"Супермаркет" - читать интересную книгу автора (Житков Андрей)

Моющие средства

На письменном столе, заваленном тетрадями, учебниками, атласами, ручками, карандашами и прочими принадлежностями, выдающими школьный возраст хозяина, запиликал электронный будильник. Повторяющийся, нудный, режущий уши сигнал мог бы поднять мертвого из могилы, однако темноволосая, коротко стриженая девица пятнадцати лет преспокойно спала под теплым одеялом, уткнувшись носом в подушку; правой рукой она обнимала плюшевого кролика с завязаными узлом ушами. Косые глаза кролика бессмысленно смотрели в потолок. Наконец, будильник сдался и замолк. Но тут же распахнулась дверь и на пороге комнаты возникла мама Нина Владимировна — растрепанная женщина в длинной майке с надписью “Титаник” на груди.

— Аня, у тебя совесть есть?

— Угу, -промычала во сне девица.

— Немедленно вставай!

За дверью послышалось шуршание, щелкнул выключатель. В прихожей усатый мужчина надевал обувь.

— Задники поломаешь, — заметила Нина Владимировна, глядя, как мужчина втискивает ногу в полуботинок.

— У тебя все равно рожка нету, — недовольно заметил мужчина.

— Давно купил бы. Подожди, я ложку принесу, — Нина Владимировна ушла на кухню и появилась со столовой ложкой в руке. — На!

Мужчина напялил полуботинки, поцеловал Нину Владимировну в щеку.

— Завтра позвоню.

— Завтра — это через неделю? — грустно спросила Нина Владимировна.

— Нина, ты же понимаешь — у меня уши кругом. На работе — шеф, дома — стерва моя.

— Уши у него! А у меня, может, климакс. Мне каждый день мужика надо! Завтра не позвонишь, другого себе заведу.

— Нина, ты редкая сука, — со вздохом сказал мужчина, открывая дверь и беря с обувной полки кожаный портфель.

— А ты — частая, — отпарировала Нина Владимировна.

— Пока!

Дверь захлопнулась, и женщина со вздохом повернула ручку замка. Она прошла на кухню, набрала в большую кружку холодной воды. Вошла в комнату дочери.

— Считаю до трех! — сказала она грозно, слегка наклонив кружку над Аниной головой. — Раз, два, три…

— Четыре, — сказала Аня, открывая глаза. Она с визгом соскочила с кровати, успев увернуться от холодной струи. Вода ударилась о подушку и тут же впиталась в наволочку.

— Мам, что за дурацкие привычки! — обиженно сказала Аня, надевая на ноги тапочки. — Сушить сама будешь.

— Не фиг до двух ночи головесить! Сегодня, как миленькая, в десять ляжешь.

— Ага, щас!

Дочь убежала в туалет, потом перекочевала в ванную. Нина Владимировна пощупала мокрую подушку, подняла ее. Под подушкой оказался номер “Плэйбоя”. Нина Владимировна взяла журнал и перелистала.

— Анька, это мужской журнал! — громко сказала Нина Владимировна, чтобы дочь могла ее услышать.

— Ну и что! — отозвалась из ванной Аня. — Между прочим, это я у твоего Валерика сперла. Обнаженное женское тело всем нравится.

— Анька, ты что совсем дура — по чужим портфелям лазаешь? Тело им нравится, понимаешь ли! — тихо добавила Нина Владимировна. Она бросила журнал на Анькину кровать, принялась рыться в учебниках и тетрадях на столе, извлекла из-под них дневник. Перелистала его, пошла с раскрытым дневником к дверям ванной комнаты.

Анька выдвинула из-под раковины маленький табурет, сняв тапочки, взгромоздилась на него. Осторожно надавила указательным пальцем на нижний край одной из кафельной плиток в четвертом ряду сверху. Верхний край плитки вылез наружу. Анька вынула плитку с засохшей мастикой из паза, аккуратно положила ее в раковину. Под плиткой был тайник — в небольшом углублении лежали две пачки перетянутых резинками долларов. Она достала одну из пачек, полезла в карман пижамы, вынула из него мятую пятидесятидолларовую купюру, сняла с пачки резинку…

— Анька, ты мне можешь объяснить, почему у тебя дневник не заполнен? — раздался за дверью голос матери.

От неожиданности Анька вздрогнула.

— Дочь заикой оставить хочешь? — спросила она, перетягивая пачку резинкой и водворяя ее на место.

— Ты мне зубы не заговаривай! Тут красным по зеленому написано — “Заполни дневник! Заполни дневник! Заполни дневник!” Когда заполнишь?

— Зато две пятерки. По русскому и по истории, — Аня аккуратно вставила плитку в паз, прихлопнула ее ладонью. Стоя на табурете, она сняла с себя пижаму, повертелась перед большим зеркалом над раковиной, разглядывая свою стройную фигуру, пощупала выросшую за зиму грудь.

— Ну что, ниче девочка? — тихо спросила Анька и подмигнула самой себе в зеркало.

— А по физике одни трояки. Знаешь, какой я отличницей всегда была?

— Знаю-знаю, мне бабушка про твое золотое детство все уши прожужжала. Мне б легче жилось, если бы ты двоечницей была. Не надо родную дочь грузить. Все равно через полторы недели год кончается, — Аня включила душ, отрегулировала напор, полезла в ванну.

— Тем более подтянуться надо. Давай быстрей, без двадцати пяти уже! — Нина Владимировна со вздохом закрыла дневник и отправилась на кухню готовить дочери завтрак.

Анька вышла из подъезда, глянула вверх, на кухонное окно, в котором торчала растрепанная голова Нины Владимировны, помахала на прощанье матери рукой. На Аньке была разноцветная майка с коротким рукавом и широкие джинсы-шаровары с накладными карманами, за спиной — рюкзак. Она завернула за угол дома, достала из рюкзака “Мальборо лайтс”, щелкнула зажигалкой. Затянулась сигаретой.

В соседнем дворе на детской площадке тусовались подростки — парни и девчонки Анькиного возраста. Курили, громко смеялись, по-детски задирали друг друга. Один парень из компании был старше остальных — коренастый плотный здоровяк Иван. На вид ему можно было дать все двадцать.

Во дворе появилась Анька, подошла к компании.

— Привет, «мойщики” занюханные, выспались?

— Анька, у тебя дэцл есть? — тут же поинтересовался высокий худой парень Миша. — Колбасит, как фантик в толчке.

— Майкл, ты мне дневничок заполни, — в свою очередь попросила Анька. Она достала из рюкзака дневник, открыла его на нужной странице, протянула парню вместе с красной ручкой.

— Чего писать-то? — поинтересовался Миша.

— Пиши… — Анька на мгновение задумалась. — Поставь мне за сегодня по химии трояк и по английскому четверку. А внизу напиши: “Аня, почему опять дневник не заполнен?”— и закорючку.

Миша исполнил все, что она просила. У него был редкий талант — Миша легко копировал любые почерки, подписи, и мог карандашами нарисовать деньги. К счастью, деньги рисовать его никто не просил.

— Класс! — сказала Анька, заглянув в дневник. Она сунула его назад в рюкзак, достала пластмассовый пенал, вынула из него трехцветную ручку, раскрутила ее. Между стержнями был спрятан крохотный кусочек гашиша. — На, траванись, наркоша, — Анька протянула Мише кусочек.

— Блин, ты золото, Ань! Я весь твой, — Миша потянулся к ней, чтоб поцеловать, но Анька отстранилась и брезгливо поморщилась.

— Ты себя в задницу целуй, а то наспидовился со своими “руинщиками”!

— Анют, ты же знаешь, я “герычем” не балуюсь.

— Не знаю! — отрезала Анька.

Миша, ничуть не обидевшись на ее слова, отошел в сторону, закурил, положил на тлеющий табак кусочек гашиша, сунул в рот пластиковую трубочку и втянул в себя легкий дымок, который заструился от сигареты.

— Ань, когда мы уже с тобой поваляемся? — Иван подошел к Аньке, приобнял ее за плечи. — Я тебе сто баксов дам.

— Я тебе сама сто баксов дам, только отвали. Иди вон сними себе на Тверской. Сразу двух получится.

— Так они же бляди! — гнусно заулыбался Иван.

— А я — нет! — Анька достала атлас Москвы, полистала его. — Где “мыть» -то будем, тунеядцы?

Компания сгрудилась вокруг Аньки.

— У нас нельзя. В прошлый раз хорошо “помыли”, — сказал Иван.

— Ну и что? Мы ж родные, местные.

— Охрана взвоет.

— Может, тогда на Маклая “помоем”? Там два “маркета” друг напротив друга стоят. Один “копеечный”, и охранники — лохи, а другой — крутой. Я у них там коньяк за пятьдесят тысяч видела. Только не в зале. Прилавок отдельный с охранником и бабой, коньяк в шкафу, шкаф на замке. Зато камеры нет, и народу никого. Подходишь, охранник тебя сразу взглядом вжик! — как матрешку. У них там товара — на “шестисотый Мерс” хватит.

— Да ладно тебе…здеть-то! Не бывает таких коньяков. Они его высосали давно, а туда “квинтовского” пойла налили, — возразил Иван.

— Замажем на пятьсот “зеленых”, что есть? — тут же завелась Анька.

— Ты пятьсот не потянешь. Давай двести? — предложил Иван.

— Давай! — согласилась Анька.

Слегка “поплывший” от наркотика Миша, посмеиваясь, разбил пари.

— Вот куда такого брать? — вздохнула Аня, глянув в его покрасневшие глаза. — Слушай, Майкл, может тебя сразу ментам сдать, чтоб не мучался?

— Нормальный я, чего ты на меня баллоны катишь?! — возмутился Миша.

— Ладно, со мной пойдешь. Будешь на велике у дверей “маркета” стоять, будто с утра уже нагонялся, а теперь тусуешься. Ты только вспотей как следует, и “колы” попей. Рюкзак чтоб синий был. Понял, нет?

Миша со вздохом кивнул.

— Иван, ты тоже со мной. А то скажешь потом, что я в бутылку подкрашенного спирта налила.

— Так оно и есть, — засмеялся Иван.

— Остальные напротив “маркет” “моют”. Дерьмо не брать! Через полтора часа у рынка. К Самвелу не ходить, понятно? Я сама пойду. А то он сердится.

— Понятно, — нестройно ответила компания.

— Ну что, двинули за коньячком? — Иван, снова приобнял Аньку за плечи.

— Ты не гони, Ванечка, быстро только кошки родятся. Тебе еще удочку купить надо, — сказала Анька, уворчиваясь от объятий.

— Удочку-то зачем? — удивился Иван.

— Ты, Ванечка, карасей в сметане любишь?

— Люблю, наверное, — пожал плечами Иван.

— Вот и я тоже.

День становился жарким. Солнце накалило плотную прорезиненную крышу летнего кафе, расположенного на заасфальтированной площадке около супермаркета на Миклухо-Маклая. Посетители кафе, обливаясь потом, потягивали пиво из банок и бутылок.

Взвизгнули тормоза. Из-под носа у машины вынырнул велосипедист в мокрой от пота майке, оранжевых трусах и бейсболке, повернутой козырьком задом наперед. За спиной у него болтался ярко-синий рюкзак. Водитель “Форда” высунулся в окно и закричал: “Парень, тебе что, жить надоело?” Миша — а это было он — виновато улыбнулся и пробормотал в ответ: “Извините”. Он въехал на площадку, прислонил велосипед к низкой решетчатой ограде кафе, вошел внутрь, отирая бейсболкой пот с лица.

— Мне “Пепси”, литровую, — попросил он у девушки за прилавком.

— Наездился, — улыбнулась девушка, доставая из холодильника пластиковую бутылку.

Миша отвинтил крышку, жадно припал к горлышку. Пил, обливаясь, потом сел за стол, снял рюкзак, положил его на пластиковое кресло рядом с собой. Со своего места он хорошо видел вход в супермаркет.

Прошло минут десять. Миша неторопливо потягивал “пепси” и ждал. Наконец, он увидел, как Анька с Иваном поднялись по ступенькам и вошли в супермаркет. Теперь на Аньке было обтягивающее “мини” и туфли на высоком каблуке. Волосы тщательно уложены в модную прическу, на плече — крохотная сумочка. У Ивана за спиной болтался синий рюкзак, в правой руке он нес телескопическую удочку и сачок.

“Да, блин, на такую девку любой клюнет,” — подумал Миша, оценивающе глянув на стройные Анькины ноги.

Анька с Иваном скрылись в дверях супермаркета.

— Я первой пойду, — тихо сказала Ивану Анька, останавливаясь у киоска с фотоаппаратами недалеко от входа. — Поболтайся пока в зале, тортик купи. Как увидишь, что я подвалила, тоже подваливай и за выпивку базарь. Главное, чтоб она его открыла. Охраннику старайся на глаза не попадаться. Удочку прячь. Ты сегодня как — тупой, нет? Бутылку-то увидишь?

— Умный я, — проворчал Иван, глядя на рекламный стенд с девицей в купальнике. — Камеры там точно нет?

— По-моему, нет. Ну все, а я за фруктами. А ты не суетись. Сегодня ты не “мойщик”, а солидный покупатель, понял? — Анька застучала каблуками по каменному полу.

Она зашла в отдел и попросила взвесить килограмм апельсинов, полкило яблок, три банана, морковь, капусту, лук…

— В ваш пакетик, пожалуйста, — улыбнулась она продавщице.

Выполняя Анькину инструкцию, Иван купил торт, поболтался по залу, поглядывая то на покупателей, то на прилавок винного отдела. Покупатели были заняты выбором котлет, креветок, салатов, по сторонам не глядели и дорогие вина их не интересовали. За все время, пока Иван бродил по торговому залу, к отделу, находящемуся в отдельном закутке, так никто и не подошел. Сбоку над прилавком Иван заметил кронштейн для камеры. На кронштейн был намотан телевизионный кабель, но самой камеры не было.“Умная девочка Аня — сечет “фишку,”— подумал Иван.

Анька огляделась, убедившись, что на нее никто не смотрит, достала из сумочки маникюрные ножницы и слегка надрезала дно тяжелого пакета. Вздохнула, небрежно перекрестилась и решительно направилась к винному отделу.

Иван увидел, как Анька подошла к прилавку, и охранник в черной форме оценивающе на нее посмотрел. “Давай-давай, лохастый!”— про себя подбодрил его Иван.

Он двинулся к отделу. Подошел к прилавку, водрузил на него торт. Действительно, шкаф из дуба на замке, в нем на полках “крутые” напитки: настоящее французское шампанское, коньяки, огромная бутылка виски. Вот он — “Хеннеси” из темного стекла, на нижней полке. До него не больше метра, и очень удобная позиция. Напитки попроще и подешевле стояли вне шкафа на полках. Иван стал изучать ценники: виски, ром, джин, текила… Охранник его не видел, он не мог оторвать взгляда от Анькиной груди, от четко очерченных под легким летним платьем аккуратных сосков.

— Вам чем-нибудь помочь? — поинтересовалась продавщица.

— А можно вот эту маленькую бутылочку посмотреть? — Иван ткнул пальцем в крохотную черную бутылку на средней полке.

— Пять тысяч, — предупредила продавщица.

— Я вижу, — кивнул Иван.

Продавщица открыла шкаф, подала Ивану бутылочку.

Пакет с треском разъехался по шву, и на гладкий полированный пол посыпалась морковь, капуста, яблоки, бананы, апельсины…

— Ой, мамочки! — запоздало взвизгнула Анька. Она присела на корточки над рассыпавшимися овощами и фруктами так, что теперь из-под платья были видны ее белоснежные трусики. Охранник мгновенно взмок. Он тоже присел на корточки и стал помогать Аньке.

— Девушка, больше трех килограммов в такой пакет нельзя, — сказал раскрасневшийся охранник, стараясь не смотреть на ее ноги.

— Как же я теперь все понесу? — по-детски захныкала Анька. — Такие дурацкие у вас пакеты!

— Девушка, не волнуйтесь, я вам сейчас хороший принесу! — охранник вскочил и умчался. Иван проследил за ним взглядом. Охранник скрылся за полками торгового зала.

Анька стала выкладывать овощи и фрукты на прилавок.

— Девушка, немедленно уберите все с прилавка! — строго приказала продавщица.

Анька и ухом не повела.

— Вы русский язык понимаете, нет? — повысила голос продавщица.

Апельсины покатились по прилавку и упали на коробки с вином.

— Да что это такое-то! — окончательно взъярилась продавщица. Она взяла у Ивана бутылочку, поставила ее на полку рядом со шкафом.

“Ты только шкаф не закрывай!”— мысленно приказал продавщице Иван.

Продавщица направилась к Аньке.

— Я сказала — убери все отсюда!

— Что вам, жалко, что ли? — Анька продолжала свое дело. Под прилавок упало яблоко. — Может, у вас пакетики есть?

— Девушка, вы не видите, я занята!

— Да вон же у вас под полками пакетики лежат.

Продавщица присела спиной к Ивану и стала собирать скатившиеся апельсины и яблоки. Иван оглянулся — чисто. Одним движением он выдвинул удочку с петлей, перехватил сачок в левую руку, протянул удочку к бытылке на нижней полке шкафа, под которой был ценник с цифрой 50.000, подставил сачок под полку, подцепил петлей бутылку и сбросил ее в сетку сачка. В следующее мгновение он все убрал под прилавок, присел, переложил бутылку из сачка в рюкзак, сдвинул удочку.

Скандал нарастал. Продавщица стала скидывать фрукты назад на пол.

— Что вы делаете, эй! Вот, блин, коза драная!

— Слушай, ты, проститутка малолетняя, я ведь тебе русским языком сказала!…

— Сама ты проститутка!

— Ах ты, дрянь! Я сейчас вызову нашу охрану. Они тебе быстро мозги вправят!…

— Ага, я сейчас к менеджеру пойду и расскажу, как ты матом ругаешься, он тебя с работы нахрен выгонит!

Продавщица задохнулась от негодования.

— Девушка, вы мне вино продадите? — поинтересовался Иван.

— Да-да, сейчас, — раскрасневшаяся продавщица наконец-то обернулась к Ивану. Она подошла к шкафу, поставила бутылочку на среднюю полку, повернула ключ в замке. — Какое вам вино?

Появился охранник с большим прочным пакетом в руке.

— Дима, эта малолетка мне тут грязные овощи на прилавок складывает и проституткой обзывается! — тут же плаксиво пожаловалась охраннику продавщица.

Охранник рассмеялся.

— Во, бабы, а! На минуту оставить нельзя! Да ладно, Зой, не грейся ты, сейчас все уберем! — охранник быстро скидал овощи и фрукты в пакет, вручил его Аньке. — Девушка, давайте познакомимся, меня Димой зовут.

— Эльвира, — широко улыбнулась Анька.

— Мне “Киндзмараули” за сто тридцать пять, — снова привлек внимание продавщицы Иван.

Продавщица взяла у Ивана деньги, выбила чек, сняла с полки бутылку, подала ему. Делала все автоматически, следя за Анькой и охранником.

— Нет, какая дрянь! — она никак не могла успокоиться. — И этот тоже — кобель!

— Спасибо, — сказал Иван и ушел.

— Девушка, вы мне свой телефончик не дадите? — поинтересовался Дима.

— Конечно, дам, — кивнула Анька.

Миша потягивал “пепси” за столиком. Из дверей супермаркета вышел Иван. Он вошел в летнее кафе, положил рюкзак, удочку и сачок на кресло рядом с Мишиным рюкзаком, поставил на стол торт.

— Быстро сваливай! — приказал он Мише.

Миша взял удочку, сачок, рюкзак Ивана, перешагнул через ограду. Скотчем быстро приторочил удочку с сачком к велосипедной раме, накинул на плечи рюкзак и сорвал велосипед с места. Он понесся по тротуару, ловко лавируя среди прохожих, через пятьдесят метров свернул во дворы.

Иван взял со стола недопитую бутылку “пепси” и стал потягивать темную жидкость.

Из супермаркета вышла Анька с большим пакетом в руке, не торопясь, зашагала по тротуару. Видно было, что ей тяжело. Иван усмехнулся.

Самвэл сидел на раскладном стуле рядом со своей палаткой и дымил сигаретой, легкий ветерок трепал рукава женских блузок, позванивал пряжками кожаных ремней. Покупатель не шел, а если и шел, то какой-то квелый, неинтересный — ни поговорит с тобой, ни поторгуется как следует. Такого обманывать скучно.

— Дэвушка-дэвушка, загляни ко мне, какой белье покажу! Французский, тонкий, шелковый.

Высокая брюнетка только фыркнула в ответ, даже не взглянув на Самвэла, и прошла мимо.

Аньку Самвэл заметил издалека. Была она теперь опять в своей майке и широких джинсах. Несла на плече дорожную сумку. Самвэл цокнул языком.

— Здорово, чернявый.

— Здравствуй, дорогая. Что, опять со своими грачами тряпок “намыла”?

— Мне тетка из Америки посылку прислала. Джинсики, рубашечки. Маме мало, мне велико. Возьмешь за дешево?

— Эй, Аня, куда возьмешь? Видишь, все девушки мимо ходят. Ничего им не надо. Целый день сижу, курю. Заболею так скоро.

— Не заболеешь, ты у нас крепкий мужик, — Аня поставила сумку рядом со стулом, достала сигареты.

— А ты откуда знаешь? — хитро прищурился Самвэл.

— Догадываюсь, — сказала Анька. — Джинсы фирменные. В “маркете” по штуке идут. Я тебе за четыреста сдам.

— Аня, давай лучше в ресторан пойдем. Я тебе хороший белье подарю. Любить буду.

— Самвэл, за совращение малолетних в тюрьму можно сесть.

— Это ты — малолетняя? — громко рассмеялся Самвэл. — Такая банда у нее, попадешься — до трусов разденут, а все в девочках ходит.

— Ну, берешь — нет? А то я себе другого барыгу найду.

— О-ох, какая ты, Аня, вредная, — покачал головой Самвэл. Он поднялся и скрылся в палатке. Анька оглянулась и вошла следом.

Они сидели во дворе в крохотном деревянном домике, стоящем посреди детской площадки, и в полумраке пили коньяк из горлышка — Миша, Иван и Анька.

Иван оторвался от бутылки, шумно засопел, сунул в рот лимонную дольку.

— Ну как? — поинтересовалась Анька. — Скажешь, дерьмо?

— Да, неплохая “конина”, — кивнул Иван. — Не зря я удочкой махал.

Анька взяла у него бутылку, сделала маленький глоток и поморщилась. — Бабки гони, Иван.

— Какие еще бабки? — Иван состроил удивленную мину. — Тебе “конины” мало? Каждый глоточек баксов тридцать стоит.

— Ты мне зубы не заговаривай — тридцать! Мы с тобой на двести “зеленых” мазали.

— Да? А не пятьдесят? — снова сыграл “под дурака” Иван.

— Миша, скажи-ка! — приказала Анька.

— Да, Ваня, двести, как с куста, — кивнул Миша, забирая у Аньки бутылку.

Иван со вздохом полез в карман джинсов, протянул Аньке две стодолларовые купюры. — Солишь ты их, что ли?

— Я, может, на квартиру коплю. Достала меня мать со своим любовником!

— Наши “шнурки” кого хочешь достанут, — вздохнул Миша.

— Он к тебе клеится, что ли? — с ревнивой ноткой в голосе спросил Иван.

— Да нет, жизни учит, — усмехнулась Анька. — Зайдет в комнату и давай пургу гнать — как себя порядочной девушке надо вести.

— А то смотри, я его приглажу — мало не покажется!

— Только попробуй! — Анька отобрала у Миши бутылку и сделала два больших глотка. Шумно выдохнула, потрогала кончиком языка онемевшее небо. Иван перочинным ножом отрезал от лимона дольку, протянул ей, но она отрицательно мотнула головой. — Может, у матери это последний шанс, а ты — приглажу! Ладно, я пошла.

Анька выбралась из домика и, накинув на плечо рюкзак, зашагала со двора.

— Зачем ей квартира? Выскочит замуж за какого-нибудь буржуя, нарожает ему тыщу спиногрызов, будет теткой, как все, — сказал Миша, глядя вслед Аньке.

— Ты, Миша, много-то на себя не бери! — Иван зло глянул на друга. — Лучше свое “Хеннеси” хряпай.

Нина Владимировна сидела на диване перед тихо мурлыкающим телевизором, рассеянно перелистывала “Плэйбой”. “Им только тело подавай, ляжки, сиськи, — думала она, разглядывая обнаженных девиц. — Душа им, козлам, даром не нужна! Подумаешь, красотки! У меня, между прочим, не хуже фигура была. Да и сейчас ничего. Валерик-то балдеет. Даром, что ли, от своей стервы бегает. Интересно, сколько они на этих фотках зарабатывают?”

Щелкнул замок входной двери, и Нина Владимировна торопливо закрыла журнал, отложила его в сторону.

— Аня? — крикнула она.

— Нет, это конь в пальто из школы пришел, — отозвалась из прихожей Анька.

— Ты где шляешься? Одиннадцатый уже.

— С Маринкой в парке гуляла.

— Смотри, нагуляешь! Я твоих детей нянчить не собираюсь. Сама воспитывать будешь.

— Мать, заткнись, а! — Анька швырнула рюкзак на свою кровать, прошла на кухню, подняла со сковороды крышку, сунула в рот остывшую котлету.

— Что получила? Опять тройка? — прокричала из комнаты Нина Владимировна.

— Господи, как вы меня все достали! — пробормотала Анька, хлопая дверью ванной комнаты.