"ОСС 117. Совершенно секретно" - читать интересную книгу автора (Брюс Жан)7Юбер снова проснулся мгновенно. В комнате было светло. Напротив него человек с виноватым видом держал в руке кисточку для бритья. Двое или трое запротестовали. На другом конце комнаты вскочил высокий тощий тип с блуждающими глазами, спрашивавший: – Который час, а? Который час? А? – Заткнись! – бросил ему ближайший из соседей. – Дай нам поспать. – Полшестого, – ответил человек с кисточкой и, увидев, что Юбер проснулся, покачал головой и сказал ему, посмеиваясь: – Ну, приятель, ты даешь! Не понимаю, как ты вчера дошел! Я редко видел, чтобы кто-нибудь так надирался! – Заткнись! – отозвался Юбер, чтобы остаться в своей роли и, отвернувшись, уткнулся лицом в подушку. Накануне, чтобы сразу пресечь все попытки завязать разговор, Юбер не придумал ничего лучшего, как притвориться пьяным. Все пятеро соседей по комнате клюнули на эту удочку, а один из них даже по-братски помог ему раздеться и лечь в постель. Теперь ему надо было дождаться, пока все уйдут, и встать последним. Он снова заснул. В семь часов кто-то разбудил его, тряся за плечо, и крикнул: – Эй! Товарищ! Семь! Ты должен идти на работу... – Семь часов? – переспросил Юбер. – У меня есть время. Много времени. Сосед оставил его в покое и ушел. В половине восьмого его заставила встать пришедшая уборщица. Он прошел к общему умывальнику в глубине коридора, умылся, побрился, потом, вернувшись в комнату, оделся под равнодушным взглядом уборщицы, видавшей и не такое. Когда он шел по вестибюлю к выходу, его окликнул администратор: – Товарищ Ворошин, вам записка. Юбер взял запечатанный конверт и сунул в карман, несмотря на снедавшее его любопытство. Тусклые глаза администратора проследили за его жестом. – Вы останетесь на следующую ночь, товарищ Ворошин? Я должен знать это сейчас. Юбер пожал плечами. – Пока не знаю. Скажу через час. – Но не позже, а то я велю вынести ваши вещи вниз и сдам место другому. – Хорошо. Он неторопливо вышел, дошел до порта и только тогда вскрыл конверт. Внутри лежал листок белой бумаги с напечатанным на машинке текстом: "Приходите как можно скорее. Проспект Победы, д. 27, второй двор, лестница слева, пятый этаж, дверь 6". Никакой подписи. В принципе, приглашение могло исходить только от Манновой. В принципе... Юбер заучил адрес наизусть и съел записку. Судя по описанию, речь шла о современном и очень большом здании. Он набрался смелости и спросил дорогу у прохаживавшегося по тротуару милиционера. Проспект Победы находился недалеко. Надо было пройти метров триста по набережной и свернуть направо. Дом оказался двенадцатиэтажным, бетонным. Фасад не был завершен. Юбер без колебаний вошел под широкую арку, пересек первый двор и попал во второй. Лестница слева, пятый этаж. Хорошо, что не двенадцатый, а то лифт пока не работал. Дверь с цифрой 6. В темном коридоре его охватило неприятное предчувствие. А если это ловушка? Нет, не может быть. Если бы чекисты хотели его арестовать, то пришли бы в гостиницу. Это было проще. Юбер поднял руку, чтобы постучать, но дверь открылась и из прихожей, еще более темной, чем коридор, прозвучал хорошо знакомый ему голос: – Входите. Он подчинился, почувствовав облегчение. Лин провела его в довольно просторную комнату, хорошо освещенную большим прямоугольным окном. Он быстро окинул взглядом декор и повернулся посмотреть на нее. Она была одета в довольно элегантное серое шерстяное платье, и его снова очаровал блеск голубых глаз на ее темном, как старое золото, лице. Потом он увидел в этих глазах тревогу и нахмурил брови. – Прошу прощения за вчерашнее утро, – машинально сказал он. – Я вел себя, как хам, о чем сильно жалею. Маннова нетерпеливо махнула рукой и ответила ледяным тоном: – Речь не об этом! Я увидела вас в окно, почему и открыла дверь... Она потерла руки и продолжила: – Рыбаки нашли тело человека, которого вы сбросили в реку... Он был агентом МВД из Адатиума. Рано утром на ферму приезжал комиссар, расспрашивал. Он допросил меня... Юбер снял кепку и положил ее на стол. – Это неприятно, – сказал он не слишком уверенным тоном. Она посмотрела ему в лицо, и в ее светло-голубых глазах была почти ненависть. – Еще как! Он уехал, сказав, что позвонит в Ноглики... Он не мог понять, зачем тот тип пошел туда среди ночи, а не вернулся прямо домой. Он подумал, что я попросила его проводить меня. Если бы я догадалась об этом раньше, то так бы и сказала... Они бы подумали, что он упал с моста на обратном пути... Она перевела дыхание, не сводя с него глаз. Он не находил слов. Он мог ей ответить только одно: не его вина, что тот тип пошел за ним, а если бы он оставил его в живых, их положение было бы намного хуже. – Если бы тот тип был кем угодно, они сразу бы приняли версию о несчастном случае. Они бы подумали, что он шел браконьерствовать и так ему и надо. Но он был чекистом, и они не успокоятся, пока не выяснят все дело. Они будут суетиться, всюду совать свой нос. Они уже позвонили Владимиру... – Тому, кто подвез вас в первое утро? – Да. Лин выглядела по-настоящему озабоченной. Наконец она отвела глаза и, понизив голос, сообщила: – Я не могу больше сопровождать вас. Из-за вас ко мне привлечено внимание чекистов, и мы представляем друг для друга опасность: Юбер хладнокровно констатировал: – Вы меня бросаете. Она была слишком умна, чтобы проглотить такой крючок. – Называйте, как хотите, это не имеет значения. Важно то, что я хочу жить. И жить на свободе... – И как далеко вы готовы зайти в этом вашем желании? Лин вздрогнула, как от пощечины, и смерила его гневным взглядом. – Я вас не выдам, если вы намекаете на это. В любом случае ваш провал будет означать и мой тоже. Она успокоилась, глубоко вздохнула и добавила своим обычным голосом: – Нет, я вас не бросаю. Я дам вам другие документы. Если ваш след обнаружат здесь, то надо, чтобы здесь же он и оборвался. Они подумают, что вы пересекли пролив, чтобы попасть на континент... – Мне нужно в Погоби, – напомнил Юбер. – Я не забыла. Отсюда в Погоби ведет дорога, проложенная вдоль берега и проходящая через Тромбасс. С начала большого строительства она под строгим наблюдением. Вы можете сесть в грузовик, но я вам не советую. – Значит, поезд? – Поездов нет. Железная дорога только строится и будет закончена не раньше, чем через два-три месяца. Надежнее всего забраться в самоходную баржу. Они ходят вдоль побережья в Погоби, перевозя уголь... Юбер равнодушно пожал плечами. – Лишь бы добраться до цели... – Все эти баржи отходят от набережной Максима Горького. Это рядом с улицей Кирова. – А если я по ошибке сяду на судно, которое увезет меня в другое место? На континент, например? – Никакой опасности. Большие баржи, что ходят в Погоби, имеют дизельные моторы, а суда на Николаевск и Владивосток крупнее и на пару. – Ладно. Хочется вам верить... Лин бросила на него двусмысленный взгляд. – А зачем я стала бы вас обманывать? Юбер не ответил, и она, помрачнев, добавила: – Вы неприятный собеседник. – Мне очень жаль. Между ними повисло натянутое молчание. Ему казалось, что она только и ждет случая помириться, но он не хотел этого по-настоящему и спрашивал себя, почему чувствует глухую враждебность к женщине, которая помогала ему. – Мне очень жаль, – повторил он. Он произнес это тоном, ясно говорившим: "Это все, что я могу для тебя сделать". Она напряглась и спросила: – Документы с вами? Я дам вам другие... Юбер достал из кармана маленькую полотняную сумочку и бросил ее на стол. – Это ваша квартира? – Нет. Здесь живет моя подруга. Она сейчас в Москве на всесоюзном съезде спортсменов, а ключ оставила мне... – Понятно. Лин прошла в соседнюю комнату, очевидно, служившую кухней, и почти тотчас вернулась. – Вот. Теперь вас зовут Дмитрий Зиновьев... Они еще долго обсуждали различные детали операции, пока Лин не сказала: – Вам пора. Я очень рисковала, вызвав вас сюда. Что вы сделали с запиской, которую я... – Съел, – ответил Юбер. – Надеюсь, я ее переварю. Она осталась серьезной и, гордо откинув назад свою голову азиатской королевы, заключила: – По всей видимости, мы с вами больше никогда не увидимся. Я на это надеюсь. У меня останутся от вас неприятные воспоминания... – Мне очень жаль, – снова сказал Юбер. Он был искренен. Лин проводила его до двери. Владимир указал водителю автобуса на стул и сказал: – Садитесь. Водитель неловко сел, явно смущенный. – Я вас вызвал... Зазвонил телефон, и комиссар перебил себя, чтобы ответить: – Алло... Звонили из лаборатории Гродекова. Одежда, представленная для анализа химикам, была выстирана с помощью порошка, редко применяемого в СССР. Один из инженеров читал в научном журнале, что такие моющие средства использует интендантство армии США. Кроме того, масло, пятна которого остались на брюках, бесспорно, американского производства. Этого достаточно? – Достаточно, спасибо. Владимир бросил трубку на рычаг и стиснул зубы. Его круглое, обычно немного вялое лицо, приняло жесткое выражение. Водитель автобуса сжался на стуле, спрашивая себя, какой камень сейчас упадет ему на голову, и в сотый раз повторял себе, что совершенно ни в чем не виноват. – Позавчера, – начал Владимир, – направляясь в Адатиум, ты посадил пассажира у пятого камня. Помнишь? Шофер, задохлик с плохо подстриженными черными волосами, принялся крутить в грязных пальцах кепку. Он нахмурил брови, посмотрел вбок на пол, кривя рот, и медленно ответил: – Да, помню, товарищ комиссар... Высокий тип, красивый, не очень приветливый на вид. Лицо Владимира просветлело. – Как он был одет? Глаза шофера округлились. – Как?.. Ну... Как все... Он был похож на рабочего в воскресном костюме... Помню, у него была кепка... коричневая, кажется; и еще котомка на плече. – Он остановил тебя посреди дороги? – Да. Как раз рядом с камнем, в самом лесу. Я еще подумал что он идет с лесосеки. Там недалеко их несколько. – Что он тебе сказал? – Ну... Попросил билет до Адатиума, заплатил и сел на свободное место. Владимир открыл ящик, достал оттуда фотографию, присланную из Адатиума его коллегой Григорьевым, и протянул ее шоферу. – Ты знаешь этого человека? – Это... Это не тот, о ком мы говорили! – Я знаю, – нетерпеливо сказал Владимир. – Ты его видел? – Л а. Я его часто возил. Это милиционер из Адатиума, верно? – Да. Когда ты его видел в последний раз? Шофер задумался, потом его тупое лицо вдруг выразило радость. – О! Как раз в тот день, когда посадил того типа у пятого камня. Подождите! Да, тот тип сел как раз рядом с милиционером, который, правда, был не в форме! Комиссар почувствовал, как у него по спине пробежала дрожь. – Значит, он сел рядом с милиционером? Они разговаривали? – Этого я не знаю, товарищ комиссар. Я ведь за рулем, мне надо следить за дорогой, так? – Разумеется. В Адатиуме они сошли с автобуса. А ушли они вместе? Шофер поджал губы и с сомнением покачал головой. Механизм его памяти, казалось, немного заржавел и не сразу заводился. Наконец, он вспомнил. – Я не видел, как они выходили, товарищ комиссар. Я был на крыше, снимал багаж пассажиров. Потом я хотел подмести в салоне и увидел, как высокий вышел из закусочной и пошел в сторону Александровского шоссе. Сразу после него милиционер тоже вышел из закусочной и пошел в ту же сторону, что и высокий. – Далеко позади него? – Метрах в пятидесяти. Где-то так. Было темно... Владимир взял фотографию, которую ему протягивал собеседник, и убрал ее в ящик. – Ладно, – сказал он. – Ты мне больше не нужен. Можешь идти. И никому ни слова, а не то... По лицу шофера пробежала тень страха. Он вышел, пятясь и обещая держать язык за зубами. Владимир снял трубку внутреннего телефона и приказал: – Через четверть часа мне нужна машина. Без шофера. Я поведу сам... Направление? Запишите: Адатиум и Александровск. Он вышел в коридор и по пути обратился к одному из секретарей: – Прекратите допросы Такары. Держите его в одиночке до моего возвращения. Я уезжаю на двадцать четыре часа. |
||
|