"Первое свидание" - читать интересную книгу автора (Ласко Жанна)В ТУРЕЦКОЙ БАНЕ– Ну, Брижитт, расслабься. Знаешь, я нахожу тебя очень красивой! – Прошу тебя, не неси чепуху. Мне уже довольно трудно быть красивой! – Извини, что я говорю тебе об этом, но голой ты мне нравишься гораздо больше, чем одетой. Я всегда думала, что ты одеваешься небрежно. Во всяком случае, после ухода Пьера. – Знаю. Ты была настолько любезна, что уже не раз давала мне понять это. – Видишь тех двух женщин, что попивают чаек с ментолом? – Их трудно не видеть. Они… толстенные… – Согласна. Две толстухи. Но ты не находишь, что они красивые? – Ну, я бы так не сказала… – Ладно, а теперь посмотри вон на ту, что сидит в трусиках. – Тоже не такая уж ужасная. – Но в ней по меньшей мере двадцать кило лишних. – Даже пять лишних, если они, не на месте, уже катастрофа. – Вовсе нет. Но без трусиков она будет лучше. – Развратница! – Брижитт, мы же не школьницы! Самое худшее, когда у человека совсем нет мускулов, это ныне все из-за эластика! Беспощадный враг красоты. – Да, рубенсовская женщина не знала эластиков, но у меня нет ни малейшего желания походить на нее. – Вот вообрази себе сейчас, что ты касаешься этих округлостей. Ощущение нежности, мягкости… – Женевьева, все хорошо к месту. Меня совсем не привлекает ласкать женское тело. Это не моя ориентация… Я села на диету… – И ляжешь в постель с Альбером, когда потеряешь пятнадцать кило. Ты права: в жизни надо ставить перед собой цель. Идти на риск, иначе это просто тоска! – Знаешь, Брижитт, что с тобой происходит? Э-э, да ты слышишь меня? Ну, пятьдесят два года. Нормально, это случается с кучей людей, и ничего страшного, пусть даже немного неприятно. Худая, полная – что из того! В такие годы мы уже не те, что были в двадцать, и я подозреваю, Альбер понимает это. Ты не сделала лифтинг, подумаешь, беда какая: ты уже миновала возраст, когда прогуливаются с голым пупком. И он не ждет очаровательную нимфетку, даже если у тебя такое на уме! – Меня в пот от тебя бросает! – Что ты хочешь, мы в турецкой бане. – Ты резка со мной, Женевьева. – Одна из нас не понимает, чего ты все-таки хочешь. Или я тебя переоценила, или ты сама себе не доверяешь. – Я стыжусь своего махрового невежества, своих привычек старой девы. Знаешь, в первый день я пускала пыль в глаза, когда говорила о совместном путешествии. А в действительности я по рукам и ногам связана своими девочками и своим бутиком. Чем я могу похвастаться, кроме того, что воспитала своих дочерей, кормила и обстирывала их? Трудно такое вообразить, но моя жизнь только в этом и состояла! Каждый день я просыпаюсь с мыслью: лишь бы Альбер не разочаровался во мне. Ну скажи, что я могу предложить ему? – Да ты больная! Прежде всего скажи мне, что, он так уж необыкновенно преуспел в жизни, чтобы требовать для себя ни с кем не сравнимую? Солидный преподаватель-историк, тема которого далека от нашего времени, отец семейства, скорее несчастный, шизик, углубившийся в прошлое, неспособный наслаждаться воздухом, которым дышат его современники… Не торопись, прошу тебя… – Тебе он кажется таким, да? – Ох-ох-ох! Нет ничего, чем бы ты могла обогатить его жизнь, вторгшись в нее! – Хотела бы я знать, как мне понимать это… – Правильно понимать, правильно. Как все то, что я твержу тебе уже целый час. Я устала от тебя, ты все время унижаешь себя в собственных глазах: я и толстая, я и старая, я и глупая! А теперь еще и бесполезная! – Меня смущает его покойная жена… – Что ты знаешь о его жене? А если, на поверку, она была упрямой ослицей?.. – Но если она и спорила, то желая добра! – Да ты что! Она поступала как все. Она жила собственными интересами, а не посвятила себя целиком семье. – Как я? Ты это хочешь сказать? – Брось, не прикидывайся простушкой! Можно подумать, мы многие годы не говорили только об отутюженных тряпках и тщательно вымытых тарелочках. Я убеждена, что уход Пьера был для тебя благодеянием, необходимостью, чтобы ты начала жить, вращаться среди людей своей профессии, что много лучше, чем натирать воском паркет. – Женевьева, сознайся: ты ведь всегда презирала женщин, посвятивших себя семейному очагу! – Ты прекрасно понимаешь, что я говорю не о всех женщинах, посвятивших себя семье, а о своей подруге Брижитт, у которой золотые руки и коммерческий дар. Вот и все. – Ты боишься, что я снова вернусь к плите, начав нести общее хозяйство с Альбером? – Господи, где ты черпаешь эти довоенные выражения? «Вести общее хозяйство»! Теперь говорят: «жить с…» Жить, ты слышишь. Ты уже нарожала детей, отдала дань обществу и теперь имеешь право заняться собой, радоваться жизни, делать что хочешь, идти куда хочешь. Вести общее хозяйство! Вот уж чушь! – Тише, нас же слышат. – А ты и правда полная дуреха! |
||
|