглашениях с нашими дрянными союзниками.

[…]

9 марта

Известие еще лучше: сдался Перемышль, с 48 000 гарнизона. Вывесили флаги. Факт крупнейшей важности. Теперь, пожалуй, возможно движение на Краков, а это отразится и на всем Польско-Прусском фронте. Теперь впервые можно считать Галицию завоеванной. Перемышль — крепость первоклассная, и в наших руках прикроет Львов и всю Галицию.

Но вот мерзкие рассказы: о немецких шпионах. Говорят, генерал По¹³ приехал специально для сообщения французских сведений о ряде крупных и даже “высокопоставленных” изменников, передающих все наши секреты немцам. В том числе называл будто бы и в[еликую] к[нягиню] Марию Павловну¹⁴… Говорят, несколько человек уже казнены. Не понимаю, почему Правительство не публикует хоть о смертных казнях. Это бы успокаивало общественно[е] мнение.

[…]

26 марта

Вчера был у Васнецова¹⁵. Не скажу, чтобы его картины меня особенно поразили. Куликовская битва — момент нападения из засады — страшная каша дерущихся. Не разберешь, реально или нет. Битва Пересвета с Челубеем совсем была бы хороша, но задние ноги коня Пересвета странно поставлены… Конечно, все-таки хорошо, но от Васнецова ждешь больше.

Слыхал разную болтовню публики на тему об изменниках. Говорят, что Витте¹⁶ причастен к этому делу, и отравился. Его Матильда¹⁷ будто бы даже привлечена к дознанию. Объясняют их измену тем, что у них миллионы денег в Германии и могут быть конфискованы. Это еще куда ни шло: Витте всегда возбуждал недоверие публики. Но совсем уже дико — будто бы и жена Сухомлинова замешана, и что будто бы по этому случаю он получил отставку. Это большое горе, что немецкое шпионство так удачно. Кроме непосредственного вреда оно рождает атмосферу подозрений, что так опасно в военное время.

Но зато истинно необычной популярностью и доверием окружен Вел[икий] [Князь] Николай Николаевич. Всюду — не только в обществе, но и на улице — его имя вызывает на каждом лице выражение какого-то восторга. Он стал народным героем, о нем целые легенды, в которых он всегда является столпом справедливости, грозой неправды. На моем веку не было еще такого народного героя. Если он разобьет в конце концов немцев — он будет прямо идолом народа.

Для России и для государя императора появление такого человека — большое счастье, тем больше, что, по общим слухам, великий князь глубоко предан государю и любит его.

[…]

3 июня

До сих пор не принимался за работу. Вообще я чувствую какую-то пассивность. Строго общественной деятельности я уже даже не хочу. Она во мне возбуждает какое-то отвращение. Этот подлый суд порвал у меня нравственную связь с официальной Россией: он как-то является ее символом. Не могу отделаться от этого чувства. Что касается общества, то у меня не заготовлено было связей для деятельности в его рядах.

Судьбы России меня живо интересуют, я за ними слежу, думаю о них, болею и радуюсь ими. Но работать для них у меня нет способов, и я остаюсь в положении наблюдателя.

Должно сказать, что понять эволюцию России очень трудно. В ней идут процессы сложные, неясные. Партийные люди их оценивают по своей мерке. Я же и умом и сердцем стою вне партий, и меня привлекает лишь мысль о всенародной сущности. И вот эта совокупность процессов, в России совершающихся, сложна до таинственности.

Жива ли в народе религиозная вера? Живет ли в его сердце царский принцип? Каковы чувства междусословные? Развивается ли принцип народного представительства? В каком направлении складывается идея справедливости, права, долга? На все можно видеть разноречивые ответы. Какова равнодействующая линия этих ответов — невозможно рассмотреть.

Ясно, очень ясно одно: что тот или иной исход войны будет иметь решающее значение. Победа или поражение? Это двинет страну по двум совершенно разным направлениям. А между тем трудно мне представить исход войны. Германия обнаруживает громадный запас ресурсов и действует как один человек. А союзники разрознены. Их силы действуют недружно, и все-таки каждый себе на уме. На Россию немцы наваливают все силы, как будто на западе им ровно ничего не угрожает. Вот выступила Италия, и это не заставило Австрию и Германию не только ослабить натиск на нас, но даже не уменьшило беспрерывного увеличения своего натиска на Россию. Что же может выйти при таких условиях?

А мы, то есть Россия, вдобавок переполнены немцами в правительственных сферах, в армии, во всех функциях страны. Кто из этих немцев не изменник, если не явный, то в глубине души? На этот вопрос трудно ответить.

В довершение всего — нет центра народного единения. Государя любят и жалеют — это факт. Именно жалеют, то есть хотели бы все ему помочь. Но мысль о нем как о человеке, способном помочь России, кажется, почти исчезла. Его слабость представляется, быть может, даже в преувеличенном виде. Теперь создали себе идола в Николае Николаевиче, и на него смотрят как на центр народа. Но он все-таки не царь, и всякий понимает, что в общем ходе дел России он не имеет решающего голоса. И вот — у нас нет того, что есть у немцев. У них Вильгельм — центр, ясный и бесспорный. У нас такого центра в сознании народа нет. А между тем — война ведется, в сущности, только нами, Россией. Из остальных одна Англия кое-что делает. Остальные — ничего. Бельгия не существует, Франция воюет только для соблюдения арраrеncе*. Италия в лучшем случае займет Триест […] Говорить о маленькой истощенной Сербии не приходится. Япония ровно ничего не делает. Германия же единовластно объединяет силы свои, австрийские и турецкие. В сущности, ее должно признать при таких условиях более сильной стороной, и ей страшна только Россия. Вот и валится вся страшная тяжесть на нас одних.

Как тут предвидеть исход войны? Если мы дрогнем — победа Германии несомненна. Наши же “союзники”, по-видимому, мало этим озабочены. Одна Англия чувствует свою судьбу связанной с судьбой России. Франция и Италия, вероятно, имеют такую мысль, что возможно поладить с Германией и сохранить свои “интересы” за счет интересов Австрии и России. Германия и Австрия отдадут желаемые Францией и Италией куски, если будут иметь “компенсации” за счет России. Вот эта кошмарная мысль давит меня.

1 августа

[…] Мы, конечно, не знаем ресурсов Германии. Нельзя решить, насколько она способна развивать напряжение сил. Но слабость наших сил видна как на ладони. Мы не только отступаем, но нельзя, по мне, даже надеяться на движение вперед… если только Германия не истекает кровью. Но и этого не видно. Из нынешних известий видно, что Новогеоргиевск обложен со всех сторон, отрезан от армий. Немцы сейчас уже перед Брест-Литовском. Это последняя крепость на их пути в глубь России. Придется скоро Главному Командованию уходить из Барановичей, если еще не ушли оттуда.

Сегодня кричат о нескольких казнях изменников, все какая-то дрянь и мелочь. Все пустяки — жертва, брошенная “общественному мнению”. Конечно, этих негодяев нужно казнить, но толку из этого немного. Нам надо иметь тысячи две-три новых орудий со снарядами, а не трупы предателей. Этой сволочи, наверное, у нас числится не одна тысяча. Жену казненного Мясоедова сослали в Сибирь. Hу а ee приятельница, г-жа Сухомлинова? Впрочем, повторяю, все это вздор. Нам нужны снаряды и вооружение. Остальное не поможет!

Наши отступления создали еще новое бедствие: сотни тысяч разоренных, голодных, истощенных беженцев. Их насчитывают 600 000, и число их растет. Ужасно! А теперь еще вопрос — сколько немецких шпионов идет к нам в толпах этих несчастных? Между ними масса евреев и немецких колонистов. Всю эту гниль и плесень распространяют по всей России. А что станешь делать?

Положение вообще отвратительное. Власть, чувствуя свою скомпрометированность, сдается на капитуляцию “обществу”, то есть либеральным элементам. Что они окажутся не хуже “охранителей твердой власти” — это более чем вероятно. Но каково перестраивать все управление страны под напором немецких армий? Ведь каждый начальник в течение минимум нескольких месяцев ничего не понимает. А в течение нескольких месяцев неприятель может взять и Москву, и Петроград со всеми “обновленными” деятелями.

Вообще — все скверно, одно огорчение.

Одна надежда: не ослабли ли немцы?

Только это и может спасти положение.

[…]

7 августа

Ковно взят немцами. Участь гарнизона не сообщается. Новогеоргиевск уже наполовину взят, вероятно, завтра будет известие о сдаче. Мы рассыпаемся с поразительной быстротой.

Не правительство, а черт знает что. Официозные известия утешают, будто Ковно был “устарелой крепостью”. Раньше ее называли “первоклассной крепостью”. Но если бы она и была “устарелой”, то как эти люди могли допустить, что в течение года войны она не была поставлена на высоту современных требований? Сами себе подписывают осуждение.

11 июля взят Львов; потребовалось 43 дня, чтобы нас выгнали из Варшавы. После этого через 2 недели взято Ковно. Итого в 2 месяца (57 дней) произошел такой переворот, после которого можно ждать движения на Вильно и, м. б., Смоленск и Москву. До осени и зимы остается еще 2-3 месяца. Сумеют ли наши войска сопротивляться еще два месяца? Сила сопротивления их, видимо, очень ослабла.

Теперь серьезно приходится думать — что мне делать лично с семьей, если немцы подойдут к Москве? Придумать, однако, что-нибудь трудно. Тихон¹⁸ тоже думает, что возможно взятие Новгорода. Ну, он человек казенный, и их куда-нибудь ткнут. А вот нам, частным лицам, — “куда бечь”? […]

Что же будет дальше? Мы как были без снарядов, так и останемся без них, ибо наших средств их производить не хватает даже на пополнение истраченного. Но мы сверх того стали деморализованы и дезорганизованы. Правительство растеряно. В народе исчезло всякое к нему доверие, что хотя и справедливо, но в высшей степени вредно для нас, отнимая у нас самую возможность стать сильными… Что же выйдет? Перед нами какая-то черная пропасть, и ничто не может нас спасти, если только Германия не рухнет сама, внутри себя. Если бы Германии передалась хоть часть того безумия, которое охватывает нас, то еще возможно спасение. Но что мы знаем о внутреннем состоянии Германии? Ничего. Вот должен собраться их рейхстаг… Не обнаружит ли он и у немцев разлада между властью и народом? Это давало бы луч спасения и в непроглядный мрак нашей погибели.

[…]

6 сентября

Сегодня служили (в Красном Кресте) панихиду по Столыпине. Собственно, день его кончины 5 сентября, но вчера неудобно было служить.

Вечером приходил некий Онуфрий Федорович, кажется, Антончук*, начальник Калишской учительской семинарии, эвакуированной в Сергиев Посад. Он просил приютить беженцев из Гродненской губернии, семь душ: две женщины, 5 детей, это две семьи, соединенные общим бедствием. Они тут ютятся на вокзале в толпе других таких несчастных. Я, конечно, даю им помещение, но дрова берется доcтавлять сам Антосюк.

Военные известия еще хуже: немцы […] нападают на Вильну. Совершенно ясно, что они ее возьмут… может быть, уже взяли. А наши армии разрезаны. Немцы не боятся быть захвачены в клещи, и, конечно, не будут захвачены. Наши армии будут отступать, и еще слава Богу, если в порядке и медленно. Несчастная Россия! Погибшая страна.

(Окончание следует)

Примечания

¹ Флоренский Павел Александрович (1882-1937) — религиозный философ, математик, искусствовед, православный священник.

² Новоселов Михаил Александрович (1864-1938) — духовный писатель, издатель и публицист.

³ Фудель Иосиф Иванович (1864/5-1918) — протоиерей, рукоположен (1889) по благословению преп. Амвросия Оптинского. С 1892 г.служил в Москве.

⁴ Шечков Георгий Алексеевич (1856-1920) — публицист, член Государственной думы 3-го и 4-го созывов. Член Союза русского народа. В начале 1917 г. намечался кандидатом в члены Совета съездов монархических организаций.

⁵ Радко-Дмитриев Радко Дмитриевич (настоящие имя и фамилия — Радко Русков Дмитриев) (1859-1918). В 1884 г. окончил Николаевскую академию Генерального штаба. В 1884-1887 гг. служил в болгарской армии, а с 1887 г. в русской. В 1888 г. — принял русское подданство. С октября 1913-го — чрезвычайный посол Болгарии в России. 26.07.1914 г. вновь поступил на службу в русскую армию. С 3.09.1914 г. — командующий 3-й армией, с 20.03.1916 г. — 12-й армией. Генерал-лейтенант (1914).

⁶ Сазонов Сергей Дмитриевич (1860-1927). В 1909-1910 г. — товарищ министра иностранных дел. С ноября 1910 г. до июля 1916 г. — министр иностранных дел. В 1917 г. — посол Временного правительства в Великобритании. После Октябрьской революции был министром иностранных дел у А. В. Колчака, член Особого совещания у А. И. Деникина. С 1920 г. в эмиграции.

⁷ О р л о в М. А. История сношений человека с дьяволом /Иллюстрированное приложение к “Вестнику иностранной литературы” 1904 г. СПб., 1904 (репринтное переиздание — М., 1992).

⁸ Сиверс Фаддей Васильевич (1853-1915). Генерал-лейтенант. В Первую мировую войну командовал 10-й армией. После ее поражения в феврале 1915 г. был отстранен от командования и 15.04.1915 г. уволен в отставку.

⁹ Эверт Алексей Ермолаевич (1857-1918 или 1926). Генерал-адъютант, генерал от инфантерии (1911). С 1912 г. командующий войсками Иркутского военного округа и наказной атаман Забайкальского казачьего войска. В Первую мировую войну — командующий 10-й армией (с 11.8.1914) и 4-й армией (с 22.8.1915), главнокомандующий армиями Западного фронта (с 20.8.1915). Как военачальник проявил чрезмерную осторожность и нерешительность. 22.3.1917 г. уволен в отставку.

¹⁰ Рузский Николай Владимирович (1854-1918). В июле 1914 г. назначен командующим 3-й армией, в сентябре 1914 г. — главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. Генерал-адъютант (1914). С 1915 г. — член Военного совета Военного министерства. С августа 1915 по апрель 1917 г. главнокомандующий армиями Северного фронта. Уволен со службы по болезни. В сентябре 1918 г. попал в число заложников, взятых Красной Армией, и был расстрелян.

¹¹ Николай Николаевич Романов (1856-1929) — великий князь, дядя Николая II.

¹² Ширинский-Шихматов Алексей Алексеевич (1862-1930) — князь, государственный, общественно-политический и церковный деятель, публицист.

¹³ По Поль-Жеральд-Мари-Сезар (1848-1932), французский дивизионный генерал, состоял на военно-дипломатической работе, возглавлял французскую военную миссию в России.

¹⁴ Мария Павловна (урожденная принцесса Мекленбург-Шверинская) (1854-1920) — жена великого князя Владимира Александровича, сына императора Александра II.

¹⁵ Васнецов Виктор Михайлович (1848-1926) — русский художник.

¹⁶ Витте Сергей Юльевич (1849-1915). Государственный деятель, с августа 1892 г. — министр финансов. Провел ряд экономических преобразований. Ввел винную монополию (1894), осуществил денежную реформу (1897). С августа 1903 г. по 1905 г. председатель Кабинета министров. Подписал Портсмутский мирный договор с Японией (1905). Был удостоен графского титула. Один из авторов Манифеста 17 октября 1905 г. Первый председатель Совета министров (октябрь 1905 — апрель 1906).

¹⁷ Витте Матильда Ивановна (1863 — не ранее 1920), урожденная Нурок — графиня, по первому браку Лисаневич, вторая жена С. Ю. Витте.

¹⁸ Тихомиров Александр Львович (1882-1955) — иеромонах Тихон (1907), сын Л. А. Тихомирова, архимандрит (впоследствии епископ), ректор Новгородской духовной семинарии (1913), викарий Новгородской епархии, епископ Череповецкий (1920), Кирилловский (1924); провел три года в лагерях, работая на лесозаготовках (1927-1930); вернулся инвалидом; жил в Загорске, затем в Ярославле.

Русская мысль