"Ребята с Голубиной пади" - читать интересную книгу автора (Жемайтис Сергей)

УРОК ГЕОГРАФИИ

Дежурный заглянул из коридора в класс и что-то крикнул. Но в классе стоял такой шум, что никто не услышал его возгласа. У доски копошилась «куча мала». У раскрытой печки преспокойно курили.

— Жирбеш на подходе! — громко крикнул дежурный.

Застучали крышки парт: ученики занимали свои места. Лишь у дальнего окна осталась одинокая фигура Левки Острякова. Положив локти на подоконник, он читал «Всадника без головы».

Жираф бешеный, или сокращенно Жирбеш, было прозвище учителя географии. Высокий, с маленькой головой на длинной шее, он влетел в класс и остановился.

Левка, не замечая Жирбеша, перевернул страницу и невозмутимо продолжал чтение.

В классе раздались смешки.

Учитель взошел на кафедру. Брезгливо передернув плечами, он глухо сказал:

— Прошу садиться, господа!

Левка обернулся.

— А вы продолжайте свое занятие! — зловеще произнес Жирбеш.

— Извините, Петр Андреевич, я не заметил, как вы вошли.

— Сделайте выговор своему камердинеру. Он должен был предупредить вас.

В классе снова засмеялись.

— Почему же все заметили мой приход и только вы явили исключение?

Левка стоял, покусывая губы.

— Видите, господа? Его светлость Остряков не изволит с нами разговаривать. Может, удостоите промолвить хоть слово? — Жирбеш насмешливо поклонился.

Левка молчал, зная, что любой его ответ вызовет новые насмешки, а он не хотел смешить Жирбеша и скаутов, которые со злорадством наблюдали за ним.

Каждый день Левка приходил в свой класс, как во вражеский лагерь: здесь все ученики, кроме него, состояли в скаутской организации. Долгое время скауты старались и Левку переманить на свою сторону, но тот всегда, как только заходил об этом разговор, отвечал презрительной насмешкой. Наконец скауты прекратили свои попытки завербовать Острякова, и между ними установилась постоянная глухая вражда. Эта вражда прорывалась вот так, как сегодня, или же во время частых битв между скаутами и подростками с рабочих окраин, когда Левка неизменно выступал впереди отряда ребят с Голубиной пади.

С минуту в классе стояла напряженная тишина. Жирбеш хрустел своими длинными пальцами и выжидающе смотрел на Левку. Вдруг Жирбеш побагровел:

— Ты не желаешь со мной разговаривать?

— Я не знаю, что мне говорить. Я все объяснил и теперь не знаю…

— Не знаю! Ты, из милости принятый в общество благородных людей, должен держаться тише воды, ниже травы! А ты словно владетельный принц!

— Принц!

— Вшивый принц! — раздались голоса.

— Тише, друзья, — Жирбеш поднял и опустил руку. — Давайте говорить спокойно. Давайте напомним нашему сокласснику, что мы не потерпим его большевистских выходок. Напомним ему, что, по-видимому, влияние порядочного общества не пошло ему впрок и он следует по преступной дороге своего ничтожного отца, который подстрекает тупую массу грузчиков к неповиновению и бунту. Восстает против священных основ собственности, порядка, против самого господа бога!..

Левка побледнел:

— Мой отец не ничтожный человек. Он лучший механик в порту.

— Что? Возражать мне?! Молчать! На место!

Левка закрыл книгу и сел за парту.

Жирбеш долго не мог успокоиться, он быстро ходил по классу, время от времени выкрикивая отрывистые фразы:

— Забылись!.. Палка им нужна, кнут, а не гимназия…

Наконец он остановился у кафедры и медленно опустил палец на раскрытый журнал.

Класс замер.

Жирбеш вызывал к доске «по жребию». Горе было тому гимназисту, на чью фамилию в припадке гнева опускался его костлявый палец с желтым ногтем: доставалось даже любимцам учителя.

— Остряков!

Левка встал и пошел к доске.

— Я бессилен против судьбы. Видимо, Немезида карает меня за грехи, вынуждая выслушивать ваши ответы. Но делать нечего. Расскажите нам… — Жирбеш нахмурился, придумывая, какой бы каверзный вопрос задать Острякову.

Взяв указку, Левка подошел к карте. Остряков ненавидел Жирбеша, но география была его самым любимым предметом.

Левка ждал.

Но Жирбеш, видимо, забыл о нем. Склонив голову набок, он прислушивался. С улицы, медленно нарастая, шел гул, словно с моря на город хлынули волны и, глухо урча, мчались по улицам. Гимназисты приподнялись на партах.

Наконец взгляд учителя остановился на окне. Оно было неплотно прикрыто.

— Почему не закрыто окно?

— Не закрывается, Петр Андреевич, — вскочил дежурный.

— Стоять весь урок! — приказал Жирбеш дежурному, а сам пошел к окну и стал изо всех сил давить на раму.

Окно не прикрывалось. Тогда он открыл его и с такой силой захлопнул, что на пол посыпались осколки стекол. И сразу за этим тревожным звоном в класс ворвались «Марсельеза» и торжественные голоса медных труб. Свежий ноябрьский ветер начал листать страницы журнала и загнул угол карты.

Несколько учеников подбежали к окну. Левка, все еще держа указку в руке, тоже выглянул из окна.

Внизу, заполнив всю улицу, плыли красные полотнища, желтели трубы оркестра, мелькали кепки, шапки, платки.

В знаменосцах, шедших за оркестром, Левка узнал отца и дедушку.

— Ура-а! — закричал Левка и тотчас почувствовал боль в плече и уловил противный запах пота и каких-то духов. Так пахло от племянника Жирбеша Игоря Корецкого — скаутского заправилы.

Корецкий и еще несколько скаутов оттащили Левку от окна.

— Прекрасно! Великолепно! Волчонок почуял приближение стаи! — Жирбеш желчно засмеялся и сказал Левке: — Можете идти к вашим. Туда! — Жирбеш вытянул руку к окну и вдруг пронзительно закричал: — Вон! Чтобы духу твоего здесь не было!

Левка стал поспешно укладывать книги в ранец. Подняв глаза, он заметил трусливую растерянность на лицах своих недругов.

«Испугались! Испугались! Теперь будет все по-другому!» — подумал он.

Левка вышел из класса и побежал по гулким коридорам гимназии.

— Ты куда, Орешек? — встретил Левку в раздевалке сторож.

Старик любил Левку. За независимый характер и частые стычки со скаутами он прозвал его Орешком.

— Скорей шинель, Иван Андреевич!

— Никак выгнали?

— Жирбеш…

— Пустяк все это, Орешек. Слышишь, как город заговорил? Шутка ли, рабочая власть утверждается. Запомни сегодняшний день. Орешек!

— Запомню!

— Ну беги, догоняй наших!

— До свидания, Иван Андреевич!