"Парии человечества" - читать интересную книгу автора (Жаколио Луи)

VIII. Книга поэта париев

Мы уже сказали раньше, что пария не столько невежествен, сколько испорчен. Самое печальное в его положении именно то, что он не младенец, который еще не достиг духовного развития, свойственного взрослому, а, наоборот, взрослый человек, уже достигший полного расцвета духовных сил, а потому опустившийся, развращенный, павший. Такое падение в истории человечества очень обычное явление, постигающее целые народности. В этом, быть может, и все несчастье парии. Недоросля можно воспитать, причем он и сам этому поможет процессом своего собственного дозревания. Но что делать с павшим взрослым? Его, как старика, склонившегося под грузом лет, уже не приведешь снова к годам возмужалости, силы и крепости.

Что же касается до духовного развития париев, то мы не имеем никакого права утверждать, что они все поголовно впали в полный идиотизм. Мы знаем, что у них есть довольно обширное устное творчество, и что во главе ее стоит замечательная книга, автором которой считается уже упомянутый нами знаменитый поэт париев Тируваллува. Книга эта, носящая название «книги обязанностей», чрезвычайно популярна среди париев. Иные ее знают всю наизусть, и редкий не знает из нее хотя бы несколько строф. Написана же она, как огромное большинство древних индусских книг, в стихотворном размере, так что ее обыкновенно декламируют нараспев.

Внимательное изучение этой книги должно убедить нас в том, что пария не остается в неведении о тех основных правилах здравой морали, которая принята во всяком благоустроенном обществе. Если бы дело состояло только в том, чтобы внушить париям здравое нравственное понятие, то одной этой книги было бы достаточно как руководства, ибо с ее содержанием знакомы чуть ли не все 40—50 миллионов париев, живущих в Индии. Но мы уже сказали, что причина скотского состояния париев чисто внешняя, не зависящая от них. Пария подобен человеку, у которого связаны руки и ноги, и который брошен на произвол судьбы. Очевидно, что для того, чтобы такой человек мог начать человеческое существование, надо снять с него веревки и предоставить ему свободу действий. Но это-то именно и невозможно при существующих в Индии порядках общественного устройства. Мы уже говорили об этом и еще раз повторяем, что вздумай Англия издать закон, освобождающий париев из-под гнета тяготеющего над ними проклятия, — ей придется подавлять бунт 250 миллионов индусов, которые поднимутся как один человек, в глубоком убеждении, что им приходится отстаивать свою религию, свои самые священные верования, наконец, просто-напросто, весь склад своей общественной жизни.

Книга, о которой мы завели речь, вещь в самом деле замечательная уже в одном только том отношении, что ее одобрили и приняли даже брамины, хотя знают, что ее автор пария, что вся она проникнута симпатиями к отверженным, и что она написана для них. Брамины придумали и имя автору этой книги. Это они назвали его Тируваллува. Тиру — значит божественный, а Валлува — пария-жрец.

Эту книгу уже несколько раз пытались перевести на европейские языки, но попытки ограничивались отдельными частями книги. Раньше других появился перевод миссионера Вески, сделанный латинскими стихами. Но этот перевод сделан по рукописи, тщательно выправленной браминами, которые, само собою разумеется, исключили из книги все, что в ней касалось человеческих прав париев. -

Потом появился перевод лондонского Библейского Общества еще более сокращенный. Третий перевод сделан Лемерессом, инженером путей сообщения, долго служившим в Пондишери. Но он ничем не отличается от перевод Вески, потому что сделан с той же рукописи.

Во всех этих переводах, как уже сказано, сделаны самые существенные упущения, которыми уничтожена основная суть произведения. Автор главным образом имел в виду провозглашение великого принципа равенства людей. Все его введение в книгу и представляет собою в сущности ни что иное, как торжественное требование человеческих прав для его братьев париев. А между тем это введение совершенно исключено из переводов на европейские языки.

Я много лет напрасно старался отыскать полный и не искаженный список этой книги. Только случайно в одном из храмов на юге Карнатика мне удалось, наконец, достать полный список этого любопытного литературного памятника. Туземные знатоки местной литературы уверяли меня (причем я, конечно, не ручаюсь за точность этих уверений), что все существующие списки «книги обязанностей» представляют собою в сущности вольные фантазии переписчиков, из которых каждый считал себя в праве искажать подлинный текст по своему усмотрению. Во всяком случае, ходячие списки, обработанные браминами, попадаются во множестве. Добыть их очень легко. Отсюда понятно и то заблуждение, в которое впали все прежние переводчики. Видя, сколь распространена эта книга, они считали ее, так сказать классикой, и делали перевод с первого попавшегося в их руки экземпляра.

Многие брамины, когда я говорил им о добытом мною полном списке книги, пытались уверить меня, что все, относящееся в ней до париев, является позднейшим добавлением к первоначальному тексту. Но едва ли это так. Тируваллува сам был пария и задался целью написать книгу для париев.

Я не хотел принимать на себя роли судьи в этом вопросе и сделал полный перевод знаменитой книги без всяких пропусков.

Для того, чтобы дать понятие как об основном замысле автора, так и о духе его произведения, мы приводим здесь полный перевод его вступления, а затем дадим лишь краткое и сжатое описание всего дальнейшего текста книги.

Вот это вступление.

«Тот, кто страдает, кто молится и кто любит — человек. Пария страдает, молится и любит. Пария — человек.

Все те, кого солнце обогревает своими лучами, все те, которые разрезают землю острием плуга — люди. Пария пользуется солнцем и кормится плодами земли. Пария — человек.

Все те, кому разум говорит: это добро, это зло — люди. Пария познает добро и зло. Пария — человек.

Все те, которые почитают предков, воздают уважение своим отцам, защищают своих жен и своих детей — люди. Пария приносит жертвы душам предков, чтит своего отца, охраняет свою жену и своих детей. Пария — человек.

Горе тем, которые наложили запрет на землю, на воду, на рис и на огонь для париев, ибо парии — люди.

Горе тем, которые их прокляли. Горе тем, которые принудили их ютить старость прадеда и колыбель младенца в местах, где укрываются дикие звери, ибо парии — люди.

Горе тем, которые отбросили париев в касту коршунов с желтыми когтями и гнусных шакалов, ибо парии — люди».

Далее следует воззвание к Браме.

«Брама, зародыш и начало вселенной, подобно тому как буква А, — первая буква в азбуке.

Вы никогда не приобретете знания, ежели не падете распростертыми у божественных стоп того, от которого исходит всяческая мудрость.

Бессмертная жизнь на небесах ожидает тех, которые осыпают цветами дивные стопы верховного существа.

Тот, кто недоступен любви и ненависти в делах этого обреченного на гибель мира, дает мир и здоровье на семь свете всем, кого видит распростертыми у ног своих.

Тот, кто обладает основательным познанием верховного существа, обладает познанием истины.

Вечное блаженство в бессмертии ожидает того, кто творит добро и не поддается ни одной из тех страстей, которые проистекают из пяти чувств.

О, Брама, не ты ли научаешь любить добродетель, единственное прибежище для души против бедствий мира сего! Не ты ли, бесконечный из бесконечных, помогаешь нам пройти через все переселения, какие суждены человеку, чтобы достигнуть небесной обители?

Не ты ли создал всех людей равными, и не ты ли разгневанным оком смотришь на тех, которые говорят братьям своим: уйдите отсюда, ибо вы нечистые твари.

Тот, кто не знает тебя и не почитает тебя в твоей славе и в делах твоих, тот живет на сей земле, подобно части тела, пораженной проказою. Он как слепой, не могущий составить себе понятия о свете солнца, как глухой, который не слышит священных гимнов, воспеваемых во славу твоя. О ты, через которого все приняло существование, через которого природа покрывается цветами и моря успокаиваются и вне которого все лишь печаль и горе, о Брама, повелевающий ангелами!

О ты, кого никто не может понять, кто недоступен разуму, кто не поддается чувствам, ты, жизнь которого есть вечное созидание, вечное круговращение, подобное вращению колеса, непрерывно бросающего все зародыши в бесконечные пространства!

Ты, который создал человека через соединение твоей мысли с твоею волею, сделав это соединение путем верховного напряжения твоей воли!

Ты, которому поклоняются во всех проявлениях Существа, о Брама, отец, мать и сын, из самого себя нисшедший божественный зародыш, покоившийся в золотом яйце!

Ты, который существовал в хаосе тогда, когда еще ничто не существовало, и который послал свое дыхание на поверхность вод для того, чтобы породить на них первый производящий зародыш!

О, Брама, чистая сущность, тонкий дух, душа всех творений, удостой выслушать прекрасные песни, которые я обращаю к добродетели, исполни меня вдохновения, о ты, вечный образ истины и правосудия». Далее следует воззвание к небу и воде.

«Мир сохраняется водою, которая падает на землю, жизнь всего, что существует, зиждется на воде, и без нее погибли бы и вселенная, и человек.

О дождь, с твоею помощью произрастают зерна, корни, травы и плоды, которыми питаются все твари, и сам ты разве не божественный напиток, который очищает нашу кровь? Ты орошаешь наше тело подобно тому, как орошаешь землю.

В тот день, когда вода исчезла бы из этого мира, по всей земле распространилось бы отчаяние, голод и смерть, и вместе со всеми существами, которые живут на земле, погибло бы и плодородие жизни.

Когда солнце сжигает почву, земледелец перестает погонять своих могучих волов, он возносит к тебе мольбы, ибо твое отсутствие приводит его в отчаяние.

Тогда, услышав его мольбу, Брама открывает небесные водовместилища, и ты своим появлением тотчас утешаешь тех, кого твое отсутствие приводило в отчаяние.

Если бы обширные моря иссякли, если бы солнце перестало тянуть к себе пары, если бы на небесах перестали накопляться тучи — на земле не нашлось бы ни одного пучка зеленой травы, и животные, обитающие в воде, как и обитающие на земле, и птицы, все иссохли бы на пустынных берегах.

Если бы жидкая пелена вся испарилась в небеса, то боги не видали бы более дыма от жертвенников, воздымающегося к ним, и не слыхали бы священных гимнов, которые поются в честь их.

Молитва, милостыня и покаяние исчезли бы из этого мира, добродетель и добрые дела, дающие радость богам, не имели бы более своих храмов на земле.

О, Брама, в воде, вселенском начале жизни, я узнаю твое могущество. Без нее ничто не было бы возможно здесь, на земле: ни наука, ни суровая жизнь пустынников, ни любовь, связующая все существа

Нет ни одного зародыша, ни растительного, ни животного, который мог бы развиваться без воды, и поэтому я молю тебя, о Брама, сохрани для нас благодетельную влагу без которой ничто не может существовать.

О, святые пустынножители, труды и лишения которых воспели твою прозрачную чистоту, чтобы каждый человек, слушающий их, проникся желанием придти и упиться от источника долга».

Вслед за воззванием к небесам и воде идет воззвание к святым пустынножителям.

«О, святые пустынножители, труды и лишения которых направляют этот тленный мир на путь блага, напрасно пытался бы я воспеть хвалы вам.

Напрасно я пытался бы перечислить все ваши добродетели, более многочисленные, нежели все люди, которые теснились на сей земле с самого ее создания.

Никакая песнь не в состоянии изобразить те заслуги, которые вы приобретаете созерцанием и строгим соблюдением правил отшельнической жизни.

Все, что только есть великого на земле и на небе, сохраняется лишь при вашей помощи, молитвы пустынножителей радуют небеса и водворяют мир на земле.

Тот, кто подавляет страсти, исходящие от пяти чувств игом, подобным тому, которое налагается на слона, трудится ради бессмертия.

Бог сфер небесных Индра был вынужден склонить голову под проклятием пустынножителя, который высокою заслугою дел своих достиг сверхъестественного могущества. Люди, которые неспособны повелевать своими чувствами, не способны и к возвышенным делам.

О, святые пустынножители, вы поклоняетесь Браме, предку всех существ, душе вселенной в свете, в бесконечных пространствах, в звуке, в запахе, во всем, что мы можем видеть, слышать и ощущать, во всем, что составляет нисхождение из его божественного могущества.

Людей ценят по их делам, а не по их словам, святые пустынножители ценятся по чистоте их учения, когда оно согласуется с чистотою их жизни.

О, святые пустынножители, достигшие последней ступени совершенства, удостойте вдохновить меня в этих песнопениях, предназначенных чтобы внушить людям знание их долга».

Далее идет краткое наставление к упражнению в добродетели.

«У человека нет богатства, которое можно было бы предпочесть тому, какое он извлекает из добродетели, в нем он получает счастье в этом мире и в будущем.

Если добродетель величайшее из благ, то утрата ее величайшее из бедствий.

Во всех твоих действиях, в какое бы то ни было время и в каком бы то ни было месте, не избирай себе никакого другого правила, кроме добродетели.

Без добродетели все дела становятся как бы пустыми звуками, которые угасают немедленно вслед за тем, как произошли.

Добродетель научает самоотвержению, воздаянию добром за зло, воздержанию, честности, власти над чувствами, правдивости, познанию всемирного духа, и она же научает избегать зависти, похоти, злословия и гнева.

Когда мы умираем, родители, друзья и носильщики сопровождают нас лишь до костра, на котором сжигается наш прах, одни только добрые дела остаются с нами.

Добродетель — вечная спутница праведного человека.

Добрые дела, которые творят в этом мире, подобны стене, которую строят перед воротами, откуда выступают последовательные переселения души.

Поэтому каждый, кто хочет прервать ход своих переселений и достигнуть небесного жилища, должен творить добродетель, бежать от зла и поступать по правилам долга».

На этом заканчивается вступление в «книгу обязанностей», и дальше идет самый текст книги. Она разделена на три части. Первая трактует об обязанностях главы семьи, вторая — об обязанностях царей, о выборе министров, послов, воинов, и третья — об обязанностях министров, предводителей войска и подданных. Каждая часть разбита на главы, которые в подлиннике называются падья (слово мужского рода), в первой части девятнадцать этих глав, во второй — двадцать три и в третьей — двенадцать. Каждый падья состоит из 7—10 куплетов или стихов. Вообще же книга написана так же, как писалось большинство санскритских книг.

Первый падья первой части начинается очень характерными словами, исчерпывающими, очевидно, основную мысль автора этого труда.

«Все люди, — говорит он, — равны перед оком Брамы, верховный владыка не создавал ни каст, ни париев, и его наставления и повеления обращены ко всем людям без различия».

Далее любопытно в бытовом отношении определение, делаемое автором всего круга обязанностей главы семейства.

«Глава семьи, — говорит он, — естественная опора трех родов людей: брамачари или послушников, давших обет воздержания на все время их учения, браминов, и пустынножителей. Он их снабжает пищею, необходимою одеждою и всем вообще, что им нужно для того, чтобы мирно предаваться их занятиям.

Глава семьи должен также простирать свое попечение на бедных, на странников, на путников. Каждый раз, вкушая пищу, он должен часть ее отделить и поставить ее около своего жилища».

Затем в этой главе совсем даже и не упоминается об обязанностях главы семьи по отношению к своей семье, а только превозносится супружеское согласие и верность.

Второй падья воспевает добродетели жены и матери, в третьем указываются и перечисляются уже обязанности добродетельных детей по отношению к родителям, в четвертой главе — звучные гимны супружеской любви. На этой главе и заканчивается обозрение внутренних отношений в семействе.

Далее, в главе пятой, излагаются обязанности по отношению к гостю. Видно, что гостеприимство, как чуть ли не у всех древних народов, ставилось у индусов в число первых добродетелей. Автор книги призывает проклятие на голову негостеприимцев и называет «невеждами» тех, кто боится разориться, будучи гостеприимным.

«Подобно тому, как цветок аматлэ вянет в тени, так же увядает счастье того, кто прячется, когда видит вдали на дороге гостя, направляющегося к дому его, усталого и покрытого пылью».

В следующих главах содержатся наставления о личном поведении главы семьи, о преимуществах постоянной приветливости и доброты в обхождении, о воздаянии за оказанные услуги, о добродетельном владении и пользовании имуществом, о власти разума над чувствами, о добрых нравах, об умеренности и воздержании, о прощении обид и т. д.

В первой главе второй книги автор в следующих словах определяет главные обязанности царя.

«Шесть вещей придают царю такое же могущество среди людей, какое лев имеет среди зверей: войско, закаленное в боях, обширные владения, прочные союзы, искусные министры и неприступные крепости». Личных же царских добродетелей автор книги намечает четыре: правосудие, независимость, мужество и твердость в решениях, бдительность и опытность в искусстве управления. Но чтобы хорошо править, царь должен еще владеть знаниями, науками, во главе которых автор ставит чтение, письмо и науку исчисления. Эти знания все равно, что «очи науки, которые освещают ученье и без которых ничего невозможно познать». Очень любопытна та высшая почтительность к учителю, которой требует автор даже от обучающегося принца. «Бесполезно и пытаться приобрести знание тому, кто не держится перед учителем в почтительной позе сына перед отцом, бедняка перед благодетелем. Надменный человек никогда ничему не выучится». Второй, третий и четвертый падьи этой части содержат восхваления науки и мудрости, советы царям: окружать себя мудрыми людьми, удалять от себя знатных и гордых невежд и т. п., пятый трактует о благоразумии царя, которое «защищает его подданных от голода, опустошения и войны». «Лучше отречься от славы, нежели от благоразумия», — основательно философствует автор.

Шестая глава перечисляет те пороки, которые царь особенно должен искоренять в себе: беспорядочное пристрастие к накоплению богатства, гордость, из-за которой человек утрачивает здравые понятия о справедливом и несправедливом, и знакомство с распущенными людьми.

«Неумеренная любовь к золоту, говорит он, — для царя более унизительная страсть, чем для других людей, ибо богатства должны сосредотачиваться в его руках только ради того, чтоб через тысячу каналов изливаться от него, облегчая горе и вознаграждая добродетели».

Седьмая глава касается выбора министров, которые должны быть «людьми мудрости и опытности». «Царь, не умеющий окружить себя преданными и честными друзьями, всегда отличается умением наживать себе врагов».

Восьмая глава остерегает царя от общества придворных льстецов. «Подобно тому, как вода, просачиваясь сквозь землю, напитывается веществами, которые встречает на пути, и человек воспринимает качества и недостатки людей, с которыми водится».

Девятая, десятая и одиннадцатая главы содержат наставления, касающиеся войны, двенадцатая и тринадцатая опять возвращаются к министрам, их выбору и качествам.

Четырнадцатая глава трактует семью царя. «Многочисленные семейства пользуются благословением богов. Царь должен, сколько может, увеличивать свое семейство, ибо этим он обеспечит себе помощь в счастье и великую преданность в несчастье». Пятнадцатая глава посвящена воспитанию сына-наследника.

В шестнадцатой главе речь идет о правосудии царя, которое он должен оказывать «всем своим подданным без различия, не проявляя снисхождения, доходящего до слабости, и строгости, превышающей указания закона».

Семнадцатый падья содержит мысли о налогах, причем автор с резким негодованием обрушивается на излишнее усердие во взимании их. «Что касается царей, применяющих жестокости и пытки, чтобы отнимать добро своих подданных, то они стократ презреннее убийц и в течение тысячи переселений будут возрождаться в образах нечистых животных».

«Милосердие и любовь, — говорит автор, — в начале следующей, восемнадцатой главы, — суть две добродетели, через которые охраняется и процветает вся эта вселенная». Он предписывает царю эти качества. «Он (т. е. царь)должен не озлобляться провинностями своих подданных, ибо тот, кто распространяет вокруг себя ужас жестокостью казней, приготавливает себе презренный конец».

Девятнадцатая глава указывает царю на необходимость обзавестись тайными соглядатаями, «людьми честными и преданными его особе». Через них он должен узнавать обо всех беззакониях, творящихся в его царстве. Эти же соглядатаи стерегут и его внешних врагов.

«Когда царь, — говорится далее, в двадцатой главе, — узнает что-нибудь важное от одного из своих соглядатаев, которого он послал для обозрения области, он должен послать туда другого соглядатая, не говоря ему ничего о том поручении, которое уже выполнено первым соглядатаем. И если донесения обоих посланных совпадут между собою, тогда царь может быть спокоен, что он напал на след истины».

Двадцать первая и двадцать вторая главы возвращаются к личным качествам царя. Первая из них указывает на необходимость закаленного характера у царя, вторая поучает, что «лишь в ожесточенной работе, а не в телесных наслаждениях царь находит средства к разрешению всяких затруднений». И автор ссылается на то, что «все цари, оставившие по себе великую славу мудрости, обязаны ею только непрестанному труду, которому они предавались».

«Когда царь впадает в бедствие, не сделав ничего такого, в чем мог бы себя упрекать, — говорит автор в заключительном падьи этой части, — пусть он его переносит с ясною душою, пусть, послужат раньше примером могущества, он теперь послужит примером в несчастии». И автор заканчивает эту часть словами: «Царю лучше погибнуть на поле брани, нежели сдаться врагу, от крови царей, павших на поле брани, родятся герои».

В третьей части мы знакомимся с воззрениями автора на обязанности министров и другого начальства, а затем и подданных. К министрам он предъявляет высшие требования. «Кто не любит царя, — говорит он, — и не готов посвятить свое имущество, самого себя, свою семью благу государства и славе своего повелителя, тот не должен и принимать на себя сложные обязанности министра». Точно также отговаривает он от принятия на себя этой должности тех, кто имеет значительный круг бедных родственников, ибо, «кто поручится, что он не злоупотребит своим положением для обогащения родни». Главным добрым качеством хорошего министра автор считает красноречие, искусным словом он успевает убедить в благих действиях и разубедить в нехороших.

Очень цветисто и красноречиво изложена пятая глава этой книги:

«Есть нечто, превышающее своим блеском алмаз, своею чистотою золото, и ценностью жемчуг. Нечто реже встречающееся, нежели розовый лотос, прекраснее, чем белая лилия, символ добродетели. Нечто обширнее океана, диковиннее неба, усеянного звездами. Эта вещь — хороший министр. Счастлив тот царь, который найдет себе такого, и ничто не сравнится с его радостью, ибо это служит знамением любви богов».

Приводим целиком заключительную главу книги, в которой автор делает трогательное лирическое воззвание к своим братьям, париям.

«Таким-то путем, по дружному взаимодействию отцов семейств, царей, министров, послов и воинов в этом мире все преуспевает, все выполняет предначертания богов.

Пробудись, человек джунглей, ты, что спишь века в твоей презренной жизни, для тебя и одним из твоих и написана эта книга обязанностей. Проснись, чтобы завоевать свое место под солнцем и образовать нацию.

Научи своих детей петь эти стихи, где прославляются добродетели, правосудие, мужество, и тогда в их жилах будет течь более благодарная кровь. Проснись, человек джунглей!

Проснись, дай предков сынам твоим, и пусть через тысячу лет и дольше будут прославлять твое мужество и твое освобождение.

Земля велика, каждый человек имеет право попирать ее, обрабатывать, строить на ней города и собирать с нее зерно, чтобы обеспечивать предку спокойную старость. Пробудись, человек джунглей.

Пробудись, и ты будешь тоже обладать и зелеными жатвами и стадами, и на твоих восхищенных глазах свободные молодые люди будут обращаться с радостными словами к стройным молодым девушкам.

Проснись, человек джунглей, проснись, жизнь ждет тебя, прийди и приветствуй ее, как подобает человеку, и когда враги твои увидят тебя восставшим, они отступят в страхе и ужасе, как палач перед жертвою, восставшею с костра, чтоб поразить его. Проснись, человек джунглей!»

Книга Тируваллува представляет для нас весьма серьезный интерес. Кроме ее философского и поэтического значения, которое оценивают все знатоки и любители восточной литературы, она ценна как единственная известная нам попытка пробудить париев и способствовать их освобождению.

Но Тируваллува не стал, подобно Моисею или Спартаку, проповедовать вооруженное восстание, он, подобно мирному миссионеру, пошел в глубь джунглей с книгою в руках и стал там петь песни в честь добродетели, мужества, целомудрия, самоотверженности. Он верил в мощь добра, и его сородичи с вниманием и любопытством слушали его и пели вместе с ним, но, увы, продолжали вести ту же скотскую жизнь их предков.

— Где же нам собираться в поселки? — говорили ему везде и всюду. — Где эти жатвы, которые ты сулишь нам? Покажи нам ту землю, на которой мы можем мирно пасти наш скот, землю, которую мы можем передать в наследство нашим детям? Добродетель хороша для того, кто владеет, кто может мирно пользоваться благами мира. А нам, не имеющим права даже рвать траву в джунглях, что останется? Что такое честь, что такое целомудрие, преданность, воздержание для того, кто не смеет брать воду из реки, не смеет сорвать цветка в лесу, плода с дерева без того, чтоб не стать вором и не понести кары за кражу?.. Разве достаточно только петь вместе с тобою: «Парии тоже люди!» для того, чтоб с нами перестали обращаться, как с дикими зверями, чтоб сняли для нас запрет с земли, воды, риса и огня?

Что мог ответить на это Тируваллува? Это был мечтатель. Прежде, чем сочинять эту свою идеальную конституцию для народа, царей, воинов, он должен был освободить несчастных, для которых ее предназначал.

Если б на обращенные к нему вопросы он отвечал: «Земля, которую вы ищете, у вас перед глазами, пробудитесь с огнем и железом в руках, отомстите тем, кто вас сделал тем, что вы есть, если б он проповедовал войну, грабеж, разрушение, он увлек бы миллионы людей. А он проповедует мир, и, вот по его же собственным словам он пронесся „как благовонный ветерок, едва сгибающий вершины великого леса, а не промчался, как ураган, который поднимает моря и опустошает города“.

Тируваллува был только голос, а нужна еще рука. Парии хранят память о нем, поют его стихи, и это все, что осталось от него и от его попытки перерождения своих собратий.

Для того, чтобы закончить картину физического и нравственного состояния париев, мы приведем здесь несколько образцов басен, сказок, сатир и фарсов, плодов фантазии их рапсодов. Эти образцы послужат прекрасной характеристикой несчастных отщепенцев, характер которых состоит из смеси легковерия и скептицизма.

Надо только предварительно заметить, что странствующие поэты и комедианты отверженного племени знать не знают никакой узды и решительно ни перед чем не останавливаются. Поэтому приходится делать строгий выбор материала, чтобы удержаться в границах европейского литературного приличия. Нас поражают черты бесцеремонности у многих писателей классического мира Европы. Но в индусской литературе мы то и дело встречаем уже не бесцеремонные, а прямо чудовищные отступления от самых законных требований нравственной опрятности, А между тем именно эти-то пикантные места, по-видимому, особенно нравятся местной публике, которая их слушает и смотрит с шумным восторгом.

Просим только читателя помнить, что мы с ним на востоке, что мы изучаем очень дряхлую цивилизацию, и поэтому некоторые отступления от наших обычных литературных форм и норм никого не должны смущать. Замечательно еще то обстоятельство, что в баснях париев, где действующими лицами по большей части являются животные, никогда не встречаются нецензурные места. Мы собрали до полусотни этих басен, и ни в одной из них не было ровно ничего даже сомнительного. Только общий их нравственный характер небезупречен, потому что обычная мораль басни клонится к тому, чтобы осмеять лучшие свойства человеческого духа, — самоотвержение, воздержание, мужество и т. д. Нам даже думается, что басни париев сочинены не ими самими, а еще в незапамятные времена заимствованы из каких-нибудь браминских сборников.