"Мишель в «Хижине шерифа»" - читать интересную книгу автора (Байяр Жорж)

КОГДА КИБИТКА ЗАСТРЕВАЕТ В ПУТИ

Со стороны равнины к «Хижине шерифа» крупной рысью приближались двое всадников.

Ребята узнали бы их среди тысячи. Ослепительно белая шляпа, коричневый кожаный жилет, а главное – гордая поступь рослого жеребца предвещали появление владельца конюшни господина Сегоналя.

Его спутница – девушка в костюме камарганского «ковбоя», с развевающимися по ветру белокурыми волосами – приходилась ему внучкой. Звали ее Галлин. Она отлично держалась в седле, хотя ей едва исполнилось восемнадцать.

Фредерик Сегональ шагом въехал в загон и, несмотря на свой возраст – а ему было далеко за шестьдесят, – легко спрыгнул на землю. Он кинул поводья Даниелю, и тот привязал коня к изгороди. Галлин последовала примеру деда, но поводья оставила в руках.

– Привет, ребята! – бодро гаркнул скотовод, словно полководец, проводящий смотр войск. – Как делишки, порядок?

Каждый раз, когда Мишелю доводилось видеть это кирпичного цвета лицо и седые усы, в голове его всплывал образ английского полковника.

– Здравствуйте.

Галлин улыбалась; ее карие глаза искрились лукавством. Дед взглянул на нее с насмешкой, за которой угадывалась глубочайшая нежность. – Слышите, какой выговор? Внучка Фредерика Сегоналя, ведущая свое происхождение из старинного камарганского рода, моя внучка говорит с акцентом!

Мишель знал историю Галлин. Ее мать вышла замуж за «северянина» – от него дочь унаследовала светлые волосы и столичный «акцент», иначе говоря, безукоризненное произношение.

Галлин со смехом пожала плечами, затем подвела лошадь к хижине.

– У кого вчерашняя выручка? – поинтересовался господин Сегональ.

– У нас, – ответил Мишель. – Правда, мы чуть было ее не лишились!

– Мать честная! Потеряли?

– Не то чтобы потеряли… ее едва не украли! Господин Сегональ нахмурился.

– Украли?… Здесь?… А куда смотрели Жан с Нуром? Их что, не было с вами?

Галлин привязала лошадь. Стройная и гибкая, она подошла к компании.

– Кого обокрали?

– Нас, – ответил Мишель.

– Ну-ка, выкладывай с самого начала, – приказал господин Сегональ. – Черт возьми! Замахнуться на мое добро!

Мишель поведал о вчерашнем происшествии, всячески обходя скользкие моменты, касающиеся Жана с Нуром. В их присутствии он счел благоразумным не упоминать, что беглецы, судя по словам Артура, скрылись в цыганском лагере.

– Мать честная! – снова воскликнул скотовод. – Опять кража, сколько же можно? Если так пойдет дальше, все курортники разбегутся! Надо срочно идти в полицию! Сию минуту! Черт меня побери!… Господи Боже мой, не хватало мне еще жуликов ловить! Просто в голове не укладывается!

– Я уже был в полиции… Они ничего не обещают…

– Черт! Этих жандармов всего раз-два и обчелся – и это вместо положенной сотни! Нам что, самим влезать в фараонскую форму? Я обязательно буду говорить с руководством комитета по обслуживанию туристов. Пора наконец что-то решать!

Все больше распаляясь, господин Сегональ пощипывал себе усы.

– Например, можно было бы организовать ночные дежурства, ввести патрули. Думаю, добровольцев найдется предостаточно!

– Отличная мысль! – воскликнул Артур. – Я – за!

– Я тоже! – подхватил Даниель.

– И я! – поддержал друзей Мишель. – Эх, попался бы мне негодяй, который свистнул фотоаппарат…

Жан так и не показался. Нур довольно скоро ушел к брату на конюшню. Бросив в его сторону взгляд, Галлин предложила:

– Давайте спросим у Жана с Нуром, может, к нам захочет присоединиться кто-нибудь из их родни или друзей? Чем больше нас будет, тем лучше!

Дед пожал плечами.

– В некотором смысле ты, девочка, права… но…

Казалось, он колеблется. Затем, скосив глаза на дом, Сегональ продолжал, понизив голос:

– Боюсь, с этим не согласятся местные, которые могли бы нам посодействовать.

– Но почему? Объясни, пожалуйста, – резко проговорила Галлин.

– Почему? Мать честная! Ты как будто с луны свалилась. Потому что, по мнению кое-кого, между цыганским лагерем и кражами существует прямая связь! – Ты тоже так считаешь? – наседала девушка.

– Мое мнение, девочка, не имеет никакого веса! Лично я этой связи не нахожу. Возможно, когда-то какой-нибудь проходящий табор стащил что-то по мелочи, фрукты или овощи из огорода, но, как говорится в Евангелии, кто из вас без греха, пусть первым бросит камень. У меня претензий к цыганам нет! Отчасти по этой причине я нанял Жана с Нуром.

– Так в чем же тогда дело? – не отступала девушка.

– Подожди, дай договорить… От этого не уменьшается число тех, кто мыслит иначе. Они непременно скажут, что цыганские патрули будут потворствовать ворам. И чтобы не подавать им лишнего повода…

Галлин пожала плечами, но спорить не стала.

– Так что, – продолжал дед, – Жану с братом лучше не рассказывать о наших задумках.

«Не прячется ли за словами господина Сегоналя какая-нибудь задняя мысль?» – спрашивал себя Мишель.

Наконец из конюшни вышел Жан, следом за ним Нур. Они неуклюже поздоровались с хозяином и девушкой.

– Теперь, поскольку все в сборе, – вновь заговорил скотовод, – хочу сообщить вам важную новость. Как вы, наверное, знаете, в следующее воскресенье состоятся королевские скачки. На них выставляется шесть самых лучших быков. Файан– он должен был обеспечить животных – отказался от участия, у них заболел фаворит. Так что обратились ко мне. Я согласился, решив, что это отличный случай восстановить традицию нашей камарганской «корриды».

– Вот здорово! Я тоже хочу поучаствовать! – воскликнула Галлин.

Господин Сегональ снисходительно усмехнулся.

– Чтобы зрелище было действительно роскошным, надо набрать побольше наездников. Будут Рейне с Марселем, мои «ковбои», Галлин, надеюсь, ты, Жан, и твой брат, естественно…

– Мы всегда с удовольствием, господин Фредерик, – откликнулся Жан.

– Ребята, можно на вас рассчитывать? – спросил скотовод, поворачиваясь к троим друзьям.

Те переглянулись.

– Хм… Я бы, конечно, не прочь… а… вы думаете… – промямлил Артур.

– Чего там, соглашайтесь, – подбодрила его Галлин. – Хорошая лошадь, камарганское седло – все будет отлично! Я сама этим займусь. Вместе съездим на хутор, я вам дам Оливетту, это самая смирная кобыла в округе!

– Ну, раз такое дело…

– Если вы считаете, что мы справимся, – сказал Мишель, – мы с братом согласны.

– Великолепно! Значит, на том и порешили. Да, кстати… ты, Жан, поведешь команду «разетеров». Надо, чтобы праздник стал главным событием сезона!

Происходящее вдруг показалось Мишелю каким-то нереальным. Господин Сегональ так разволновался, будто уже сидел на трибуне и болел за своих быков. Вчерашние неприятности почти выветрились из головы Мишеля, настолько необычной казалась ему атмосфера собрания, протекавшего на открытом воздухе, в загоне для лошадей. Теперь, глядя на Сегоналя, который так увлекался разведением боевых быков и был страстным поклонником «корриды», он лучше понимал смысл когда-то услышанного выражения «быть фанатиком своей веры». Мишель с интересом наблюдал за переменой, которая произошла в Жане. При последних словах господина Сегоналя вся его неуклюжесть мигом испарилась, он словно стал выше ростом и гордо сиял как начищенный пятак: он будет выступать на арене в Санте, станет звездой королевских скачек! Однако фанатизм – штука заразная, и при мысли о празднике Мишель тоже почувствовал какой-то зуд и страшно разволновался. Внезапно вспомнив о сером конверте, он пошел в контору. А когда вернулся, господин Сегональ был уже в седле.

Мишель протянул ему деньги. Возле конюшни Галлин болтала с Жаном. Затем она вспрыгнула на лошадь и догнала деда.

– Счастливо оставаться, ребятки! Готовьтесь как следует, в ваших руках честь Сегоналя!

Скотовод говорил насмешливым тоном, но лишь для видимости. Он высказал то, что думал на самом деле.

Двое всадников направились в сторону Санта.

Первые клиенты явно не спешили, хотя день выдался на диво погожий. Свежий ветерок умерял солнечный зной. Мишель подошел к Жану.

– Слушай, Жан, совсем забыл… Ты что-нибудь понимаешь в путевых знаках, которые цыгане оставляют вдоль дороги?

– Путевых знаках?

– Ну да, мелом на стене!

– Ясно… Кое-что понимаю. А зачем тебе? «Если Жан, прямо или косвенно, виновен в краже, – думал Мишель, – то он должен быть законченным лицемером, чтобы после подобного вопроса с таким простодушием смотреть мне в глаза».

– Ты случайно не знаешь этот символ?

Он начертил на земле рисунок, который Артур обнаружил на дверях дома. Жан долго не колебался. Не проявив ничего, кроме обычного любопытства, он нагнулся, немного подумал и сказал:

– Знаю.

– И что же он означает?

– Кажется, этим знаком пользуются, когда какая-нибудь кибитка отрывается от каравана и застревает в пути. Тогда остальные, указывая, куда ей ехать, рисуют такой кружок; если кончик стрелки изогнут вправо, это значит – «первый поворот направо», если налево – «первый поворот налево». А почему ты меня об этом спрашиваешь?

Мишель не сразу ответил. Он только что осознал, что его вопрос по самой своей сути несет в себе недоверие. Порядочнее было не выведывать про цыганские значки, а просто-напросто рассказать об их находке. Теперь давать задний ход было уже поздно.

– Такой знак кто-то нарисовал на моих дверях!

– Ясно… – задумчиво произнес Жан. Затем он вскинул голову; в глазах его горел вызов – или возмущение; голос дрожал. – Ты думаешь, это мы? Ты, может, думаешь, кто-то из наших навел на тебя воров?

– Да нет… Но…

Жан расхохотался, возможно, чересчур хрипло.

– Слушай, Мишель, я тебе вот что скажу. Этот рисунок – символ! Его нарисовал какой-то гаджо, совершенно не понимая его смысла!

– Гаджо, который…

– Вот именно! Чем не способ потом все свалить на нас! Разумеется, не имея никаких доказательств… но… ведь ты сам поступил не лучше, даже ты!

Последние слова были произнесены таким тоном, что у Мишеля внутри что-то дрогнуло. Ему стало понятно, что Жан его уважает и очень болезненно переносит ту настороженность, которая вкралась в их отношения.

– Я вас ни в чем не обвинял… – запротестовал Мишель.

– Ну вдумайся сам, зачем кому-нибудь из наших оставлять такую улику против себя!

Мишель был бы несказанно рад, если бы этот аргумент мог его полностью убедить. Но в этой истории оставалась еще куча неясного. Почему воры заявились к ним именно в тот момент, когда в доме хранилась выручка, хотя это случилось впервые за все время работы?

А главное… главное… почему двое беглецов, которых якобы преследовали Жан с Нуром, спрятались в цыганском лагере?

Мишель был готов честно все объяснить Жану. Но его терзало сомнение: не ранит ли он еще сильнее самолюбие друга, ничего не добившись взамен?

«Мы обязательно узнаем правду», – пообещал он себе.

У него родилась одна мысль…

Тем же вечером, не дожидаясь ужина, Мишель решил осуществить свой план, с тем и направился в полицейский участок. Завидев его на пороге, офицер воздел руки к небу.

– Надеюсь, вы пришли не за. новостями! – воскликнул он.

– Нет, конечно.

– Уж не собираетесь ли вы сказать, что вас опять обокрали?

– Да нет…

Мишель уже усомнился, дадут ли ему когда-нибудь открыть рот.

– Тогда чем могу служить?

– Мне хотелось бы получить два-три адреса последних потерпевших. Это возможно?

Полицейский поднял брови.

– Возможно? Хм… в общем, да… а зачем? Эти нескончаемые вопросы понемногу начинали выводить мальчика из себя.

– Я хочу выяснить, не видели ли они некий знак.

Полицейский вперил в него подозрительный взгляд.

– Надеюсь, вы не намерены самостоятельно проводить следствие? Это вам не детские игрушки!

– У меня на это нет ни времени, ни желания. Я просто собираюсь проверить пару соображений насчет способа ограбления.

– Тогда другое дело…

Полистав журнал, полицейский выписал три адреса.

– Вот, – сказал он, протягивая Мишелю листок. – Это все?

– Большое спасибо.

Выйдя из комиссариата, парень тут же уткнулся в список. Не сделав и десяти шагов, он чуть было не сшиб какого-то прохожего. Мишель поднял глаза и остановился, с трудом сдерживая раздражение.