Маруся в вороньей стае

Площадь Дружинников в Ростове аборигены называют «площадью трех птиц». На вопрос – «Почему?» вам сходу ответят:

– Ну как же: «Сокол», «Чайка» и «черный ворон»!

«Сокол» – это кинотеатр. «Чайка» – кафе. А «черный ворон» составил им компанию потому, что рядом расположено отделение милиции Железнодорожного района.

Может быть, для поколения, бегающего сегодня пешком под стол, «пернатое» о четырех колесах станет когда-нибудь малопонятной экзотикой. А пока даже нынешний «молодняк» ею не удивишь.

Когда же и в чьем гнезде появилась на свет эта жуткая птица? Француз Жак Росси, автор двухтомного «Справочника по ГУЛАГу», утверждал, что «черные вороны появились в Москве, в 1927 г. Это были полуторатонки, выпущенные первым советским заводом АМО. Во время ежовщины появились огромные, 5-тонные черные вороны, окрашенные в темный цвет и ездившие только ночью».

Росси ошибается. «Черные вороны» появились в Москве не в 1927 году, а лет на десять раньше. Василий Климентьев, участник белогвардейского подполья, вспоминал, как его с товарищами в середине августа 1918 года перевозили из Таганской тюрьмы в Бутырскую:

Самые популярные названия спецмашины для перевозки арестантов – «черный ворон», «ворон», «воронок». У старого лагерника Олега Волкова встречается еще одно:

Если между «вороном» и «вороненком» разница была в размерах, то «ворон» и «воронок» подразумевали одну и ту же машину. Автозак (еще одно миленькое определение – «автомобиль для перевозки заключенных!») могли назвать и «черным вороном», и просто «вороном», и «воронком» – от перемены названий содержание не менялось…

Эпитет «черный» не всегда указывал на цвет – хотя вначале машины действительно окрашивались в мрачно-темные тона. Однако в конце 30-х «воронки» стали маскировать под машины для перевозки продовольствия. Их красили в веселенькие светлые цвета, на бортах красовались надписи «ХЛЕБ» или «МЯСО» (причем, как утверждает тот же России, – на русском, английском, немецком и французском языках). Надписи могли варьироваться – в зависимости от фантазии чекистов. В связи с этим «сидельцы» сначала пытались отличать мрачные автозаки от веселых «хлебных» фургончиков. Один из лагерников сталинской поры вспоминал о солидном дяде, вконец задуренном «предшествующими допросами, перевозками в „черном вороне“ (иначе: в „белой вороне“, как мы называли машины, закамуфлированные надписью „Хлеб“) (Я. Харон. „Злые игры Гийома дю Вентре“). Однако – не прижилось: вскоре „маскировочных“ фургонов стало слишком много, и они уже в стае „черных воронов“ не смотрелись „белыми воронами“…

А вот как описывал «воронок» ростовский писатель Владимир Фоменко, во времена массовых репрессий – узник ростовского следственного изолятора:

Добавлю лишь несколько деталей. Кабинки в «воронке» арестантский народ зовет «стаканами» – из-за их тесноты. Что касается отсутствия окон, позже гуманные чекисты исправили недоработку. Репрессированный авиатор Николай Кекушев вспоминал:

…Нас заперли в фургончик с надписью «Консервы». Таких фургончиков, весело бегущих по Москве, я много встречал до ареста. Только не мог тогда никак понять: почему зимой сквозь в задней двери окошечко идет пар?..

С конца 30-х по нынешний день «черный ворон» уже практически не изменялся (разве что окошек прибавилось). Но, возможно, это – лишь свидетельство его совершенства?

И всё же почему «чёрный ворон»? Многие узники ГУЛАГа чаще всего вспоминают в связи со зловещим фургоном горькую народную песню:

Ворон в русских и славянских поверьях – птица, предвещающая несчастье и смерть. По преданию, ворон был создан дьяволом и оттого черен. Сам черт может принимать вороний образ. По приметам, если ворон пролетает или каркает над домом, над селом, садится на крышу, каркает во дворе – значит, кто-то в доме или в селе умрет. Ну разве можно было точнее назвать зловещий фургон? К тому же ворон – пожиратель трупов…

60-е – 80-е годы внесли разнообразие в «воронью» классификацию. Теперь «воронком», «черным вороном» стали называть милицейские патрульные машины (ГАЗ-61). Помните, у Высоцкого доблестные служители правопорядка угомоняют хулиганистого джинна:

А фургоны для перевозки арестантов чаще всего теперь зовут «автозаками». Слово пошло-прозаическое, без всяких метафор. Да и патрульные машины все реже кличут «воронками». Нашлось много «заменителей» – «попугай», «раколовка», «канарейка» и даже «ментокрылый мусоршмидт»! Новое время – новые песни.

Напоследок не могу обойти молчанием еще одно название арестантского фургона. Его увековечила Анна Ахматова в «Реквиеме»:

«Черная маруся» от «черного ворона» не отличалась ничем, кроме названия. Так городской фольклор в очередной раз увековечил знаменитую «Мурку в кожаной тужурке» – мифическую чекистку, о которой во времена нэпа была сложена известная песенка с надрывным концом:

В конце 30-х легендарная Мурка-Маруся поднялась в своей черной кожаной куртке из могилы, чтобы потянуть за собой миллионы живых сограждан…