"Рулевой" - читать интересную книгу автора (Болдуин Билл)

Глава 3

Брим сидел, охватив руками колени и привалившись спиной к холодной металлической переборке, стиснув зубы в бессильной ярости. Двенадцать остальных членов незадачливой абордажной группы со «Свирепого» сидели рядом, мрачно уставившись в пол; шлемы от боевых скафандров у них отобрали. Из-за люка, из трубы центрального коридора грузовика слышались гнусавые голоса — говорили на чистейшем фертрюхте — и довольный смех. Он разбирал почти все: до войны пилотам на всех рудовозах вменялось в обязанность знать официальный язык Облачной Лиги. В те времена Лига являлась одним из основных покупателей экспортируемых империей товаров. Брим фыркнул — этого о нем не знал практически никто даже на борту его собственного корабля. Впрочем, и делиться своими знаниями с кем-либо он не собирался, пусть до сих пор это и не давало ему мало-мальски заметного преимущества. Разве что он разобрал, что весь их отряд собираются немедленно перевести на борт пристыкованного к грузовику корвета.

Он прислушался к нестройному гулу плохо синхронизированных генераторов. Где-то за переборкой щелкнул затвор. Брим повернул голову. Амхерст продолжал стоять у люка, как окаменелая от ужаса статуя. Рядом бок о бок громко храпели в углу Урсис и Барбюс. Даже в своем плачевном положении Брим невольно улыбнулся — уж этих двоих никто в здравом уме тревожить не будет.

Он тряхнул головой. Как бы то ни было, он получил хороший урок (хотя трудно себе представить, что он может пригодиться в каком-нибудь отдаленном лагере рабов). Но если и блеснет когда-нибудь для него луч свободы, Вилф Брим готов был поклясться, что никогда впредь не станет выполнять приказов, продиктованных единственно страхом. Он снова с отвращением покачал головой. Если бы он вовремя попытался урезонить струсившего старшего помощника (или если бы Урсис проигнорировал его приказы и продолжал работать с пультом), они могли бы уже нестись сквозь гиперпространство домой, в безопасность. А вместо этого «Рыггец» со своим жизненно важным грузом скоро продолжит прерванный полет в порты Лиги.

Карескриец сердито пожал плечами. Поздно сокрушаться. Он решительно отогнал от себя тоскливые мысли — от самобичевания не было решительно никакой пользы, особенно теперь, когда основные ошибки выявлены и тщательно проанализированы. Он заставил себя думать о другом, например о золотых кудрях и чуть хмурящихся в улыбке бровях. Об алых влажных губах, о «Древнем Риме» Лацерты. В ушах его отчетливо, как если бы все это было только вчера, звучал хрипловатый голос: «Ни сотне космолетов, ни всем эскадрам разом…» Марго Эффервик… ее рука — такая горячая и мягкая в его руке… ну почему их встреча была так коротка? Стройные ноги, маленькие сапожки… Другие строки вдруг пришли ему на ум, написанные, казалось, специально для нее, пусть Лацерта складывал строфы за тысячу лет до того, как ее голубые глаза впервые увидели свет.

Он снова тряхнул головой. Забавно, как эта короткая встреча тронула его. Какие-то несколько минут, но, как оказалось, воспоминание о них до сих пор бережно хранится в его памяти. «Она ступает, красотой звезде подобна…» Он улыбнулся. Вечно он мечтает о несбыточном! Впрочем, на этот раз привычка, похоже, подвела его. Как это он ухитрился не обратить тогда внимания на ее фамилию? В тот же вечер Пим пришлось прочитать ему целую лекцию: Эффервик! Прекрасная юная воительница была не только внучкой Сабара Эффервика (аскетичного главы влиятельного клана Эфферов), но и знатной принцессой, находящейся в родстве с самим покойным императором Эриоедом III.

Он саркастически хмыкнул. Надо же, карескриец, разговаривающий лично с Эффервик! Даже за руку ее подержал! Он живо представил себе ее и барона Ла-Карна, сидящих в пышной беседке и потешающихся над любовью этого провинциала к поэзии. Его щеки вспыхнули от стыда. Конечно, учитывая плебейское происхождение Брима, ему надо стать вторым адмиралом Мерлином Эмрисом — ну, например, спасти какую-нибудь звездную систему, — чтобы принцесса выказала к нему хоть долю того интереса, которым он воспылал к ней.

Брим передернул плечами. Так или иначе, все кончено. Там, куда его сейчас пошлют, не будет возможности совершать громкие подвиги или даже помочь кому-нибудь в чем-то — ну разве что Кабулу Анаку в его военных планах. «Ладно, — подумал он, — по крайней мере сейчас я никто». Она не будет смеяться над тем, кого не помнит, — а Вилф Брим исчезнет навсегда, бесследно: крошечная статистическая единица в мясорубке большой войны.

Люкс лязгом распахнулся, яркий свет ослепил Брима. Гнусавые команды заставили его подняться, а ощутимый удар по голове, от которого в глазах вспыхнули искры, вытолкнул из камеры и погнал по коридору. В общем, в карцер на борту вражеского корвета он направлялся не в самом радужном настроении.

Ковыляя без шлема по прозрачной трубе переходника, он бросил взгляд на беспомощно висящий у мостика грузового корабля уродливый бот со «Свирепого» — силуэт его чернел на фоне звездного неба. Как изменилось все за каких-то несколько метациклов! Прозрачный коридор завершался впереди круглым люком, открывающимся во второй модуль корвета: толстый цилиндр, нанизанный на центральный стержень корабля, — судя по всему, помещение экипажа. За ним следовал сферический орудийный модуль, по обе стороны которого располагались башни с 99-миллиираловыми разлагателями. Дальше… Брим вытянул шею, но разглядеть не смог — слишком под острым углом приходилось смотреть. Впрочем, если он запомнил все правильно, большинство кораблей Лиги начинается сферическим командным модулем, за которым следуют, чередуясь, цилиндрические и сферические отсеки, — значит, если вторым модулем у этого корабля служит цилиндрический жилой отсек, а за ним — шар, корабль должен завершаться еще одним цилиндром машинного отделения. Черт, надо было разглядеть корабль с мостика грузовика, пока была такая возможность.

Стоило ему миновать люк, как пинок здоровенного контролера с квадратной челюстью послал его кубарем по коридору прямо к центральной трубе. Там его уже поджидал другой рядовой в черном скафандре с угрюмой мордой и кустистыми бровями, направивший его назад к корме выразительным взмахом уродливого лучевого пистолета. Чуть дальше его остановила офицер-контролер, оберманн (приблизительный эквивалент старшего лейтенанта Имперского Флота). Лицо ее изрядно портил багровый шрам, рассекавший по диагонали рот от носа до подбородка.

— Вы есть хальт! — пролаяла она; ее большие миндалевидные глаза горели лютой ненавистью. В общем-то Брим не мог особенно винить ее за это — совершенно очевидно, она получила этот свой шрам от руки кого-то, одетого в такой же боевой скафандр, как у него. Он застыл, прислушиваясь к шуму за спиной — шарканью ног и вскрикам боли своих товарищей со «Свирепого»;

Квадратная Челюсть у люка, судя по всему, раздавал пинки щедро и с удовольствием. Его собственный копчик здорово болел, но он не осмеливался потереть его.

Выждав, пока все пленные выстроятся, она постучала в люк за своей спиной.

— Все в порядке, оберманн! — доложила она хриплым голосом. — Все здесь. Они ваши.

Люк открылся, и из него вышел серьезного вида очкастый офицер в обычном сером скафандре звездного флота облачников. Узкое, аскетичное лицо его напомнило Бриму скорее «вечного студента», чем профессионального военного. На руке его красовался допотопный хроноиндикатор, тускло отсвечивавший золотом. Одним словом, обращение «профессор» подошло бы ему гораздо больше, чем «оберманн». Его сопровождали двое пожилых рядовых в серой форме: один — косоглазый толстяк с багровой физиономией, другой — типичный аграрий, худой и мускулистый, руки которого еще не утратили твердости, необходимой для работы с землей. Оба держали в руках по угрожающего вида лучевой пике производства одной из планет Лиги.

— Ах, да, мэм, — радостным голосом произнес офицер, обращаясь к бесформенной даме-контролеру. — Предоставьте это все нам. Мы о них как следует позаботимся. — Он ободряюще улыбнулся.

Оберманн в черном скафандре только Подняла бровь.

— Оч-чень мило с вашей стороны, — фыркнула она, повернулась и зашагала прочь так, словно флотского офицера-«профессора» не существовало вовсе. Бриму это представилось наглядным доказательством того, что даже при равном воинском звании флотского офицера и контролера подлинная власть, несомненно, находится в руках последнего.

Пожилой оберманн обиженно пожал плечами, глядя вслед даме, уходящей по центральному коридору в направлении, противоположном тому, откуда пришел Брим.

— Контролеры… — вздохнул он, покачав головой, потом повернулся к стоявшему рядом худощавому рядовому. — Локар, помогите с Кочкиссом отвести их в камеру допросов. — Он замолчал и нахмурился. — Кстати… сколько их всего? — поинтересовался он.

— Не могу знать, герр оберманн, — отвечал Локар. — Она не сказала.

Офицер возмущенно вздохнул.

— Нам, наверное, стоит их сосчитать, — произнес он, приподнимаясь на цыпочках. — Ну-ка…

Брим чуть не подпрыгнул, услышав свое имя, произнесенное шепотом у него за спиной.

— Тикай, Вилф Анзор! — отчаянно прошипел голос Урсиса. — Давай, пока этот хрыч не сосчитал! — Вслед за этим он оглушительно взревел, словно бы от нестерпимой боли, и Брим, повернувшись, увидел, как тот катается по полу в припадке по меньшей мере эпилепсии. Оцепенев от подобного зрелища, оба рядовых в серых скафандрах выпучили глаза и не сразу бросились к нему — только затем, чтобы разлететься, беспомощно размахивая руками и ногами, от удара внезапно пораженного таким же безумием Барбюса. В наступившей сумятице Брим упал на четвереньки и поспешно пополз к ближайшему люку, моля все силы Вселенной, чтобы тот оказался не заперт. Рукой, почти до боли сведенной от напряжения, он схватился за ручку — она подалась! Изо всех сил он толкнул люк плечом, швырнул свое тело в проем и захлопнул люк за собой, чуть не задохнувшись от сладко-тошнотворной вони тайм-травы — той самой ядовитой дряни, которую, как известно, курят (а по слухам, некоторые и употребляют в пищу!) контролеры. Пока он поднимался на ноги, обитатель каюты, одетый только в церемониальную набедренную повязку, поднялся с кушетки — делал он это неуклюже, ибо движения его были замедлены наркотиком, но все же быстрее, чем можно было ожидать — неожиданный шум за люком его каюты насторожил его. Яростно зарычав, облачник сорвал с переборки лучевую пику и направил ее в живот Бриму. Карескриец успел схватиться за ствол и отчаянно рванул его в сторону. Обалделый контролер взвыл, потерял равновесие и с выражением лютой ненависти на лице начал падать вперед. Каким-то образом ему удалось устоять и вырвать оружие из рук Брима, размахивая им как дубинкой. Брим шагнул вперед, схватил его за запястья и изо всех сил двинул его коленкой в пах.

Выпучив глаза, тот задохнулся от боли. Цепляясь за скафандр Брима, он уронил пику и согнулся вдвое. Брим автоматически применил прием, которому его учили в академии: сжав кулак, он ударил по носу контролера снизу вверх — раздался хруст, и обломки кости, как кинжалы, вонзились в лобные доли мозга.

Глаза контролера — все еще полные смертельного страдания — закатились, и тот опустился сначала на колени, а потом, заливая пол кровью, растянулся лицом вниз.

Брим тоже бессильно рухнул на колени, отчаянно дрожа и задыхаясь. Воздуха! Он тряхнул неожиданно пустой и легкой головой — тайм-трава! Она продолжала куриться где-то в каюте, наполняя ее ядовитым наркотическим дымом. Вся Вселенная, казалось, замедлила свой бег вокруг него. С головой его что-то творилось. Мысли растекались, делаясь приятно-бесформенными. Экий у него проницательный ум!.. Нет, концептуальный!.. Черт, он теряет контроль над собой!

Последним усилием воли он заставил себя доползти до койки. Вот оно! На полке в головах лежала набитая тайм-травой трубка, из которой шел густой дым. Он схватил ее слабеющей рукой… Следующее, что он помнил, — он стоит у раковины… Он открыл кран и сунул трубку под струю — хрупкая костяная чашечка зашипела и треснула, но дым прекратился. Брим пошатнулся, удержался на ногах, вцепившись в край раковины, и повернул регулятор кондиционера в положение «Фильтрация», после чего силы покинули его, и он вновь опустился на колени под заполнившее каюту шипение фильтрующей системы. Ну почему?! Как могут контролеры делать с собой такое? Он почувствовал, что падает, ударился подбородком о раковину и чуть не потерял сознание от боли. И тут его легкие начали наполняться чистым воздухом, постепенно проветрившим ему голову. Еще несколько циклов — он не знал, сколько именно, — он лежал на полу, идиотски улыбаясь и пыхтя как паровоз. Он победил!

Внезапное настырное гудение зуммера над головой заставило его вскочить на ноги. Что еще? Слезящимися глазами он оглядел каюту. Тревога? Нет, над люком мигала лампа старомодной переговорной системы — вроде тех, что стояли у них на рудовозах. С отчаянно бьющимся сердцем перешагнул он через распростертое тело, подошел к люку, щелкнул рычажком, включив микрофон, и в наступившей зловещей тишине стал ждать. Именно сейчас решалась судьба двенадцати его друзей, оставшихся за люком, в коридоре.

Наконец из решетки громкоговорителя донесся искаженный помехами женский голос:

— Оберманн Зотреб?

Брим покосился на труп у его ног. Вот, значит, как зовут человека, которого он убил. Он передернул плечами.

— Да? — ответил он на фертрюхте, на всякий случай зажав нос пальцами.

— Оберманн?

— Да.

— Что у вас с голосом, оберманн Зотреб? С сердцем, провалившимся в пятки, наверное, в сотый раз с тех пор, как они отчалили со «Свирепого», Брим отчаянно шарил взглядом по голым стенам в поисках ответа — и в конце концов решил, что лучшей защитой будет нападение.

— А что вы хотели услышать? — как можно более сердито ответил он, продолжая зажимать нос.

— Н-ничего… герр оберманн, — не очень уверенно ответил голос.

— Своими сомнениями займетесь на досуге, — прорычал Брим. — А теперь скажите, что за важное сообщение отрывает меня от наслаждения травой?

— Из-звините, герр оберманн, — промямлил голос. — Вы сами просили вызвать вас…

— Ну так в чем дело? Да быстро, пока я не приказал выпороть вас!

— Д-да. Вам надо явиться на мостик через двадцать циклов, герр оберманн.

— И это все?

— Да, герр оберманн.

— Ясно, — буркнул Брим и переключил переговорное устройство обратно в дежурный режим, потом нахмурился, собираясь с мыслями. Еще двадцать циклов он может считать себя в относительной безопасности — до того как Зотреба хватятся на мостике. После этого все будет только вопросом времени… Он фыркнул. Ему нельзя вот так просто сидеть в каюте, ничего не делая. Не для того же устроил Урсис его побег, чтобы он отсиживался в укромном местечке. Он должен использовать отведенное ему время на то, чтобы попытаться как-то справиться с той катастрофой, которой закончилась (а может, еще не закончилась?) их операция. Только быстрее! Ведь с каждым циклом они все ближе к вражескому космопорту, а с ним — к рабству или смерти; в конечном счете все равно к смерти.

Брим вдруг ухмыльнулся. Ну конечно! Вот и решение. Что бы ни придумал он потом, сейчас главное — остановить корвет. Это означает, что ему нужно проникнуть в расположенное в кормовом модуле машинное отделение и каким-то образом вывести из строя гравитационный генератор — кажется, на корветах этого типа он всего один; его неровное гудение раздражало Брима почти так же, как и контролеры. Вот только как туда пробраться? Ответ он нашел, посмотрев на труп.

Покойному оберманну Зотребу его форма вряд ли уже понадобится, зато Вилфу Бриму будет очень кстати. Не прошло и пяти циклов, как карескриец уже переоделся в ненавистную черную форму — она оказалась ему слегка велика, зато не так бросалась в глаза, как его собственный голубой скафандр Имперского Космофлота. Он посмотрел на свой хроноиндикатор — оставалось чуть больше пятнадцати циклов. До того момента, когда они начнут поиски, может пройти еще циклов сорок. А потом — Вселенная знает. Не все сразу.

Вытерев с тяжелой лучевой пики запекшуюся кровь Зотреба, он осторожно открыл дверь, бросил взгляд в одну сторону — пусто, в другую — тоже пусто, и по возможности с непринужденным видом двинулся в направлении кормы.

Не успел Брим, громко цокая по металлическому полу подковами сапог, пройти и нескольких десятков шагов, как его маскировка подверглась первому испытанию. Из перпендикулярного коридора наперерез ему выскочил рядовой в серой форме с охапкой электронных блоков в руках, замер и отдал ему честь, не поднимая глаз. Миновав его, Брим с облегчением вздохнул и вошел в центральный модуль, стараясь на ходу запоминать все, что видит. Мало ли что…

В отличие от прочих модулей, нанизанных на трубу коридора, центральный шар корвета составлял с ней единое целое — труба просто расширялась, а затем снова сужалась; коридор перекидывался через нее решетчатой галереей, протянувшейся на два десятка иралов. В центре модуля галерею перерезала вертикальная труба, упиравшаяся сверху и снизу в люки отсеков управления огнем разлагателей. Брим разглядел ярко освещенные пульты управления башнями (в общем-то приборы на корвете были более или менее похожи на знакомые ему). Все остальное пространство модуля занимали силовые кабели и трубы, тянущиеся из кормового отверстия в коридор и уходящие в боевые отсеки. На расположенных у оболочки модуля балконах размещались пульты — одни незадействованные, за другими кто-то работал, — назначения которых Брим по большей части не знал и причудливый, меняющийся свет индикаторов которых бросал разноцветные отсветы на стену. Судя по всему, большая часть агрегатов, сосредоточенных у имперских кораблей на мостике, была раскидана по всему корвету. Брим признал, что с точки зрения живучести военного корабля в таком решении есть своя логика — его гораздо труднее лишить управления одним удачным попаданием. Однако это же и лишало корабль того особого ощущения единой команды, что сообщает экипажу боевую энергию. Он отогнал от себя эти мысли и, сжимая в руке лучевую пику Зотреба, пошел по галерее дальше, делая вид (как он надеялся, убедительно), что именно здесь он и должен находиться. Если когда-нибудь ему удастся вернуться к своим, эта информация может оказаться полезной. Он снова фыркнул. Если…

По мере того как он приближался к корме, ему встречалось все больше членов команды — в серых скафандрах, причем все как один опускали глаза и вообще старались убраться с его дороги. Брим улыбнулся про себя: он и сам бы с удовольствием убрался отсюда.

Проходя по коридору через предпоследний модуль, он услышал голоса, доносившиеся из распахнутого люка, осторожно заглянул внутрь и увидел четырех контролеров, расположившихся за круглым столом, — разговор, судя по всему, велся серьезный. Забыв на мгновение о своей спешке, он встал у люка так, чтобы слышать все, что говорится внутри, оставаясь при этом невидимым из каюты. Подумав, он поставил приклад тяжелой пики у правого сапога и принял общую для всей разумной Вселенной позу усталого часового. Насколько Брим помнил, он никогда не заговаривал с часовыми — особенно стоящими на посту часовыми, — и надеялся, что и с ним никто не заговорит. Это подтвердилось почти сразу же, когда мимо него прошли трое рядовых в сером (отдавших честь) и два контролера (и не подумавших это сделать). Так или иначе, ни один из них не поднял на него глаз.

— Но теперь-то вы владеете сигуациси? — произнес ровный, безупречно модулированный голос на фертрюхте.

— Конечно, префект, — поспешно ответил голос моложе, в котором отчетливо звучали панические нотки.

Брим почувствовал, как его брови удивленно полезли вверх. Префект — звание, приблизительно равное лейтенант-коммандеру Имперскою Флота. Корвет — слишком маленький корабль для того, чтобы на нем было несколько человек в таком чине; следовательно, голос, что он слышал, принадлежит капитану.

— Кстати, оффицант Наддок, сколько их там всего? — спросил лишенный эмоций голос префекта.

— А… — начал голос моложе. — Э-э, я… — Скрипнуло кресло.

— Ну, оффицант?

— Мы заперли всех двенадцать, префект, — заверил женский голос. Брим узнал его — он принадлежал даме со шрамом. — Серый офицер Мохт — этот, бывший профессоришка — сосчитал их сразу после того, как с медведем случился припадок.

Брим усмехнулся — Урсис поднял бучу вовремя. Они не знают, что он сбежал. Пока не знают.

— На вашем месте я бы надеялся, что этот серый кретин сосчитал их без ошибки, моя красотка со шрамом, — почт ласково произнес безупречный голос — В противном случае мне придется проследить за тем, чтобы вы оба были более кровно заинтересованы в том, чтобы лично вникать в мельчайшие детали будущих операций — если, конечно, вы до них доживете.

Ответом на это заявление послужили тяжелые вздохи и скрип кресел, которые, однако, быстро смолкли. Брим небрежно ответил отдавшему ему честь давешнему толстому рядовому в сером мундире, щеголявшему теперь огромным фингалом под глазом. Подарочек от Урсиса, предположил Брим, с трудом удержавшись от улыбки.

— Ну а что вы приготовили для наших гостей из Имперского Флота, плацманн Жодек? — вновь послышался голос префекта. — Или вы считаете, что у вас целый день в запасе? До стыковки осталось меньше трех метациклов. — О, да, герр префект, — ответил еще один, изрядно шепелявый женский голос. — Мы допрашиваем их поодиночке.

— Ну, ну, моя прелестная, давайте. А потом что?

— Н-ну… когда закончим, мы можем их просто пристрелить, — предложил еще чей-то голос.

— Ну вот еще, — возмутилась женщина. — Там, внизу, не хватает рабочих рук. Сделать их рабами, глядишь, и протянут в лагерях какое-то время. На вид они все ничего, упитанны. Их можно почти не кормить.

— Гм, — протянул безупречно ровный голос — Не лишено смысла. Впрочем, я слышал о вашем, так сказать, пристрастии к более медленным формам смерти. — Он хохотнул. — А что с медведем? Его вы тоже хотите в рабы?

— О, от медведя там нечего ждать, кроме беспорядков, мой префект, — злорадно прошепелявил женский голос. — Только Имперский Флот использует их на своих кораблях. Зато медвежьи шкуры в моде при дворе Негрола Трианского этой зимой. Вы, наверное, и сами слышали, какие там стоят холода.

— Ладно, плацманн, — произнес голос префекта с плохо скрываемой скукой. — И обставьте все так, чтобы это послужило хорошим уроком. В следующий раз…

С бешено колотящимся сердцем Брим повернулся и поспешил по коридору дальше. Ему совершенно необходимо как можно дольше задержать корвет в космосе — стоит ему достичь места назначения, как их всех можно считать покойниками. Особенно Урсиса.

Коридор завершился мощной на вид переборкой с задраенным люком, по обе стороны которого светились надписи: «Вход только обслуживающему персоналу с соответствующим допуском» и «Распишитесь при входе». Под надписями болталась на крючке панель скриптографа с электронным пером — в точности такие же, какими пользуется каждый, кто составляет списки или… или проводит обследование. Как раз то, что было нужно Бриму.

Оглянувшись, чтобы проверить, нет ли кого за его спиной в коридоре, он сорвал панель с крючка — на ней сияла только одна подпись, значит, внутри только один человек. Он стер подпись и дотронулся рукой до светящейся панели на крышке люка, после чего стал ждать.

— Да? — откликнулся голос в динамике.

— Проверка уровня радиации, — бросил в ответ Брим, ткнув пальцем в скриптограф так, словно это был его собственный.

— Имя и номер пропуска?

Брим скривил лицо — сердце, казалось, готово было выпрыгнуть у него из груди.

— Я уже написал все это на чертовой панели, что висит у тебя на люке, идиот! — зарычал он, тыча пальцем в пустой крючок, словно его можно было видеть с той стороны люка. — А теперь отворяй, пока я не вызвал капитана, слышишь?

— Есть, герр оберманн… то есть… есть, герр оберманн! — Послышался лязг открываемых запоров, и распахнувшийся люк чуть не сбил Брима с ног. — Сюда… прошу сюда, герр… оберманн, — захлопотал перепуганный до смерти рядовой — низенький, заросший седой щетиной пожилой человечек с близко посаженными глазами и острым подбородком. Руки его были перепачканы купоросом — он только что чистил что-то.

Брим решительным шагом проследовал мимо него — и оказался перед еще одним люком, еще более массивным, чем предыдущий. Стараясь сохранять самообладание, он захлопнул первый люк и набросился на рядового со всей яростью, какую смог изобразить.

— Открыть этот люк немедленно! — процедил он сквозь зубы.

— О… а… есть, герр оберманн, — выдавил из себя совершенно сбитый с толку часовой, снимая с шеи ключ на длинной цепочке и отпирая внутренний люк. — Вам понадобится помощь? — спросил он.

— Ты смеешь сомневаться в моей компетентности? — прошипел Брим еще более устрашающе. Рядовой отшатнулся от люка.

— П-простите! — прошептал он. — Не велите пороть! Я ничего такого не хотел сказать, клянусь, герр оберманн!

Брим смерил съежившегося рядового уничтожающим взглядом. Как он ненавидел себя и то, что ему приходилось делать: он-то хорошо знал, каково это быть бессловесной тварью!

— Ладно, на этот раз, так уж и быть, не доложу куда надо, — буркнул он. — Но я не потерплю ни малейшего вмешательства в мою работу. Ясно? Ни малейшего вмешательства.

— Я понял, сэр, — пролепетал рядовой, усаживаясь на место с пылающими ушами. — Никакого вмешательства. Я прослежу.

— Надеюсь, — буркнул Брим, шагнул через порог в машинное отделение и захлопнул люк за собой. Едва он успел закрутить верньер, как по всему кораблю загремели колокола тревоги. Он покосился на хроноиндикатор — прошло всего десять циклов. — Внимание! — послышалось из громкоговорителей. — Внимание! На корабле скрывается убийца из имперских. Он вооружен и опасен. При встрече стрелять без предупреждения, на поражение. Повторяю: при встрече стрелять без предупреждения, на поражение!

Брим пожал плечами и отшвырнул панель скриптографа в угол — все равно она никого больше не ввела бы в заблуждение.

Держась настороже — как-никак, в модуле вместе с ним оставался еще один человек, — Брим метался по помещениям, отчаянно пытаясь найти вход в камеру генераторов. Времени у него оставалось в обрез. Скоро он заблудился в многочисленных отсеках машинного модуля, но продолжал оставаться на его верхнем уровне, не в состоянии найти спуск на следующий. Судя по вибрации и шуму, источник которых находился под палубой, было ясно, что все механизмы расположены ближе к килю корабля. Нахмурившись, он вернулся в коридор, чтобы еще раз попытаться найти проход дальше, когда в стену рядом с его головой ударил разряд, и взрывная волна чуть не сбила его с ног. Он резко обернулся, нажав на спуск лучевой пики почти инстинктивно — и второй разряд ударил точно в том месте, где он находился только что. Брим увидел черный скафандр контролера, нырнувшего в ближайший люк, и выстрелил — луч сорвал тяжелую металлическую створку с петель, и он бросился к зияющему проему, растянувшись перед ним на палубе.

Задыхаясь, Брим передернул затвор пики и провел лучом по ряду светильников на потолке — результатом этого стала почти полная темнота, только немного света попадало внутрь из разбитого люка, за которым скрылся его противник.

Брим пригнулся, держа пику наготове, потом напрягся, сделал глубокий вдох и рванулся в люк, поливая помещение огнем. Не успел он коснуться ногами палубы, как навстречу ему с криком ринулась фигура в черном, размахивавшая чем-то вроде пистолета, стреляющего ракетными дротиками. Очередь их веером накрыла люк, и два попали Бриму в левое плечо — ну и боль, он и не ожидал, что может быть так больно! Он как бы со стороны услышал собственный крик, упал на колени и разрядил пику прямо в живот нападавшему.

Контролер испустил истошный вопль, окатил куртку Брима фонтаном крови и рвоты и бесформенной, дымящейся грудой рухнул на палубу.

Стиснув зубы от нестерпимой боли в плече, Брим почувствовал, как его рукав набухает кровью, и понял, что должен вывести из строя ходовой генератор за ближайшие несколько циклов, пока еще не потерял сознания. Он с трудом поднялся на ноги, сунул пистолет за пояс и, опираясь на лучевую пику, как на палку, подковылял к большому проему в палубе. Свет и шум, доносившиеся снизу, свидетельствовали, что он нашел наконец камеру генератора — очень вовремя, так как со стороны коридора уже слышался стук и лязг: экипаж корабля, разозленный смертью своего товарища в жилом модуле, пытался взломать внутренний люк.

С трудом сохраняя равновесие на скобах вертикальной лестницы, он поморщился — басовитый рык механизмов причинял его незащищенным ушам почти такую же боль, как эти чертовы дротики его плечу. Каким-то образом он ухитрился спуститься на машинную палубу, цепляясь одной здоровой рукой, хотя, оказавшись внизу, не мог вспомнить, каким образом одолел последние скобы.

Размещенный точно по оси коридора, генератор на вид не отличался от всех антигравитационных генераторов, что Бриму доводилось видеть до сих пор. Он был велик и занимал почти весь объем круглой камеры — собственно, нижняя палуба, на которой он сейчас стоял, была всего лишь большой платформой, закрепленной на металлических лонжеронах и выпуклых бронелистах, защищавших днище модуля. По расчетам Брима, агрегат имел в длину примерно двадцать иралов — от гармошки систем охлаждения на переднем конце до блестящей сферы регулятора волнового давления, к которой из-под потолка вели два ребристых силовых волновода.

Зажав рану в плече рукой — может, так он потеряет чуть меньше крови, — Брим прикинул свои шансы на успех. Возможностей было только две. Он может взорвать шар регулятора — выстрела из любого имевшегося у него оружия будет более чем достаточно для этого. Или же он может расстрелять фазораспределитель — в случае, если он сможет найти его. Второй путь представлялся ему более предпочтительным с точки зрения личной безопасности дырка в шаре регулятора волнового давления будет означать, что вся создаваемая генератором энергия хлынет на него. Ясное дело, автоматика мгновенно отключит генератор, но и какого-то гигатика, пока она этого не сделает, хватит на то, чтобы изжарить его (и любую другую органику, если она найдется на палубе) до состояния сплавившихся атомов углерода. Поморщившись при мысли об этом, Брим внимательно осмотрел махину генератора. Несмотря на то, что в целом он казался вполне знакомым, отдельные его части были ему совершенно непонятны. Огорченно покачав головой, Брим еще раз посмотрел на дрожащий от пульсирующей в нем бешеной энергии шар регулятора. Сама по себе смерть не так уж страшила его — особенно после всего, что он пережил. Но мысль о капитуляции была ему ненавистна. Он снова собрал волю в кулак, пытаясь найти какую-то логику в этой путанице кабелей, волноводов, изоляторов, электронных блоков и причудливых кожухов. Тут, почти случайно, взгляд его упал на большой синхрокомпенсатор, откалиброванный в этих дурацких х-рыггенах облачников. Ничего странного, что он не нашел его сразу! Прямо под ним находился блок управлявшей им электроники, а справа… точно, лучевой множитель! А вот трубка Фортелье — они называют ее «мультигриль-А», — и все деления на ней в мегарыггенах. Горячо, горячо… Боль в плече теперь почти не ощущалась, зато его одолела ужасная сонливость — и головокружение в придачу. Он снова оперся на горячий ствол пики, с усилием фокусируя взгляд. Разрозненные прежде, лязг и стук сконцентрировались теперь на люке прямо у него над головой. Времени уже не осталось совсем Он усилием воли заставил себя думать. Значит, трубка Фортелье. Она регулирует работу радиационного модулятора. Значит, он где-то рядом… Он тряхнул головой. Какой противный туман перед глазами… Он проследил глазами толстый волновод, ведущий от прямоугольной штуковины… Да! Это и есть модулятор, а рядом с ним — фазораспределитель, который он ищет. Точно, фазораспределитель — это видно по большому фильтру сбоку. Так все просто, если знать, куда смотреть!

Он принюхался и задрал голову. Люк над его головой раскалился докрасна. Эти ублюдки пытаются прожечь его. Он поднял пику — Вселенная, как руки трясутся! По люку снова заколотили чем-то тяжелым. Он еще раз тряхнул головой, разгоняя туман. Распределитель был прямо перед ним. Он выстрелил… и промазал.

Луч лазера с шипением прорезал толстый металл люка и ударил в переборку, разбрызгав кипящий металл. Стиснув зубы, Брим снова приложил оружие к плечу и прицелился. Все, больше шансов у него не будет. Если он промахнется еще раз, он стреляет в регулятор — по крайней мере смерть будет быстрой и безболезненной. Он снова тряхнул головой и сосчитал про себя: три… два… один… ну! Он выстрелил. На этот раз он был вознагражден ослепительной вспышкой — фазораспределитель разлетелся в пыль. И сразу же генератор стих с громким, почти человеческим вздохом.

Глаза его опять слипались, но теперь у Брима уже не осталось сил бороться с этим Он почувствовал, что падает. Последнее, что он слышал, — скрежет открывшегося люка и гнусавые вопли на фертрюхте, которые его усталый мозг отказался переводить. А потом он не слышал уже ничего.

Свет пробился через его неплотно сомкнутые веки почти одновременно с осознанием того, что он лежит щекой на чем-то холодном и жестком. Он хотел открыть глаза, но вовремя спохватился: голоса со всех сторон, все на фертрюхте. Где он? Никак не получается вспомнить… Впрочем, раз он слышит фертрюхт, ничего хорошего это ему не обещает, где бы он ни находился.

— Попробуй еще! — скомандовал резкий голос, в котором явственно звучало напряжение.

— Я уже пробовал, — отвечал гнусавый голос. — Я точно говорю вам, этой штуке хана. Зачем такая спешка? Они наверняка уже выслали нам на помощь корабль.

— Ты не хуже меня знаешь префекта, — возразил резкий голос. — И он не очень-то любит принимать чужую помощь. Так что уж попробуй как следует.

— Да, герр оффицант. Предохранитель на месте. Инверторы включены. Гравикожух закрыт… Остальные голоса стихли, прислушиваясь.

— Вот оно что! — возгласил гнусавый голос. — Гляньте!

Молчание. Плечо Брима почему-то отчаянно болело. Его колотил озноб, и как он ни старался унять дрожь, ему это не удавалось.

— И это все?

— Это все, — подтвердил гнусавый голос, — Этот ублюдок расколошматил фазораспределитель, ни больше ни меньше.

Резкий голос произнес труднопереводимое ругательство.

— От всего этого проклятого генератора теперь никакого, черт бы его подрал, толку.

Генератор! Брим вспомнил все. Но куда они его отнесли? Или он до сих пор в машинном отделении? Почему-то он сомневался в этом. Судя по звукам, это был скорее мостик.

— Сколько времени вам потребуете, чтобы снова запустить генератор? — спросил новый, более низкий голос.

— Трудно сказать пока, плацманн, — ответил резкий голос. — Когда этот убивал оберманна Зотреба, он, сам того не зная, нанес больше ущерба, чем думал.

— Ну?

— Помощники Зотреба без него будут копаться вдвое дольше.

— Будь они прокляты — и этот особенно, — прорычал низкий голос, и бок Брима пронзила острая боль; удар почти лишил его дыхания, и он открыл глаза от боли. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы убедиться в том, что он действительно на мостике.

— Гляньте-ка! Он очнулся! — крикнул кто-то. Это сопровождалось вторым сокрушительным ударом. Брим зажмурился и стиснул зубы, ожидая следующего.

— Плацманн! Плацманн! — взвизгнул еще один голос. — Вы что, хотите убить его прежде, чем мы обыщем его разум?

— Дерьмо Грейффиново! — прорычал низкий голос. — Уж его-то я точно убью, в этом можете не сомневаться.

— Но не прежде, чем мы получим нужную нам информацию, идиот, — вмешался новый голос — уже знакомый Бриму голос с безупречной модуляцией.

— О… а… нет, герр… префект Валентин! — поперхнулся низкий голос. — Разумеется, не раньше.

— Надо быть осторожнее и нежнее, — перебил его ровный голос так, словно тот и не говорил ничего. — Ну, например, так…

Брим широко раскрыл глаза от нестерпимой боли, когда сияющий безупречной чистотой башмак расплющил пальцы его левой руки о стальную палубу. Он задохнулся, пытаясь отдернуть руку, но та как-то совсем его не слушалась:

Слезящимися от боли глазами он посмотрел вверх, в спокойное лицо контролера — судя по всему, капитана корвета. Светловолосый, с квадратной челюстью, молодой и, главное, поразительно красивый даже в ракурсе, в котором его видел Брим, человек по имени Валентин был одет в идеально отглаженные черные бриджи, приталенный форменный пиджак с алыми лацканами префекта и остроконечную шапку с серебряной кокардой. Воплощенный эталон элитного офицера Лиги; судя по выражению спокойной уверенности на лице, он находился на пути вверх по служебной лестнице.

— Изволь открыть глаза и отвечать на мои вопросы, грязь из грязи, — бросил молодой офицер на безукоризненном авалонском, ухмыльнулся и снял ногу с окровавленных пальцев Брима. — Ты, конечно, не можешь не понимать, что скоро умрешь, — сообщил он как о чем-то само собой разумеющемся. — Однако тебя может интересовать, что мы сделаем с твоим телом. — Он хохотнул. — То, быстро ли ты умрешь, с мучениями или без, зависит от твоих ответов. Я вознаграждаю правду — даже если ее говорят такие, как ты.

— Аршлох, — выпалил Брим единственное ругательство, которое смог припомнить из своего ограниченного словарного запаса на фертрюхте, и тут же охнул, захлебнувшись болью, когда полированный башмак ударил ему в рот, раскрошив зубы.

— Это научит тебя аккуратнее пользоваться фертрюхтом.

Брим молча смотрел на него, пытаясь совладать с болью.

— Вот так-то лучше, — произнес Валентин, изучая свои ногти. — А теперь, с какого ты корабля? Название, код и порт приписки, пожалуйста.

Брим продолжал молчать. Струйка крови стекла у него изо рта по щеке, образовав на металлической палубе небольшую лужицу.

— Ну, ну, — с невинным видом продолжал офицер. — Остальные члены твоей группы поделились со мною этим секретом. Да и другими тоже. Ладно… — Он снова наступил на беспомощные пальцы Брима. — А ты еще не передумал?

Брима вырвало — прямо на второй отполированный башмак.

Валентин взвыл от ярости, отскочил и с размаху пнул Брима в живот.

Этого удара Брим почти и не заметил.

— Я тебе покажу, чертов Щукин сын! — вопил разъяренный офицер, выхватывая из большой блестящей кобуры на поясе бластер и наводя его на живот Брима. — Медленно, дерьмо авалонское! Как я обещал!

Брим как зачарованный смотрел на напрягшийся на спусковом крючке палец. Неожиданно на мостике забил колокол тревоги.

— Герр префект! — крикнул в полной панике кто-то из рядовых. — Префект Валентин!

Валентин недовольно поморщился, опустил бластер и обернулся на крик.

— Ну что еще? — спросил он.

— Д-другой корабль, repp префект! — заикаясь, доложил рядовой.

— Проклятие! — выругался Валентин. — Они пришли раньше, чем я рассчитывал. — Он покосился на пульт генератора. — Ничего не поделаешь, придется принимать их помощь.

— Это… это… н-не тот к-корабль, префект Валентин, — объяснил рядовой.

— Ну что еще за корабль, дурак? Как он отвечает на наш кодовый запрос?

— Он не отвечает, герр префект!

— Что?

— Посмотрите сами, герр префект, — Молчать, дурак! Откуда он идет?

Брим не видел, куда показал рядовой, но ботинок Валентина перед его глазами повернулся в сторону.

— Орудия к бою, — взревел офицер. — И… — Он застыл, не договорив. — Свет Поккнора! — пробормотал он сквозь зубы. — Отставить последний приказ! Это один из их кораблей Т-класса. Куда нам с нашими 99-миллиираловыми…

Брим рассмеялся окровавленным ртом — со стороны это слышалось слабым бульканьем.

— Какой номер, лох? — произнес он как можно медленнее и внятнее. Он говорил на фертрюхте, ожидая нового удара башмаком. Удара не последовало.

— Грязный гад, — буркнул Валентин. — Фертрюхт, значит?

— Какой номер, лох? — повторил Брим, улыбнувшись несмотря на боль, вызванную этим движением разбитых губ.

Валентин прищурился и уставился в гиперэкраны.

— Т-83, — злобно буркнул он. — Посадите эту падаль в кресло, вот сюда, — не оборачиваясь, приказал он. — Может, он и пригодится нам еще, — добавил он, пряча бластер в кобуру!

Грубые руки оторвали Брима от палубы и пихнули в кресло за незанятым пультом. Он чуть не потерял сознание от боли — на грудь с разбитого лица снова закапала кровь. Взгляд его затуманился, и он почувствовал, что падает лицом на пульт.

— Боюсь, ты опоздал, префект, — пробормотал он, но услышал негромкий хлопок на своей правой руке.

— Вот, это приведет его в чувство на некоторое время, — произнес другой голос.

По его руке пробежала, растекаясь по всему телу, волна приятного тепла, и взгляд его неожиданно прояснился. Веревка, пропущенная под мышками, притянула его к спинке кресла так, чтобы он мог смотреть перед собой. Он пригляделся, и его изуродованное лицо расплылось в улыбке: все верно, К.И.Ф. «Свирепый». Никогда еще корабль — рабочая лошадка не казался ему столь прекрасным. Нацелившись на них острым носом, он висел в тысяче иралов по правому борту, и зияющие раструбы всех семи 144-миллиираловых разлагателей смотрели, казалось, прямо на него. На его глазах они разом выплюнули языки раскаленной плазмы, и тут же Вселенная вокруг корабля превратилась в огненный хаос. Корвет, как щепку, бросало из стороны в сторону; металл визжал от напряжения, и ему вторили вопли тех, кто находился на мостике. Свет погас, потом загорелся снова, на этот раз слабее.

Считавший себя одной ногой в могиле, — уж бояться-то ему больше нечего, — Брим повернулся к молодому префекту. Лекарство, что прояснило его сознание, похоже, притупило и боль, по крайней мере частично. Он криво улыбнулся.

— Сейчас она разнесет нас на элементарные частицы, Валентин, — радостно прохрипел он. — Надеюсь, вы не имеете ничего против?

— Капитан Коллингсвуд, — сказал, Брим, переходя на авалонский.

— Клянусь бородой Поккнора! — прошептал Валентин. — Может, есть еще шанс… Вселенная!..

— Не «Вселенная»— «Коллингсвуд», — поправил Брим. — Заткнись, дурак!

— Как вам будет угодно, префект. Валентин покосился на разлагатели «Свирепого» и вздрогнул.

— Я хочу поговорить с ней, — произнес он, как бы размышляя про себя. — Дайте мне связь с этим кораблем, — приказал он, пригладив рукой волосы. — Быстро!

— Есть, герр префект, — отозвался старшина с совершенно лысой головой и большими ушами и заколдовал над своим пультом. Не прошло и тика, как на пульте перед офицером в черном засветился белый шар.

— Да не мне, — взревел тот, — ему! — Он ткнул пальцем в Брима. — Живо, кретин!

Новый залп «Свирепого» ударил на этот раз ближе: корвет, казалось, вот-вот развалится на куски. Гравитация пульсировала, гиперэкраны то мутнели, то снова светлели.

— Быстрее, дурак! — рявкнул Валентин, нервно теребя запонку. — Что ты копошишься!

— Есть, герр префект! — ответил старшина. — Мне кажется, они уже слышат нас. — На пульте перед Бримом засветился новый шар, мигнул раз… другой… потом в нем возник старшина в синей форме, лысый, с полными щеками — старина Эпплвуд.

— Есть связь, герр префект! — доложил старшина-облачник.

Эпплвуд на дисплее отвернулся — он разговаривал с кем-то стоящим рядом.

— Они на связи с нами, капитан, — неуверенно произнес он. — Кажется, я вижу их мостик… — Его взгляд остановился на лице Брима; он осекся, и на лице у него обозначился неподдельный ужас. — Святая Вселенная! — пробормотал он. — Это, похоже, лейтенант Брим. Брим кивнул и помахал ему здоровой рукой. Он чувствовал жар и слабость. Действие лекарства быстро проходило, и перед глазами снова начинал сгущаться туман. Кровь все капала ему на грудь.

— Да он весь в крови! — воскликнул Эпплвуд и вдруг исчез с дисплея, а на его месте появилось лицо Коллингсвуд.

— Лейтенант Брим, — произнесла она, явно с трудом держа себя в руках. — Что случилось с… — Она осеклась. Ответ на этот вопрос она, похоже, знала. — С остальными? — спросила он наконец.

Изобразив на лице обаятельнейшую белозубую улыбку, Валентин пристроился рядом с Бримом.

— Они в полной безопасности, капитан Коллингсвуд, — ответил он с видом примерного школьника, отвечающего урок. — Даю вам слово офицера Лиги.

— О? — холодно произнесла Коллингсвуд. — Насколько я вижу, про лейтенанта Брима не скажешь, что он в полной безопасности.

— Как вы видите по его одежде, капитан, — спокойно ответил Валентин, — лейтенант Брим — особый случай. Переодевшись в доблестную форму моей любимой отчизны — обратите внимание, против всех существующих правил цивилизованной войны, — этот уголовник хладнокровно убил двух моих офицеров. — Он пожал плечами. — Мы были вынуждены допросить его.

— Ясно, — медленно произнесла Коллингсвуд с неприязненным выражением в глазах. — Скажите, а остальных членов моего экипажа вы тоже… гм… «допрашивали» таким же образом?

— Поверьте мне, уверяю вас, остальные ваш и люди, скажем так, в данный момент находятся в безопасности. — Валентин театрально сузил на мгновение глаза, потом снова засиял мальчишеской улыбкой.

— В данный момент, — повторила Коллингсвуд. — Возможно, вам стоило бы объяснить, что именно вы имеете в виду, говоря так. — На мостике корвета воцарилась мертвая тишина: все до единого облачники — офицеры и рядовые — затаив дыхание прислушивались к разговору так, словно от нескольких следующих слов зависела их жизнь.

— Только то, капитан Коллингсвуд, — ответил Валентин совсем уже медовым голосом, — что, если с моим кораблем что-нибудь Случится, это затронет и ваших людей. И, не сомневаюсь, такая прекрасная женщина, да еще занимающая такую должность, никогда не допустит ничего подобного, — Хватит! — оборвала его Коллингсвуд; вспыхнув от ярости. — Хватит с меня ваших игр. Мне совершенно ясно, что вы лишились хода, так что слушайте хорошенько: я уничтожу ваш корабль.

Валентин изумленно выпучил глаза.

— Вместе с тринадцатью вашими людьми? спросил он. — Их вы что, тоже убьете?

— Именно так, — заверила его Коллингсвуд.

— Она не шутит, Валентин, — слабым голосом подтвердил Брим. — Я готов к этому — посмотри на меня. И я не сомневаюсь, что и остальные тоже. — Чернота наваливалась на него, и у него не оставалось сил противиться ей. Он закрыл глаза, уронил голову и упал бы на пульт, если бы не веревка. Он услышал, как Коллингсвуд ахнула, потом ее голос вдруг окреп.

— Несмотря на все мое желание прикончить вас, префект, — произнесла она сквозь зубы, — вам и остальным не обязательно погибать вместе с кораблем — в случае, если вы в точности выполните все мои приказы. Вам ясно? Никакой самодеятельности. Ваша жизнь в ваших руках.

— Ч-что я должен делать? — дрожащим голосом спросил Валентин. Его партия была проиграна, и он знал это.

— Даю вам на выполнение всех моих приказаний десять циклов… — Коллингсвуд продолжала говорить, но голос ее звучал в ушах Брима все слабее. Он напряг слух, но ее слова были заглушены страшным ревом, не имеющим никакого отношения ни к генераторам, ни к кристаллам, ник разлагателям: он умирал и понимал это. Странно, но это было ему почти безразлично. Он даже ухитрился расслабиться перед тем, как последний луч света погас в его глазах и Вселенная перестала существовать. Он сделал все, что мог…

На этот раз свет, пробивающийся сквозь веки, казался мягче. Где бы он сейчас ни находился, здесь было тихо и даже тепло. Удобно. Существенное изменение, подумал он. Даже боль прошла, сменившись покалыванием в плече.

Жив?

Он с опаской открыл глаза. Над головой его — меньше чем в половине ирала от его глаз — нависал прозрачный колпак. За неимением другого он сфокусировал взгляд на нем и тут же чуть не зажмурился от удивления. В самом углу на прозрачном пластике виднелось изображение кометы — символа Имперского Флота.

И в безопасности! Каким-то загадочным образом он оказался в лазарете какого-то корабля. Впрочем, его не особенно беспокоило, что это за корабль и как он сюда попал.

Он повернул голову и посмотрел на свое левое плечо. Плечо было свободно. Амебообразный медицинский автомат закончил процедуру и втягивал свои псевдоподии или как их там. Руку от плеча до локтя прикрывала мягко светящаяся невесомая ткань. Остальная часть тела была облачена в стандартную флотскую госпитальную пижаму. Он пошевелил левой рукой, сжал кулак. Рука слушалась, хотя движение or— далось жжением в плече.

Не так плохо.

Он вдруг почувствовал себя смертельно усталым, закрыл глаза и снова провалился в сон.

В следующий раз, когда он проснулся, прозрачный колпак был откинут, а в ушах стоял ровный грохот кристаллов главного хода. На него с профессиональным интересом смотрело знакомое лицо.

— Вы, чертовы карескрийцы, на что угодно готовы — лишь бы на вас внимание обратили, — сказал с комической укоризной Ксеркс О. Флинн.

Брим ухмыльнулся.

— Ну, — признал он, — почти на все. В конце концов, не дал же я им убить меня.

— Чуть меня не наколол, — заявил Флинн с совершенно серьезной миной. — Эти облачные ублюдки были уверены, что ты сыграл в ящик. Они чуть не обделались со страху, что с ними за это будет.

Брим нахмурился.

— Да, — кивнул он. — Они были не слишком далеки от истины. Собственно, и я тоже не сомневался в этом. Черт, а как я сюда попал? — вдруг спохватился он. — Когда я вырубился, этот их чертов префект, Валентин, все еще пытался любезничать с Коллингсвуд.

— Коллингсвуд с ним не любезничала, — хохотнул Флинн, — хоть я и слышал, как она говорила Пим, что он чертовски недурен собой.

Брим поднял бровь:

— Коллингсвуд? Валентин?

— Валентин, разумеется, — ответил Флинн. — На случай, если ты этого еще не знаешь, это здесь довольно известная личность Можно сказать, герой. — Он засмеялся. — Да и наша крошка Ре-гула Коллингсвуд тоже хоть куда. Исключительно здоровый во всех отношениях экземпляр. Просто была тогда не в духе. Может, это вид твоей крови так на нее подействовал, а может, что еще. Так или иначе, она провернула все как надо. Это долгая история — подробности позже. В общем, она расплавила этот несчастный корвет к чертовой матери, вскорости после того, как Урсис припер тебя на закорках. В спасательном пузыре.

— Расплавила корвет? — пораженно переспросил Брим. — Великая Вселенная — и вы хотите заставить меня ждать, пока кто-нибудь расскажет мне все это? А ну выкладывайте, доктор! Я все равно не усну, пока не услышу новости.

Флинн открыл рот, уставил в Брима длинный палец, потом покачал головой и нехотя улыбнулся.

— Ладно, — сказал он, опершись локтем на медицинский автомат. — Может, это даже и кстати. Мне тоже не спится. — И поведал простой план, что Коллингсвуд предложила Валентину. Согласно ему, префект и его команда могли беспрепятственно покинуть корвет на своих спасательных пузырях — предоставив аналогичные пузыри пленным имперским матросам. Как только «Свирепый» примет их на борт, а облачники окажутся на безопасном расстоянии, Коллингсвуд обещала расстрелять корвет — и по одному пузырю облачников за каждого погибшего или не сумевшего вернуться имперскою — Они были чертовски бережны с тобой после этого, — закончил свой рассказ Флинн.

— А что с Урсисом, Барбюсом и остальными нашими? — спросил Брим. — О, они-то все уже выписались, вот жалость! — заявил Флинн. — Пим ворчит, что ей не на чем больше тренироваться в стрельбе, да и мне, кроме тебя, никакой работы. Одним словом, скука.

— Вселенная! — ужаснулся Брим. — Я уверен, они все сокрушаются от этого.

— Еще чего! — вздохнул Флинн. — Ублюдки бесчувственные. Впрочем, — на лице его появилась довольная улыбка, — ты искупил все это, Брим, старина. Тут, под этой повязкой, можно сказать, совсем уже не то, что ты принес с собой с Карескрии. Я здорово поработал над тобой — вырастил тебе новое плечо, не говоря уже о зубах.

— Звучит, конечно, вдохновляюще, — вздохнул Брим с наигранным беспокойством. — Еще бы все это работало…

— Вот ублюдок, — обиделся Флинн. — Может, тебе и зубы не нравятся? Их, можно сказать, через всю Вселенную в коробке привезли. — Он нахмурился. — Вот плечо с суставом меня действительно беспокоит. Никуда не годится, разве что на управление звездолетом, да на то, чтобы поднимать бокал… — Его слова были прерваны негромким сигналом, и он с улыбкой обернулся. — Тут к тебе пара довольно странных типов, Вилф. Спрашивают, не проснулся ли ты. Ну как, осилишь еще разговор?

— Если они вытерпят меня, то уж и я как-нибудь, — заверил Брим. Флинн кивнул.

— Ладно, — бросил он через плечо. — Валяйте, входите.

Брим услышал, как дверь скользнула по направляющим вбок. По сторонам от доктора появились Урсис и Барбюс, оба с головы до ног в бинтах, но с ухмылкой до ушей.

— И помните, — жестко предупредил Флинн, — пара циклов, не больше. Потом выметайтесь.

Медведь посмотрел на Брима одним глазом (второй был скрыт под повязкой), блеснув алмазными коронками на клыках, и качнул головой в сторону доктора.

— Флинн при желании может быть жутким занудой, — сказал он. — Верно, друг Барбюс? Лицо верзилы-старшины слегка покраснело.

— Ну, сэр… — неуверенно сказал он, — он все же вроде как неплохо потрудился. Э-э… — Он опустил взгляд на Брима. — Рад видеть вас, э-э…

— Вы хотели сказать «живым»? — предположил Брим. — И если уж, на то пошло, что случилось с вами самими?

— А… — отмахнулся Барбюс. — Этим засранцам из Лиги почему-то не понравилось то, что с лейтенантом Урсисом случился припадок у них в коридоре — ну, катание по палубе там, и все такое.

— Да и ты не сплоховал, друг Барбюс, — довольно ухмыльнулся Урсис. — Как говорят на родных планетах, когда Хагсдоффы раскачивают скалы, умные медведи переносят свои снежные хижины в тень, а? — Он ткнул старшину локтем под ребра.

— О! А… так точно, сэр, — ответил вконец смешавшийся Барбюс. — Хагсдоффы.

— Вы оба отличились на славу, — улыбнулся Брим. — Даже при том, что вы: меня чуть не угробили.

— Вы молодец, лейтенант, — повторил Барбюс. — Если б не вы, мы бы все давно уже вкалывали круглые сутки на каком-нибудь плавильном заводе Альтнаггина.

— Не все, — поправил его Урсис с мрачной усмешкой.

— Я слышал, — сказал Брим. — Вот ублюдки…

— Эй вы, двое, — вмешался Флинн. — Время идет. Вы что, сюда просто трепаться пришли?

— Ах, да, — спохватился Урсис, теперь уже совершенно серьезно. — Настанет день, Вилф Брим, когда я как следует отблагодарю тебя за то, что ты сделал для нас. Не сейчас. Но я хочу, чтобы ты знал: твоя храбрость станет легендой, даже у меня на родине. — Он покачал головой, как бы вспоминая что-то далекое. — Ладно. — Он повернулся к Барбюсу. — Ты его нашел, ты и вручай ему.

Барбюс снова покраснел, но посмотрел Бриму в глаза.

— Э-э… я, видите ли, подхватил это по дороге с корвета, — сказал он, вкладывая в правую руку Брима здоровенный магазинный бластер. — Оно, конечно, вы можете попробовать вернуть это лейтенанту Урсису, да только он навряд ли согласится взять его назад.

— Мы решили, что он должен принадлежать тебе, — вмешался Урсис. — Им владел мой дед — медведь великий во всех отношениях. Ты окажешь ему честь — мир его праху.

Брим удивленно открыл рот.

— Я клянусь Вселенной, Ник — вскричал он — Я не могу принять его.

— Пардон, — перебил его Флинн — Если вы тут собрались спорить, этим двоим придется уйти, впрочем, им так и так пора вон.

Брим покорно кивнул, на глаза его от волнения навернулись слезы.

— Спасибо, — с трудом выдавил он из себя. Не Бог весть как изящно, но что поделать, если в голову ему не шло больше ничего?

— Я рад сделать тебе такой подарок, дружище Брим, — с улыбкой произнес Урсис. — И прежде чем этот грубиян в белом халате выставит нас отсюда, у меня есть для тебя еще кое-что — между прочим, от известного тебе Боспора П. Голсуорси.

— Голсуорси? — не веря своим ушам, переспросил Брим.

— От него самого, — подтвердил Урсис. — Как твой непосредственный командир, он хранил все послания, пришедшие в твой адрес с тех пор, как ты отправился на это безнадежное предприятие.

— Правда? — удивился Брим. — Но мне никто и никогда не присылал ничего, кроме счетов.

— Вот уж не припомню, чтобы мне Голсуорси хоть когда-нибудь передавал что-то подобное, — заявил Урсис с хитрым огоньком в единственном не закрытом бинтами глазу.

— Что бы это могло быть? — совершенно искренне недоумевал Брим. Медведь расхохотался.

— Вот, — сказал он, протягивая Бриму маленькую пластиковую карточку. — Копия персонального послания с Гиммас-Хефдона. Мне почему-то показалось, что ты захочешь прочитать это прямо сейчас.

— Это мне? Но я ведь не знаю никого с Гиммас-Хефдона. Я ведь там и двух суток не провел перед…

— Гм… — ответил медведь. — Ну что ж, возможно, это и ошибка. Хотя лично я так не думаю. Ты хоть прочитай.

Нахмурясь, Брим взял карточку, повернул ее к свету — и сердце его отчаянно подпрыгнуло. На крошечном кусочке пластика темнели четыре строчки, вышедшие когда-то из-под пера Сент-Иеремита. Простые слова, пережившие столетия.

Брим часто читал их:

Еще одна строка завершала послание:

И простая подпись: